Упрямо вздернув подбородок, она толкнула к нему карты. Она предпочитала не притворяться. В настоящее время она жила как гостья в своем собственном доме, зависящая от его воли и капризов. Делать вид ради него, что она этого не понимает, было оскорбительным для ее ума.
– Сдавайте, милорд. – Она изобразила улыбку. Пусть он наслаждается своим превосходством, пока его имеет.
В игорные заведения Ника часто заходили благородные дамы. Это были вдовы и леди, мужья которых не очень строго следили за привычками своих жен. Независимые женщины из хороших семей и с деньгами. Но даже эти женщины казались бесхарактерными и слабыми при сравнении с той, которая сидела напротив него. Он не мог представить их заботящимися об арендаторах в своих имениях с таким же усердием и вниманием. Как и не мог представить, как они помогали бы при тяжелых родах, а затем вместе с семьей горевали бы о смерти матери. Довольно странно, размышлял он, что Мередит оказалась более аристократкой, чем те, другие женщины, благодаря тому что ее поведение отличалось от общепринятого. А не вопреки.
Как случилось, что его тщеславный брат, каким он помнил его с детства, кончил тем, что женился на женщине с таким характером, было для него загадкой. Он полагал, что брак с сыном графа был сказочной удачей для дочери викария. Возможно, его брат обладал даром предвидения и разглядел в Мередит превосходную графиню. За прошедшую неделю он узнал, что она была еще и прекрасной хозяйкой. Пока Оук-Ран находился в ее руках, имение не нуждалось в нем. Арендаторы хвалили ее. Слуги уважали ее. Она даже заботилась об урожае. Открытие школы для детей арендаторов, которую они могли бы посещать в то время, когда в их помощи не нуждались родители, говорило о том, как она заботится о жителях имения.
Внимательно разглядывая ее, он смотрел на волосы, аккуратно уложенные на затылке. При свете камина они казались темно-каштановыми и резко подчеркивали белизну ее кожи. Бесс никогда бы не добилась такого цвета при помощи краски из своих баночек. Мысли о ее гладких, покрытых каплями воды ногах мучили его весь день. Его особенно волновало, каково было бы ощущать, как они скользят по его бедрам. Как жаль, что брат первым получил ее. Накануне Ник не сдержался, позволил ей догадаться, что желает ее. Такого больше не произойдет. Это единственная женщина, которая никогда не будет принадлежать ему.
Он умело перемешивал карты. Они мелькали в воздухе как множество мотыльков. Она удивленно раскрыла губы, глядя на его ловкие руки. Он усмехнулся, странно, но ему было приятно, что он произвел на нее впечатление. У нее был привлекательный рот. Широкий, влекущий, с пухлыми губами. Рассердившись на себя за такие мысли, он напомнил себе, что она носит ребенка от другого мужчины. Ребенка Эдмунда. Уже одно это должно было охладить его пыл и поместить ее в категорию неприкасаемых, сразу же выше монахинь.
Он раздал карты и, посмотрев на свои, снова обратил внимание на нее. Ее было легко понять – она прикусывала губу, когда ей не нравились карты. И посмеивалась, когда ей везло.
Он обыграл ее в первую же игру и быстро убедился, что леди Брукшир не умеет проигрывать.
– Какая прелесть! – воскликнула ее тетка, отрываясь от своего вязания. – Никто еще не обыгрывал Мередит.
Губы Ника дрогнули от усмешки, когда приятный румянец покрыл щеки Мередит. Казалось, благородная леди страдала от избытка гордости.
Тетушка встала и отложила вязанье.
– Как бы ни был приятен этот вечер, я утомилась. Думаю, я пойду спать. – Она выжидающе посмотрела на племянницу.
Мередит взглянула на него сверкавшими решимостью глазами. Красивыми глазами к тому же. Приятного зеленого цвета, темными, как лесистая долина. Решимость обыграть его светилась в их глубине. Красивые волосы, стройные ноги и прекрасные глаза женщины, способной увлекаться, решил он. Не говоря уже о губах, просящих поцелуя.
– Сыграем еще, милорд? – с вызовом спросила она.
– Разве я могу отказаться?
Тетка, прикрывшись ладонью, громко зевнула.
– Тогда я пойду спать. Ночь – это для молодых.
