Для нее это не имело никакого значения.
– Ты очень напоминаешь мою сестру, – сказала Мэг. – Какой она, во всяком случае, была раньше.
– О, Мэг, извини. Как там дела? Я уже подумала, что ты себя там и похоронишь, в той маленькой вонючей дыре.
– Не говори глупостей о Кихоле, Джилл, прошу тебя. Мне больно такое слышать.
– Мэг!
Джилл была явно удивлена, Мэг тоже. До этого мгновения она не представляла, насколько глубоко в ее кровь проник Кихол. Джилл продолжала:
– Извини, дорогая. Очевидно, ты чудесно провела там время и тебе не хочется возвращаться домой.
У Мэг едва не сорвалось с языка, что единственным настоящим ее домом был Кихол, однако подобное заявление могло остаться непонятым. Вместо этого Мэг сказала:
– Да, там было замечательно. Но моя сестра сильно болела, и у меня было много забот.
Джилл издала звуки, выражающие сочувствие, затем, отвернувшись от трубки, на кого-то сердито прикрикнула.
– Извини, Мэг, – продолжила она. – Ребята опять дерутся. Клянусь, в один прекрасный день я их убью.
Мэг вновь улыбнулась: действительно, Джилл очень напоминала прежнюю Миранду.
Тем временем Джилл продолжала:
– Послушай, ты работаешь над сказкой про белок и серебряный молоток?
– Да.
– Ковак сказал мне, что ты единственная, кто из этого может сотворить нечто волшебное. Это оттого, что ты идеализируешь детей, Мэг. Ты полагаешь, что у них богатое воображение, а на самом деле…
Она опять набросилась на кого-то из детей, и Мэг залилась смехом.
– Честное слово, Джилл, будь ты мужчиной, ты непременно была бы женоненавистницей. Два последних месяца я только тем и занималась, что воспитывала троих детей.
– Ладно, не обращай внимания. Знаешь, в этой книге где-то есть строчка, в которой говорится, что белка совершенно исключительное животное благодаря своему хвосту. Я отчетливо представляю себе, как ты делаешь замечательные вещи с их хвостами: то они веера, то метелки, то одеяла… как в сказке про Дамбо и его уши. Что ты на то скажешь?
Мэг размышляла. Затем медленно произнесла: – Джилл, ты ангел. В один миг ты сотворила то, над чем я безрезультатно билась целый день, ты включила во мне внутренний свет.
– Да будет тебе, – проговорила Джилл. – Ты знаешь, что в перерывах между женоненавистничеством, причинением беспокойства и еще многим другим, что ты можешь мне приписать…
– Заткнись, Джилл. Я принесу рисунки во вторник. Выпьем вместе по чашечке кофе?
– Замечательно. И не уезжай в теплые края, не сказав мне ни слова!
Мэг не стала ждать традиционного прощания. Положив трубку, она направилась к кухонному столу.
Во вторник Мэг испытывала то ощущение, которое обычно приходит после творческого подъема. Она больше не открывала свои проспекты и почти не выходила на улицу.
Чарльз удовлетворенно кивнул.
– Отлично. Знаю, текст довольно избитый, но эти иллюстрации возносят его до высот Беатрис Поттер. Автор также станет известным, а весь пакет сулит определенный коммерческий успех.
– Спасибо Джилл. Это она позвонила мне в понедельник и подсказала, что делать.
Чарльз угрюмо посмотрел на Мэг.
– Обманщица. Ну да ладно, взаимопомощь в нашем деле – это все. Мы отлично это знаем.
– Да.
Мэг улыбнулась Чарльзу, вспоминая, как часто он помогал ей в самом начале.
– Надумала что-нибудь насчет острова? – спросил он, отчего сама мысль об острове показалась ей странной.
– Нет.
Мэг отошла к окну. Внизу располагался детский сад. Какая-то азиатка махала рукой детям сквозь прутья забора. Ее пестрое сари, выглядывавшее из-под чисто английского пальто, совершенно не гармонировало с серым февральским днем.
– Если бы не мой ребенок, я могла бы вернуться в Кихол, как раз этого хочет Миранда.
– Миранда… да. А как будет себя чувствовать муж твоей сестры?
Мэг посмотрела на Чарльза. Упоминая Питера, он всегда называл его по имени, и теперь она пыталась понять, уж не подчеркивал ли он невозможность такого развития событий, акцентируя внимание на ее родственных отношениях с Питером. Непроницаемое, как у Будды, лицо Чарльза лишало Мэг возможности угадать его эмоции. Она покачала головой.
