Это выражалось во всем: в странном, дразнящем аромате, сочетавшем запахи мыла для бритья, кожаной упряжи и другие, названия которым она не знала, в особом, чувственном тепле его тела, в самой его могучей фигуре, дышащей силой… И никогда еще она не испытывала такой необычной дрожи во всем теле, приятно отдававшейся в висках, пальцах и спине; в ней было что-то сладостное, манящее, обещающее…
Десса так и не услышала ни слова из всей вдохновенной проповеди преподобного Блейра. Когда в завершение службы прихожане дружно спели соответствующий псалом, Бен встал, пропустил ее в проход перед собой и пошел рядом, поддерживая под локоть, словно они были женаты или, как минимум, помолвлены.
После полумрака церкви ясный солнечный день казался особенно радостным. Бен не торопился отпускать ее локоть, и Десса удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала. Они стояли, не замечая никого вокруг, глядя друг другу в глаза, проникая все глубже и глубже в душу друг друга… Очарование момента было нарушено появлением нескольких молодых супружеских пар: женщины, которых Десса видела мельком на похоронах, подходили к ней, чтобы представить своих мужей. Снова зазвучали сочувственные фразы, соболезнования по поводу безвременной кончины ее родителей. С Беном все держались дружески: по всему было видно, что здесь его любят.
День действительно выдался чудесный. Со стороны далеких гор веял прохладный ветерок, отчего ставшая уже привычной жара переносилась гораздо легче. Вдыхая полной грудью напоенный ароматом солнца и цветущих трав воздух, Десса чувствовала неизъяснимое блаженство. Настроение природы передалось и ей, на душе стало легко и весело.
Бен с мягкой улыбкой следил за выражением ее лица и, выбрав подходящий момент, негромко сказал:
– Жаль тратить такой восхитительный день впустую. Вы ездите верхом?
– Да, конечно, но…
– У Роуз есть пара отличных гнедых лошадок. Чтобы они не застоялись, я каждое воскресенье их выезжаю. Хотите со мной?
Взгляд Дессы мечтательно обратился к сверкающим заснеженным вершинам. Вот она едет рядом с ним через цветущие луга, ветер развевает ее волосы…
– У меня нет платья для верховой езды.
– А если бы было?
Она посмотрела прямо в его голубые глаза, сияющие тем же светом, что и небо у них над головами, и кивнула. Да, она хотела поехать с ним. Очень хотела. И сегодня ее не пугала, а радовала собственная смелость, с которой она это признала.
Меньше чем через час они уже выехали из города и направились в сторону Бут-Хилл. На Дессе была взятая напрокат амазонка; Роуз одолжила ей свое дамское седло, и девушка чувствовала себя в нем вполне комфортно.
Проезжая мимо кладбища, Десса бросила быстрый взгляд на холмик свеженасыпанной земли, под которым покоились ее родители, и тут же отвела глаза.
Когда они развернули лошадей и поехали прямо на ослепительно сверкающее в небе солнце, молчавший до сих пор Бен сказал:
– Вы всегда будете тосковать по ним. Такое не проходит и не забывается. И это только справедливо, потому что они дали вам жизнь и… любили вас.
Десса с благодарностью посмотрела на него. Ветер трепал его волосы, сдувая их назад с бронзового от загара лба.
Почувствовав, что на него смотрят, Бен быстро обернулся, и их взгляды встретились. Десса тут же отвела глаза и покраснела, словно ее поймали на чем-то предосудительном. На чем? Она и сама не знала, но ей не давало покоя странное ощущение: чем больше она думала о Бене, чем больше вглядывалась в него, тем чаще ей казалось, что он не так примитивен, как она решила поначалу. А это, в свою очередь, вызывало новые вопросы и заставляло искать на них ответы: то есть снова думать о нем… Какой-то заколдованный круг, по которому она двигалась все быстрее и быстрее, рискуя потерять ясность мысли, способность трезво рассуждать.
Бен обладал совершенно необычным обаянием, действовавшим на нее и чарующе, и пугающе. Это относилось прежде всего к его физической привлекательности. В свои восемнадцать Десса только-только начинала входить во вкус сексуальных отношений между мужчиной и женщиной. Ей уже был знаком флирт, нравились прикосновения мужских губ к руке, многозначительные пожатия и легкие прикосновения во время танца. Но ни один мужчина не заходил еще дальше невинного поцелуя на ночь. Вернее, всего один мужчина зашел так далеко – Эндрю. Бен же – Десса это точно знала – мог вести себя куда решительнее, и, что самое главное, она бы ему это позволила. Почему? Ей бы самой очень хотелось это знать.
