Уолтер был уверен, что им удастся спасти товарищей просто потому, что студентов было больше, чем караульных. Он крикнул Хэмфу:
— Я считаю, что мы не можем спокойно позволить им повесить наших товарищей. Клянусь святым Эйданом, нам следует объединиться! Мы можем прорвать их оборону.
— И ты отправишься впереди всех?
— Да, но нам нельзя зря терять время. Хэмф нахмурился и начал оправдываться:
— Ублюдок, ты знаешь, что я никогда не уклоняюсь от сражения. Но Рику и Джеку не поможет, если нам распорют животы алебардами.
К ним подошел Ниниан. Он глядел совсем «кисло» и спросил недовольным тоном:
— Почему они не отправились в церковь Святого Джайл-са и не попросили убежища?
— У них не было такой возможности, — сказал Уолтер. — Поэтому мы должны попытаться им помочь, Хэмф. Тебе вскоре предстоит сражаться за право называться рыцарем. Сейчас тебе представляется удобный шанс проверить свою храбрость.
— Это означает смерть, — вздрогнул Ниниан. Хэмф с ним мрачно согласился.
— Это не станет благородным поступком. Что тебе известно о рыцарстве, Ублюдок?
— Трусы! — заорал на них Уолтер.
Начали прибывать подкрепления горожан, и стало ясно, что они настроены так же решительно, как дозор.
Началось обычное сражение между горожанами и студенчеством с применением дубинок и тяжелых палок. Уолтер понимал: пока идет сражение, караульные уведут отсюда Рика и Джека. Они уже двинулись по боковой улочке и успели отойти довольно далеко, так что слова капитана были еле слышны:
— Дорогу королевской справедливости!
Уолтер последовал за ними и через мгновение услышал, что кто-то идет за ним. Он был уверен, что это студент. Парень был таким высоким, что Уолтер едва доставал ему головой до плеча. Он начал злиться, потому что гордился собственным ростом.
— Ты — Уолтер из Герни, так? — спросил его студент.
— Да, а тебя как зовут?
— Тристрам Гриффен. Я из тех же краев, что и ты. Ты обо мне никогда не слыхал, но мой отец — мастер по изготовлению луков из Сенкастера.
Было слишком темно, чтобы рассмотреть незнакомца, но Уолтеру понравился его голос. Он был достаточно уважительным, как положено сыну мастера по изготовлению луков, но в нем также были слышны решительные нотки. Если парень и был студентом, то учился вольнослушателем. Настоящие студенты презирали вольнослушателей, потому что у них не было денег, чтобы жить в университетских общежитиях, и им приходилось искать себе жилье в мансардах и чердаках города.
— Я видел Нэта Гриффена во время соревнований. В Англии нет лучшего лучника, — сказал Уолтер.
— Ну, он никогда себя лучшим не считал. Но… мне кажется, было время, когда он мог стрелять из лука лучше многих в Англии. Сейчас он постарел и руки у него стали слабыми.
Уолтер посмотрел на своего спутника:
— Тристрам Гриффен, могу поклясться, что ты и сам хорошо стреляешь из лука.
— Ты прав, я действительно неплохо стреляю, но не надеюсь, что когда-либо смогу стать равным своему отцу.
— Ты рассуждаешь весьма скромно, — решил Уолтер и добавил: — Почему я никогда тебя прежде не видел?
— Я — вольнослушатель и живу в мансарде переплетчика на Шейдьярд-стрит. Ты меня видел, но, наверное, не можешь этого помнить.
Юноша сказал это без оттенка уничижительности или горечи. Он просто констатировал факт.
Они проходили мимо дома, хозяин которого вышел с фонарем, чтобы посмотреть, что же происходит на улице. При свете фонаря можно было различить великолепную широкоплечую фигуру Тристрама Гриффина. У него были жесткие светлые волосы и приятные серые глаза. Тристрам застенчиво улыбнулся, как будто не был уверен, что Уолтеру понравилась его фамильярность.
Уолтер тоже ему улыбнулся. Он с трудом заводил друзей, но сейчас, как только с ним заговорил, он был уверен, что станет дружить с сыном лучника, несмотря на разницу в их социальном положении. В нем чувствовалась прямота, доброта и истинная крепость духа.
Уолтер понял, что вольнослушатель очень беден. Его потертый плащ сшит из грубой ткани. Короткие панталоны доходили до колен, а ниже виднелись голые посиневшие ноги. Тяжелые башмаки были черного цвета, что означало его низкий социальный статус.
