В памяти всплыло смутное воспоминание о том, что Рауль ушел от него среди ночи, но это ощущение было настолько неясным, неопределенным, что он не взялся бы утверждать, что случившееся было на самом деле. В надежде, что он не забыл взять телефон у нового знакомого, Эдуардо бросил взгляд на туалетный столик. Но единственным, что он там увидел, было зеркало и несколько пустых бутылок. Может, и не следует звонить Раулю, может, ему сейчас полезнее просто чашка крепкого черного кофе.
Эдуардо встал, направился на кухню и поставил чайник подогреться. Вода уже закипала, когда раздался звонок в дверь.
– Мистер Чакас? – спросил мужской голос.
– Да.
– У меня для вас пакет от миссис Мелани Сантос.
Услышав эти слова, Эдуардо улыбнулся: это было так похоже на Мелани – прислать ему прощальный подарок и ни словом не обмолвиться об этом во время их телефонного разговора, желая до конца сохранить все в тайне и преподнести ему настоящий сюрприз.
Эдуардо хотел впустить посыльного, но вдруг сообразил, что даже не одет. „Какая разница", – подумал он и распахнул дверь. Поскольку Эдуардо никогда не встречался с Ремиго, то не придал особого значения странному наряду посыльного: плотно обтягивающие черные брюки, кожаная куртка и мягкие черные кожаные перчатки…
Вечером в дом Сантосов нескончаемым потоком стекались гости. Все они были приглашены на прощальный вечер, который давала Мария в честь отъезда своей невестки. В гостиной царила атмосфера грусти и уныния – ведь всего несколько дней назад все присутствующие оплакивали смерть Диего. Никто не верил, что поездка Мелани в Нью-Йорк продлится недолго, не верили также и в искренность слов Марии, которая утверждала, что полностью согласна с решением своей невестки, что той действительно нужно немного развеяться и съездить повидать свою мать. Трудно было поверить в то, что Мария вот так вдруг, стоило лишь Мелани пожелать покинуть ее дом, оказалась готовой безоговорочно понять невестку и признать свое с ней родство. Во всем этом была какая-то фальшь, и каждый из присутствующих ощущал ее.
Что касается Мелани, то ее печаль была искренней. Утренний разговор с архитектором и предстоящая поездка в Лас-Акесиас снова вернули ее к жестокой действительности: Диего больше нет. И этот вечер без него причинял ей боль. Все вокруг были вежливы с ней, даже чересчур, отчего Мелани острее ощущала их отдаленность и свое одиночество. Конечно, они понимали и жалели ее как вдову Диего, но на самом деле все были здесь не из-за Мелани, а из-за Марии Сантос.
– Это так мило с вашей стороны – прийти к нам, несмотря на то что мы так поздно сообщили о вечере, – непринужденно и уверенно вела светскую беседу Мария. – Сейчас поистине трудное время для нас, и мы так нуждаемся в друзьях. Я только надеюсь, что Мелани сдержит свое обещание и когда-нибудь вспомнит, что в Аргентине у нее остались семья и друзья.
– Я не забываю людей, которых люблю, Мария, – вмешалась в разговор Мелани, ища глазами в огромном зале Эдуардо. Его нигде не было, не было также и супругов Лобос, и она решила, что их обед несколько затянулся и что они с минуты на минуту подойдут все вместе. И как раз в этот момент, словно в ответ на ее размышления, под руну с мужем и в сопровождении своих гостей в дверях появилась Зу-Зу Лобос.
– Мелани, дорогая, мы с мужем так хотели в последний раз увидеть вас и попрощаться, что бросили свой обед и пришли сюда, – нежно проговорила Зу-Зу.
Пока они обменивались приветственными поцелуями, Мелани успела окинуть быстрым взглядом всех вновь прибывших.
– А разве Эдуардо не был сегодня у вас? – спросила она, убедившись, что тот, кого она ждала, так и не пришел.
– О, не напоминайте мне о нем, – вздохнула Зу-Зу. – Его не было, но это меня нисколько не удивляет. В самый последний момент он всегда находит какое-нибудь более интересное занятие.
Как только вновь прибывшие смешались с остальными гостями и разговор, опять зажурчавший, потек своим чередом, Мелани поспешно вышла из комнаты. Через несколько мгновений, очутившись в библиотеке, она плотно закрыла за собой дверь, прошла к телефону и набрала номер Эдуардо.