Барон, тонконогий гнедой жеребец с изящными бабками, на котором ехала Десса, спокойно шел вперед, а Красотка, кобыла той же масти, на которой восседал Бен, всячески старалась привлечь внимание своего равнодушного собрата: она не упускала случая кокетливо коснуться его плеча своей точеной головой или тряхнуть гривой каждый раз, когда оказывалась в его поле зрения. Впрочем, это не доставляло седокам никаких неудобств и немного смущало Дессу лишь потому, что некоторым образом отражало ее собственные мысли. Бен, сам того не подозревая, усугубил ее смущение:
– Вот ведь глупая девица, – сказал он, когда кобыла снова пошла на сближение с Бароном, из-за чего всадники едва не ударились друг о друга коленями, – она всерьез полагает, что может соблазнить его прямо здесь, тогда как… – Бен прикусил язык, подумав вдруг, что распространяться об особенностях сексуального поведения лошадей перед этой девочкой не вполне уместно; на память снова пришли слова Роуз о его далеких от совершенства манерах.
– О, – рассмеялась Десса, – это всего лишь легкий безобидный флирт – скорее игра, чем серьезные намерения. Красотка еще очень молода и просто радуется жизни.
– Вы рассуждаете как специалист. Откуда такая осведомленность у городской жительницы?
– Когда я росла, у нас было много лошадей. Они – наивные дети природы, и в их поведении нет ничего зазорного… Э, Бен Пул, да вы никак покраснели?
Он снял шляпу и вытер рукавом лоб.
– Это из-за жары… По-моему, вы говорили, что выросли в Канзас-Сити.
– Отчасти. Когда бизнес отца начал приносить хороший доход, он построил большой дом, но за городом. Городской дом мы купили позже и жили там зимой. Мне очень нравилось на ферме, но мама предпочитала город. Вот так мы и жили то здесь, то там.
Бен кивнул и натянул удила.
– Невдалеке отсюда есть тенистая рощица с ручьем. Давайте съездим туда. Солнце печет нещадно, да и пить хочется.
Десса охотно согласилась, хотя ей на какое-то мгновение и показалось неразумным покидать наезженную дорогу.
– Мне казалось, что вы решили устроить лошадям хорошую пробежку. Вы передумали?
Бен бросил на нее любопытный взгляд.
– Хотите наперегонки? Пожалуйста. Отсюда до конца луга и назад, согласны?
Девушка кивнула.
– Тогда вперед!
Сонное полуденное марево дрогнуло от его крика, и Десса, устроившись в дамском седле поудобнее, послала Барона с места в карьер.
К границе луга они пришли ноздря в ноздрю; Бен круто развернул Красотку, из-под копыт которой полетели комья глины, и поскакал назад. Десса не замедлила последовать за ним.
Ветер развевал ее густые волосы, неся терпкие запахи лошадиного пота, свежепримятой травы и потревоженной сырой земли; к ним вскоре присоединился и влажный, сладковатый запах воды.
К месту старта, ставшему теперь финишем, они пришли почти одновременно: Красотка опередила Барона на полголовы.
Смеясь, как мальчишка, Бен спрыгнул на землю, поймал уздечку разгоряченного скачкой жеребца и держал его, пока Десса не спешилась.
– Не считается! Преимущество слишком мало! – тут же заявила она, глядя в его сияющее лицо.
Теперь, когда он не был скован и зажат, она видела перед собой совершенно другого человека, о существовании которого уже начинала догадываться, но разглядеть его раньше ей мешала несносная маска глуповатого увальня, которую Бен с таким упорством носил.
– Да, невелико, но победа есть победа.
– Это нечестно! Если бы не дамское седло… Жаль, что мы ни на что не поспорили.
– На что, например? – спросил он и направился к купе деревьев, откуда доносилось журчание воды.
– Ну, не знаю… – протянула Десса, стягивая на ходу перчатки, которые почти насильно всучила ей Роуз, и с трудом поспевая за широким шагом Бена. – Обычно мужчина предлагает залог. Но что толку говорить об этом, раз мы все равно не поспорили?