«Ну и что? — решил Уолтер. — Он мне нравится больше остальных студентов из общежития в Холле».
— Если мы рискнем, то можем их спасти, — заметил Тристрам, кивком головы показав на идущих впереди охранников. — Я бы предпочел, чтобы в ребрах у меня свистел ветер, чем видеть, как бедняги студенты станут болтаться на дереве, как спелые груши!
— Я с тобой полностью согласен, — сказал Уолтер. — Но поможет ли нам кто-нибудь? Мне кажется, что остальные предпочитают поднимать шум, но не действовать.
— Если мы начнем, к нам может присоединиться много народу.
Тристрам остановился и стал снимать плохонький плащ. Он его аккуратно свернул, отошел в сторону и положил сверху на столб коновязи перед домом с темными окнами. Потом нагнулся, нашел булыжник и придавил им сверху плащ.
— У меня он единственный, — объяснил он со смущенной улыбкой. — Я предпочту, чтобы мне сломали пару костей, но не переживу зиму без теплой одежды.
Народу на улице становилось все больше, и караульным пришлось замедлить движение. Капитан размахивал коротким мечом и продолжал громко возмущаться:
— Дорогу правосудию, болваны! Вольнослушатель засучил рукава и спросил:
— Ты готов, Уолтер из Герни?
— Готов!
Уолтеру казалось, что сердце у него сейчас выскочит из груди. Им предстояло опасное приключение, и он понимал, что может не выйти из него живым.
— Обмотай плащ вокруг руки, — посоветовал ему сын лучника. — Это может тебе послужить вместо щита. Не стоит рисковать, чтобы твое брюхо пронзили пикой.
— Но у тебя же нет плаща! — закричал Уолтер. Тристрам уже начал действовать. Он быстро и энергично ринулся вперед и так ударил капитана, что у того резко откинулась назад голова в железном шлеме. Громадная лапа схватила осевшего капитана за горло, другая обхватила его под коленками. Тристрам с усилием поднял тело капитана над головой, а затем швырнул его на остальных дозорных. Двое из них свалились на землю, образовалась брешь, Тристрам быстро ринулся туда и вскоре нарушил ряды караульных.
Уолтер пытался следовать за ним. Он даже не понял, что выкрикивает боевой клич крестоносцев: «Божья воля!» Он позабыл обмотать плащ вокруг руки, но противники сражались, стоя так тесно друг к другу, что теперь это не имело значения. Уолтер не знал, присоединились к ним остальные студенты или нет, потому что продолжал биться с одним из караульных. Это был сильный парень и дрался, как дикая кошка.
Все произошло очень быстро, но схватка была напряженной. Как только прорвали ряды дозора, оказавшиеся поблизости студенты начали атаковать караульных. Они дрались с таким удовольствием и яростью, и их было слишком много. Вскоре они заняли все пространство внутри кольца алебард. Караульные дрогнули. Все сражались на близком расстоянии друг к другу, поэтому караульные не могли воспользоваться алебардами.
Уолтер продолжал драться с упорным противником и до тех пор не замечал, что битва окончена, пока Тристрам не пришел к нему на помощь. Он схватил дозорного сзади за горло и небрежным жестом швырнул на край дороги.
— Джек и Рик свободны, — громовым голосом прокричал Тристрам, чтобы его слышали все вокруг. По лицу у него струилась кровь, но казалось, он не чувствовал раны и радостно улыбался Уолтеру. — Они уже отправились к ректору университета. Так для них будет безопаснее, чем скрываться в церкви Святого Джайлса.
Прибыл Хэмф Армстронг, и ему каким-то образом удалось снова подтвердить звание лидера. Большинство студентов выстроились за ним, и послышалось приказание прекратить свалку и побыстрее убираться отсюда. Студенты гордо зашагали по улице, запев старую песню крестоносцев «Старик с гор».
— Хэмф будет гордиться совершенным нами подвигом, — горько заметил Уолтер.
Ему никто не ответил. Уолтер посмотрел назад и увидел, что Тристрам отстал на несколько шагов. Он растерянно смотрел на коновязь, где оставил плащ. Булыжник валялся рядом, но плащ исчез.
— Украли! — воскликнул Тристрам. Лицо у него стало цвета воска.
Его плащ был таким потрепанным, и Уолтеру казалось, что из-за этого не стоит так расстраиваться. Он сказал приятелю:
— Тристрам, за десять пенсов ты сможешь купить себе другой плащ.
