– Так, значит, тебя не должны призвать, Том, да? – Эприл схватила мужа за руку, глядя на него испуганными глазами. – Ведь премьер-министр сказал, что очень важно продолжать работать на земле!– Судя по всему, они пока не хотят призывать нас всех, – успокоил жену Том, обнимая ее за плечи. – Трудно управиться на земле без мужчин.Матильда внимательно посмотрела на него и заметила огонек возбуждения в его глазах. Она знала, что подобные обсуждения и споры идут сейчас во всех хозяйствах Нового Южного Уэльса, и не могла избавиться от мысли, что мужчинам просто нравится воевать. А женщины, кроме разбитого сердца и непосильного труда, ничего от войны не получают. И даже самых любящих мужей невозможно удержать дома…– Мои овчары уже записались добровольцами, – сказала Матильда спокойно. – Они пришли ко мне в пятницу, сразу после новостей по радио, и попросили расчет. – Она грустно улыбнулась. – Сказали, что это шанс доказать всему миру, какие отличные парни рождаются на этой земле! – Тон ее стал язвительным. – А по-моему, это просто очередной предлог подраться и заслужить славу крепкого парня. Это куда грандиозней, чем обычная драка в пивной по пятницам, и куда увлекательней, чем состязания стригалей.Она почувствовала в наступившем молчании ужас Эприл, но знала, что сказала правду. Австралийские парни никогда не упускали возможность доказать свою мужскую доблесть, и они обе знали, что Том – не исключение.Эприл посмотрела на притихших сыновей, сидевших за столом.– Какое счастье, что они еще дети, – прошептала она.– Я уже не ребенок, Ма! Мне уже почти семнадцать, – возразил Син, откидываясь на спинку стула. Глаза его горели от возбуждения. – Надеюсь, война продлится достаточно долго, и я успею на нее попасть.Эприл закатила ему увесистую оплеуху.– Не смей больше говорить такие страшные вещи! – закричала она. Син встал на ноги. Его высокая фигура возвышалась над притихшими братьями, рубашка была расстегнута на широкой груди. На лице остался след от пальцев матери, но блеск в глазах разгорелся еще ярче.– Я почти мужчина – и австралиец! – гордо заявил он. – Я считаю своим долгом сражаться с фашизмом!– Я не позволю тебе этого! – вскрикнула Эприл.– Думаешь, останусь здесь прятаться за твоей юбкой, пока мои друзья будут воевать? – Он машинально дотронулся до щеки. – Я пойду на войну, как только меня призовут!Син окинул всех серьезным взглядом и спокойно вышел из кухни.Эприл опустила голову на стол и зарыдала.– Господи, Том, что с нами будет? – причитала она сквозь слезы. – Разве могла я подумать, что мой муж и сын безропотно пойдут на войну?..Не услышав ответа, она испуганно подняла заплаканное лицо к мужу, но Том только беспомощно развел руками.– Что я могу сказать тебе, Эприл? Парень уже достаточно взрослый, чтобы решать такие вещи самому. Но я приложу все силы, чтобы он не удрал раньше призывного возраста.Матильда вдруг заметила взволнованное лицо пятнадцатилетнего Дэйви и похолодела. Он рос под сильным влиянием старшего брата и был не меньшим задирой. Тяжело будет убедить его, что он нужен здесь, на ферме, если брат уйдет на войну… Матильда знала мальчиков с пеленок, наблюдала, как они росли и как всегда беспрекословно подчинялись Эприл, которую обожали. И вот сегодня она убедилась, что начинаются проблемы. Син и Дэйви выросли и превращаются в настоящих мужчин. Жизнь в глуши воспитала их крепкими и выносливыми, они не хуже Тома сидели в седле и стреляли. Бушменов любили в армейском строю за их силу и выносливость – как это было в Галлиполи…Больше года Матильда и Эприл жили надеждой, что им удастся удержать Тома и Сина дома, но новости с фронта все ухудшались.Дюнкеркская операция провалилась, открыв морские пути, и началось формирование Второй Австралийской национальной армии. Волна призывов докатилась и до их глуши. И без того редко заселенная пустынная земля еще больше опустела, и Матильда гадала, как долго она еще сможет удерживать Чурингу. За последние годы тяжелого труда ее стадо выросло в десять раз, но это означало, что работы стало в десять раз больше, как и потребности в кормах. Матильда отлично понимала, что без помощи мужчин ей будет очень трудно выжить.