Они вошли под тенистый полог рощи, где царила благословенная прохлада. Здесь пахло водой, мокрой землей и прошлогодней листвой; прятавшийся в кронах деревьев ласковый ветерок поспешил заключить изнывающих от жары путников в свои объятия.
– Господи, как хорошо! – прошептала Десса, подставляя лицо его освежающему дыханию.
Бен посмотрел на ее бурно вздымавшуюся грудь и быстро отвел глаза. Ему вдруг пришло в голову, что его идея приехать в это уединенное место была не так уж и хороша.
Он сделал над собой усилие и пошел дальше, старательно глядя себе под ноги.
На берегу ручья Бен отпустил поводья лошадей. Барон и Красотка бок о бок осторожно вошли в воду, дружно опустили головы и принялись пить. Какое-то время Десса не могла отвести от них глаз: эти благородные животные являли собой пример совершенной красоты, сотворенной матерью-природой, и как нельзя лучше вписывались в этот дикий и прекрасный в своей нетронутой первозданности пейзаж.
«Как щедра природа к своим неразумным детям, – невольно подумала девушка, – позволяя им следовать голосу плоти, и как глуп человек, отказывая себе в возможности брать пример с братьев своих меньших».
Пока Десса любовалась лошадями, Бен не сводил с нее восторженных глаз. Больше всего сейчас она напоминала диковинный цветок, внезапно распустившийся на залитой солнцем поляне.
Когда она наконец повернулась к нему, их взгляды встретились. Его белокурые волосы сияли золотом, а глаза – ясным голубым пламенем, горячим и манящим. Не в силах ему противостоять, она облизала пересохшие губы и сделала шаг вперед. Он тоже подошел на шаг, и ее сердце бешено заколотилось. Еще одно мгновение, еще один шаг, и они коснутся друг друга. Она хотела этого всей душой.
Он взял ее пальцы в свои, наклонился и нежно поцеловал кончик каждого. От прикосновения его теплых влажных губ по всему ее телу прокатилась волна сладкой дрожи, грудь напряглась, дыхание участилось. Она с трудом перевела дыхание и, вместо того чтобы высвободить руку, как поступила бы еще вчера, придвинулась к нему еще чуть ближе.
Они одновременно подняли головы и их губы случайно соприкоснулись, подобно двум перышкам, подхваченным порывом ветра.
Десса вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она закрыла глаза; голова кружилась, сердце бешено стучало в висках…
А потом… или это ей показалось? Бен отпустил ее руку и отошел на шаг назад. Она коснулась своих губ слегка дрожащей рукой, открыла глаза… и увидела, что он понуро уставился на разделявшую их узкую полоску земли.
– Бен?..
Он медленно покачал головой, затем – еще раз, уже решительнее и резче, но так ничего и не ответил.
Десса чувствовала, как затвердевшие соски ее часто вздымающейся груди трутся о шелк нижней сорочки, а в самом низу живота, прямо между ног разгорается пульсирующая сладостная истома. Это было так невыразимо прекрасно, что хотелось кричать от восторга.
Он провел по своим губам тыльной стороной ладони и принялся сосредоточенно изучать ее, словно ожидая увидеть на коже следы поцелуя или укуса.
– О, Бен… – пролепетала она.
– Нет, – резко ответил он… – Прошу меня извинить. Это полностью моя вина. Я не хотел ничего такого. Все дело в моих манерах. Роуз всегда говорила, что у меня их просто нет. Недостаток воспитания, знаете ли…
Ему было стыдно за себя, за то, что он потерял над собой контроль и позволил желанию одержать верх над разумом. Гораздо более стыдно, чем он мог это показать. Она слишком молода и невинна, совершенно неопытна в такого рода делах. Сейчас она смущена, растерянна, в глазах испуг и недоумение, но ему придется причинить ей боль, чтобы положить этому конец. Если, конечно, все это не игра и она не решила просто немного позабавиться.
Он повернулся к ней спиной и свистом подозвал лошадей. Когда Бен оглянулся, на ее лице было написано такое отчаяние, что ему сразу стало ясно: своего он добился; его оскорбительное объяснение задело ее куда больше, чем все остальное.
Что ж, так будет лучше.
– Ну, живее, зверюги! – грубо окрикнул он лошадей, ловя поводья, и, не оборачиваясь, добавил: – Мисс Фоллон, если вы хотите пить, то лучше сделать это сейчас. Мы возвращаемся.