— Десять пенсов? У меня есть как раз десять пенсов. Но я должен продержаться на них до конца года!
Уолтер был поражен.
— Ты хочешь сказать, что должен прожить на такую крохотную сумму?
— Да, это не так просто, но я смогу прожить на эти деньги. Многие в Оксфорде живут на пенни в неделю. Разве тебе это не известно?
— Я знаю, что многие вольнослушатели должны брать работу, чтобы продолжить здесь учебу.
— Да, чтобы подработать немного денег. Но не стоит так волноваться. Никто из нас еще не умер. — Он улыбнулся Уолтеру. — Мне приходится немного труднее, чем остальным, потому что нужно кормить еще кое-кого. У меня есть ручной барсук.
— Барсук? И ты держишь его у себя дома?
— Он мне достался во время травли барсуков. Собаки вытаскивали его из ящика три раза, и я понял, что следующее нападение он не выдержит. Ему переломали передние лапы, и из пасти лилась кровь. Барсук был наполовину прирученный, и мне… Ну, может, мне это показалось, что зверь молил меня о помощи. Это очень жестокий спорт, и я не мог спокойно стоять и смотреть, как убивают беззащитное животное. Я попросил, чтобы хозяева оттащили своих собак. Вокруг меня началась ругань, и мне пришлось ударить букмекера, а потом удалось забрать у них умирающее животное. — Тристрам снова улыбнулся. — Это храбрая самочка, я назвал ее Боадиция.
— Но где же ты ее держишь?
— В своем углу на чердаке. Она почти не может передвигаться из-за сломанных лапок. Я приношу ей все, что могу достать съедобного. Когда я на чердаке, она всегда ползает за мной и спит рядом на соломе.
У Уолтера в кошельке было пусто, и ему, чтобы получить очередную сумму, требовалось посетить отца Френсиса. Он заведовал казной в колледже Святого Фрайдесвайда и выдавал Уолтеру два шиллинга первого числа каждого месяца.
— Ты сейчас богаче меня на целых десять пенсов, — признался он Тристраму.
— Я не прошу мне помочь, но мне придется обойтись без плаща!
— Но ты пострадал, освобождая наших товарищей, начал протестовать Уолтер. — Мы должны собрать деньги, чтобы компенсировать тебе потерю.
— Ничего, я обойдусь. — Тристрам покачал головой, а потом улыбнулся: — Может, мне повезет и зима будет мягкой.
Студенты почти все покинули улицу, и Уолтер почувствовал, что им не стоит тут больше оставаться, потому что горожане мрачно на них поглядывали.
— Они нас могут избить, — шепнул он Тристраму. — Нужно быстрее убегать отсюда.
Они заспешили прочь. Сын лучника принялся мрачно рассуждать:
— Этот Таунли, капитан дозора, родственник переплетчика книг, у которого я живу. Это скверная парочка. Боюсь, что меня ждут неприятности.
— Тогда тебе лучше не возвращаться сегодня домой. — Уолтер стал рассуждать. Он не имел права вести вольнослушателя в общежитие. На это существовал строгий запрет. Он поколебался, а потом сказал: — Я не могу тебя привести к нам в общежитие. Что ты будешь делать?
— Я уже как-то ночевал в свинарнике и могу проделать это еще раз, — спокойно ответил Тристрам.
— Для меня это что-то новенькое.
Они стояли перед таверной, и из приоткрытой двери на улицу сочился свет. Тристрам прищурился и взглянул в лицо Уолтеру, чтобы понять, что тот имеет в виду.
— Клянусь распятием, это очень благородная мысль. Но не стоит этого делать. Я могу о себе позаботиться, а тебе нужно отправиться в общежитие и спокойно выспаться на своей постели.
— Мы были в драке вместе, и если я не могу провести тебя через запертые двери Батгербамп-холла, то хотя бы могу переночевать с тобой на свежем воздухе. И не стоит об этом спорить, Тристрам Гриффен.
Они наконец нашли сухое место под внешней лестницей дома на границе еврейского гетто. Ветер нанес туда горку опавших листьев. Уолтер снял с себя теплый плащ, и они вдвоем прикрылись им.
Уолтеру даже начала нравиться сложившаяся ситуация.
— Во всех этих домах в окнах вставлено стекло, — прошептал он Тристраму. — А наше общежитие граничит с гетто, и некоторые из парней с удовольствием проводят целые вечера, подглядывая за девицами, расхаживающими по комнате без юбок. Как раз больше всего этим грешит хозяин плаща. Надеюсь, что он выглянет и увидит, как помогает нам его прекрасный плащ.