Если Мередит и чувствовала себя стесненно, оставшись наедине с ним, то не показывала этого. Она сосредоточила внимание на картах, молча погрузившись в размышления. У него было вполне достаточно времени, чтобы рассмотреть ее. Рыжеватый оттенок волос, манера складывать губы в минуту задумчивости. Ничто не ускользало от его внимания. Он снова вспомнил ее хорошенькие ножки с изящной линией подъема стопы. Торжествующий смех прервал его мысли. Она радовалась своему выигрышу.
Он нахмурился и затем сказал равнодушным тоном, интуитивно угадывая, что эти слова больше всего возмутят ее:
– Полагаю, это ничья.
Ее глаза вспыхнули, в лучах света сверкнули изумруды.
– Еще одну партию, – возразила она.
На этот раз Ник не рисковал. Он сделал то, чего не делал уже несколько лет. Он спрятал карту в рукаве. Но когда он выиграл, она казалась такой расстроенной, как ребенок, у которого сломалась игрушка. Он не выдержал и показал ей карту. Ведь это была всего лишь игра. Единственное, что он понял за долгие годы игры, что игру никогда не следует воспринимать серьезно. Очевидно, она не увидела в этом ничего забавного. Ее зеленые глаза потемнели от ярости, и она вскочила со стула.
– Сэр, вы не джентльмен!
Улыбка пробежала по его губам. Мередит возвышалась над ним, пылая гневом как ангел возмездия. Ее грудь вздымалась с каждым вдохом, выглядывая, насколько это было возможно, из скромного выреза ее черного платья. Он перебрасывал карты из руки в руку и, откинувшись на спинку своего стула, наслаждался этой картиной.
– Это правда. Меня не так воспитали.
Она не поняла его ответа, но ее гнев не уменьшился.
– Это вы таким образом зарабатываете себе на жизнь? Если бы мне пришлось зайти в одно из ваших заведений, то со мной играли бы мошенники?
Он улыбнулся еще шире:
– Думаю, что нет. Я прибегаю к этому лишь для развлечения в гостиных.
– Вероятно, вы считаете, что женщину можно обмануть. Если бы я была мужчиной, сомневаюсь, что вы бы осмелились так поступить.
Он встал. Даже несмотря на стол, разделявший их, он казался намного выше ее. Нарочито медленным взглядом он окинул ее с головы до ног.
– Если бы вы были мужчиной, я бы, например, не проиграл вторую партию.
– В самом деле? – усмехнулась она. – Это почему же?
Ник, обойдя стол, подошел к ней.
– Потому что я бы не отвлекался. Потому что я бы смотрел на карты, а не на вас.
Она широко раскрыла глаза и огляделась вокруг, но в комнате никого не было. Прикусив губу, она попятилась, пытаясь избежать близости этого хищника.
А он неожиданно представил, как он прихватывает зубами ее губы и облизывает их.
– Вам нечего сказать, Мередит? Кажется, вы никогда не терялись, не находя нужных слов.
Ее спина натолкнулась на стену, на которой качнулись висевшие там картины. Он уперся руками в стену по обе стороны от ее головы, поймав ее словно в клетку.
– К-как это я отвлекала вас?
Ник предвидел этот вопрос. Он достаточно хорошо знал женщин, чтобы понимать, что они должны видеть значение и причину всего, что происходит. Его прекрасно понял бы любой мужчина. Он хотел ее. В своих объятиях. В своей постели.
Ее взгляд остановился на его губах. Что-то горячее взорвалось внутри его. Ник не впервые испытывал желание и сразу же понял, когда оно пробудилось в его крови. Но никогда прежде он не отказывался от женщины, которую желал, тем более когда предоставлялся удобный случай. Он добился успеха в жизни, не упуская таких возможностей, когда они возникали, и она тоже была возможностью, которую даже он не мог упустить. На какую-то короткую минуту он позволил себе забыть, кем она была и что она носила ребенка Эдмунда.
Оторвав руку от стены, он погладил Мередит по лицу, касаясь ладонью мягкой щеки. Затем запустил пальцы в ее шелковистые волосы за ухом и откинул ее голову назад.
Большим пальцем он обвел контуры ее губ, запоминая ощущение их нежности. Ее веки медленно опустились. Он приблизил свои губы к ее губам, и только его палец разделял их. Она раскрыла губы, и он ощутил медовую сладость ее дыхания. Словно околдованный, он смотрел, как она высунула розовый кончик языка и лизнула огрубелую подушечку его пальца.
Мгновенно его плоть возбудилась, требуя большего, требуя всего. Прижимая Мередит к стене, он терся бедрами о ее теплое податливое тело. Она раскрыла глаза, подняв отяжелевшие от страсти веки.