Но ответа не было.
Шофер, как обычно, хранил полное молчание. Мария тоже на этот раз молчала, что совсем было на нее не похоже, и Мелани не оставалось ничего другого, как смотреть в окно черного „мерседеса" на проносившиеся мимо окраины Буэнос-Айреса. Когда они выехали из центра города, Мелани поняла, что уже не ориентируется в этой новой для нее местности, которая представляла собой жалкое зрелище: заброшенные поля и покосившиеся, полуразвалившиеся хижины. Это напомнило ей ее поездку с Диего в Пунта дель Эсте, когда она была просто очарована сказочной красотой живописных пейзажей.
Мелани была удивлена, услышав сегодня утром, что они полетят за город с маленького личного аэродрома семьи Сантос, но Мария объяснила, что так намного удобнее и быстрее, чем добираться до Лас-Акесиаса на машине. После получасовой езды Мелани уже была рада такому решению: на машине им понадобилось бы четыре или пять часов, чтобы добраться до места, а самолетом они доберутся за час.
Они свернули с главной магистрали, и вскоре Мелани заметила высокую изгородь аэродрома. Уже через минуту машина плавно затормозила и остановилась у входа в ангар, где их ждал небольшой самолет. Мелани обратила внимание на то, что Ремиго уже был здесь и о чем-то оживленно разговаривал с пилотом. Заметив подъехавшую машину, он подбежал к ней, помог дамам выйти и, подхватив их багаж, направился к самолету, указывая путь. Как только все уютно разместились в креслах и пристегнулись ремнями безопасности, самолет плавно выехал из ангара и направился к взлетной полосе. Они не успели еще взлететь, как Мария обратилась к Ремиго с вопросом:
– У тебя нет случайно газеты?
Ремиго молча протянул ей газету.
Их полет длился уже несколько минут. Мелани, почувствовав усталость, откинулась на спинку сиденья и смежила ресницы, решив немного расслабиться. Время от времени она открывала глаза и смотрела в окно иллюминатора на расстилавшиеся внизу густые леса.
– О Боже! – неожиданно воскликнула Мария. – Это ужасно, просто ужасно…
– Что случилось? – поинтересовалась Мелани.
– Ничего, ничего… Я не могу ничего сказать… О, Мелани… – Она отложила газету в сторону, и Мелани, взяв ее, с любопытством побежала глазами по строчкам. Газета была открыта на странице, посвященной хронике местных происшествий. Один из заголовков, бросившийся Мелани в глаза прямо-таки ослепивший ее, гласил: „Убийство дизайнера". Только успев прочитать эти два слова, она уже поняла, что речь идет об Эдуардо. Буквы плыли у нее перед глазами: „…де Чакас найден мертвым в своей квартире… задушен… смерть наступила несколько часов назад… очевидность употребления наркотиков… подозревается в гомосексуальных связях…".
Пронзительный крик Мелани наполнил самолет. Она даже не старалась контролировать себя.
– Мы должны вернуться! – рыдала она, нащупывая пряжку пояса безопасности и пытаясь подняться с кресла, но Ремиго схватил ее за руки и удержал на месте.
Мария потянулась за своей сумочкой. Вынула оттуда маленькую коробочку и, открыв бутылку минеральной воды, налила немного в стакан.
– Выпей, это поможет тебе, – спокойно сказала Мария, заставляя Мелани взять лекарство. Когда наконец маленькая желтая таблетка оказалась между дрожащими губами Мелани, Мария протянула ей стакан воды, а затем, вздохнув, глубоко уселась в кресле, продолжая успокаивать невестку, нежно поглаживая ее по голове.
– Все хорошо… все хорошо… – как будто утешая малого ребенка, повторяла Мария снова и снова, пока Мелани наконец не успокоилась и не закрыла глаза.
– Быстро получилось, – услышала она далекий голос Ремиго.
– Она пробудет в таком состоянии до завтрашнего утра. – Мелани еще могла слышать голос Марии, но не могла разобрать, что та говорит, все слова в ее сознании слились в один непонятный протяжный звук.
