– До свидания, милорд.
Мередит, поспешно садясь в седло, на минуту замешкалась, и тогда большая рука подтолкнула ее под ягодицы и бесцеремонно усадила в седло. Подавив возмущенный крик, она выпрямилась в седле и с негодованием посмотрела на него. Ее пальцы вцепились в хлыст, и ей безумно захотелось ударить им по этому ухмылявшемуся лицу и прогнать усмешку из его глаз. Глубоко вдохнув, она напомнила себе о необходимости вести себя прилично… даже если он не вел себя прилично.
– Я не просила вашей помощи, милорд. – Она яростно затрясла головой, смахивая с лица выбившиеся из-под шляпки непослушные пряди.
– Я подумал, что могу помочь. – Улыбаясь, он пожал плечами.
– Я не нуждаюсь в подобной вашей помощи. – Глядя на него сверху вниз со спины лошади, она позволила себе вложить в свой голос необходимую дозу холода.
Его глаза смеялись.
– Не смог удержаться. – Он приложил к груди руку. – Такова моя натура – помогать другим.
Все еще чувствуя обжигающее прикосновение его руки, Мередит посмотрела в сторону дома и заметила Кейти, тоскливо выглядывавшую из окна.
Он проследил за ее взглядом.
Было заметно, как, оказавшись в центре их внимания, Кейти вздрогнула и, отступив от окна, скрылась.
– Думаю, я начинаю понимать вашу натуру, милорд. – В ее голосе звучало презрение, когда она отвернулась от опустевшего окна. Он был развратником, готовым соблазнять всех, кто носил юбки.
Он посмотрел ей в глаза темным задумчивым взглядом.
– Значит, вы меня так хорошо знаете? Вы думаете, что я интересуюсь маленькими девочками?
Почти без колебаний она быстро кивнула, подтверждая его слова. Он был смелым, грешным человеком, который был готов погубить любую бедную деревенскую девушку, влюбившуюся в него. Он прожил неправедную жизнь. Это было совершенно ясно. Трудную жизнь безбожника. Сам ли он сделал ее такой или нет, тем не менее это была его жизнь.
Он понизил голос:
– И вы это видите, когда смотрите на меня, леди Брукшир? – Сочетание пристального взгляда темных глаз и этого мягкого звучного голоса дрожью пробежало по ее телу, будоража кровь. Неожиданно она почувствовала, что не совсем уверена в том, о чем они говорили. Что же она видела, когда смотрела на него? Когда истина дошла до нее, то это было самое страшное из того, что могло привести ее в ужас.
Она видела в нем то, что хотела, но никогда не могла бы иметь.
Боясь заговорить, опасаясь, что это правда, что ужасающий ответ вырвется из ее уст, Мередит натянула поводья, но кобыла не тронулась с места. Она опустила глаза и увидела, что он держит поводья, мешая ей сбежать.
Его короткий смешок, неожиданно разрезавший воздух, странным образом повлиял на нее.
– Не думаю, что вы близки к пониманию моей натуры. Самое последнее, что может пожелать такой мужчина, как я, – это молоденькая девушка.
Такой человек, как он? Распутник? Мередит не смогла удержаться от язвительного ответа:
– В самом деле? Всего лишь минуту назад это выглядело не совсем так. – Желание сохранить невозмутимый вид заставило ее добавить ровным тоном: – Наивные молодые девушки, как Кейти, – легкая добыча для такого опытного мужчины, как вы.
Отчасти это было правдой. Разве не Эдмунд увлек ее, дочь простого викария, с такой постыдной легкостью? А этот человек был намного опаснее Эдмунда. Вид его напоминал ей мифических героев, обнаженными выходивших из тайных лагун, и в холодном воздухе пар поднимался от стекающей по их мощным телам воды. Мередит сглотнула и мысленно вытряхнула из головы эти воображаемые картины. Боже милостивый! Если он производил на нее такое впечатление, на нее, давно отправившую все мысли о страсти на полку, то какие же мечты проносились в голове Кейти?
– Я принимаю близко к сердцу благополучие моих арендаторов, милорд.
– Не беспокойтесь, миледи, Кейти ничего не грозит. Моему вкусу больше отвечают более зрелые… – его темный взгляд скользнул по ней, не пропуская ее растрепанных волос, – опытные женщины.