– Да, конечно… – пробормотала она и буквально рухнула на колени у края воды.
Окунув руки в ледяной ручей, Десса набирала полные пригоршни воды и остужала пылающие щеки, лоб, шею… Затем она напилась, встала и, не поднимая глаз, взяла у Бена повод Барона.
Они молча вернулись на дорогу. Он поехал впереди, она следом за ним, тщетно пытаясь собраться с мыслями и понять, что случилось.
7
Пока Бен и Десса катались верхом, Роуз занималась своими делами.
Выйдя на свою ежедневную прогулку, она столкнулась с Молли Блейр, подкарауливавшей ее за углом соседнего дома. Даже в своем лучшем воскресном наряде миссис Блейр являла собой образчик строгости и холодной чопорности, столь важных, по ее мнению, для жены священника: на ней было простое и вызывающе дешевое коричневое платье до пят, из-под которого, чуть морща подол, торчали носки начищенных до блеска черных башмаков; на голове красовалась невзрачная шляпка в тон платью, надвинутая так, чтобы затенять лицо. Поджатые тонкие губы и решительно поднятый острый нос говорили о решимости благочестивой леди дать бой. В руках она держала зонтик, чуть подрагивающий кончик которого был нацелен прямо в живот Роуз.
Первой мыслью Роуз было снять с плеча свой собственный золотисто-желтый зонтик и использовать его в качестве орудия обороны, но представив себе, как нелепо выглядели бы две женщины, фехтующие на зонтах посреди изнывающей от полуденной жары главной улицы Виргиния-Сити, она не удержалась от смешка.
Молли Блейр явно не разделяла ее веселья; кончик носа взлетел еще выше, на скулах проступили красные пятна праведного гнева.
– Одна из ваших девиц была сегодня утром в церкви. И имела наглость усесться на переднюю скамью!
– Полагаю, вас это только обрадовало, – ответила Роуз, не зная, что еще сказать.
Она понятия не имела, кого именно имела в виду Молли Блейр. Наверное, Мэгги. Время от времени она страдала от неодолимых приливов религиозных чувств. Но зачем устраивать из этого показуху и садиться на переднюю скамью? Надо будет с ней поговорить.
– Обрадовало? Обрадовало?! – задохнулась от негодования миссис Блейр.
На рукав Роуз попали брызги слюны возмущенной матроны, но она невозмутимо смахнула их тонким кружевным платочком и заметила:
– Пожалуйста, держите себя в руках.
– Это я-то не держу себя в руках? Да я… – Ценой огромных усилий жена священника сумела вовремя остановиться и перешла на менее зыбкую почву: – Вы и вправду считаете, что мы рады видеть этих грязных, порочных, продажных красоток в нашей… в доме Господа нашего?
– А что такого? – спокойно парировала Роуз. – Насколько я помню, Он весьма терпимо относился к грешницам и рад был видеть их в доме Своем. Вы, должно быть, запамятовали, но была некая блудница по имени Мария Магдалина, так вот она…
– Довольно!! – взвизгнула жена преподобного, взмахнув своим зонтом так, словно она собиралась огреть им по голове эту нераскаявшуюся греховодницу, которая, как назло, к тому же неплохо знакома с Библией.
Роуз и бровью не повела.
– Не смейте осквернять имя Господа своими грязными устами! – с перекошенным от ярости лицом прошипела миссис Блейр. – Я уже предупредила вас, что мы очистим город от всякого сброда вроде вас. Больше предупреждений не будет. Мы превратим Виргиния-Сити в место, где можно спокойно растить детей!
Роуз снова задумалась на тем, кто же еще скрывается за этим «мы», но спрашивать не стала. Ей было от души жаль стоящую перед ней совсем еще не старую женщину, которая неизвестно зачем превратила себя в нелепое чучело, а свою жизнь – в ад религиозного фанатизма и теперь мешала жить другим. Неудивительно, что у преподобного Блейра вечно такой кислый вид, словно он выпил добрую пинту уксуса!
Отлично понимая, с кем она имеет дело, Роуз решила не перегибать палку и мягко сказала:
– Было приятно потолковать с вами, миссис Блейр. Надеюсь, мы скоро снова встретимся. Заходите ко мне как-нибудь на чашку чая и возьмите с собой преподобного. Мне прислали из Лондона замечательное печенье, я уверена, что вам с мужем оно очень понравится.