Минуту спустя Мелани уже спала глубоким сном.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Открыв глаза, Мелани увидела лишь абсолютно белое полотно, и ей показалось, что она смотрит на облака через окно самолета. Она медленно пробуждалась, головная боль опять заставила ее опустить веки, и, почувствовав мягкость простыней, она решила, что находится в собственной кровати в своей комнате. Но, вновь открыв глаза, Мелани поняла ошибку: ее взору открылся совершенно чистый белый прямоугольник, а не витиеватая лепнина потолка ее спальни. Лишь сейчас вспомнились ей последние минуты, когда она еще была в сознании: известие о смерти Эдуардо, полет в Лас-Акесиас… Как только они приехали, кто-то, видимо, уложил ее в постель.
Осторожно, стараясь не шуметь, Мелани встала и огляделась. Это не ее спальня в их загородном доме и не одно из гостевых помещений. Все окружающее было незнакомым: большая белая комната с кроваво-красным кафельным полом и зарешеченным окном в тонкой стене, совсем немного мебели. Комнаты, которые она привыкла видеть, были элегантными и изысканными в их дорогостоящей простоте. Эта же почти граничила с бедностью и была обставлена дешевыми вещами: лишь небольшая решетка и шкафчик у двери, кровать, пара стульев – вот и вся обстановка. Мелани попыталась открыть дверь, потом решетку, но обе не поддавались. Другая дверь вела в ванную комнату, довольно старую, как предположила Мелани, заметив потрескавшиеся пожелтевшие стены. Здесь она увидела белое чистое полотенце и свою косметическую сумочку, лежавшую на маленьком столике у ванны. Мелани открыла ее, нашла там новые, еще запечатанные в коробочках зубную пасту и щетку. Расческа не была новой, но, к удивлению Мелани, на ручке из слоновой кости были выгравированы ее инициалы, хотя эта вещь никогда ей не принадлежала. Столик находился напротив еще одной двери. Мелани попыталась открыть и ее, несколько раз дернула за ручку, но результат остался прежним.
Вернувшись в спальню, Мелани подошла к входной двери и прислушалась, но не смогла уловить ни единого звука.
– Эй, кто-нибудь! – позвала она. Затем громко крикнула – опять ни малейшего движения. Мелани со всей силы начала долбить в дверь до тех пор, пока ее кулаки не заломило от боли. Все было напрасно, и молодая женщина поняла, что она находится в явно нежилом доме. Единственное окно в комнате было довольно высоко от пола, и Мелани, подтащив к стене стул, взобралась на него.
Первое, что сразу поразило ее, была необычная, невероятная яркость неба: его голубизна казалась неестественно насыщенной, как на почтовых красочных открытках. Потом Мелани увидела развернувшийся перед ней ландшафт. То была не знакомая безграничная зеленая прерия, к которой она привыкла; скалистые чужие горы тесной цепью обступали небольшую долину, и даже на таком расстоянии было заметно, что их вершины запорошены снегом. Бесплодная серость откосов сменялась шерстяным одеялом низкорослых кустарников или отчетливыми изгибами рыжевато-красной почвы. Где бы она ни находилась – это, безусловно, не Лас-Акесиас.
Пейзаж, окружающий дом, не походил ни на один из загородных парков и садов, какие знала Мелани. Он был слишком мал, чтобы называться парком, да и садом его нельзя было назвать; вокруг совсем не было цветов. Деревья и веретенообразные кустарники росли в прямоугольных клумбах, выложенных по контуру камнями, что казалось некоторой попыткой создания самой элементарной гармонии среди бесчисленного количества хаотично растущих высоких кактусов. Внезапно Мелани отвлек громкий лай, и через секунду она увидела двух громадных бегущих догов. Это зловещее зрелище было столь же необычно, как и все остальное. Доги были абсолютно белыми, как два больших пони, в их грациозных движениях чувствовалась сдержанная энергия. Казалось, они совсем не устали от долгого беспрерывного бега. Временами они начинали скалиться друг на друга, обнажая огромные страшные клыки; слюна белой пеной вылетала из их открытых разгоряченных пастей.
Мелани как зачарованная наблюдала за этой картиной, но ее внимание отвлек другой, более интригующий звук: отодвигались засовы в комнате. Она быстро спрыгнула со стула и обернулась. В открывшейся двери Мелани увидела голову и плечи темноволосой, похожей на индианку девушки.
– Сеньора что-нибудь желает? – вежливо спросила она с провинциальным акцентом, который Мелани до сих пор не доводилось слышать.