Мередит догадалась, что он оценил ее и отнес к категории опытных и зрелых женщин. Ха! Если бы он только знал, что это лишь наполовину правда. Конечно, в Лондоне он привык выбирать красивых искушенных женщин! А не такую унылую уродину, как она. Может быть, его не беспокоило то, что она носила ребенка от другого мужчины, и он предвидел легкую победу, – вдова, уже с ребенком, и нет никого, кто призвал бы его к ответу, если бы он проявил неподобающий интерес к ней. Возможно, он даже думал, что ей нравятся игры в постели и она скучает по этому спорту со времени кончины ее мужа. Если не считать небрежного клевка в щеку в день свадьбы, ее никогда не целовал мужчина. Забавно, но Кейти, вероятно, имела больше опыта, чем Мередит, женщина вдвое старше ее.
С этой унизительной мыслью Мередит вырвала у него поводья.
– Но у зрелой, опытной женщины хватит здравого смысла не путаться с вами.
Он снова усмехнулся, и в этом ей почудилось понимание и что-то интимное, от чего у нее по рукам побежали мурашки и закололо в шее и груди.
– Обычно именно опытные женщины ищут моего общества. Они знают, что я могу им дать то, чего они хотят.
Шокированная его дерзкими словами, его высокомерием и ее собственной реакцией, она поспешила закончить этот разговор.
– Только держитесь от нее подальше, милорд.
– Называйте меня Ник, – неожиданно сказал он.
– Это было бы неуместно. – Ник. Так грубо, смело. Мередит смерила его взглядом. Это имя так шло ему.
– А я буду называть вас Мередит. – Большинство людей произносили ее имя, резко чеканя согласные. Но только не он. От ударения, сделанного им на ее имени, оно прозвучало странно, его звучный голос смягчил согласные. В этом слышалось слишком много очарования.
– Я предпочла бы, чтобы вы не делали этого.
Он улыбнулся уже знакомой хищной улыбкой, на загорелом лице блеснули белые зубы.
– Почему же? Разве мы не одна семья? Я в каком-то смысле прихожусь вам братом.
Братом?!
Мередит поперхнулась. В его присутствии ее мысли неизбежно путались, но одна из них была ясной и не вызывала сомнений: «Этот мужчина не может быть мне братом».
Одного взгляда в его смеющиеся глаза хватило, чтобы Мередит поняла, что он тоже не смотрит на нее как на сестру, что он просто издевается над ней этим невероятным предложением.
– Прощайте, милорд. – Мередит воспользовалась его титулом, отгораживаясь им, как столь необходимым ей барьером. Взяв в руку узду, он остановил ее. – Отпустите мою лошадь, – потребовала она. Петуния заржала, звеня удилами, она дергала головой вверх и вниз, как будто чувствовала беспокойство хозяйки, или просто ей надоело стоять.
В его голосе уже не слышалось насмешки, когда он спросил:
– Я только сейчас об этом подумал… разумно ли с вашей стороны ездить верхом в вашем положении?
Она смотрела на него, не понимая, о чем он говорит. Затем до нее дошло. Она дотронулась пальцами до живота, вспомнив, что в нем находится мнимая жизнь, жизнь, о которой она совершенно забыла, поскольку ее не существовало.
– Такие прогулки мне полезны.
Он нахмурился.
– Разве леди в вашем положении не воздерживаются от верховой езды?
Естественно, он был прав. Большинство женщин, ожидавших ребенка, не ездили верхом на лошади. Ей стало досадно, что она не учла этого обстоятельства перед тем, как отправиться на прогулку этим утром.
– Честно говоря, мне не пришло в голову, что мне нежелательно ездить верхом.
Его глаза сузились.
– Может быть, вам стоит быть рассудительнее. Вы больше не должны думать только о себе.
Неужели его власть распространяется и на нее, как и на Оук-Ран? Она не могла больше терпеть его вмешательства. Он не управляет ею.
– Не делайте мне выговор, как ребенку. Я давно привыкла заботиться о себе… и о других. Именно этим я занималась уже несколько лет.
– Тогда почему сегодня ваш здравый смысл изменил вам? – возразил он, высокомерно подняв черную бровь.
– О! – Она раздраженно сжала поводья. – Пожалуйста, будьте добры, не беспокойтесь о том, что вас не касается.
– Я думал, мы договорились, что в данное время я беру на себя заботы о вас и вашем ребенке. – Он отпустил уздечку и скрестил руки на своей широкой груди.
– Не беспокойтесь. Я способна позаботиться о себе.
– Пока вы правильно заботитесь о себе, Мередит, вы не услышите от меня ни слова.