Была середина июня, но ни одно облачко не тревожило голубизны неба. Матильда ехала в Уэллаби-Флатс прощаться с Томом и Сином. Маленький городок бурлил. Духовой оркестр играл за отелем, машины, грузовики и повозки с лошадьми выстроились в линию за армейскими грузовиками. Вокруг носилась возбужденная детвора.Матильда привязала лошадь к коновязи и всмотрелась в лица призывников. Она узнавала овчаров, скотников, стригалей, скваттеров и даже двух бродяг, которые работали у нее пару сезонов. Война глубоко прошлась плугом по сердцу Австралии, и Матильда содрогнулась от ужасного предчувствия, что здесь никогда уже не будет так, как прежде.Этан Сквайрз стоял у своего сверкающего автомобиля рядом с сыновьями. Билли, Эндрю и Чарли прекрасно смотрелись в новеньких офицерских мундирах с бокалами шампанского в руках. Но смех их был слишком громким, а голоса – возбужденно высокими. Она могла бы поклясться, что, несмотря на свое юношеское бахвальство, они были так же напуганы, как все остальные.Сын трактирщика был явно моложе призывного возраста, и Матильда подозревала, что он слегка подправил свою метрику. Два сына владельца магазина тихо стояли в тени веранды отеля, похожие на двух блох на спине овцы со своими рыжими головами, сближенными над газетой.Но больше всего ее поразили женские лица. Она не могла от них оторваться. Они были слишком горды, чтобы позволить себе слабость расплакаться при всех, но их выдавали глаза. Блестящие от удержанных слез, они неотрывно следили за каждым движением своих любимых, чтобы потом, преждевременно постарев, собираться за столом и читать друг другу их редкие письма. И надеяться, каждую минуту надеяться, просыпаться и засыпать с надеждой, что мужья и сыновья вернутся живыми.Матильда наблюдала за всем этим с возрастающим гневом. Военные машины стояли в ряд. Некоторые водители уже прогревали моторы на этой страшной жаре, обдавая черным дымом женские нарядные шляпки. Они увезут сейчас отсюда всех здоровых мужчин, которые скоро превратятся в пушечное мясо. И если кому-нибудь из них повезет – очень повезет – он вернется сюда живым. Но война все равно изменит их, сломит их дух, как она сделала это с Мервином…Все водители сели в грузовики, взревели моторы. Матильда сошла с крыльца и медленно направилась сквозь толпу к Тому и Эприл. Син стоял рядом с отцом – высокий, плечистый и такой взрослый в коричневой новой форме и панаме. Зеркальное отражение молодого Тома… Эприл всхлипывала, крупные слезы катились по ее доброму лицу. Она судорожно сжимала их руки и с обожанием всматривалась в дорогие лица, стараясь передать мужу и сыну всю силу своей любви. Младшие мальчики стояли странно притихшие, как будто не совсем понимая, что происходит.Том посмотрел на Матильду поверх головы жены и улыбнулся. Лицо его было пепельно-бледным, и она заметила, что он с трудом держит себя в руках.Он обнял ее, и она застыла, прижавшись к нему щекой. Он стал ее настоящим братом, и она знала, как ей будет одиноко и пусто без него.– Береги себя, Том, – прошептала она. – И не переживай за Эприл с детьми. Я присмотрю за ними.– Спасибо, Молли, – сказал он хрипло и откашлялся. – Эприл может понадобиться твоя помощь, и я спокоен, зная, что ты никогда не оставишь ее в беде.Одного за другим он потрепал по голове младших сыновей и остановился перед Дэйви.– Присматривай за женщинами, сын. Я рассчитываю на тебя.Шестнадцатилетний подросток кивнул, сжимая шляпу в руках, но Матильда увидела тоску в его глазах, когда Том и Син наконец залезли в грузовик. Она чувствовала, что скоро и он последует за ними…Грузовик тронулся. Матильда обхватила рукой Эприл за талию и держала ее, пока мальчики бежали за машиной, крича прощальные слова и махая шляпами. Все женщины вокруг подались вперед, но грузовик слишком быстро исчез в облаке пыли и выхлопных газов.– Вы сейчас поедете ко мне, Эприл, – твердо объявила Матильда. – Нет смысла тебе и детям возвращаться в пустой дом одним на ночь глядя.– А как же стадо? – Глаза Эприл расширились от ужаса. – Кролики съели почти всю траву, мне нужно подкормить коров и овец.– У тебя для этого есть два овчара. Они сами все сделают, милая. Они, может быть, слишком старые для войны, но еще достаточно сильные, чтобы работать на ферме.