Что-то прошелестело в листьях у ног Уолтера, и он быстро подтянул под себя ноги. Не так-то легко будет здесь проспать всю ночь.
— Я думаю, — сказал Тристрам после долгой паузы, — что тебе интересно, что делает сын лучника в Оксфорде. Может, это даже покажется чересчур вызывающим. Но ты, наверное, знаешь, что в университете учится много сыновей простых людей.
Как только они встретились, Уолтер начал обдумывать один очень важный для него вопрос.
— Я не могу понять, какую пользу тебе принесет образование, — заметил он. — Конечно, тебе хочется многого добиться в жизни, но, чтобы стать членом гильдии торговцев, образование не обязательно. А кроме этого, что еще открыто для тебя? Ты же не собираешься вступить в ряды духовенства?
Тристрам покачал головой:
— Конечно нет. Меня не привлекает перспектива надеть на себя коричневую рясу и надвинуть на лоб капюшон! Меня тянет к себе земля, но ее у меня нет и не будет. Я бы хотел строить корабли, и я занимаюсь у брата Роджера Бэкона.
— Роджер Бэкон! — Уолтер сел и присвистнул от удивления.
У него для этого имелись серьезные причины. За границей Роджер Бэкон был весьма уважаем за мудрость и ученость; но в Оксфорде над ним издевались, хотя в то же самое время и побаивались. Многие твердо верили, что он продал душу дьяволу и за это ему открылись все секреты черной магии. Когда он проходил по улицам города, матери быстро зазывали детей домой и крепко запирали двери домов, чтобы на ребенка не упала даже его тень. В университетских кругах его обвиняли во многих грехах. Иногда он читал лекции на английском языке, а не на латыни, и это считалось самым ужасным отступлением от устоявшихся правил.
— Считают, — сказал Уолтер, помолчав, — что все, кто посещает его лекции, закончат путь на перекрестке, и из сердца у них будет торчать осиновый кол.
— Брат Бэкон, — серьезно ответил ему Тристрам, — учит правде о мире, в котором мы живем. Я узнаю у него о навигации и ветрах, приливах и звездах. Как изготавливать некоторые вещи, плавить металл и правильно вести подсчеты. Мне прекрасно известно, что считается, что арифметику лучше оставить евреям и менялам, а астрономия нужна только магам. Но если я собираюсь строить хорошие корабли, все эти знания для меня просто необходимы.
Уолтер был поражен и расстроен.
— Я никогда не думал об этом. Меня всегда убеждали в том, что так называемые науки — весьма неопределенны и сплошь одна теория, они не имеют отношения к реальности, и еще что в науке отсутствует логика.
— Я не так уж много знаю, — ответил Тристрам, — и уверен, что ты знаешь гораздо больше меня. Тебя, Уолтер из Гер-ни, в Оксфорде очень ценят как прилежного студента и уважают. Но я твердо знаю одну вещь. В науках нет ничего неопределенного. Наоборот, науки весьма точны и основаны на фактах, на доказанных фактах…
— Ты хочешь сказать, что логика, на которой основано все наше учение, не построена на фактах?
— Я никогда не изучал логику, но кажется, что она состоит из логических рассуждений, основанных на мечтах и ложных представлениях умерших философов.
— Мои учителя называют это бесконечной ересью, — заявил Уолтер, употребив выражение, которое так часто повторяли в Оксфорде, что оно грозило навязнуть на зубах. — Меня учили тому, что реальность принадлежит сфере абстрактной мысли. Человек меняется, но все человеческое неизменно. Материальные вещи преходящи, и они не имеют важного значения. В будущем станет необязательно путешествовать, и поэтому сейчас нет смысла строить суда. Нам следует только изучить установленные вечные истины, правду о человечестве, переданную нам знаменитыми мыслителями прошлого.
— Ты не обидишься, если я скажу тебе, что это все не что иное, как бесконечная чепуха?
Ветер переменился и теперь задувал под лестницу. Наносимые ветром струи дождя мочили им лицо. Уолтер попытался защитить лицо и подтянуть окаймленный мехом плащ, но тогда оставались непокрытыми ноги. Он изо всех сил старался не дрожать. Но, несмотря на все неудобства, ему было интересно продолжить спор с Тристрамом.