– Сеньора желает, чтобы ты сейчас же открыла эту дверь. В каком аду я нахожусь! – рассердилась Мелани, раздраженная вялым равнодушием девушки, никак не похожим на то уважение, которое она привыкла ожидать от слуг.
– Я принесу вам завтрак, сеньора, – ответила молоденькая индианка, затворяя решетку двери прямо перед лицом Мелани.
По крайней мере, она знала, что было только девять часов утра. Одежда, в которой она была вчера, или, точнее, в которой прибыла сюда, лежала, аккуратно сложенная на стуле. Мелани была в шоке, когда увидела свою белую дорогую юбку в лакированном гардеробе приколотой к листу грубой зеленой бумаги двумя булавками.
Вначале незнание того, где и почему ее держат взаперти, очень раздражало Мелани, но затем вместо раздражения она почувствовала опасения и страх. Постоянно приходили на ум рассказы Диего об их друзьях, похищенных ради выкупа; некоторых из этих друзей возвращали, но многих – нет. Члены семьи Сантос были на первом месте в списке возможных претендентов на похищение в 1970-х годах. Произошло всего одно или два покушения с тех пор, как Мелани приехала в Аргентину, но говорили, что это было организовано бывшими телохранителями семей или вооруженными формированиями внутри их собственных секретных служб. И Мелани хотела знать, не было ли ее пребывание здесь делом рун Ремиго: профессиональные похитители вряд ли стали бы беспокоиться о косметических принадлежностях и распаковке ее вещей.
Решетка входной двери вновь отворилась, и девушка, быстро поставив поднос на полку, опять закрыла ее. Мелани взяла поднос, на котором она нашла чашку горячего кофе, стакан апельсинового сока и половинку грейпфрута, заботливо порезанного ломтиками: кто-то приготовил это, точно зная, что она предпочитает по утрам.
После завтрака Мелани пошла в ванную. Она оставила дверь открытой и даже не задернула занавески, чтобы иметь возможность видеть и слышать все происходящее вокруг и чувствовать себя менее уязвимой и более уверенной. На этот раз Мелани не стала долго задерживаться под горячим душем, как это делала обычно. Вернувшись в спальню, она быстро оделась. Снова послышался скрип отодвигаемых засовов, и дверь отворилась. Мелани успела поймать взгляд Ремиго перед тем, как он шагнул в сторону и исчез.
Мария уверенно вошла в комнату, глубокие складки ее темно-красного с черной бахромой пончо раскачивались при каждом новом шаге. Мария была одета в брюки-бриджи для верховой езды, убранные в хорошо начищенные высокие ботинки с серебряными пряжками; ее волосы были уложены в пучок, но не в обычном стиле. Она выглядела моложе, современнее в этой мужской одежде, в ней ее движения казались более свободными, раскованными. Лишь слабый блеск жемчужин вокруг шеи, едва заметный в прорезях черной каймы пончо, оставался единственным напоминанием о ее привычном образе.
– Я надеюсь, ты хорошо выспалась. Много лет назад эта комната была моей, – произнесла она. Эта банальная вежливость породила в Мелани бурю негодования.
– Где мы находимся? Эта девушка – сумасшедшая. Мария, она держит мою дверь закрытой! – начала Мелани.
– Я приказала ей, – ответила Мария. – Мы находимся в Сальте, в моем поместье.
– Но вы говорили, что мы собирались в Лас-Акесиас!
– На самом деле я так не думала, но сейчас это не имеет значения… Однажды ты сказала, что недооценивала меня, и я должна признаться, что я, в свою очередь, недооценивала тебя. Сядь, пожалуйста, – сказала Мария, указывая на один из соломенных стульев, расположенных у стола. Лай догов еще раз наполнил комнату, а затем снова все стихло.
– Бедные создания требуют пищи, – улыбнулась Мария. – Жаль, что ты не видела моих догов, они довольно необычны. Эта порода называется аргентинские доги. Она выведена в колониях для охоты на дезертиров, но сейчас это уже генетически сложившийся тип. Я завела их несколько лет назад и могу сказать, что очень довольна результатом. Но думаю, это не тот вид догов, которых можно держать в городе. – Какие-то мгновения поведение и тон Марии были настолько беззаботными и непринужденными, как будто она и Мелани решили немного поболтать перед утренней прогулкой по магазинам. Но неожиданно выражение ее лица резко изменилось.