Матильда благодарила бога за этих двух стариков. Засуха и кролики причинили достаточно много вреда хозяйствам, и присматривать постоянно за двумя стадами без них будет просто невозможно.– Кролики могут сегодня ночью наесться напоследок до отвала, – уверенно сказала Матильда. – Завтра мальчики с Дэйви вернутся в Вилгу, а я научу тебя, как собирать стадо и отстреливать кроликов. Бог знает, сколько эта война будет продолжаться, но мы с тобой должны суметь сделать все, чтобы Чуринга и Вилга продержались до возвращения мужчин.Эприл жалобно посмотрела на нее, слезы опять выступили у нее на глазах.– Но они же вернутся, правда?– Конечно, вернутся, – сказала Матильда с большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле.– Откуда в тебе столько силы, Молли? Почему ты всегда уверена, что все будет хорошо?– Потому что это необходимо, – ответила Матильда. – Иначе мы просто погибнем.Дни складывались в недели, недели – в месяцы. Ограды между двумя фермами убрали: было гораздо легче пасти оба стада вместе, а кроме того, тогда оставалось в резерве хоть немного травы.Вместе с Габриэлем и двумя стариками-овчарами Матильда и Эприл объезжали пастбища, вооруженные не только ружьями, но и острыми ножами. Худые овцы от засухи настолько ослабели, что некоторые не могли больше встать с земли и их надо было быстро прирезать, чтобы избавить от мучений. Самая быстрая смерть наступала, если горло быстро перерезали ножом. Но Эприл была не в силах поднять нож на еще живое животное, и самое страшное часто оставалось Матильде.Земля была настолько сухой и твердой, что трескалась на глазах. Засуха прогнала кроликов, которые больше не могли находить пищу среди высохших кустарников и шелестящих серебристых стеблей травы. Зато дикие динго и ястребы осмелели. Единственным питьем для животных стала вода из артезианских скважин, которой обычно не пользовались. В цистернах Чуринги еще была питьевая вода, но каждая капля расходовалась экономно, потому что следующий год мог тоже оказаться без дождей.Единственной связью с внешним миром было радио, и у них вошло в привычку посылать кого-то одного домой послушать новости, чтобы пересказать другим. Японцы разбомбили Перл-Харбор, пал Гонконг. Внезапно война оказалась совсем рядом, и Матильда с Эприл ждали, затаив дыхание. Великие пустынные равнины Австралии были в опасной близости к Азии, и все знали: если японцы нападут, их ничто не сможет остановить. Все мужчины, способные держать оружие, давно в Европе, и желтые дьяволы оказались вдруг весьма реальной угрозой.Матильда пыталась удержать барана, которого надо было охолостить, как вдруг услышала топот копыт. Прикрыв глаза рукой, она присмотрелась и узнала Эприл. Волосы ее развевались, рубашка хлопала на ветру, колени плотно обхватывали круп лошади. Она неслась через пастбище, не выбирая дороги. Пульс Матильды участился, она с ужасом ждала подругу: только плохие новости могли заставить ее так бешено мчаться к ней.Эприл резко остановила лошадь и скользнула на землю.– Это Дэйви, Матильда! Ох, боже мой, это Дэйви…Матильда охватила подругу за плечи и тихонько встряхнула.– Что с ним случилось? Черт побери, приди в себя, Эприл, и расскажи, что произошло? – заорала она.Эприл дрожащими руками достала из кармана штанов сложенную бумажку и протянула ей. А сама, разрыдавшись, бросилась на колени и согнулась до земли.Матильда сразу догадалась, что там написано, и сердце ее оборвалось. Дэйви сбежал на войну. Матильда посмотрела на Эприл, зная, что никакими словами невозможно унять эту боль. Но нельзя было допустить, чтобы Эприл окончательно сломалась.Завязав собственный страх в тугой узел, она подняла Эприл с земли, крепко обняла и прижимала к себе, пока та не выплакалась. Когда рыдания постепенно превратились в тихие всхлипывания, Матильда заботливо вытерла ей лицо подолом своего фартука.– Ты бы не смогла его остановить, Эприл. Мальчик задумал это еще тогда, когда уезжали Том с Сином, – сказала она мягко.