Надо было предусмотреть все до мельчайших деталей. Одно лишь обеспечение безопасности потребует взаимодействия пяти различных агентств. Сотни людей приедут из других городов. Надо будет организовать встречу в аэропорту и размещение в гостинице на одну ночь, нанять парикмахеров, визажистов и даже портных – на тот случай, если разойдется какой-нибудь шов на дорогих вечерних туалетах.Следует позаботиться и о том, чтобы приглашенные могли перекусить и отдохнуть с дороги. В номерах будут стоять корзины с сувенирами, предназначенными для каждого гостя в отдельности. Чтобы не упустить из виду ни одну мелочь, Александра и Долли приобрели огромный блокнот, куда внесли имена приглашенных и сведения о необходимых приготовлениях, отводя по странице для каждой пары. Через несколько дней в блокноте не осталось ни единой свободной строчки.Александра решила позвонить Долли. Она надеялась, что хлопоты помогут ей отвлечься от тягостных мыслей; к тому же работы действительно было невпроворот.– Значит так, – сказала Долли после обмена приветствиями, – пройдемся еще раз по списку приглашенных. Я знаю, мы много раз его обсуждали, но пока не поздно, можно добавить еще пару имен, чтобы не обойти никого из важных лиц. Макс Фишер у нас записан? Точно? А Таубманы, Глэнси, Ричард Мануджян с супругой?– А как же, конечно, – Александра мгновенно переключилась на дела, взяв в руки отпечатанный список. – Да, все приглашены.– Непременно проверь судью Гриббса, Ричарда Куна и Чика Фишера с женами.Переходя от города к городу, они по нескольку раз уточняли, не остался ли без внимания кто-то из видных личностей. В числе приглашенных из Лос-Анджелеса были Дороти и Отис Чандлер. Чандлеру принадлежала газета «Лос-Анджелес таймс», а Дороти Чандлер была хозяйкой концертного зала, где проводилась ежегодная церемония присуждения «Оскаров». Дополнительный колорит вечеру должна была придать старая гвардия Голливуда: Джеймс Стюарт, Керк Дуглас, Берт Ланкастер, а заодно с ними Майк Дуглас и «Босс» – Брюс Спрингстин; последний был приглашен по личной просьбе принцессы Ди.Не забыли и тех исполнителей, для которых Александра сочиняла песни, и представителей фирм звукозаписи, и просто друзей, обретенных за годы совместной работы. Взять, к примеру, композитора Сэмми Фейна. Ему стукнуло уже восемьдесят восемь лет; он написал такие знаменитые песни, как «Мы еще встретимся» и «Любовь сверкает каждой гранью». Если бы не поддержка Сэмми, неизвестно, как сложилась бы творческая судьба Александры. Сэмми дал согласие исполнить перед гостями попурри из своих мелодий. С ним прибудет его многолетняя спутница, очаровательная Минни Филлипс.Из Нью-Йорка прилетят Доналд и Айвэна Трамп, из Гонконга – сэр Ран-Ран Шоу с сыном. Приглашены Гор Видал и Эсте Лаудер. Этот перечень читался как календарь высшего света, список бестселлеров или выдержка из журнала «Ю-Эс-Эй тудей». Александра старалась пригласить тех, с кем Чарлзу и Диане будет интересно познакомиться.После того как к списку добавили еще шестерых, в нем оказалось шестьсот пятьдесят человек.– Все, – заявила Долли, – с этим покончено. Надо приберечь несколько приглашений на крайний случай. Надеюсь, неожиданностей не произойдет. Обиженным будем говорить, что их приглашения затерялись на почте. Господи, а как же пресса! Боже упаси забыть какую-нибудь газетную сплетницу. А телеведущих будем звать? Джонни Карсона, Барбару Уолтерс? Ты ведь знаешь, Барбара и Мэри-Ли, как всегда, на ножах. Что делать, Александра?Обсуждение заняло сорок минут. Повесив трубку, Александра подумала, что в оставшиеся до банкета дни она чаще будет видеть Долли, чем собственного мужа.Она обвела взглядом знакомые фотографии в рамках на маленьком приставном столике. Вот она в детстве рядом с отцом в Хайаннисе. Вот они с Ричардом на его яхте «Лекси лэди» в тот год, когда он включил ее в команду и взял с собой в Австралию на «Кубок Америки».Александру охватила грусть. Когда их отношения дали трещину? Она не смогла бы назвать день или месяц, но чувствовала, что это так. Если Ричард и обнимал ее, то словно по обязанности; если изредка называл ее ласковыми именами, то скорее по старой привычке.