– Почему тебя зовут Заирой? – спросила Джулия, когда машина уже стояла в гараже.
– Потому что так зовут маркизу Манодори-Стампа. Мои родители говорят, что это имя приносит удачу. К тому же маркиза – моя крестная.
Джулии пришлось повозиться с замком. Последний раз она открывала эту дверь еще до рождения дочери сторожа.
– Маркизу все знают, ее ателье лучшее из всех, – с гордостью сказала девочка. – Вы с ней давно знакомы?
– Мне было столько же, сколько сейчас тебе, когда мы подружились.
Замок наконец открылся.
– Тогда она еще не была маркизой. – Девочке хотелось похвастаться своей осведомленностью.
– Верно, не была. Она была дочерью сторожа, как и ты, – рассеянно сказала Джулия, окидывая взглядом темную кухню.
– Может, вам помочь, синьора? Здесь все в пыли. Мама иногда проветривает дом, но пыль не стирает. Здесь ничего нельзя трогать, маркиза сказала, чтобы все оставалось в том виде, как было при жизни командира Филина.
Сняв с веревки у камина тряпку, девочка протерла обеденный стол.
– Спасибо тебе. – Джулия взяла у нее из рук тряпку. – Но нет смысла наводить здесь чистоту. Я приехала ненадолго. Побуду немного и уеду. Ты можешь идти. Если мне что-нибудь понадобится, я тебя позову. Мне хочется побыть одной, договорились?
Джулия поцеловала маленькую Заиру в щеку и, когда та вышла, бесшумно закрыв за собой дверь, распахнула окна. В углу висело дедушкино охотничье ружье, на полочке стояли книги ее детства – Сальгари и Рафаэль Сабатини; лежали дневники, которые она вела каждое лето. В буфете были расставлены знакомые тарелки, чашки и кружки. Из этой, самой большой, дедушка Убальдо по утрам пил кофе с молоком. В специальном шкафчике она нашла то, что когда-то было аптечкой – банки с засохшими мазями, пустые склянки из-под лекарств. Нашла Джулия и бритвенные принадлежности. В этот алюминиевый стаканчик дедушка наливал горячую воду, а эту плошку он ставил сверху, чтобы мыльная пена, которую он тщательно взбивал кисточкой, была теплой. И опасную бритву с перламутровой ручкой Джулия вспомнила. Она поблескивала в руках дедушки тускловатым блеском, когда он водил ею по своим щекам.
Джулия поднялась наверх и стала осторожно снимать с кровати газеты, которыми сама же укрыла ее, уезжая. Здесь, на этой кровати, она стала женщиной. Ее первым мужчиной был Лео Ровелли – уже тогда известный журналист, будущий муж и отец ее сына.
Открыв платяной шкаф, она потрогала костюмы, провела рукой по задубевшей плащ-накидке партизанских лет, которую дед берег как зеницу ока. Внизу аккуратно стояли ее детские туфельки. Джулия закрыла дверцы шкафа и снова спустилась в кухню.
В нежилом доме было холодно. У камина она увидела сложенные дрова и разожгла огонь. Когда пламя разгорелось, Джулия придвинула к камину стул, села и прикрыла глаза. Впервые за много дней она почувствовала облегчение, словно из сердца вынули занозу, доставлявшую нестерпимую боль и днем, и ночью.
Глава 31
– Никогда ничего подобного не видела! Самый жалкий прием из всех, на каких я бывала. Лангусты как резина, мороженое подтаяло, кофе холодный. Эти греческие музыканты играют кто во что горазд, а про танцовщиц и говорить нечего – глухая провинция. Послушай, Заира, какого черта ты меня сюда притащила?
Дорина Вассалли накинула на плечи шаль и поднялась на верхнюю палубу, чтобы быть подальше от всей этой веселящейся внизу публики.
– Что ты изображаешь из себя принцессу? – укоризненно спросила Заира. – Разве ты не знаешь, что эти приемы похожи друг на друга? Хозяева и гости демонстрируют себя, свои сногсшибательные наряды и драгоценности, а журналисты запасаются материалом для газет и журналов, которые потом с завистью читает обыватель.
– А мне-то зачем все это?
– Не скажи. Если тебя пригласили, значит, ты «IN», а если пригласить забыли – «OUT». Каждый хочет оказаться среди избранных. Кроме всего прочего, для Марты это повод похвастаться великолепной яхтой и дать понять бывшему мужу Гермесу Корсини, что она в полном порядке. – Говоря, Заира нежно гладила подругу.
– Давай уедем отсюда, – капризно попросила Дорина, – мне до смерти скучно.