– Но он еще совсем ребенок! Я не хочу, чтобы он уезжал туда! Том не очень много рассказывает в письмах, да и цензура вырезает самое главное. Но я сердцем читаю между строк, Молли. Это резня, понимаешь? – всхлипнула Эприл. – Я не хочу больше, чтобы кто-нибудь из моей семьи туда попадал. Хватит воевать! Пусть пасут овец, выращивают хлеб, стригут шерсть дома, как это было всегда…– Все трое, милая, уже взрослые люди, и у них свое мнение на этот счет, к сожалению, – мягко сказала Матильда. – Дэйви через два месяца исполнится восемнадцать, и он так же крепок, силен, вынослив и чертовски горяч, как и все австралийцы. – Она прижала подругу к себе, гладя по голове и убирая волосы с лица. – Он хотел воевать, и ты это знаешь, родная. Никто не в силах был удержать его.Пока война продолжалась, обе женщины отчаянно боролись за выживание, стараясь победить собственную боль и страх. Том и мальчики регулярно писали домой. И Матильда радовалась этим письмам не меньше Эприл и мальчишек. Они утешали друг друга, и, если не могли многого понять из-за вырезанных цензурой строк, все равно были счастливы: по крайней мере, все живы. Шаг за шагом две женщины по старому географическому атласу следовали за мужчинами.Том и Син оба попали в Северную Африку, а Дэйви был наскоро обучен и отправлен военным транспортом в Новую Гвинею. Матильда внимательно читала его письма и, так как всегда увлекалась книжками про путешествия из передвижной библиотеки, знала страшную правду, но держала ее при себе. Какой смысл было рассказывать бедной матери о том, что́ такое война в джунглях, когда неделями солдаты воюют под тропическими ливнями, не имея возможности просушиться? О ядовитых змеях и пауках, которые подстерегают в непроходимых зарослях и бывают опасней противника? О том, как ослабляет влажность, а москиты разносят малярию и другие болезни? Для австралийцев, привыкших к иссушающей жаре, такой климат кажется диким и плохо переносится. Пусть лучше Эприл тешит себя мыслями, что ее мальчик спит в комфортабельной казарме и получает три раза в день горячую еду в чистой столовой.Лето тянулось, японцы оккупировали Малайю и Филиппины. Каждый вечер женщины добирались до того из домов, что был поближе, и слушали страшные новости. Когда по радио сообщили, что японцы заняли Сингапур, в кухне повисло гробовое молчание. Два старика, мальчики и измученные работой женщины застыли в ужасе. Война окружила Австралию с двух сторон – только узкий Торресов пролив отделял ее от Новой Гвинеи. Теперь, если японцы двинутся на юго-восток, Австралия с ее пустыми равнинами будет совершенно беззащитна.Премьер-министр Кэртен, сменивший Мензиса, требовал от Черчилля дать Австралии право защитить свою страну и в конце концов добился обещания, что две австралийские дивизии перебросят из Северной Африки домой.– Они вернутся домой! – радостно закричала Эприл. – Том и Син наверняка будут на одном из этих военных кораблей, и скоро мы их увидим!– Они не приедут домой, родная, – возразила Матильда. – Их пошлют на полуостров защищать нас от японцев.– Но им могут дать отпуск, – радовалась Эприл. – Только представь, они приедут в Вилгу! – Внезапно она сникла: – А как же Дэйви? Почему его не отправят на родину тоже?Матильда переглянулась со стариками. Они тоже понимали, что Дэйви в гиблом месте, где положение сейчас было самым трудным. Поэтому дай бог, чтобы он вернулся хотя бы после войны. Последнее его письмо шло больше недели.Тяжело вздохнув, Матильда взяла подругу за руку.– Это не может продолжаться бесконечно, – успокаивала она несчастную мать. – Война когда-нибудь кончится, и они вернутся домой.Вскоре оказалось, что Эприл радовалась напрасно. Черчилль и Кэртен заключили другое соглашение, и вместо того, чтобы вернуть в Австралию две ее армии, в нее послали одну американскую дивизию. Вместе с остальными австралийцами Матильда и Эприл почувствовали, что родина-мать предала их. Как может маленькая дивизия защитить такой огромный континент, и почему австралийским солдатам отказано в праве защищать собственный дом вместо того, чтобы доблестно воевать и погибать за англичан в Европе?..Прошло еще несколько тяжелых месяцев. Женщины заботились друг о друге, о детях, о своих домочадцах, изнуряя себя непосильным трудом на ферме. Все жили новостями по радио – единственной связи с воюющим миром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47