Затем, не спуская с него горящего взгляда, она взяла в рот его палец. Словно раскаленное железо, желание пронзило все его тело. Она обсасывала его палец. Сначала осторожно, затем все сильнее. Боже милостивый, ее горячий язык обсасывал его палец как сладкий леденец!
Стон вырвался из его горла, и он преодолел искушение заменить палец своими губами. Пораженный силой своего возбуждения, он отшатнулся. «Очевидно, я не так уж способен упустить случай», – подумал он.
Мередит, тяжело дыша, взглянула на него затуманенными от страсти глазами. Шатаясь от боли неудовлетворенного желания, он отступил назад, искренне стыдясь возникшей между ними страсти.
– Приношу свои извинения. – Он смотрел в сторону, теребя волосы, чувствуя к себе отвращение за то, что проявил плотские чувства к вдове Эдмунда. – Больше этого не случится.
Он развернулся и, стараясь не оглядываться, вышел из комнаты. Его руки сжимались и разжимались в бесплодном желании коснуться ее. Боже, как он хотел ее! Проклятие! Он не мог вспомнить, желал ли он когда-нибудь женщину сильнее, чем ее. Завтра будет еще не поздно покинуть это место и все, что леди Мередит пробуждала в нем.
Он ступал через две ступени и думал, как бы он повел себя, если бы она не была женой Эдмунда, если бы она не носила в себе ребенка его брата.
Ник хрипло и цинично усмехнулся. О чем здесь думать? Он бы раздел ее, и они оба получили бы удовлетворение прямо там, у стены гостиной.
Хмурая заря освещала небо, когда Мередит услышала позвякивание узды и затем ржание лошади. Сон мгновенно покинул ее. Образ Ника проносился у нее в голове, как вспышки молний в темной ночи. Стыд, что она позволила ему трогать ее, что она оказалась настолько смелой, что взяла в рот его палец, сожаление, что он не сделал большего, – все смешалось в ее голове.
Все эти годы она лгала себе, искренне веря, что она выше такого животного чувства, как похоть. Если бы он сам не остановился, она бы позволила ему и дальнейшие вольности.
Мередит спустила с кровати ноги. Босиком она неслышно прошла по ковру и раздвинула шелковые занавеси. Рамы запотели, и, вытирая их, она скользила пальцами по холодному стеклу, глядя на наступавший день. Ник спустился по каменным ступеням к месту, где заспанный грум в ожидании держал его лошадь. В его движениях была беспокойная энергия, когда он садился в седло и брал поводья.
В последний момент, как будто почувствовав ее взгляд, он поднял голову. Их глаза встретились. В слабом свете зари она не могла что-либо разглядеть в его взгляде. Испытывал ли он хотя бы каплю того волнения, которое охватывало ее? Коротко кивнув ей, он повернул лошадь и помчался вниз по дороге.
Она зажала пальцами рот, не в силах сдержать душившие ее рыдания. Целые дни она молила о его отъезде. Она следила за ним, пока он не исчез из виду, и дернула занавеси. Они беззвучно закрылись.
В дальнем уголке ее головы, давая о себе знать, прозвучал тихий голос отчаяния.
«Не уезжай…»
Глава 10
Мередит плотно обложила землей только что посаженную наперстянку и вытерла лоб. Присев на корточки, она, прищурившись, смотрела на солнце. День выдался необычно теплым, и от накладки на ее талии, сделанной Мари, ей было жарко. Накладка, плотно набитая конским волосом, прикрепленная к корсету, придавала ей вид женщины с небольшим сроком беременности, но тем не менее достаточным, чтобы безошибочно определить женщину в положении. Сначала она морщила нос от конского волоса, который был внутри накладки. Но потом Мари объяснила, что его использовали для набивки мебельных подушек и она сделает накладку тверже на случай, если кто-нибудь осмелится потрогать ее живот.
– Миледи! – окликнул ее Нелс, направлявшийся к ней по посыпанной гравием дорожке.
Мередит заслонила рукой глаза и посмотрела на него.
– Доброе утро, Нелс. Что ты об этом думаешь? – Она махнула рукой в сторону высоких стеблей лавандовой наперстянки.
Он кивнул, лишь мельком взглянув на цветы.
– Красиво, миледи. Дональд только что сказал мне, что здесь ходит какой-то мужчина.
Ее сердце забилось быстрее, а в воображении сразу же возник образ некоего темноволосого красивого джентльмена.