С этими словами она раскрыла зонтик, приветливым тоном пожелала своей застывшей с открытым ртом собеседнице доброго дня и неторопливо пошла вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Десса так и не услышала ни слова из всей вдохновенной проповеди преподобного Блейра. Когда в завершение службы прихожане дружно спели соответствующий псалом, Бен встал, пропустил ее в проход перед собой и пошел рядом, поддерживая под локоть, словно они были женаты или, как минимум, помолвлены.
После полумрака церкви ясный солнечный день казался особенно радостным. Бен не торопился отпускать ее локоть, и Десса удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала. Они стояли, не замечая никого вокруг, глядя друг другу в глаза, проникая все глубже и глубже в душу друг друга… Очарование момента было нарушено появлением нескольких молодых супружеских пар: женщины, которых Десса видела мельком на похоронах, подходили к ней, чтобы представить своих мужей. Снова зазвучали сочувственные фразы, соболезнования по поводу безвременной кончины ее родителей. С Беном все держались дружески: по всему было видно, что здесь его любят.
День действительно выдался чудесный. Со стороны далеких гор веял прохладный ветерок, отчего ставшая уже привычной жара переносилась гораздо легче. Вдыхая полной грудью напоенный ароматом солнца и цветущих трав воздух, Десса чувствовала неизъяснимое блаженство. Настроение природы передалось и ей, на душе стало легко и весело.
Бен с мягкой улыбкой следил за выражением ее лица и, выбрав подходящий момент, негромко сказал:
– Жаль тратить такой восхитительный день впустую. Вы ездите верхом?
– Да, конечно, но…
– У Роуз есть пара отличных гнедых лошадок. Чтобы они не застоялись, я каждое воскресенье их выезжаю. Хотите со мной?
Взгляд Дессы мечтательно обратился к сверкающим заснеженным вершинам. Вот она едет рядом с ним через цветущие луга, ветер развевает ее волосы…
– У меня нет платья для верховой езды.
– А если бы было?
Она посмотрела прямо в его голубые глаза, сияющие тем же светом, что и небо у них над головами, и кивнула. Да, она хотела поехать с ним. Очень хотела. И сегодня ее не пугала, а радовала собственная смелость, с которой она это признала.
Меньше чем через час они уже выехали из города и направились в сторону Бут-Хилл. На Дессе была взятая напрокат амазонка; Роуз одолжила ей свое дамское седло, и девушка чувствовала себя в нем вполне комфортно.
Проезжая мимо кладбища, Десса бросила быстрый взгляд на холмик свеженасыпанной земли, под которым покоились ее родители, и тут же отвела глаза.
Когда они развернули лошадей и поехали прямо на ослепительно сверкающее в небе солнце, молчавший до сих пор Бен сказал:
– Вы всегда будете тосковать по ним. Такое не проходит и не забывается. И это только справедливо, потому что они дали вам жизнь и… любили вас.
Десса с благодарностью посмотрела на него. Ветер трепал его волосы, сдувая их назад с бронзового от загара лба.
Почувствовав, что на него смотрят, Бен быстро обернулся, и их взгляды встретились. Десса тут же отвела глаза и покраснела, словно ее поймали на чем-то предосудительном. На чем? Она и сама не знала, но ей не давало покоя странное ощущение: чем больше она думала о Бене, чем больше вглядывалась в него, тем чаще ей казалось, что он не так примитивен, как она решила поначалу. А это, в свою очередь, вызывало новые вопросы и заставляло искать на них ответы: то есть снова думать о нем… Какой-то заколдованный круг, по которому она двигалась все быстрее и быстрее, рискуя потерять ясность мысли, способность трезво рассуждать.
Бен обладал совершенно необычным обаянием, действовавшим на нее и чарующе, и пугающе. Это относилось прежде всего к его физической привлекательности. В свои восемнадцать Десса только-только начинала входить во вкус сексуальных отношений между мужчиной и женщиной. Ей уже был знаком флирт, нравились прикосновения мужских губ к руке, многозначительные пожатия и легкие прикосновения во время танца. Но ни один мужчина не заходил еще дальше невинного поцелуя на ночь. Вернее, всего один мужчина зашел так далеко – Эндрю. Бен же – Десса это точно знала – мог вести себя куда решительнее, и, что самое главное, она бы ему это позволила. Почему? Ей бы самой очень хотелось это знать.