– Я всегда считала, что разбираюсь в людях лучше, чем Амилькар. Однако в отношении тебя, Мелани, он оказался прав. В отношении меня, впрочем, тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Эдуардо встал, направился на кухню и поставил чайник подогреться. Вода уже закипала, когда раздался звонок в дверь.
– Мистер Чакас? – спросил мужской голос.
– Да.
– У меня для вас пакет от миссис Мелани Сантос.
Услышав эти слова, Эдуардо улыбнулся: это было так похоже на Мелани – прислать ему прощальный подарок и ни словом не обмолвиться об этом во время их телефонного разговора, желая до конца сохранить все в тайне и преподнести ему настоящий сюрприз.
Эдуардо хотел впустить посыльного, но вдруг сообразил, что даже не одет. „Какая разница", – подумал он и распахнул дверь. Поскольку Эдуардо никогда не встречался с Ремиго, то не придал особого значения странному наряду посыльного: плотно обтягивающие черные брюки, кожаная куртка и мягкие черные кожаные перчатки…
Вечером в дом Сантосов нескончаемым потоком стекались гости. Все они были приглашены на прощальный вечер, который давала Мария в честь отъезда своей невестки. В гостиной царила атмосфера грусти и уныния – ведь всего несколько дней назад все присутствующие оплакивали смерть Диего. Никто не верил, что поездка Мелани в Нью-Йорк продлится недолго, не верили также и в искренность слов Марии, которая утверждала, что полностью согласна с решением своей невестки, что той действительно нужно немного развеяться и съездить повидать свою мать. Трудно было поверить в то, что Мария вот так вдруг, стоило лишь Мелани пожелать покинуть ее дом, оказалась готовой безоговорочно понять невестку и признать свое с ней родство. Во всем этом была какая-то фальшь, и каждый из присутствующих ощущал ее.
Что касается Мелани, то ее печаль была искренней. Утренний разговор с архитектором и предстоящая поездка в Лас-Акесиас снова вернули ее к жестокой действительности: Диего больше нет. И этот вечер без него причинял ей боль. Все вокруг были вежливы с ней, даже чересчур, отчего Мелани острее ощущала их отдаленность и свое одиночество. Конечно, они понимали и жалели ее как вдову Диего, но на самом деле все были здесь не из-за Мелани, а из-за Марии Сантос.
– Это так мило с вашей стороны – прийти к нам, несмотря на то что мы так поздно сообщили о вечере, – непринужденно и уверенно вела светскую беседу Мария. – Сейчас поистине трудное время для нас, и мы так нуждаемся в друзьях. Я только надеюсь, что Мелани сдержит свое обещание и когда-нибудь вспомнит, что в Аргентине у нее остались семья и друзья.
– Я не забываю людей, которых люблю, Мария, – вмешалась в разговор Мелани, ища глазами в огромном зале Эдуардо. Его нигде не было, не было также и супругов Лобос, и она решила, что их обед несколько затянулся и что они с минуты на минуту подойдут все вместе. И как раз в этот момент, словно в ответ на ее размышления, под руну с мужем и в сопровождении своих гостей в дверях появилась Зу-Зу Лобос.
– Мелани, дорогая, мы с мужем так хотели в последний раз увидеть вас и попрощаться, что бросили свой обед и пришли сюда, – нежно проговорила Зу-Зу.
Пока они обменивались приветственными поцелуями, Мелани успела окинуть быстрым взглядом всех вновь прибывших.
– А разве Эдуардо не был сегодня у вас? – спросила она, убедившись, что тот, кого она ждала, так и не пришел.
– О, не напоминайте мне о нем, – вздохнула Зу-Зу. – Его не было, но это меня нисколько не удивляет. В самый последний момент он всегда находит какое-нибудь более интересное занятие.
Как только вновь прибывшие смешались с остальными гостями и разговор, опять зажурчавший, потек своим чередом, Мелани поспешно вышла из комнаты. Через несколько мгновений, очутившись в библиотеке, она плотно закрыла за собой дверь, прошла к телефону и набрала номер Эдуардо.
Но ответа не было.