— Какая удивительная ночь. Тристрам Гриффен, ты мне очень нравишься. Мне раньше никогда не приходило в голову, что два человека из разных социальных слоев могут стать близки и интересны друг другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Я считаю, что мы не можем спокойно позволить им повесить наших товарищей. Клянусь святым Эйданом, нам следует объединиться! Мы можем прорвать их оборону.
— И ты отправишься впереди всех?
— Да, но нам нельзя зря терять время. Хэмф нахмурился и начал оправдываться:
— Ублюдок, ты знаешь, что я никогда не уклоняюсь от сражения. Но Рику и Джеку не поможет, если нам распорют животы алебардами.
К ним подошел Ниниан. Он глядел совсем «кисло» и спросил недовольным тоном:
— Почему они не отправились в церковь Святого Джайл-са и не попросили убежища?
— У них не было такой возможности, — сказал Уолтер. — Поэтому мы должны попытаться им помочь, Хэмф. Тебе вскоре предстоит сражаться за право называться рыцарем. Сейчас тебе представляется удобный шанс проверить свою храбрость.
— Это означает смерть, — вздрогнул Ниниан. Хэмф с ним мрачно согласился.
— Это не станет благородным поступком. Что тебе известно о рыцарстве, Ублюдок?
— Трусы! — заорал на них Уолтер.
Начали прибывать подкрепления горожан, и стало ясно, что они настроены так же решительно, как дозор.
Началось обычное сражение между горожанами и студенчеством с применением дубинок и тяжелых палок. Уолтер понимал: пока идет сражение, караульные уведут отсюда Рика и Джека. Они уже двинулись по боковой улочке и успели отойти довольно далеко, так что слова капитана были еле слышны:
— Дорогу королевской справедливости!
Уолтер последовал за ними и через мгновение услышал, что кто-то идет за ним. Он был уверен, что это студент. Парень был таким высоким, что Уолтер едва доставал ему головой до плеча. Он начал злиться, потому что гордился собственным ростом.
— Ты — Уолтер из Герни, так? — спросил его студент.
— Да, а тебя как зовут?
— Тристрам Гриффен. Я из тех же краев, что и ты. Ты обо мне никогда не слыхал, но мой отец — мастер по изготовлению луков из Сенкастера.
Было слишком темно, чтобы рассмотреть незнакомца, но Уолтеру понравился его голос. Он был достаточно уважительным, как положено сыну мастера по изготовлению луков, но в нем также были слышны решительные нотки. Если парень и был студентом, то учился вольнослушателем. Настоящие студенты презирали вольнослушателей, потому что у них не было денег, чтобы жить в университетских общежитиях, и им приходилось искать себе жилье в мансардах и чердаках города.
— Я видел Нэта Гриффена во время соревнований. В Англии нет лучшего лучника, — сказал Уолтер.
— Ну, он никогда себя лучшим не считал. Но… мне кажется, было время, когда он мог стрелять из лука лучше многих в Англии. Сейчас он постарел и руки у него стали слабыми.
Уолтер посмотрел на своего спутника:
— Тристрам Гриффен, могу поклясться, что ты и сам хорошо стреляешь из лука.
— Ты прав, я действительно неплохо стреляю, но не надеюсь, что когда-либо смогу стать равным своему отцу.
— Ты рассуждаешь весьма скромно, — решил Уолтер и добавил: — Почему я никогда тебя прежде не видел?
— Я — вольнослушатель и живу в мансарде переплетчика на Шейдьярд-стрит. Ты меня видел, но, наверное, не можешь этого помнить.
Юноша сказал это без оттенка уничижительности или горечи. Он просто констатировал факт.
Они проходили мимо дома, хозяин которого вышел с фонарем, чтобы посмотреть, что же происходит на улице. При свете фонаря можно было различить великолепную широкоплечую фигуру Тристрама Гриффина. У него были жесткие светлые волосы и приятные серые глаза. Тристрам застенчиво улыбнулся, как будто не был уверен, что Уолтеру понравилась его фамильярность.
Уолтер тоже ему улыбнулся. Он с трудом заводил друзей, но сейчас, как только с ним заговорил, он был уверен, что станет дружить с сыном лучника, несмотря на разницу в их социальном положении. В нем чувствовалась прямота, доброта и истинная крепость духа.
Уолтер понял, что вольнослушатель очень беден. Его потертый плащ сшит из грубой ткани. Короткие панталоны доходили до колен, а ниже виднелись голые посиневшие ноги. Тяжелые башмаки были черного цвета, что означало его низкий социальный статус.