Барон, тонконогий гнедой жеребец с изящными бабками, на котором ехала Десса, спокойно шел вперед, а Красотка, кобыла той же масти, на которой восседал Бен, всячески старалась привлечь внимание своего равнодушного собрата: она не упускала случая кокетливо коснуться его плеча своей точеной головой или тряхнуть гривой каждый раз, когда оказывалась в его поле зрения. Впрочем, это не доставляло седокам никаких неудобств и немного смущало Дессу лишь потому, что некоторым образом отражало ее собственные мысли. Бен, сам того не подозревая, усугубил ее смущение:
– Вот ведь глупая девица, – сказал он, когда кобыла снова пошла на сближение с Бароном, из-за чего всадники едва не ударились друг о друга коленями, – она всерьез полагает, что может соблазнить его прямо здесь, тогда как… – Бен прикусил язык, подумав вдруг, что распространяться об особенностях сексуального поведения лошадей перед этой девочкой не вполне уместно; на память снова пришли слова Роуз о его далеких от совершенства манерах.
– О, – рассмеялась Десса, – это всего лишь легкий безобидный флирт – скорее игра, чем серьезные намерения. Красотка еще очень молода и просто радуется жизни.
– Вы рассуждаете как специалист. Откуда такая осведомленность у городской жительницы?
– Когда я росла, у нас было много лошадей. Они – наивные дети природы, и в их поведении нет ничего зазорного… Э, Бен Пул, да вы никак покраснели?
Он снял шляпу и вытер рукавом лоб.
– Это из-за жары… По-моему, вы говорили, что выросли в Канзас-Сити.
– Отчасти. Когда бизнес отца начал приносить хороший доход, он построил большой дом, но за городом. Городской дом мы купили позже и жили там зимой. Мне очень нравилось на ферме, но мама предпочитала город. Вот так мы и жили то здесь, то там.
Бен кивнул и натянул удила.
– Невдалеке отсюда есть тенистая рощица с ручьем. Давайте съездим туда. Солнце печет нещадно, да и пить хочется.
Десса охотно согласилась, хотя ей на какое-то мгновение и показалось неразумным покидать наезженную дорогу.
– Мне казалось, что вы решили устроить лошадям хорошую пробежку. Вы передумали?
Бен бросил на нее любопытный взгляд.
– Хотите наперегонки? Пожалуйста. Отсюда до конца луга и назад, согласны?
Девушка кивнула.
– Тогда вперед!
Сонное полуденное марево дрогнуло от его крика, и Десса, устроившись в дамском седле поудобнее, послала Барона с места в карьер.
К границе луга они пришли ноздря в ноздрю; Бен круто развернул Красотку, из-под копыт которой полетели комья глины, и поскакал назад. Десса не замедлила последовать за ним.
Ветер развевал ее густые волосы, неся терпкие запахи лошадиного пота, свежепримятой травы и потревоженной сырой земли; к ним вскоре присоединился и влажный, сладковатый запах воды.
К месту старта, ставшему теперь финишем, они пришли почти одновременно: Красотка опередила Барона на полголовы.
Смеясь, как мальчишка, Бен спрыгнул на землю, поймал уздечку разгоряченного скачкой жеребца и держал его, пока Десса не спешилась.
– Не считается! Преимущество слишком мало! – тут же заявила она, глядя в его сияющее лицо.
Теперь, когда он не был скован и зажат, она видела перед собой совершенно другого человека, о существовании которого уже начинала догадываться, но разглядеть его раньше ей мешала несносная маска глуповатого увальня, которую Бен с таким упорством носил.
– Да, невелико, но победа есть победа.
– Это нечестно! Если бы не дамское седло… Жаль, что мы ни на что не поспорили.
– На что, например? – спросил он и направился к купе деревьев, откуда доносилось журчание воды.
– Ну, не знаю… – протянула Десса, стягивая на ходу перчатки, которые почти насильно всучила ей Роуз, и с трудом поспевая за широким шагом Бена. – Обычно мужчина предлагает залог. Но что толку говорить об этом, раз мы все равно не поспорили?
Они вошли под тенистый полог рощи, где царила благословенная прохлада. Здесь пахло водой, мокрой землей и прошлогодней листвой; прятавшийся в кронах деревьев ласковый ветерок поспешил заключить изнывающих от жары путников в свои объятия.