Шофер, как обычно, хранил полное молчание. Мария тоже на этот раз молчала, что совсем было на нее не похоже, и Мелани не оставалось ничего другого, как смотреть в окно черного „мерседеса" на проносившиеся мимо окраины Буэнос-Айреса. Когда они выехали из центра города, Мелани поняла, что уже не ориентируется в этой новой для нее местности, которая представляла собой жалкое зрелище: заброшенные поля и покосившиеся, полуразвалившиеся хижины. Это напомнило ей ее поездку с Диего в Пунта дель Эсте, когда она была просто очарована сказочной красотой живописных пейзажей.
Мелани была удивлена, услышав сегодня утром, что они полетят за город с маленького личного аэродрома семьи Сантос, но Мария объяснила, что так намного удобнее и быстрее, чем добираться до Лас-Акесиаса на машине. После получасовой езды Мелани уже была рада такому решению: на машине им понадобилось бы четыре или пять часов, чтобы добраться до места, а самолетом они доберутся за час.
Они свернули с главной магистрали, и вскоре Мелани заметила высокую изгородь аэродрома. Уже через минуту машина плавно затормозила и остановилась у входа в ангар, где их ждал небольшой самолет. Мелани обратила внимание на то, что Ремиго уже был здесь и о чем-то оживленно разговаривал с пилотом. Заметив подъехавшую машину, он подбежал к ней, помог дамам выйти и, подхватив их багаж, направился к самолету, указывая путь. Как только все уютно разместились в креслах и пристегнулись ремнями безопасности, самолет плавно выехал из ангара и направился к взлетной полосе. Они не успели еще взлететь, как Мария обратилась к Ремиго с вопросом:
– У тебя нет случайно газеты?
Ремиго молча протянул ей газету.
Их полет длился уже несколько минут. Мелани, почувствовав усталость, откинулась на спинку сиденья и смежила ресницы, решив немного расслабиться. Время от времени она открывала глаза и смотрела в окно иллюминатора на расстилавшиеся внизу густые леса.
– О Боже! – неожиданно воскликнула Мария. – Это ужасно, просто ужасно…
– Что случилось? – поинтересовалась Мелани.
– Ничего, ничего… Я не могу ничего сказать… О, Мелани… – Она отложила газету в сторону, и Мелани, взяв ее, с любопытством побежала глазами по строчкам. Газета была открыта на странице, посвященной хронике местных происшествий. Один из заголовков, бросившийся Мелани в глаза прямо-таки ослепивший ее, гласил: „Убийство дизайнера". Только успев прочитать эти два слова, она уже поняла, что речь идет об Эдуардо. Буквы плыли у нее перед глазами: „…де Чакас найден мертвым в своей квартире… задушен… смерть наступила несколько часов назад… очевидность употребления наркотиков… подозревается в гомосексуальных связях…".
Пронзительный крик Мелани наполнил самолет. Она даже не старалась контролировать себя.
– Мы должны вернуться! – рыдала она, нащупывая пряжку пояса безопасности и пытаясь подняться с кресла, но Ремиго схватил ее за руки и удержал на месте.
Мария потянулась за своей сумочкой. Вынула оттуда маленькую коробочку и, открыв бутылку минеральной воды, налила немного в стакан.
– Выпей, это поможет тебе, – спокойно сказала Мария, заставляя Мелани взять лекарство. Когда наконец маленькая желтая таблетка оказалась между дрожащими губами Мелани, Мария протянула ей стакан воды, а затем, вздохнув, глубоко уселась в кресле, продолжая успокаивать невестку, нежно поглаживая ее по голове.
– Все хорошо… все хорошо… – как будто утешая малого ребенка, повторяла Мария снова и снова, пока Мелани наконец не успокоилась и не закрыла глаза.
– Быстро получилось, – услышала она далекий голос Ремиго.
– Она пробудет в таком состоянии до завтрашнего утра. – Мелани еще могла слышать голос Марии, но не могла разобрать, что та говорит, все слова в ее сознании слились в один непонятный протяжный звук.
Минуту спустя Мелани уже спала глубоким сном.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Открыв глаза, Мелани увидела лишь абсолютно белое полотно, и ей показалось, что она смотрит на облака через окно самолета. Она медленно пробуждалась, головная боль опять заставила ее опустить веки, и, почувствовав мягкость простыней, она решила, что находится в собственной кровати в своей комнате. Но, вновь открыв глаза, Мелани поняла ошибку: ее взору открылся совершенно чистый белый прямоугольник, а не витиеватая лепнина потолка ее спальни. Лишь сейчас вспомнились ей последние минуты, когда она еще была в сознании: известие о смерти Эдуардо, полет в Лас-Акесиас… Как только они приехали, кто-то, видимо, уложил ее в постель.