«Ну и что? — решил Уолтер. — Он мне нравится больше остальных студентов из общежития в Холле».
— Если мы рискнем, то можем их спасти, — заметил Тристрам, кивком головы показав на идущих впереди охранников. — Я бы предпочел, чтобы в ребрах у меня свистел ветер, чем видеть, как бедняги студенты станут болтаться на дереве, как спелые груши!
— Я с тобой полностью согласен, — сказал Уолтер. — Но поможет ли нам кто-нибудь? Мне кажется, что остальные предпочитают поднимать шум, но не действовать.
— Если мы начнем, к нам может присоединиться много народу.
Тристрам остановился и стал снимать плохонький плащ. Он его аккуратно свернул, отошел в сторону и положил сверху на столб коновязи перед домом с темными окнами. Потом нагнулся, нашел булыжник и придавил им сверху плащ.
— У меня он единственный, — объяснил он со смущенной улыбкой. — Я предпочту, чтобы мне сломали пару костей, но не переживу зиму без теплой одежды.
Народу на улице становилось все больше, и караульным пришлось замедлить движение. Капитан размахивал коротким мечом и продолжал громко возмущаться:
— Дорогу правосудию, болваны! Вольнослушатель засучил рукава и спросил:
— Ты готов, Уолтер из Герни?
— Готов!
Уолтеру казалось, что сердце у него сейчас выскочит из груди. Им предстояло опасное приключение, и он понимал, что может не выйти из него живым.
— Обмотай плащ вокруг руки, — посоветовал ему сын лучника. — Это может тебе послужить вместо щита. Не стоит рисковать, чтобы твое брюхо пронзили пикой.
— Но у тебя же нет плаща! — закричал Уолтер. Тристрам уже начал действовать. Он быстро и энергично ринулся вперед и так ударил капитана, что у того резко откинулась назад голова в железном шлеме. Громадная лапа схватила осевшего капитана за горло, другая обхватила его под коленками. Тристрам с усилием поднял тело капитана над головой, а затем швырнул его на остальных дозорных. Двое из них свалились на землю, образовалась брешь, Тристрам быстро ринулся туда и вскоре нарушил ряды караульных.
Уолтер пытался следовать за ним. Он даже не понял, что выкрикивает боевой клич крестоносцев: «Божья воля!» Он позабыл обмотать плащ вокруг руки, но противники сражались, стоя так тесно друг к другу, что теперь это не имело значения. Уолтер не знал, присоединились к ним остальные студенты или нет, потому что продолжал биться с одним из караульных. Это был сильный парень и дрался, как дикая кошка.
Все произошло очень быстро, но схватка была напряженной. Как только прорвали ряды дозора, оказавшиеся поблизости студенты начали атаковать караульных. Они дрались с таким удовольствием и яростью, и их было слишком много. Вскоре они заняли все пространство внутри кольца алебард. Караульные дрогнули. Все сражались на близком расстоянии друг к другу, поэтому караульные не могли воспользоваться алебардами.
Уолтер продолжал драться с упорным противником и до тех пор не замечал, что битва окончена, пока Тристрам не пришел к нему на помощь. Он схватил дозорного сзади за горло и небрежным жестом швырнул на край дороги.
— Джек и Рик свободны, — громовым голосом прокричал Тристрам, чтобы его слышали все вокруг. По лицу у него струилась кровь, но казалось, он не чувствовал раны и радостно улыбался Уолтеру. — Они уже отправились к ректору университета. Так для них будет безопаснее, чем скрываться в церкви Святого Джайлса.
Прибыл Хэмф Армстронг, и ему каким-то образом удалось снова подтвердить звание лидера. Большинство студентов выстроились за ним, и послышалось приказание прекратить свалку и побыстрее убираться отсюда. Студенты гордо зашагали по улице, запев старую песню крестоносцев «Старик с гор».
— Хэмф будет гордиться совершенным нами подвигом, — горько заметил Уолтер.
Ему никто не ответил. Уолтер посмотрел назад и увидел, что Тристрам отстал на несколько шагов. Он растерянно смотрел на коновязь, где оставил плащ. Булыжник валялся рядом, но плащ исчез.
— Украли! — воскликнул Тристрам. Лицо у него стало цвета воска.
Его плащ был таким потрепанным, и Уолтеру казалось, что из-за этого не стоит так расстраиваться. Он сказал приятелю:
— Тристрам, за десять пенсов ты сможешь купить себе другой плащ.
— Десять пенсов? У меня есть как раз десять пенсов. Но я должен продержаться на них до конца года!