– Дональд видел, как этот хлыщ поспешил скрыться, как будто он задумал что-то недоброе. К дому он не подходил и должным образом не представился.
Она была разочарована. Этим человеком не мог быть Ник. Нахмурившись, она стукнула ладонью о ладонь, стряхивая землю с садовых перчаток.
– Любопытно. Где же этот джентльмен?
– Дональд последний раз видел его, когда тот направлялся к семейному кладбищу.
Она встала на ноги и сняла перчатки.
– Я немедленно выясню, кто это.
– Я пойду с вами, миледи…
– В этом нет необходимости, Нелс. – Мередит похлопала его по плечу, надеясь развеять его опасения.
Нелс сложил могучие руки на мускулистой груди, очень напоминая всем своим видом преданного бульдога. У Мередит дрогнули губы.
– Ладно, Нелс. Только постарайся не испугать этого человека.
Они вышли через задние ворота сада на поляну, которая с этого места полого поднималась вверх, и поднялись на холм к маленькому огороженному кладбищу, где покоилось не одно поколение Брукширов. Могилу Эдмунда с холмиком свеженасыпанной плодородной темной земли, на котором только еще начинала пробиваться трава, было нетрудно найти. Вот здесь она и обнаружила его.
Первый же взгляд на него сказал ей, что он не из здешних мест. На нем были сине-серый сюртук, жилет из серебряной парчи и черные панталоны. Местные джентльмены никогда не одевались столь экстравагантно даже на ассамблеях. Она сощурила глаза от яркого фиолетового цвета его безупречно завязанного галстука, уверенная, что никогда не встречала такого великолепного цвета.
– Добрый день, сэр. Не могу ли я вам помочь? – любезным тоном спросила Мередит, ощущая рядом с собой присутствие гигантской фигуры Нелса.
Он поднял голову и отвел взгляд от могилы Эдмунда, его голубые глаза были мокры от слез.
– Простите мое вторжение, я только хотел отдать дань уважения покойному лорду Брукширу. Мы были близкими друзьями. – Он снял шляпу. – Адам Трембл к вашим услугам, мэм.
– Простите меня, мистер Трембл, но я не помню, чтобы я видела вас на похоронах. Каким образом вы были знакомы с моим мужем?
– Вы жена Эдмунда?
Она кивнула, а взгляд Трембла, скользнув по ней, остановился на ее выдававшемся вперед животе. С неожиданной настойчивостью он пристально посмотрел ей в лицо:
– Вы беременны ребенком Эдмунда?
Пораженная его бесцеремонностью, она не сразу ответила. Это сделал за нее Нелс. Выступив вперед, он схватил джентльмена за его яркий галстук и тряхнул его с такой силой, что у того стукнули зубы.
– Ты придержишь свой язык, франтик, если тебе дорога твоя смазливая физиономия, а?
Адам Трембл с проклятиями вцепился в кулак Нелса. Мередит тронула Нелса за плечо.
– Нелс, отпусти его. Не думаю, что он хотел оскорбить меня.
Нелс отпустил Трембла, который немедленно принялся приводить в порядок свой галстук. Он бросал на Мередит и Нелса угрожающие взгляды, а цвет его лица по цвету спорил с его галстуком.
– Мало кто знает о моем положении, мистер Трембл. Я сама во время похорон Эдмунда еще не знала, что у меня будет ребенок. Понятно, что это несколько удивило вас, – призналась она, пряча свою тревогу под любезной улыбкой.
Конечно, этот человек не так хорошо знал Эдмунда, чтобы представлять, каким был этот брак или что его практически не было. И едва ли два джентльмена станут между собой это обсуждать, не правда ли? И даже если у него были подозрения, он не мог опровергнуть ее. Она была законной женой. И для этого мало подозрений одного человека.
– Уверен, вы очень довольны, миледи. – Слова звучали доброжелательно, но в глазах было заметно какое-то непонятное чувство. – Должно быть, это большое утешение. – В его словах ей послышалась ирония и нескрываемая двусмысленность, и Мередит поняла, что он ей не верит. Она подняла подбородок и с вызовом посмотрела ему в глаза, заставляя его открыто возразить ей. Несмотря на дрожащие руки, она была уверена, что он не мог ничего доказать.
– Да, некоторое утешение, – согласилась она, погладив рукой живот.
Трембл поджал губы и долго смотрел на могилу Эдмунда. У Мередит возникло такое чувство, как будто он что-то сообщал покойному Эдмунду. Когда он оторвал взгляд от могилы, по его глазам было видно, что он что-то задумал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30