Осторожно, стараясь не шуметь, Мелани встала и огляделась. Это не ее спальня в их загородном доме и не одно из гостевых помещений. Все окружающее было незнакомым: большая белая комната с кроваво-красным кафельным полом и зарешеченным окном в тонкой стене, совсем немного мебели. Комнаты, которые она привыкла видеть, были элегантными и изысканными в их дорогостоящей простоте. Эта же почти граничила с бедностью и была обставлена дешевыми вещами: лишь небольшая решетка и шкафчик у двери, кровать, пара стульев – вот и вся обстановка. Мелани попыталась открыть дверь, потом решетку, но обе не поддавались. Другая дверь вела в ванную комнату, довольно старую, как предположила Мелани, заметив потрескавшиеся пожелтевшие стены. Здесь она увидела белое чистое полотенце и свою косметическую сумочку, лежавшую на маленьком столике у ванны. Мелани открыла ее, нашла там новые, еще запечатанные в коробочках зубную пасту и щетку. Расческа не была новой, но, к удивлению Мелани, на ручке из слоновой кости были выгравированы ее инициалы, хотя эта вещь никогда ей не принадлежала. Столик находился напротив еще одной двери. Мелани попыталась открыть и ее, несколько раз дернула за ручку, но результат остался прежним.
Вернувшись в спальню, Мелани подошла к входной двери и прислушалась, но не смогла уловить ни единого звука.
– Эй, кто-нибудь! – позвала она. Затем громко крикнула – опять ни малейшего движения. Мелани со всей силы начала долбить в дверь до тех пор, пока ее кулаки не заломило от боли. Все было напрасно, и молодая женщина поняла, что она находится в явно нежилом доме. Единственное окно в комнате было довольно высоко от пола, и Мелани, подтащив к стене стул, взобралась на него.
Первое, что сразу поразило ее, была необычная, невероятная яркость неба: его голубизна казалась неестественно насыщенной, как на почтовых красочных открытках. Потом Мелани увидела развернувшийся перед ней ландшафт. То была не знакомая безграничная зеленая прерия, к которой она привыкла; скалистые чужие горы тесной цепью обступали небольшую долину, и даже на таком расстоянии было заметно, что их вершины запорошены снегом. Бесплодная серость откосов сменялась шерстяным одеялом низкорослых кустарников или отчетливыми изгибами рыжевато-красной почвы. Где бы она ни находилась – это, безусловно, не Лас-Акесиас.
Пейзаж, окружающий дом, не походил ни на один из загородных парков и садов, какие знала Мелани. Он был слишком мал, чтобы называться парком, да и садом его нельзя было назвать; вокруг совсем не было цветов. Деревья и веретенообразные кустарники росли в прямоугольных клумбах, выложенных по контуру камнями, что казалось некоторой попыткой создания самой элементарной гармонии среди бесчисленного количества хаотично растущих высоких кактусов. Внезапно Мелани отвлек громкий лай, и через секунду она увидела двух громадных бегущих догов. Это зловещее зрелище было столь же необычно, как и все остальное. Доги были абсолютно белыми, как два больших пони, в их грациозных движениях чувствовалась сдержанная энергия. Казалось, они совсем не устали от долгого беспрерывного бега. Временами они начинали скалиться друг на друга, обнажая огромные страшные клыки; слюна белой пеной вылетала из их открытых разгоряченных пастей.
Мелани как зачарованная наблюдала за этой картиной, но ее внимание отвлек другой, более интригующий звук: отодвигались засовы в комнате. Она быстро спрыгнула со стула и обернулась. В открывшейся двери Мелани увидела голову и плечи темноволосой, похожей на индианку девушки.
– Сеньора что-нибудь желает? – вежливо спросила она с провинциальным акцентом, который Мелани до сих пор не доводилось слышать.
– Сеньора желает, чтобы ты сейчас же открыла эту дверь. В каком аду я нахожусь! – рассердилась Мелани, раздраженная вялым равнодушием девушки, никак не похожим на то уважение, которое она привыкла ожидать от слуг.