– Не знаю. Мне его жаль. Он любит нас обеих. Мне следовало бы сделать аборт. Если он узнает… наверное, сойдет с ума.
– В таком случае нечего и говорить о поездках туда и обратно, потому что, будет аборт или его не будет, он все равно узнает о ребенке, а Питер слишком хороший художник, чтобы приносить его в жертву.
Мэг вернулась к столу.
– Извини, Чарльз. Я это не серьезно. Чем скорее устроюсь где-нибудь подальше, тем лучше.
– Верно. Просто я хотел убедиться насчет твоего решения. Может быть, услышу про что-нибудь подходящее.
– Как насчет совместного ленча?
– Я здесь встречаюсь с Джилл.
– В таком случае хватит разговоров. Сегодня я заеду к тебе. Этого острова нет в твоих брошюрах, но рекомендую почитать про острова Додеканес.
Мэг застыла от изумления.
– В самом деле? А разве они не турецкие?
– Нет, греческие. И среди них есть один – на большинстве карт он просто не указан, – по договору об аренде он на сто лет был передан одному судовладельцу, который был влюблен в мою мать в двадцатые годы.
Мэг прыснула от смеха.
– Ты серьезно?
– Абсолютно. И мне кажется, я слышу приближение Джилл и ее отпрысков. – Чарльз встал и начал поспешно собирать гранки. – Прячь их скорее и обещай мне, что из своих детей ты не вырастишь хулиганов.
В комнату, подобно серфингисту, оседлавшему гребень крутой волны, влетела Джилл и с ходу заключила Мэг в объятия.
– Все о'кей. Отправляю их к своей матери. Во всяком случае, на полсрока, это всего лишь неделя.
Джилл хлопнула детей по ручкам, чтобы они убрали их со стола Чарльза.
– Все дело в этих апельсиновых напитках. Я где-то читала на днях, что от них они становятся суперактивными и ничего не могут поделать с собой.
Три мальчугана обступили Чарльза.
– Мистер Ковак, можно нам воспользоваться увеличителем? – от имени троих обратился младший. – Дуглас нарисовал вот этот суперрисунок, и если его увеличить, то можно напечатать открыток и продать их за кучу денег.
Чарльз явно был деморализован.
– В прошлый раз, когда я разрешил вам на нем поработать, вы его сломали, – укоризненно бросил он и тут же взмолился: – Джилл, забери их прочь!
Джилл поспешно заголосила:
– Не прикасайтесь ни к какому оборудованию! И вы не должны ничего продавать, если получаемые деньги не идут на благотворительные цели. Сколько раз…
Мэг неоднократно слышала подобные тирады. Нечто сходное иногда говорила Миранда своему сыну Алексу. Встретившись взглядом с Чарльзом, Мэг тут же отвела глаза в сторону, так что он не смог уловить в них проступившую тоску по Кихолу. Мысль отправиться на один из островов Додеканес внезапно испугала ее.
Ленч в обществе Джилл прошел весело. Приятно было осознавать, что работа выполнена отлично. Вернувшись в Килбурн, Мэг села около окна со спокойной совестью. Следующее, что она услышала, был стук в дверь, означавший прибытие Чарльза.
– Это мне не нравится, – произнес он, сердито глядя на чайник. – Мне это совершенно не нравится.
– Не волнуйся, я соберусь с силами, – ответила Мэг.
– Тебе нужно показаться врачу, Мэг. Ты отлично понимаешь, о чем я говорю. Ты постоянно испытываешь усталость, все время рассеянна, ты бесцельно…
– Ну это же просто несправедливо! – выпрямляясь в кресле, прервала его Мэг. – Я все время трудилась над этим чертовым манускриптом. Естественно, устала. А теперь я дома, после четырнадцати недель, в течение которых на моих глазах семья фактически разрывалась на части, образно говоря…
– Извини, извини, извини! – Чарльз, сдаваясь, поднял руки. – Однако, даже принимая во внимание все это, не сказал бы, что ты в полном порядке.
– Чепуха. Я беременна.
Чарльз помешал чай в кружке и передал ее Мэг.
– Знаю, положил туда много сахара, но мне кажется, его тебе не хватает. Выпей.
Мэг отхлебнула глоток и состроила гримасу.
– Прочитала про Додеканес? – спросил Чарльз.
– Нет.
– Ну и правильно.
Он извлек из кейса свернутую трубочкой карту и расстелил ее на полу. Кряхтя, достал из внутреннего кармана ручку и показал ею на зеленовато-желтую точку, едва различимую среди сочно-синего цвета моря.