– Ты не хочешь попробовать торт и услышать об объявлении помолвки хозяйки бала со знаменитым хирургом? – глядя на Дорину смеющимися глазами, спросила Заира. – Марта нам этого никогда не простит. Не забывай, что она одна из самых выгодных моих клиенток, так что ради бизнеса можно и потерпеть лишний час.
– Значит, ты здесь из корыстных соображений?
– Да, моя наивная девочка, – сказала Заира театральным тоном, – я прилетела сюда исключительно из меркантильных интересов, потому что не хочу потерять Марту.
– Она так тебе нравится? – ревниво спросила Дорина.
– Бесспорно, она красивая женщина, – уклончиво ответила Заира.
– Я спросила, нравится ли она тебе, – не отступала Дорина.
– Мне нравишься ты. – И Заира обняла подругу.
– Но в десятку самых элегантных женщин мира ты включила ее, а не меня.
– Тоже бизнес, – улыбнулась Заира. – Реклама для стилиста даже важнее удачной коллекции.
– Давай сбежим отсюда, – томно прошептала Дорина, – я хочу побыть с тобой вдвоем.
– Ты думаешь, я не хочу? Но потерпи немножко, прошу тебя, – лаская, уговаривала ее Заира, – у нас вся ночь впереди.
Дорине было хорошо с маркизой. Чувственная Заира открыла ей совсем другую любовь, в которой было столько неизъяснимой нежности, что бывшая жена финансиста чувствовала себя по-настоящему счастливой. Они уже несколько лет были постоянной парой, и Дорина Вассалли все больше привязывалась к своей подруге, сумевшей дать ей то, чего не мог дать мужчина, даже такой, как Франко.
Снизу слышалась музыка, временами раздавались взрывы аплодисментов. Заира прижала к себе Дорину и стала целовать ее со всевозрастающей страстью. Невольной свидетельницей этой сцены оказалась Теа, которая поднялась на верхнюю палубу, чтобы хоть немного побыть одной. Ей тоже было неуютно на этом балу, и она уже скучала по Марчелло и по лошадям. Увидев двух целующихся женщин, она готова была сквозь землю провалиться от стыда и предпочла вернуться обратно.
На столе в центре кают-компании возвышалась громада трехъярусного торта, покрытого белой глазурью. На самом верху красовались два золотых сердца, пронзенные стрелой. Под одним сердцем было написано «Марта», под другим – «Джеймс».
«Какая безвкусица!» – с презрением подумала Тея и перевела взгляд на мать, которая в этот вечер выглядела блистательно в прямом смысле этого слова: на ней было расшитое жемчугом платье из золотой парчи; великолепные золотистые волосы украшали нити из жемчугов, соединенных между собой тонкими золотыми звеньями. Казалось, Марта сошла с полотна эпохи Возрождения. Заира Манодори вложила в этот наряд всю свою фантазию, в результате чего получился настоящий шедевр: и идея, и ее воплощение были безупречны.
Джеймс Кенделл, стоя рядом с невестой, выглядел каким-то отстраненным, даже слегка рассеянным. Время от времени он подносил руку ко лбу, словно хотел сбросить с себя странное оцепенение, мешавшее ему воспринимать происходящее.
– Минуточку внимания, – произнес он, заставив себя наконец сосредоточиться, – мне хотелось бы сказать несколько слов. Прежде всего я благодарю всех, кто оказал нам честь и приехал на нашу помолвку.
Его голос звучал устало и невыразительно, но Марта не обратила на это внимания. Оглядев гостей, она отыскала глазами дочку и сделала ей знак рукой, чтобы та подошла. Теа лишь улыбнулась ей в ответ и покачала головой.
– Я благодарен судьбе за то, – продолжал между тем Джеймс Кенделл, – что она послала мне Марту. Я уже не раз был женат и чувствовал себя самым несчастным среди мужей. Встретив Марту, я словно заново родился. Теперь я самый счастливый среди обрученных, да простится мне этот нехитрый каламбур. В вашем присутствии, дорогие гости, я прошу эту удивительную женщину стать моей женой и продлить мое счастье на долгие годы.
Пока звучали аплодисменты, Марта что-то шепнула жениху на ухо, и тот, подняв руку, добавил:
– Еще два слова. В такой торжественный момент мы оба хотели бы видеть рядом с нами дочь моей невесты, очаровательную особу по имени Теа.
Теа залилась краской. Первым ее порывом было спрятаться за спины гостей, но Марта, догадавшись об этом, сказала громким, требовательным голосом:
– Иди же, дорогая, к нам, встань рядом со своей мамой!