– Я принесу вам завтрак, сеньора, – ответила молоденькая индианка, затворяя решетку двери прямо перед лицом Мелани.
По крайней мере, она знала, что было только девять часов утра. Одежда, в которой она была вчера, или, точнее, в которой прибыла сюда, лежала, аккуратно сложенная на стуле. Мелани была в шоке, когда увидела свою белую дорогую юбку в лакированном гардеробе приколотой к листу грубой зеленой бумаги двумя булавками.
Вначале незнание того, где и почему ее держат взаперти, очень раздражало Мелани, но затем вместо раздражения она почувствовала опасения и страх. Постоянно приходили на ум рассказы Диего об их друзьях, похищенных ради выкупа; некоторых из этих друзей возвращали, но многих – нет. Члены семьи Сантос были на первом месте в списке возможных претендентов на похищение в 1970-х годах. Произошло всего одно или два покушения с тех пор, как Мелани приехала в Аргентину, но говорили, что это было организовано бывшими телохранителями семей или вооруженными формированиями внутри их собственных секретных служб. И Мелани хотела знать, не было ли ее пребывание здесь делом рун Ремиго: профессиональные похитители вряд ли стали бы беспокоиться о косметических принадлежностях и распаковке ее вещей.
Решетка входной двери вновь отворилась, и девушка, быстро поставив поднос на полку, опять закрыла ее. Мелани взяла поднос, на котором она нашла чашку горячего кофе, стакан апельсинового сока и половинку грейпфрута, заботливо порезанного ломтиками: кто-то приготовил это, точно зная, что она предпочитает по утрам.
После завтрака Мелани пошла в ванную. Она оставила дверь открытой и даже не задернула занавески, чтобы иметь возможность видеть и слышать все происходящее вокруг и чувствовать себя менее уязвимой и более уверенной. На этот раз Мелани не стала долго задерживаться под горячим душем, как это делала обычно. Вернувшись в спальню, она быстро оделась. Снова послышался скрип отодвигаемых засовов, и дверь отворилась. Мелани успела поймать взгляд Ремиго перед тем, как он шагнул в сторону и исчез.
Мария уверенно вошла в комнату, глубокие складки ее темно-красного с черной бахромой пончо раскачивались при каждом новом шаге. Мария была одета в брюки-бриджи для верховой езды, убранные в хорошо начищенные высокие ботинки с серебряными пряжками; ее волосы были уложены в пучок, но не в обычном стиле. Она выглядела моложе, современнее в этой мужской одежде, в ней ее движения казались более свободными, раскованными. Лишь слабый блеск жемчужин вокруг шеи, едва заметный в прорезях черной каймы пончо, оставался единственным напоминанием о ее привычном образе.
– Я надеюсь, ты хорошо выспалась. Много лет назад эта комната была моей, – произнесла она. Эта банальная вежливость породила в Мелани бурю негодования.
– Где мы находимся? Эта девушка – сумасшедшая. Мария, она держит мою дверь закрытой! – начала Мелани.
– Я приказала ей, – ответила Мария. – Мы находимся в Сальте, в моем поместье.
– Но вы говорили, что мы собирались в Лас-Акесиас!
– На самом деле я так не думала, но сейчас это не имеет значения… Однажды ты сказала, что недооценивала меня, и я должна признаться, что я, в свою очередь, недооценивала тебя. Сядь, пожалуйста, – сказала Мария, указывая на один из соломенных стульев, расположенных у стола. Лай догов еще раз наполнил комнату, а затем снова все стихло.
– Бедные создания требуют пищи, – улыбнулась Мария. – Жаль, что ты не видела моих догов, они довольно необычны. Эта порода называется аргентинские доги. Она выведена в колониях для охоты на дезертиров, но сейчас это уже генетически сложившийся тип. Я завела их несколько лет назад и могу сказать, что очень довольна результатом. Но думаю, это не тот вид догов, которых можно держать в городе. – Какие-то мгновения поведение и тон Марии были настолько беззаботными и непринужденными, как будто она и Мелани решили немного поболтать перед утренней прогулкой по магазинам. Но неожиданно выражение ее лица резко изменилось.
– Я всегда считала, что разбираюсь в людях лучше, чем Амилькар. Однако в отношении тебя, Мелани, он оказался прав. В отношении меня, впрочем, тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36