Какое высокомерие! Он намеренно называл ее по имени, и это раздражало ее уже натянутые нервы. Мередит не подумала, какой безрассудной она выглядела, когда, развернув лошадь, вихрем вынеслась со двора Финнея. Упираясь каблуками в бока Петунии, она поддалась влиянию минуты и надеялась, что грязь и комья земли из-под копыт лошади полетят прямо в красивое лицо Колфилда.
Ее чувство удовлетворения было недолгим. Быстрая езда прояснила ее голову настолько, что она осознала, как глупо она, должно быть, выглядела. Если она хотела, чтобы он уехал задолго до предполагаемого рождения ее сына, ей следовало бы держать в узде свои дерзкие порывы. Как он может быть уверен в ее способности заботиться о себе и об Оук-Ран, если она ведет себя так безрассудно? Но в одном она была уверена: этот человек не может находиться в Оук-Ран, когда она будет «рожать». Все было уже достаточно сложным и без его присутствия.
«Черт возьми», – пробормотала Мередит, переводя лошадь на рысь. В его присутствии она должна воздержаться от необдуманных поступков. Оказавшись в его обществе, она будет скромной, серьезной, настоящим примером учтивости, то есть скучной. Он уедет уже потому, что не выдержит утомительную скуку в ее обществе.
Эта женщина околдовала его.
Она вовсе не была холодной женщиной, как он решил, впервые увидев ее. Выражение ее глаз, когда ее взгляд задержался на его обнаженной груди, свидетельствовало об этом. Когда они ссорились, искры летели из ее зеленых глаз, как разгоряченные воины, разжигая его кровь, которую нельзя было остудить никаким способом. Она ничем не напоминала ту строгую, удалившуюся от света леди, проводящую дни в своей гостиной, какой она сначала показалась ему. Особенно когда в ее взгляде была страсть. И ему становилось все труднее не думать о ней. Тем более теперь, когда она что-то скрывала от него. Волнение, которое охватывало ее от его близости, нельзя было целиком отнести только к физическому влечению.
Он не мог отрицать, что его раздражало то, что она умчалась с быстротой, способной сломать ей шею, с распущенными каштановыми волосами, как какое-то знамя развевавшимися за ее спиной, этими остатками косы, расплетенной ветром. Он почти решился погнаться за ней и стащить ее с этой проклятой лошади. Как бы она ни интересовала его, эта женщина представляла угрозу и себе, и своему не родившемуся ребенку. О чем она думала, разогнав так лошадь? Мысль овладеть всей ее кипучей энергией и познать всю страстность ее натуры не выходила у него из головы. Ник с досадой подобрал поводья и одним легким движением вскочил в седло.
Как она, показавшая сейчас свою безрассудность, умудрялась все эти годы одна справляться со всеми делами? Он вздохнул и пустил коня рысью. Однако какое ему дело? Почему он не может просто повернуться и уйти? Погрузиться в свою прежнюю жизнь? Почему он должен чувствовать эти проклятые обязательства, свой долг перед ней, а сознание этого возрастало по мере развития их знакомства…
Ник пытался не замечать ответа, докучавшего ему, как надоедливая муха, жужжавшая в его голове. Но это было бесполезно. Он хотел владеть вдовой своего брата, женщиной, носившей ребенка Эдмунда. Он тряхнул головой. Влечение, которое невозможно оправдать, но которое тем не менее существовало.
Для человека, привыкшего, ни в чем себе не отказывать, это означало беду. Ему было известно только одно решение. Он должен уехать. Как можно скорее. Прежде чем он поймет, что его привлекает в ней нечто большее, чем каштановые волосы и соблазнительная фигура.
Глава 6
В столовой, куда вошла Мередит, никого не было. Так обычно бывало по воскресным дням. Ее тетя проводила столько времени за выбором одежды и шляпки для посещения церкви, что часто пропускала завтрак. Особенно в первое воскресенье месяца, когда у них обедал викарий. Тетушка всегда хотела выглядеть наилучшим образом.
Мередит выдохнула, до этой минуты она не замечала, что затаила дыхание от страха в предвкушении встречи с Ником.
Яркие лучи утреннего солнца врывались сквозь двустворчатые окна, оживляя крохотные пылинки, кружившиеся в воздухе.
Повернувшись, она подставила спину под теплые лучи и положила себе на тарелку яйца и копченого лосося, выбрав их из большого количества блюд, расставленных на серванте. В комнату вошла Мари, сопровождающая отца Мередит. Крепко держа его за локоть, она подвела его к стулу.