– Вот он этот остров. Андроулис построил на нем три дома – дачные домики для своей семьи. Перед войной моя мать несколько раз бывала в одном из них. Бывало, она рассказывала мне об этих поездках, словно описывала идиллию.
– Я… – Внезапно Мэг ощутила пустоту где-то в желудке. – Теперь, когда назван реальный остров, я уже не знаю, Чарльз. Он так далеко.
– Далеко от чего?
– От дома, разумеется.
– Или от Питера Сноу?
– Даже не от Питера. – Мэг посмотрела на Чарльза сквозь пар, поднимающийся из кружки. – Скорее от Миранды.
Он опустился в кресло и, прежде чем продолжить беседу, подвинул ручку, лежавшую на карте.
– Как-то ты мне сказала, что можешь настраиваться на сестру и чувствовать ее на расстоянии.
– Да. Иногда очень сильно.
– В таком случае развивай в себе эту способность или… разрушь жизнь ей и ее семье.
Мэг опустила кружку на поднос так, что чай выплеснулся через край.
Чарльз проговорил:
– Извини, Мэг. Но дела обстоят именно таким образом. И ты это отлично понимаешь – ты же сама рассказывала мне об этом. Теперь стараешься простить, пытаешься делать вид, будто существуют другие решения.
– Может быть, они действительно есть. Сейчас 1976 год, Чарльз. Люди сходятся и живут. Питер и Миранда смотрят на жизнь как представители богемы.
Насколько их можно к ней причислить – одному Богу известно. Нужно видеть, в каком состоянии пребывает дом всякий раз, как я к ним приезжаю…
– Дорогая, хватит этих сантиментов. Не можете же вы в самом деле жить тройственным союзом. Как в таком случае быть с детьми твой сестры? Они посещают местные школы. А дети могут порой быть очень жестокими. Как ты себе представляешь подобный «богемный» союз? Ты и жена, и прислуга одновременно? Поддерживаешь огонь таланта Питера? Тогда какое место отводится Миранде?
Мэг повернула голову.
– Чарльз, перестань. Знаю, что ты тысячу раз прав. Чарльз с трудом наклонился вперед, поднял кружку и вновь передал ее Мэг.
– Послушай. Отправляйся на остров Андроулиса. Посмотри на него. Отдохни – совсем недолго, если волнуешься. А потом спроси сама себя, то ли это место, где ты: а) сможешь вырастить ребенка; б) написать книгу.
– Книгу? Я?
– Да, ты.
Чарльз подвинулся вперед вместе со стулом, что для него было довольно сложным процессом.
– Мэг, я давно уже собирался предложить тебе заняться этим делом. У тебя природный дар видеть мир глазами детей. В первую очередь ты художница, поэтому рисуй. Рисуй все, что хочется рисовать. А затем… напиши свою сказку. Мэг, ты, несомненно, справишься. Кроме того, тебе просто необходимо заняться этим. В твоей жизни необходим прогресс. На протяжении последних десяти лет ты делала одно и то же. Пора заняться другим. Эти перемены обусловлены твоим ребенком. Так соверши же их, моя девочка.
Мэг отхлебнула глоток; чай попал не в то горло, и она отчаянно закашлялась.
– Не уверена, Чарльз, – проговорила она.
– Остров называется Артемия, – продолжил Чарльз. – Согласно легенде, богиня Луны отдыхала на нем по пути в Аркадию. – Чарльз на мгновение замолк, поскольку Мэг невольно воскликнула. – Да, совершенно верно, богиня Артемида – покровительница рожениц.
– Не в этом дело, – попыталась объяснить Мэг. – Я этого не знала. Но когда я была в Кихоле, то нарисовала несколько рисунков для Себастьяна. Мы с Питером… это было в ночь… то была сказка о лунных детях.
– В таком случае все, черт подери, все происходящее уже предопределено!
Мэг смотрела на Чарльза. Ее глаза были широко раскрыты.
– Итак, – спросил он, – разве это не то, чего ты хочешь? Ты желала, чтобы тебе указали дорогу? Пожалуй, яснее и однозначнее и быть не может, не так ли?
– Все настолько… предопределено, что даже боязно.
– Что ж, рискую окончательно перепугать тебя: есть еще один момент.
С этими словами Чарльз приступил к неимоверно сложной процедуре выкарабкивания из кресла. Выбравшись, он подошел к окну. Штор никто не задернул, хотя на улице совсем стемнело. Искоса Чарльз посмотрел на ближайший фонарный столб, словно ожидал появления еще одного гостя. Затем что-то пробормотал под нос, высказывая несогласие, и заявил:
– Чем скорее ты уедешь отсюда, тем лучше. Но, разумеется, твоя сестра должна будет знать, где ты находишься. Она может собраться и навестить тебя. Всякое может случиться.