– Господи, как хорошо! – прошептала Десса, подставляя лицо его освежающему дыханию.
Бен посмотрел на ее бурно вздымавшуюся грудь и быстро отвел глаза. Ему вдруг пришло в голову, что его идея приехать в это уединенное место была не так уж и хороша.
Он сделал над собой усилие и пошел дальше, старательно глядя себе под ноги.
На берегу ручья Бен отпустил поводья лошадей. Барон и Красотка бок о бок осторожно вошли в воду, дружно опустили головы и принялись пить. Какое-то время Десса не могла отвести от них глаз: эти благородные животные являли собой пример совершенной красоты, сотворенной матерью-природой, и как нельзя лучше вписывались в этот дикий и прекрасный в своей нетронутой первозданности пейзаж.
«Как щедра природа к своим неразумным детям, – невольно подумала девушка, – позволяя им следовать голосу плоти, и как глуп человек, отказывая себе в возможности брать пример с братьев своих меньших».
Пока Десса любовалась лошадями, Бен не сводил с нее восторженных глаз. Больше всего сейчас она напоминала диковинный цветок, внезапно распустившийся на залитой солнцем поляне.
Когда она наконец повернулась к нему, их взгляды встретились. Его белокурые волосы сияли золотом, а глаза – ясным голубым пламенем, горячим и манящим. Не в силах ему противостоять, она облизала пересохшие губы и сделала шаг вперед. Он тоже подошел на шаг, и ее сердце бешено заколотилось. Еще одно мгновение, еще один шаг, и они коснутся друг друга. Она хотела этого всей душой.
Он взял ее пальцы в свои, наклонился и нежно поцеловал кончик каждого. От прикосновения его теплых влажных губ по всему ее телу прокатилась волна сладкой дрожи, грудь напряглась, дыхание участилось. Она с трудом перевела дыхание и, вместо того чтобы высвободить руку, как поступила бы еще вчера, придвинулась к нему еще чуть ближе.
Они одновременно подняли головы и их губы случайно соприкоснулись, подобно двум перышкам, подхваченным порывом ветра.
Десса вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она закрыла глаза; голова кружилась, сердце бешено стучало в висках…
А потом… или это ей показалось? Бен отпустил ее руку и отошел на шаг назад. Она коснулась своих губ слегка дрожащей рукой, открыла глаза… и увидела, что он понуро уставился на разделявшую их узкую полоску земли.
– Бен?..
Он медленно покачал головой, затем – еще раз, уже решительнее и резче, но так ничего и не ответил.
Десса чувствовала, как затвердевшие соски ее часто вздымающейся груди трутся о шелк нижней сорочки, а в самом низу живота, прямо между ног разгорается пульсирующая сладостная истома. Это было так невыразимо прекрасно, что хотелось кричать от восторга.
Он провел по своим губам тыльной стороной ладони и принялся сосредоточенно изучать ее, словно ожидая увидеть на коже следы поцелуя или укуса.
– О, Бен… – пролепетала она.
– Нет, – резко ответил он… – Прошу меня извинить. Это полностью моя вина. Я не хотел ничего такого. Все дело в моих манерах. Роуз всегда говорила, что у меня их просто нет. Недостаток воспитания, знаете ли…
Ему было стыдно за себя, за то, что он потерял над собой контроль и позволил желанию одержать верх над разумом. Гораздо более стыдно, чем он мог это показать. Она слишком молода и невинна, совершенно неопытна в такого рода делах. Сейчас она смущена, растерянна, в глазах испуг и недоумение, но ему придется причинить ей боль, чтобы положить этому конец. Если, конечно, все это не игра и она не решила просто немного позабавиться.
Он повернулся к ней спиной и свистом подозвал лошадей. Когда Бен оглянулся, на ее лице было написано такое отчаяние, что ему сразу стало ясно: своего он добился; его оскорбительное объяснение задело ее куда больше, чем все остальное.
Что ж, так будет лучше.
– Ну, живее, зверюги! – грубо окрикнул он лошадей, ловя поводья, и, не оборачиваясь, добавил: – Мисс Фоллон, если вы хотите пить, то лучше сделать это сейчас. Мы возвращаемся.
– Да, конечно… – пробормотала она и буквально рухнула на колени у края воды.