– Ну вот, садитесь здесь, и я принесу вам славную тарелочку с яйцами и…
– Кофе и много сливок, – перебил ее отец Мередит капризным тоном, устраиваясь на стуле.
Возможно, отец очень изменился за эти годы, но его пристрастие к кофе со взбитыми сливками сохранилось. Мередит улыбнулась и, уступая своему неравнодушию к сладкому, выбрала для себя круглую булочку.
Пока Мари наполняла тарелку ее отца, Мередит отставила свою и налила отцу кофе, не забыв добавить щедрую порцию сливок.
– Вот ваш кофе, папа. – Она поставила перед ним чашку и предупредила: – Он горячий.
Не обращая на нее внимания, он шумно отхлебнул и, обжегши губы горячим напитком, сморщился.
– Осторожнее, – упрекнула его Мередит, растирая ему спину.
Не слушая ее, он снова схватил чашку. Она вздохнула и обменялась с Мари понимающими взглядами. Отец слишком любил свой кофе, чтобы соблюдать осторожность.
Во время этой суеты с кофе в комнату вошел Ник.
– Доброе утро, – поздоровался он, переводя взгляд с Мередит на расставленные на серванте блюда.
– Доброе утро, – ответила она, подавляя разочарование от этого быстрого взгляда, брошенного в ее сторону.
Отец поднял глаза от своего кофе и мрачно уставился на спину Ника. Мередит замерла, ее тревожило поведение отца. И она с облегчением вздохнула, только когда он занялся едой, безразличный к их присутствию, глядя в окно на залитую солнцем зеленую лужайку.
Мередит села за обеденный стол длиной в двадцать футов и, не отрывая глаз от своей тарелки, боролась с искушением посмотреть на человека, мысли о котором упорно не выходили у нее из головы. Глядя из-под опущенных ресниц, она украдкой наблюдала, как он двигается вдоль серванта. Ее внимание задержалось на его бриджах, плотно облегавших фигуру. Пристыдив себя, она отвела взгляд, разломила свою липкую сладкую булочку и затолкала в рот слишком большой кусок.
Щеки у нее горели, и она все еще жевала, когда он сел напротив нее, встряхнул салфетку и положил ее на колени. Когда она потянулась за чашкой чая, его взгляд остановился на Мередит. Наблюдая за ней, он откусил ломтик намазанного джемом тоста. Потупившись, она смотрела на горячее мутное коричневое содержимое чашки, которую держала обеими руками.
– Сегодня утром вы выглядите очаровательно, Мередит.
Она, опустив глаза, посмотрела на свое платье. Это было самое красивое из ее траурных платьев, в котором она ходила только в церковь, но все равно оно выглядело унылым. Всего лишь несколько рюшей и черных бусин украшали скромный вырез лифа. В таком платье ничего нельзя было назвать очаровательным. И она искренне сомневалась, что ее персона придает хоть немного красоты этому мрачному одеянию.
– Ваши волосы так мило причесаны, – добавил он. Она смущенно дотронулась до своих волос. Обычно она, собираясь в церковь, укладывала волосы в менее строгую прическу, старательно собирая волосы в пучок, не такой тугой, как обычно. Но она старалась не ради него.
Затем, испугавшись, что он примет это на свой счет, она поспешила сказать:
– Спасибо. Я всегда так причесываюсь, когда иду в церковь.
Он кивнул и вернулся к завтраку, поедая его с большим удовольствием. Ясно, это был человек, любящий поесть. Мередит любила готовить и чувствовала себя уверенно на кухне. И правда, немногие леди могли претендовать на такое умение, да и не хотели. Но она не всегда была графиней. До Оук-Ран в ее семье были только две служанки, и когда кухарке нужна была помощь на кухне, помогать ей приходилось Мередит. Она заметила, как Ник впился зубами в сдобную булочку. От получаемого удовольствия он даже закрыл глаза, и она подумала: интересно, что бы он сказал, если бы знал, что она помогала испечь их?
После нескольких минут неловкого молчания она решила объявить:
– Мы отправляемся в деревенскую церковь в девять часов, милорд.
Ник, чуть замешкавшись, ответил:
– Это очень хорошо, миледи, но не заблуждайтесь, я не буду сопровождать вас.