Рядом с этой фотографией примостился маленький любительский снимок: четыре юные девушки на фоне выщербленной и замшелой каменной стены, простоявшей не один век.Александра пристально вглядывалась в свое изображение. Светловолосая девочка в середине – это она в семнадцать лет. Неужели она была такой долговязой и угловатой? Детские глаза бесстрашно смотрели в объектив. Разве могла она представить, что ей суждено пережить?Они сфотографировались, припоминала Александра, в тот день, когда ее, Джетту и Мэри-Ли директриса в наказание отправила копать грядки в школьном саду. Диана прибежала позднее, чтобы их приободрить. Они остались подругами, несмотря ни на что.Александра протянула руку и дотронулась до старой фотографии, будто это легкое прикосновение могло перенести ее на одиннадцать лет назад, к событиям страшной ночи, к словам тайной клятвы... IIЛОНДОН, 1978 Эдвина Слоун, директор частной школы «Уэст-Хис» в графстве Кент, слышала за окном своего кабинета крики и визг, доносившиеся со спортивной площадки, где воспитанницы играли в лакросс. Вместе с этим гомоном в открытое окно врывался запах молодой зелени и апрельской свежести. Она знала по опыту, что в это время года за девочками нужен глаз да глаз.Эдвина со вздохом подняла голову от письма, которое писала одной из бывших выпускниц. Из стен этой школы вышло немало выдающихся женщин. Самой знаменитой среди них считалась Мэй, принцесса Тэкская, которая впоследствии стала принцессой Уэльской, а затем взошла на трон как королева Мария.Сейчас перед директорским взором предстали три юные американки. Им уже исполнилось семнадцать лет, и школьные платья, рассчитанные на плоские детские фигуры, сидели на них нелепо. Длинные ноги, обтянутые черными чулками, делали их похожими на тройку голенастых лошадок.На их лицах застыло угрюмое, сконфуженное выражение, как и у всех, кого вызывали в этот кабинет за провинность.– Мне стало известно, что вы сыграли грубую шутку над мисс Догвуд, – начала Эдвина строгим голосом, выработанным для подобных случаев.– Да, мэм, – ответили они в один голос.– Вы... даже затрудняюсь произнести... собрали естественные выделения собаки, упаковали в подарочную бумагу и положили на кровать своей учительнице.– Да, мэм, – снова сказали девочки хором.Одно слово: американки. Их приняли в школу только потому, что Эдвина задумала эксперимент. Ей представлялось, что контакты с ровесницами из Америки помогут преодолеть некоторую островную британскую застенчивость, свойственную ее воспитанницам, многие из которых принадлежали к ста пятидесяти лучшим фамилиям Англии, перечисленным в династическом справочнике.Эксперимент получился не вполне удачным. Эти три американки оказались такими... вызывающе заметными. Они выделялись среди неискушенных британских сверстниц, как буйные маки среди нежных фиалок.При этом все воспитанницы в них души не чаяли. Они могли часами слушать их россказни об американских рок-звездах и перенимали бранные словечки, которые почти никогда прежде не оскверняли стен школы «Уэст-Хис». Все трое американок сорили деньгами. Они бросали на ветер такие суммы, которые и не снились другим девочкам, в чьих жилах текла голубая кровь, но в семейных копилках зачастую было пусто. На имя каждой из трех приходило невообразимое количество «гостинцев», то есть посылок с лакомствами, якобы отправленных родителями из Америки, но на самом деле заказанных в Лондоне по родительским кредитным карточкам.Эдвина пристально посмотрела на Бриджетт, нервно теребившую черный локон; против ее непокорной гривы были бессильны предписанные правилами заколки и круглые резинки. Бриджетт – девочки звали ее Джетта – росла в Голливуде, как в цыганском таборе: дома ее то баловали сверх всякой меры, то напрочь забывали о ее существовании. Ее мать, Клаудия Мишо, происходила из актерской династии, прославившейся еще в эпоху немого кино.Джетту более всего привлекали игра в лакросс, рок-музыка и всяческие проделки. Она сумела сдать только два ненавистных экзамена среднего уровня, от которых зависело ее будущее образование, но относилась к своим неудачам с веселой беспечностью.