Опустив глаза, Теа нехотя двинулась в центр зала, понимая, что такое внимание к ней – вовсе не проявление материнской любви, а обыкновенная показуха. Она-то знала, как бездушна была к ней всегда мать, как мало внимания ей уделяла.
Фоторепортеры запечатлели нежную сцену, гости выразили свое восхищение семейной идиллией.
– Первый кусок торта моей дочери, – во всеуслышание заявила Марта, – что ты стоишь с каменным лицом? – Это она сказала уже шепотом. – Улыбнись же наконец, можно подумать, что ты на похоронах!
Пока Марта старалась добиться своего от дочери, Джеймс Кенделл закрыл глаза, голова его склонилась набок, и он пошатнулся.
– Только без дурацких выходок! – продолжая лучезарно улыбаться, процедила шепотом Марта, скосив глаза на жениха, который любил иногда на людях выкинуть какую-нибудь шутку.
– Мне нехорошо, – только и успел ответить Джеймс Кенделл и как подкошенный рухнул на пол.
В зале воцарилась напряженная тишина, и было слышно, как щелкали фотоаппараты, направленные на распростертое на полу тело и на склонившуюся над ним женщину.
– Не будь идиотом, вставай, – со злостью шептала Марта, тряся неподвижного жениха за плечо, – ты же весь праздник испортишь!
Подоспевшие стюарды унесли хозяина яхты в его каюту, Марта же продолжала улыбаться как ни в чем не бывало.
– Простое недомогание, – успокаивала она гостей. – Последнее время Джеймс столько работал! Неудивительно, что произошел срыв. Веселитесь, прошу вас, а я отлучусь ненадолго, узнаю, как он там.
Словно разъяренная фурия, ворвалась она в каюту Джеймса и застала там трех его коллег, растерянно переговаривающихся между собой приглушенными голосами.
– Что за шутки он устраивает? – громко спросила она с порога. – Пусть немедленно поднимается к гостям!
Ответом ей было молчание. Потом один из врачей подошел к ней и, не говоря ни слова, обнял за плечи.
– Что… все это значит? – холодея от страха, спросила Марта.
– Нам очень жаль, но Джеймс умер.
Марта уставилась на говорящего непонимающим взглядом, потом сбросила с плеча его руку и спросила:
– Обручение, значит, сорвалось? – Не получив ответа, она заплакала и пробормотала сквозь душившие ее рыдания: – Почему я такая несчастная?
Глава 32
Утро выдалось тяжелым – одна операция следовала за другой, ни минуты передышки. Гермес и вся операционная бригада от усталости валились с ног. Наконец, поручив ассистенту накладывать последние швы, Гермес покинул операционную.
Он прошел в раздевалку, скинул все с себя, помылся и переоделся. После этого спустился в отделение лучевой терапии к профессору Пьерони. Здесь, в бункере, находилась кобальтовая пушка, на которой онкологические больные проходили курс радиооблучения.
Тяжелая железная дверь оказалась закрытой – видимо, старый профессор уже закончил работу.
Гермес поднялся в лифте на третий этаж, надеясь застать Пьерони в его кабинете. Он не мог уйти домой, не поговорив со своим старшим коллегой о здоровье Джулии, внушавшем ему последнее время серьезные опасения.
С недавних пор Джулия изменилась. Она нервничала, выглядела измученной, у нее пропал сон. Конечно, сын доставляет ей много хлопот, но его проблемы не могут быть единственной причиной такого состояния, Гермес был в этом уверен.
Что-то еще произошло с Джулией, причем Гермес точно помнил, когда все это началось: в ночь после ужина у издателя Рибольди, когда она отравилась грибами.
– Все нормально, – сказал ему тогда по телефону Пьерони, – не волнуйся.
Но с каждым днем Гермесу все меньше верилось в это «нормально». Пьерони его обманул, это ясно, но почему? Одно дело – обманывать больного для его же блага, другое – вводить в заблуждение своего коллегу. Ведь они оба борются за жизнь своих пациентов, оба ежедневно радуются победам и приходят в отчаяние от поражений, между ними не может быть недомолвок.
Джулия отдалилась от него, даже стала избегать близости. При встречах была чужой, замкнутой, холодной. А вчера и вовсе уехала, оставив такую записку:
«Мне нужно некоторое время побыть одной. Надеюсь, ты поймешь меня и наберешься терпения.
Люблю. Джулия».
Куда она уехала? С кем? Надолго ли? Амбра, к которой Гермес обратился за ответом, изображала полное неведение.