Мередит почувствовала, как краснеет, и подавила желание нагрубить в ответ, что она даже и не думала, что он пойдет с ними. Но это было бы ложью. Конечно, она была уверена, что он будет сопровождать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Мередит, поспешно садясь в седло, на минуту замешкалась, и тогда большая рука подтолкнула ее под ягодицы и бесцеремонно усадила в седло. Подавив возмущенный крик, она выпрямилась в седле и с негодованием посмотрела на него. Ее пальцы вцепились в хлыст, и ей безумно захотелось ударить им по этому ухмылявшемуся лицу и прогнать усмешку из его глаз. Глубоко вдохнув, она напомнила себе о необходимости вести себя прилично… даже если он не вел себя прилично.
– Я не просила вашей помощи, милорд. – Она яростно затрясла головой, смахивая с лица выбившиеся из-под шляпки непослушные пряди.
– Я подумал, что могу помочь. – Улыбаясь, он пожал плечами.
– Я не нуждаюсь в подобной вашей помощи. – Глядя на него сверху вниз со спины лошади, она позволила себе вложить в свой голос необходимую дозу холода.
Его глаза смеялись.
– Не смог удержаться. – Он приложил к груди руку. – Такова моя натура – помогать другим.
Все еще чувствуя обжигающее прикосновение его руки, Мередит посмотрела в сторону дома и заметила Кейти, тоскливо выглядывавшую из окна.
Он проследил за ее взглядом.
Было заметно, как, оказавшись в центре их внимания, Кейти вздрогнула и, отступив от окна, скрылась.
– Думаю, я начинаю понимать вашу натуру, милорд. – В ее голосе звучало презрение, когда она отвернулась от опустевшего окна. Он был развратником, готовым соблазнять всех, кто носил юбки.
Он посмотрел ей в глаза темным задумчивым взглядом.
– Значит, вы меня так хорошо знаете? Вы думаете, что я интересуюсь маленькими девочками?
Почти без колебаний она быстро кивнула, подтверждая его слова. Он был смелым, грешным человеком, который был готов погубить любую бедную деревенскую девушку, влюбившуюся в него. Он прожил неправедную жизнь. Это было совершенно ясно. Трудную жизнь безбожника. Сам ли он сделал ее такой или нет, тем не менее это была его жизнь.
Он понизил голос:
– И вы это видите, когда смотрите на меня, леди Брукшир? – Сочетание пристального взгляда темных глаз и этого мягкого звучного голоса дрожью пробежало по ее телу, будоража кровь. Неожиданно она почувствовала, что не совсем уверена в том, о чем они говорили. Что же она видела, когда смотрела на него? Когда истина дошла до нее, то это было самое страшное из того, что могло привести ее в ужас.
Она видела в нем то, что хотела, но никогда не могла бы иметь.
Боясь заговорить, опасаясь, что это правда, что ужасающий ответ вырвется из ее уст, Мередит натянула поводья, но кобыла не тронулась с места. Она опустила глаза и увидела, что он держит поводья, мешая ей сбежать.
Его короткий смешок, неожиданно разрезавший воздух, странным образом повлиял на нее.
– Не думаю, что вы близки к пониманию моей натуры. Самое последнее, что может пожелать такой мужчина, как я, – это молоденькая девушка.
Такой человек, как он? Распутник? Мередит не смогла удержаться от язвительного ответа:
– В самом деле? Всего лишь минуту назад это выглядело не совсем так. – Желание сохранить невозмутимый вид заставило ее добавить ровным тоном: – Наивные молодые девушки, как Кейти, – легкая добыча для такого опытного мужчины, как вы.
Отчасти это было правдой. Разве не Эдмунд увлек ее, дочь простого викария, с такой постыдной легкостью? А этот человек был намного опаснее Эдмунда. Вид его напоминал ей мифических героев, обнаженными выходивших из тайных лагун, и в холодном воздухе пар поднимался от стекающей по их мощным телам воды. Мередит сглотнула и мысленно вытряхнула из головы эти воображаемые картины. Боже милостивый! Если он производил на нее такое впечатление, на нее, давно отправившую все мысли о страсти на полку, то какие же мечты проносились в голове Кейти?
– Я принимаю близко к сердцу благополучие моих арендаторов, милорд.
– Не беспокойтесь, миледи, Кейти ничего не грозит. Моему вкусу больше отвечают более зрелые… – его темный взгляд скользнул по ней, не пропуская ее растрепанных волос, – опытные женщины.