Эдвина поджала губы. В чувственном облике ученицы она угадывала скрытую опасность. В семнадцать лет у Джетты были пышные женские формы и тоненькая талия. Даже нелепая юбка в складку не могла скрыть исходящие от нее токи чувственности.Взгляд Эдвины переместился на Александру Уинтроп. Эта девушка тоже будет смущать покой молодых людей. Александра соответствовала британскому идеалу: на ее нежных щеках играл легкий румянец, а светлые, прямые волосы всегда блестели – и от природы, и от ежедневного мытья головы вопреки школьному распорядку.Отец Александры, Джей Леонард Уинтроп, текстильный магнат из Бостона, гордился своим происхождением: его род дал Америке нескольких президентов, а далекие предки поставили свои подписи под Декларацией независимости.Александру отличала музыкальная одаренность. Даже Эдвину не оставляли равнодушной чистые звуки, которые девочка извлекала из рояля. У нее был мягкий, чуть хрипловатый голос, и ее всегда зазывали на импровизированные вечеринки, устраиваемые в комнатах после ужина.Все неприятности Александры проистекали от ее независимого характера. Она была слишком прямолинейна в суждениях и зачастую не желала подчиняться школьным правилам. Ее возмущало, что ученицам положено принимать ванну только три раза в неделю. Невзирая на увещевания старших дежурных, она требовала, чтобы ей дали возможность мыться ежедневно. Разумеется, ей отказывали. В школе было более сотни учениц, а ванн всего лишь по нескольку на каждом этаже, так что приходилось соблюдать очередность.Эдвина перевела взгляд на третью ученицу. Ее появление в школе вызвало самую громкую и нежелательную шумиху. Строго говоря, виной тому стала не девочка, а ее мать.Мэри-Ли Уайлд была дочерью скандально известной американской романистки, Мариетты Уайлд. Из-под ее пера вышел скабрёзный бестселлер, рядом с которым померкли даже эротические романы Джекки Коллинз. Эдвина, конечно же, его не читала, но изъяла у воспитанниц девять экземпляров за одно полугодие. Засаленные, истрепанные книжонки явно не раз переходили из рук в руки. Особо непристойные абзацы были помечены на полях и сопровождались глупыми комментариями и сальностями, вроде «Я тоже хочу к нему в постель» или «Интимные поцелуи. Надо испробовать».Эдвина вспомнила, как Мариетта Уайлд с чековой книжкой в руке вплыла в ее кабинет, чтобы оплатить обучение Мэри-Ли. Создавалось впечатление, что она прилетела в Англию не для того, чтобы побеседовать с учителями, а только для того, чтобы очернить в их глазах родную дочь. Заполняя анкету, в графе «род занятий» она почему-то написала «вдова», и когда Эдвина обнаружила, чем на самом деле промышляет Мариетта Уайлд, было уже слишком поздно. Знай она раньше, девочке, конечно, было бы отказано в приеме.Сейчас Мэри-Ли стояла навытяжку, как оловянный солдатик. Видно было, что ей не впервой получать нагоняй от взрослых. Мягкие рыжеватые волосы, нос пуговкой, раскосые зеленые глаза и пухлые щеки делали ее похожей на аппетитного марципанового котенка. Она отличалась недюжинными способностями и уже сдала одиннадцать школьных экзаменов.Эдвина вздохнула, возвращаясь к делам сегодняшним.– Значит, вы признаетесь, что подбросили экскременты животного в комнату мисс Догвуд?– Признаемся.– Кто еще из учениц был посвящен в то, что вы натворили?Они вытаращились на нее, как совята.– Только мы, больше никто, – пропищала Джетта.– Этому можно верить?– О да, да!Эдвина не сомневалась, что о гадкой проделке через пять минут знала вся школа.– Вы нанесли оскорбление достойной женщине, которая, жертвуя личным благополучием и мирясь со скромными заработками, трудится в нашей школе ради того, чтобы воспитанницы могли получить самое лучшее образование. Мало того, – Эдвина заговорила со всей строгостью, на какую была способна, – своей непристойной выходкой вы оскорбили незапятнанную репутацию школы «Уэст-Хис», известной своими безупречными моральными принципами.Вся троица затрепетала; от улыбок и смешков не осталось и следа. Эдвина назначила им обычное в подобных случаях наказание.– Вы отправитесь на огородные работы, – объявила она. – Садовник готовит грядки под рассаду. Он выдаст вам мотыгу и грабли. У вас будет достаточно времени, чтобы подумать о своем поведении.Ученицы не поверили своим ушам.