Окунув руки в ледяной ручей, Десса набирала полные пригоршни воды и остужала пылающие щеки, лоб, шею… Затем она напилась, встала и, не поднимая глаз, взяла у Бена повод Барона.
Они молча вернулись на дорогу. Он поехал впереди, она следом за ним, тщетно пытаясь собраться с мыслями и понять, что случилось.
7
Пока Бен и Десса катались верхом, Роуз занималась своими делами.
Выйдя на свою ежедневную прогулку, она столкнулась с Молли Блейр, подкарауливавшей ее за углом соседнего дома. Даже в своем лучшем воскресном наряде миссис Блейр являла собой образчик строгости и холодной чопорности, столь важных, по ее мнению, для жены священника: на ней было простое и вызывающе дешевое коричневое платье до пят, из-под которого, чуть морща подол, торчали носки начищенных до блеска черных башмаков; на голове красовалась невзрачная шляпка в тон платью, надвинутая так, чтобы затенять лицо. Поджатые тонкие губы и решительно поднятый острый нос говорили о решимости благочестивой леди дать бой. В руках она держала зонтик, чуть подрагивающий кончик которого был нацелен прямо в живот Роуз.
Первой мыслью Роуз было снять с плеча свой собственный золотисто-желтый зонтик и использовать его в качестве орудия обороны, но представив себе, как нелепо выглядели бы две женщины, фехтующие на зонтах посреди изнывающей от полуденной жары главной улицы Виргиния-Сити, она не удержалась от смешка.
Молли Блейр явно не разделяла ее веселья; кончик носа взлетел еще выше, на скулах проступили красные пятна праведного гнева.
– Одна из ваших девиц была сегодня утром в церкви. И имела наглость усесться на переднюю скамью!
– Полагаю, вас это только обрадовало, – ответила Роуз, не зная, что еще сказать.
Она понятия не имела, кого именно имела в виду Молли Блейр. Наверное, Мэгги. Время от времени она страдала от неодолимых приливов религиозных чувств. Но зачем устраивать из этого показуху и садиться на переднюю скамью? Надо будет с ней поговорить.
– Обрадовало? Обрадовало?! – задохнулась от негодования миссис Блейр.
На рукав Роуз попали брызги слюны возмущенной матроны, но она невозмутимо смахнула их тонким кружевным платочком и заметила:
– Пожалуйста, держите себя в руках.
– Это я-то не держу себя в руках? Да я… – Ценой огромных усилий жена священника сумела вовремя остановиться и перешла на менее зыбкую почву: – Вы и вправду считаете, что мы рады видеть этих грязных, порочных, продажных красоток в нашей… в доме Господа нашего?
– А что такого? – спокойно парировала Роуз. – Насколько я помню, Он весьма терпимо относился к грешницам и рад был видеть их в доме Своем. Вы, должно быть, запамятовали, но была некая блудница по имени Мария Магдалина, так вот она…
– Довольно!! – взвизгнула жена преподобного, взмахнув своим зонтом так, словно она собиралась огреть им по голове эту нераскаявшуюся греховодницу, которая, как назло, к тому же неплохо знакома с Библией.
Роуз и бровью не повела.
– Не смейте осквернять имя Господа своими грязными устами! – с перекошенным от ярости лицом прошипела миссис Блейр. – Я уже предупредила вас, что мы очистим город от всякого сброда вроде вас. Больше предупреждений не будет. Мы превратим Виргиния-Сити в место, где можно спокойно растить детей!
Роуз снова задумалась на тем, кто же еще скрывается за этим «мы», но спрашивать не стала. Ей было от души жаль стоящую перед ней совсем еще не старую женщину, которая неизвестно зачем превратила себя в нелепое чучело, а свою жизнь – в ад религиозного фанатизма и теперь мешала жить другим. Неудивительно, что у преподобного Блейра вечно такой кислый вид, словно он выпил добрую пинту уксуса!
Отлично понимая, с кем она имеет дело, Роуз решила не перегибать палку и мягко сказала:
– Было приятно потолковать с вами, миссис Блейр. Надеюсь, мы скоро снова встретимся. Заходите ко мне как-нибудь на чашку чая и возьмите с собой преподобного. Мне прислали из Лондона замечательное печенье, я уверена, что вам с мужем оно очень понравится.
С этими словами она раскрыла зонтик, приветливым тоном пожелала своей застывшей с открытым ртом собеседнице доброго дня и неторопливо пошла вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31