Мередит догадалась, что он оценил ее и отнес к категории опытных и зрелых женщин. Ха! Если бы он только знал, что это лишь наполовину правда. Конечно, в Лондоне он привык выбирать красивых искушенных женщин! А не такую унылую уродину, как она. Может быть, его не беспокоило то, что она носила ребенка от другого мужчины, и он предвидел легкую победу, – вдова, уже с ребенком, и нет никого, кто призвал бы его к ответу, если бы он проявил неподобающий интерес к ней. Возможно, он даже думал, что ей нравятся игры в постели и она скучает по этому спорту со времени кончины ее мужа. Если не считать небрежного клевка в щеку в день свадьбы, ее никогда не целовал мужчина. Забавно, но Кейти, вероятно, имела больше опыта, чем Мередит, женщина вдвое старше ее.
С этой унизительной мыслью Мередит вырвала у него поводья.
– Но у зрелой, опытной женщины хватит здравого смысла не путаться с вами.
Он снова усмехнулся, и в этом ей почудилось понимание и что-то интимное, от чего у нее по рукам побежали мурашки и закололо в шее и груди.
– Обычно именно опытные женщины ищут моего общества. Они знают, что я могу им дать то, чего они хотят.
Шокированная его дерзкими словами, его высокомерием и ее собственной реакцией, она поспешила закончить этот разговор.
– Только держитесь от нее подальше, милорд.
– Называйте меня Ник, – неожиданно сказал он.
– Это было бы неуместно. – Ник. Так грубо, смело. Мередит смерила его взглядом. Это имя так шло ему.
– А я буду называть вас Мередит. – Большинство людей произносили ее имя, резко чеканя согласные. Но только не он. От ударения, сделанного им на ее имени, оно прозвучало странно, его звучный голос смягчил согласные. В этом слышалось слишком много очарования.
– Я предпочла бы, чтобы вы не делали этого.
Он улыбнулся уже знакомой хищной улыбкой, на загорелом лице блеснули белые зубы.
– Почему же? Разве мы не одна семья? Я в каком-то смысле прихожусь вам братом.
Братом?!
Мередит поперхнулась. В его присутствии ее мысли неизбежно путались, но одна из них была ясной и не вызывала сомнений: «Этот мужчина не может быть мне братом».
Одного взгляда в его смеющиеся глаза хватило, чтобы Мередит поняла, что он тоже не смотрит на нее как на сестру, что он просто издевается над ней этим невероятным предложением.
– Прощайте, милорд. – Мередит воспользовалась его титулом, отгораживаясь им, как столь необходимым ей барьером. Взяв в руку узду, он остановил ее. – Отпустите мою лошадь, – потребовала она. Петуния заржала, звеня удилами, она дергала головой вверх и вниз, как будто чувствовала беспокойство хозяйки, или просто ей надоело стоять.
В его голосе уже не слышалось насмешки, когда он спросил:
– Я только сейчас об этом подумал… разумно ли с вашей стороны ездить верхом в вашем положении?
Она смотрела на него, не понимая, о чем он говорит. Затем до нее дошло. Она дотронулась пальцами до живота, вспомнив, что в нем находится мнимая жизнь, жизнь, о которой она совершенно забыла, поскольку ее не существовало.
– Такие прогулки мне полезны.
Он нахмурился.
– Разве леди в вашем положении не воздерживаются от верховой езды?
Естественно, он был прав. Большинство женщин, ожидавших ребенка, не ездили верхом на лошади. Ей стало досадно, что она не учла этого обстоятельства перед тем, как отправиться на прогулку этим утром.
– Честно говоря, мне не пришло в голову, что мне нежелательно ездить верхом.
Его глаза сузились.
– Может быть, вам стоит быть рассудительнее. Вы больше не должны думать только о себе.
Неужели его власть распространяется и на нее, как и на Оук-Ран? Она не могла больше терпеть его вмешательства. Он не управляет ею.
– Не делайте мне выговор, как ребенку. Я давно привыкла заботиться о себе… и о других. Именно этим я занималась уже несколько лет.
– Тогда почему сегодня ваш здравый смысл изменил вам? – возразил он, высокомерно подняв черную бровь.
– О! – Она раздраженно сжала поводья. – Пожалуйста, будьте добры, не беспокойтесь о том, что вас не касается.
– Я думал, мы договорились, что в данное время я беру на себя заботы о вас и вашем ребенке. – Он отпустил уздечку и скрестил руки на своей широкой груди.
– Не беспокойтесь. Я способна позаботиться о себе.
– Пока вы правильно заботитесь о себе, Мередит, вы не услышите от меня ни слова.