– Я знаю одно, – сокрушенно вздохнув, начала она, – Джорджо очень ее огорчает. На днях они ругались в голос, скандал был ужасный. Потом приехал синьор Ровелли и увез мальчика, а на следующий день Джулия собрала дорожную сумку и тоже уехала. Поверьте, больше я ничего не знаю.
Гермес по-прежнему считал, что за всеми переменами в Джулии стоит что-то другое.
– Скажи, Амбра, как Джулия себя чувствует? Может быть, у нее неважно со здоровьем?
– Сказать, что с ней все в полном порядке, я не могу, – задумчиво ответила Амбра. – Она очень побледнела, почти ничего не ест. Но я же не врач, что я знаю? Обычно она со мной откровенна, а сейчас молчит, слова из нее не вытянешь… Как-то на днях приезжала ее сестра, синьора Изабелла. Они долго разговаривали в кабинете, потом Джулия плакала.
Гермес бросился к Изабелле.
– Ни о чем меня не спрашивай, – предупреждая вопрос Гермеса, поторопилась заявить Изабелла. – Я ничего тебе не могу сказать.
– Не можешь почему?
– Дала честное слово молчать, – торжественно поднося руку к сердцу, объяснила Изабелла.
Гермес пытался всеми возможными способами вытянуть из нее хоть какую-то информацию, но тщетно: Изабелла не проговорилась.
Отчаявшись узнать что-либо, Гермес решился даже позвонить Ровелли в газету, но там ему сказали, что журналист в отпуске.
На Гермеса вдруг накатилась ревность, он почувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Все ясно: она уехала со своим первым мужем.
Он вспомнил, что и с ним такое было. Когда дочь несколько месяцев назад попала в автокатастрофу, он готов был ради сохранения ее душевного равновесия вернуться к Марте. Может быть, с Джулией происходит что-то похожее? Теа чувствовала себя одинокой, ей хотелось соединить родителей, вернуть семью. Разве не может быть, что и Джорджо хочет того же?
Гермес был в полной растерянности, его мучили сомнения, любовь, ревность. Мысль, что он может потерять любимую женщину, была для него нестерпима. Он ничего не понимал, но одно знал точно: все изменилось с того самого утра, когда Джулия вернулась от профессора Пьерони.
Кивнув на ходу секретарше, он вошел в кабинет.
– Прошу, профессор Корсини, рад вас видеть, – с шутливой официальностью приветствовал Пьерони своего коллегу.
Гермес вплотную подошел к письменному столу.
– Я хочу знать, что с Джулией, – требовательно сказал он.
Пьерони посмотрел на него серьезно и одновременно чуть насмешливо.
– Почему бы тебе ее саму об этом не спросить? – делая вид, что не замечает взвинченного состояния Гермеса, спросил в свою очередь Пьерони. – По моей части у нее все в полном порядке, а если тебя что-то еще беспокоит, поговори с ней сам.
– Я не могу этого сделать, она уехала.
– Существуют телефоны.
– Не знаю, куда звонить.
– Успокойся, Джулия здорова, а приступы тошноты – это из другой области.
Гермеса вдруг осенило.
– Она беременна?!
– Запомни, я тебе ничего не говорил, ты сам до этого додумался, – хитро улыбаясь, заметил старый профессор.
– Она взяла с тебя слово молчать, так или нет?
– Можешь говорить, что хочешь, но от меня ты ничего не добьешься.
– Но почему она скрывает это от меня? – почти с отчаянием воскликнул Гермес.
– Я могу тебе повторить еще раз: ее здоровье не внушает ни малейших опасений, остальное – не мое дело.
– Это все? – спросил Гермес, направляясь к двери.
– Все, мой дорогой, больше мне нечего тебе сказать. – И он, поднявшись из-за стола, проводил хирурга до двери.
Гермес, сияя от счастья, направился к лифту. Ему казалось, что он не идет – летит. Впервые в жизни он почувствовал себя отцом, отцом своего будущего ребенка. Да, у него уже есть дочь, но из-за сложных отношений с Мартой он не смог реализовать своих отцовских чувств, и его это мучает.
Надо найти Джулию во что бы то ни стало.
Глава 33
– Большой оригинал был ваш дедушка, но человек значительный. Как говорится, самостоятельный, – сказал Артемио Дзоболи, возясь с проводкой в кухне.
Отец маленькой Заиры, несмотря на молодой возраст, знал немало историй из жизни легендарного командира Сопротивления Филина. С годами эти истории обрастали фантастическими подробностями и стали больше походить на легенды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30