Уолтер был поражен.
— Ты хочешь сказать, что должен прожить на такую крохотную сумму?
— Да, это не так просто, но я смогу прожить на эти деньги. Многие в Оксфорде живут на пенни в неделю. Разве тебе это не известно?
— Я знаю, что многие вольнослушатели должны брать работу, чтобы продолжить здесь учебу.
— Да, чтобы подработать немного денег. Но не стоит так волноваться. Никто из нас еще не умер. — Он улыбнулся Уолтеру. — Мне приходится немного труднее, чем остальным, потому что нужно кормить еще кое-кого. У меня есть ручной барсук.
— Барсук? И ты держишь его у себя дома?
— Он мне достался во время травли барсуков. Собаки вытаскивали его из ящика три раза, и я понял, что следующее нападение он не выдержит. Ему переломали передние лапы, и из пасти лилась кровь. Барсук был наполовину прирученный, и мне… Ну, может, мне это показалось, что зверь молил меня о помощи. Это очень жестокий спорт, и я не мог спокойно стоять и смотреть, как убивают беззащитное животное. Я попросил, чтобы хозяева оттащили своих собак. Вокруг меня началась ругань, и мне пришлось ударить букмекера, а потом удалось забрать у них умирающее животное. — Тристрам снова улыбнулся. — Это храбрая самочка, я назвал ее Боадиция.
— Но где же ты ее держишь?
— В своем углу на чердаке. Она почти не может передвигаться из-за сломанных лапок. Я приношу ей все, что могу достать съедобного. Когда я на чердаке, она всегда ползает за мной и спит рядом на соломе.
У Уолтера в кошельке было пусто, и ему, чтобы получить очередную сумму, требовалось посетить отца Френсиса. Он заведовал казной в колледже Святого Фрайдесвайда и выдавал Уолтеру два шиллинга первого числа каждого месяца.
— Ты сейчас богаче меня на целых десять пенсов, — признался он Тристраму.
— Я не прошу мне помочь, но мне придется обойтись без плаща!
— Но ты пострадал, освобождая наших товарищей, начал протестовать Уолтер. — Мы должны собрать деньги, чтобы компенсировать тебе потерю.
— Ничего, я обойдусь. — Тристрам покачал головой, а потом улыбнулся: — Может, мне повезет и зима будет мягкой.
Студенты почти все покинули улицу, и Уолтер почувствовал, что им не стоит тут больше оставаться, потому что горожане мрачно на них поглядывали.
— Они нас могут избить, — шепнул он Тристраму. — Нужно быстрее убегать отсюда.
Они заспешили прочь. Сын лучника принялся мрачно рассуждать:
— Этот Таунли, капитан дозора, родственник переплетчика книг, у которого я живу. Это скверная парочка. Боюсь, что меня ждут неприятности.
— Тогда тебе лучше не возвращаться сегодня домой. — Уолтер стал рассуждать. Он не имел права вести вольнослушателя в общежитие. На это существовал строгий запрет. Он поколебался, а потом сказал: — Я не могу тебя привести к нам в общежитие. Что ты будешь делать?
— Я уже как-то ночевал в свинарнике и могу проделать это еще раз, — спокойно ответил Тристрам.
— Для меня это что-то новенькое.
Они стояли перед таверной, и из приоткрытой двери на улицу сочился свет. Тристрам прищурился и взглянул в лицо Уолтеру, чтобы понять, что тот имеет в виду.
— Клянусь распятием, это очень благородная мысль. Но не стоит этого делать. Я могу о себе позаботиться, а тебе нужно отправиться в общежитие и спокойно выспаться на своей постели.
— Мы были в драке вместе, и если я не могу провести тебя через запертые двери Батгербамп-холла, то хотя бы могу переночевать с тобой на свежем воздухе. И не стоит об этом спорить, Тристрам Гриффен.
Они наконец нашли сухое место под внешней лестницей дома на границе еврейского гетто. Ветер нанес туда горку опавших листьев. Уолтер снял с себя теплый плащ, и они вдвоем прикрылись им.
Уолтеру даже начала нравиться сложившаяся ситуация.
— Во всех этих домах в окнах вставлено стекло, — прошептал он Тристраму. — А наше общежитие граничит с гетто, и некоторые из парней с удовольствием проводят целые вечера, подглядывая за девицами, расхаживающими по комнате без юбок. Как раз больше всего этим грешит хозяин плаща. Надеюсь, что он выглянет и увидит, как помогает нам его прекрасный плащ.