Какое высокомерие! Он намеренно называл ее по имени, и это раздражало ее уже натянутые нервы. Мередит не подумала, какой безрассудной она выглядела, когда, развернув лошадь, вихрем вынеслась со двора Финнея. Упираясь каблуками в бока Петунии, она поддалась влиянию минуты и надеялась, что грязь и комья земли из-под копыт лошади полетят прямо в красивое лицо Колфилда.
Ее чувство удовлетворения было недолгим. Быстрая езда прояснила ее голову настолько, что она осознала, как глупо она, должно быть, выглядела. Если она хотела, чтобы он уехал задолго до предполагаемого рождения ее сына, ей следовало бы держать в узде свои дерзкие порывы. Как он может быть уверен в ее способности заботиться о себе и об Оук-Ран, если она ведет себя так безрассудно? Но в одном она была уверена: этот человек не может находиться в Оук-Ран, когда она будет «рожать». Все было уже достаточно сложным и без его присутствия.
«Черт возьми», – пробормотала Мередит, переводя лошадь на рысь. В его присутствии она должна воздержаться от необдуманных поступков. Оказавшись в его обществе, она будет скромной, серьезной, настоящим примером учтивости, то есть скучной. Он уедет уже потому, что не выдержит утомительную скуку в ее обществе.
Эта женщина околдовала его.
Она вовсе не была холодной женщиной, как он решил, впервые увидев ее. Выражение ее глаз, когда ее взгляд задержался на его обнаженной груди, свидетельствовало об этом. Когда они ссорились, искры летели из ее зеленых глаз, как разгоряченные воины, разжигая его кровь, которую нельзя было остудить никаким способом. Она ничем не напоминала ту строгую, удалившуюся от света леди, проводящую дни в своей гостиной, какой она сначала показалась ему. Особенно когда в ее взгляде была страсть. И ему становилось все труднее не думать о ней. Тем более теперь, когда она что-то скрывала от него. Волнение, которое охватывало ее от его близости, нельзя было целиком отнести только к физическому влечению.
Он не мог отрицать, что его раздражало то, что она умчалась с быстротой, способной сломать ей шею, с распущенными каштановыми волосами, как какое-то знамя развевавшимися за ее спиной, этими остатками косы, расплетенной ветром. Он почти решился погнаться за ней и стащить ее с этой проклятой лошади. Как бы она ни интересовала его, эта женщина представляла угрозу и себе, и своему не родившемуся ребенку. О чем она думала, разогнав так лошадь? Мысль овладеть всей ее кипучей энергией и познать всю страстность ее натуры не выходила у него из головы. Ник с досадой подобрал поводья и одним легким движением вскочил в седло.
Как она, показавшая сейчас свою безрассудность, умудрялась все эти годы одна справляться со всеми делами? Он вздохнул и пустил коня рысью. Однако какое ему дело? Почему он не может просто повернуться и уйти? Погрузиться в свою прежнюю жизнь? Почему он должен чувствовать эти проклятые обязательства, свой долг перед ней, а сознание этого возрастало по мере развития их знакомства…
Ник пытался не замечать ответа, докучавшего ему, как надоедливая муха, жужжавшая в его голове. Но это было бесполезно. Он хотел владеть вдовой своего брата, женщиной, носившей ребенка Эдмунда. Он тряхнул головой. Влечение, которое невозможно оправдать, но которое тем не менее существовало.
Для человека, привыкшего, ни в чем себе не отказывать, это означало беду. Ему было известно только одно решение. Он должен уехать. Как можно скорее. Прежде чем он поймет, что его привлекает в ней нечто большее, чем каштановые волосы и соблазнительная фигура.
Глава 6
В столовой, куда вошла Мередит, никого не было. Так обычно бывало по воскресным дням. Ее тетя проводила столько времени за выбором одежды и шляпки для посещения церкви, что часто пропускала завтрак. Особенно в первое воскресенье месяца, когда у них обедал викарий. Тетушка всегда хотела выглядеть наилучшим образом.
Мередит выдохнула, до этой минуты она не замечала, что затаила дыхание от страха в предвкушении встречи с Ником.
Яркие лучи утреннего солнца врывались сквозь двустворчатые окна, оживляя крохотные пылинки, кружившиеся в воздухе.
Повернувшись, она подставила спину под теплые лучи и положила себе на тарелку яйца и копченого лосося, выбрав их из большого количества блюд, расставленных на серванте. В комнату вошла Мари, сопровождающая отца Мередит. Крепко держа его за локоть, она подвела его к стулу.