– Вы хотите сказать... мы должны копать землю? – заикаясь, переспросила Джетта.– Я ни разу в жизни не держала в руках мотыгу, – возразила Александра.Мэри-Ли благоразумно промолчала.– Садовник сейчас в огороде; он покажет вам, как пользоваться инвентарем, – сухо сказала Эдвина. – Отправляйтесь и найдите его сейчас же. И еще: сегодня вы останетесь без чая с печеньем. * * * Девочки шли в сторону спального корпуса. Удалившись на безопасное расстояние, они залились безудержным смехом.– Ой, не могу! – захлебывалась Джетта. – Вы видели ее физиономию? Как будто слабительного наглоталась!– «Естественные выделения собаки», – Александра, поджимая губы, изобразила Эдвину.– Интересно, а какие бывают неестественные выделения? – издевалась Мэри-Ли.Все трое истерически хохотали, пока брели по каменным плитам, хранившим следы королевы Марии.– Я уж испугалась, что она нас исключит, – сказала Мэри-Ли, когда приступ смеха начал стихать.– Еще чего? – возмутилась Джетта. – Здесь с нас дерут вдвое больше, чем с остальных. Мама сказала, что на те деньги, которые она оставила в этой школе, можно купить лимузин последней марки. Представляете? Лучше бы она мне лимузин купила.Взявшись под руки, они приближались к спальному корпусу, прозванному «коровником». Мимо них чинно прошествовали младшие ученицы, которых классная дама вела в рощу рисовать первые весенние цветы. Маленькие англичанки были все как на подбор светловолосые и краснощекие, словно нарумяненные.Александра проводила их взглядом. Для этих малышек обучение в закрытой частной школе было данью семейной традиции, тогда как учениц-американок занесло сюда волею судьбы. Мать Александры умерла после операции; убитый горем отец начал топить свою скорбь в вине и, не находя себе места, отправился скитаться по Европе, где без конца фотографировал какие-то руины. Мать Джетты улетала с молодым любовником на съемки в Испанию, а дочку некуда было девать. Мариетта Уайлд поселилась на Гаваях, где собирала материал для очередного эротического триллера, и отослала Мэри-Ли с глаз долой – за океан, в самую дорогую школу с самым строгим распорядком. Если бы частные школы существовали где-нибудь в Сибири, она, не моргнув, глазом отправила бы дочь именно туда.Неистовое веселье чуть не перешло в слезы. Александру охватила глубокая печаль, как уже не раз бывало после маминой смерти. Пока мама была жива, мир виделся Александре в золотой дымке. Они играли на пианино в четыре руки; мама хвалила песни, которые сочиняла Александра, и всегда говорила, что «у девочки определенно талант от Бога». По настоянию мамы Александра с шести лет училась музыке и брала уроки вокала у лучших педагогов.И вот после этого судьба занесла Александру в такое место, где на завтрак давали селедку с фасолью и каждый вечер устраивали проверки в спальнях. В гулких туалетных комнатах стояли осклизлые чугунные ванны, к которым выстраивалась очередь. Чтобы вымыть голову, надо было тайком пробираться к раковине после отбоя и, согнувшись в три погибели, совать голову под кран.Тут Александра напомнила себе, что у нее есть любимая музыка и любимые подруги. Она смахнула непрошенные слезы. Когда рядом подруги, не страшно никакое наказание. Подумаешь, мотыга и грабли... * * * Джетта занесла мотыгу и с размаху опустила ее на бурую английскую землю. Раздался противный скрежет металла о камень.– Мать-перемать! – не стесняясь в выражениях, закричала Джетта. – Опять булыжник! Мы тут как каторжники в каменоломнях!– Наверно, эти камни должны служить напоминанием о наших грехах, – рассудила Мэри-Ли, откидывая со лба рыжую челку.– Ну, знаешь, я столько за всю жизнь не нагрешила! – кипятилась Джетта.Время от времени к ним прибегали одноклассницы, притворно охали и заодно сообщали, что к чаю будут давать шоколадный крем и пять сортов печенья. Провинившаяся троица дружно застонала. В школе «Уэст-Хис» им постоянно не хватало сладостей и печенья. Столовская преснятина частенько не лезла в рот, и они вообще отказывались от еды, доводя себя до полного изнеможения, а потом набрасывались на лакомства из посылок и объедались так, что приходилось совать два пальца в горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51