Что-то прошелестело в листьях у ног Уолтера, и он быстро подтянул под себя ноги. Не так-то легко будет здесь проспать всю ночь.
— Я думаю, — сказал Тристрам после долгой паузы, — что тебе интересно, что делает сын лучника в Оксфорде. Может, это даже покажется чересчур вызывающим. Но ты, наверное, знаешь, что в университете учится много сыновей простых людей.
Как только они встретились, Уолтер начал обдумывать один очень важный для него вопрос.
— Я не могу понять, какую пользу тебе принесет образование, — заметил он. — Конечно, тебе хочется многого добиться в жизни, но, чтобы стать членом гильдии торговцев, образование не обязательно. А кроме этого, что еще открыто для тебя? Ты же не собираешься вступить в ряды духовенства?
Тристрам покачал головой:
— Конечно нет. Меня не привлекает перспектива надеть на себя коричневую рясу и надвинуть на лоб капюшон! Меня тянет к себе земля, но ее у меня нет и не будет. Я бы хотел строить корабли, и я занимаюсь у брата Роджера Бэкона.
— Роджер Бэкон! — Уолтер сел и присвистнул от удивления.
У него для этого имелись серьезные причины. За границей Роджер Бэкон был весьма уважаем за мудрость и ученость; но в Оксфорде над ним издевались, хотя в то же самое время и побаивались. Многие твердо верили, что он продал душу дьяволу и за это ему открылись все секреты черной магии. Когда он проходил по улицам города, матери быстро зазывали детей домой и крепко запирали двери домов, чтобы на ребенка не упала даже его тень. В университетских кругах его обвиняли во многих грехах. Иногда он читал лекции на английском языке, а не на латыни, и это считалось самым ужасным отступлением от устоявшихся правил.
— Считают, — сказал Уолтер, помолчав, — что все, кто посещает его лекции, закончат путь на перекрестке, и из сердца у них будет торчать осиновый кол.
— Брат Бэкон, — серьезно ответил ему Тристрам, — учит правде о мире, в котором мы живем. Я узнаю у него о навигации и ветрах, приливах и звездах. Как изготавливать некоторые вещи, плавить металл и правильно вести подсчеты. Мне прекрасно известно, что считается, что арифметику лучше оставить евреям и менялам, а астрономия нужна только магам. Но если я собираюсь строить хорошие корабли, все эти знания для меня просто необходимы.
Уолтер был поражен и расстроен.
— Я никогда не думал об этом. Меня всегда убеждали в том, что так называемые науки — весьма неопределенны и сплошь одна теория, они не имеют отношения к реальности, и еще что в науке отсутствует логика.
— Я не так уж много знаю, — ответил Тристрам, — и уверен, что ты знаешь гораздо больше меня. Тебя, Уолтер из Гер-ни, в Оксфорде очень ценят как прилежного студента и уважают. Но я твердо знаю одну вещь. В науках нет ничего неопределенного. Наоборот, науки весьма точны и основаны на фактах, на доказанных фактах…
— Ты хочешь сказать, что логика, на которой основано все наше учение, не построена на фактах?
— Я никогда не изучал логику, но кажется, что она состоит из логических рассуждений, основанных на мечтах и ложных представлениях умерших философов.
— Мои учителя называют это бесконечной ересью, — заявил Уолтер, употребив выражение, которое так часто повторяли в Оксфорде, что оно грозило навязнуть на зубах. — Меня учили тому, что реальность принадлежит сфере абстрактной мысли. Человек меняется, но все человеческое неизменно. Материальные вещи преходящи, и они не имеют важного значения. В будущем станет необязательно путешествовать, и поэтому сейчас нет смысла строить суда. Нам следует только изучить установленные вечные истины, правду о человечестве, переданную нам знаменитыми мыслителями прошлого.
— Ты не обидишься, если я скажу тебе, что это все не что иное, как бесконечная чепуха?
Ветер переменился и теперь задувал под лестницу. Наносимые ветром струи дождя мочили им лицо. Уолтер попытался защитить лицо и подтянуть окаймленный мехом плащ, но тогда оставались непокрытыми ноги. Он изо всех сил старался не дрожать. Но, несмотря на все неудобства, ему было интересно продолжить спор с Тристрамом.
— Какая удивительная ночь. Тристрам Гриффен, ты мне очень нравишься. Мне раньше никогда не приходило в голову, что два человека из разных социальных слоев могут стать близки и интересны друг другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53