– Ну вот, садитесь здесь, и я принесу вам славную тарелочку с яйцами и…
– Кофе и много сливок, – перебил ее отец Мередит капризным тоном, устраиваясь на стуле.
Возможно, отец очень изменился за эти годы, но его пристрастие к кофе со взбитыми сливками сохранилось. Мередит улыбнулась и, уступая своему неравнодушию к сладкому, выбрала для себя круглую булочку.
Пока Мари наполняла тарелку ее отца, Мередит отставила свою и налила отцу кофе, не забыв добавить щедрую порцию сливок.
– Вот ваш кофе, папа. – Она поставила перед ним чашку и предупредила: – Он горячий.
Не обращая на нее внимания, он шумно отхлебнул и, обжегши губы горячим напитком, сморщился.
– Осторожнее, – упрекнула его Мередит, растирая ему спину.
Не слушая ее, он снова схватил чашку. Она вздохнула и обменялась с Мари понимающими взглядами. Отец слишком любил свой кофе, чтобы соблюдать осторожность.
Во время этой суеты с кофе в комнату вошел Ник.
– Доброе утро, – поздоровался он, переводя взгляд с Мередит на расставленные на серванте блюда.
– Доброе утро, – ответила она, подавляя разочарование от этого быстрого взгляда, брошенного в ее сторону.
Отец поднял глаза от своего кофе и мрачно уставился на спину Ника. Мередит замерла, ее тревожило поведение отца. И она с облегчением вздохнула, только когда он занялся едой, безразличный к их присутствию, глядя в окно на залитую солнцем зеленую лужайку.
Мередит села за обеденный стол длиной в двадцать футов и, не отрывая глаз от своей тарелки, боролась с искушением посмотреть на человека, мысли о котором упорно не выходили у нее из головы. Глядя из-под опущенных ресниц, она украдкой наблюдала, как он двигается вдоль серванта. Ее внимание задержалось на его бриджах, плотно облегавших фигуру. Пристыдив себя, она отвела взгляд, разломила свою липкую сладкую булочку и затолкала в рот слишком большой кусок.
Щеки у нее горели, и она все еще жевала, когда он сел напротив нее, встряхнул салфетку и положил ее на колени. Когда она потянулась за чашкой чая, его взгляд остановился на Мередит. Наблюдая за ней, он откусил ломтик намазанного джемом тоста. Потупившись, она смотрела на горячее мутное коричневое содержимое чашки, которую держала обеими руками.
– Сегодня утром вы выглядите очаровательно, Мередит.
Она, опустив глаза, посмотрела на свое платье. Это было самое красивое из ее траурных платьев, в котором она ходила только в церковь, но все равно оно выглядело унылым. Всего лишь несколько рюшей и черных бусин украшали скромный вырез лифа. В таком платье ничего нельзя было назвать очаровательным. И она искренне сомневалась, что ее персона придает хоть немного красоты этому мрачному одеянию.
– Ваши волосы так мило причесаны, – добавил он. Она смущенно дотронулась до своих волос. Обычно она, собираясь в церковь, укладывала волосы в менее строгую прическу, старательно собирая волосы в пучок, не такой тугой, как обычно. Но она старалась не ради него.
Затем, испугавшись, что он примет это на свой счет, она поспешила сказать:
– Спасибо. Я всегда так причесываюсь, когда иду в церковь.
Он кивнул и вернулся к завтраку, поедая его с большим удовольствием. Ясно, это был человек, любящий поесть. Мередит любила готовить и чувствовала себя уверенно на кухне. И правда, немногие леди могли претендовать на такое умение, да и не хотели. Но она не всегда была графиней. До Оук-Ран в ее семье были только две служанки, и когда кухарке нужна была помощь на кухне, помогать ей приходилось Мередит. Она заметила, как Ник впился зубами в сдобную булочку. От получаемого удовольствия он даже закрыл глаза, и она подумала: интересно, что бы он сказал, если бы знал, что она помогала испечь их?
После нескольких минут неловкого молчания она решила объявить:
– Мы отправляемся в деревенскую церковь в девять часов, милорд.
Ник, чуть замешкавшись, ответил:
– Это очень хорошо, миледи, но не заблуждайтесь, я не буду сопровождать вас.
Мередит почувствовала, как краснеет, и подавила желание нагрубить в ответ, что она даже и не думала, что он пойдет с ними. Но это было бы ложью. Конечно, она была уверена, что он будет сопровождать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30