Мэг, повернувшись на стуле, смотрела на его необъятную спину.
– Это как раз тот самый мост, который я могу перейти позже, Чарльз, – ответила она. – Перебегать по нему сейчас необходимости нет. Возможно, через месяц, через два…
Чарльз раздраженно посмотрел на нее.
– А тем временем большую часть суток ты будешь спать, так?
Глубоко вздохнув, он провел рукой по оконному переплету.
– Мэг, поезжай на Артемию и пиши там свою лунную сказку. Ты же сама отлично знаешь, что тебе уже не интересно иллюстрировать книги других.
Она попыталась рассмеяться.
– Должна признаться, что беличье семейство оказалось нелегкой задачей.
– Совершенно верно. Тебе нужно полностью переориентироваться. Извини, дорогая, но выглядишь ты просто ужасно.
Чарльз проигнорировал ее вторую попытку обратить все в шутку и тяжеловесно продолжал:
– Есть еще один момент, Мэг. Считаю, что одним махом можно уладить все вопросы. Разумеется, речь идет о деловом соглашении. О чисто деловом соглашении.
Он остановился и намеренно откашлялся, затем глубоко вздохнул и произнес:
– Мы могли бы пожениться. – Он простер вперед руку, словно призывая ее молчать. – Хорошо. Ты все еще слишком молода, а мне уже более сорока. Да и выгляжу я отнюдь не сорокалетним. Однако это может быть лишь преимуществом в деловом соглашении. Ребенок мог бы иметь мое имя. Хорошо, твоя сестра может о чем-то догадываться, но это будет не более чем догадка. Тебе не придется с ними часто видеться, но если они приедут в гости то… короче, я предлагаю тебе один раз сказать одну большую ложь вместо множества мелких!
Мэг лишилась речи. Она хотела напомнить Чарльзу о его матери, содержащейся в частном пансионате в Эссексе, о его коммерческих делах. Но не могла вымолвить ни слова.
Некоторое время он ждал, потом сказал:
– Тебе, должно быть, известно, что в прошлом я был женат. Мне было двадцать, ей восемнадцать. Ее убили во время Восстания, однако боль этой утраты уже улеглась. Мы были слишком молоды. Слишком глупы.
Он глубоко вздохнул.
– Тебе, очевидно, все же следует отправиться на остров Артемиды. Как я понимаю, здесь невозможно работать. Я мог бы достаточно часто навещать тебя чтобы наш союз выглядел правдоподобным. Я предложил бы тебе вернуться сюда на время родов. В противном случае тебе вовсе не обязательно видеться со мной, если у тебя не будет на это желания.
Мэг все еще не могла обрести дар речи, и, подождав еще немного, он раздраженно пожал плечами.
– Понимаю. Я утомил тебя своими речами, верно? Хорошо, Мэг. Обдумай все как следует. И если отвергнешь мое предложение, можешь никогда его не упоминать. Но прошу тебя, поезжай на Артемию, посмотри на остров. Представь, как там будет работаться. Пожалуйста.
Он повернулся и подхватил свой огромный портфель. Затем ушел.
Некоторое время спустя она посмотрела на карту, все еще лежащую на полу. Прямо около карты лежал конверт, на котором на пишущей машинке были отпечатаны имя и адрес: «Мисс Эми Смизерс, о. Артемия, Додеканес». Далее следовала приписка почерком Чарльза: «Отправь ей письмо и сообщи дату своего приезда. Она все организует».
Все казалось проще простого. Английское имя, такое же, как у ее матери. Мэг осторожно сложила конверт и положила его на камин. Затем взяла карту и стала рассматривать пятна зеленого и желтого цвета, расположенного в Эгейском море. Она думала о Себастьяне и о лунных детях.
ГЛАВА 14
Получение паспорта и покупка билета до Афин, казалось, займут целую вечность. Мэг чувствовала себя так, словно ото всех убегала. Если бы Чарльз не был столь предусмотрительно внимателен относительно каждой мелочи, она, вероятнее всего, направилась бы куда-нибудь еще, не сказав ему куда. Однако она хотела, чтобы ей пересылали работу… и разве он не посоветовал ей приступить к написанию собственной книги? Означает ли это, что он больше не будет снабжать ее работой? Разум Мэг пребывал в любопытном, в странном состоянии хаоса; она совершенно не понимала, почему должна отправляться на остров, распложенный посредине Эгейского моря и принадлежащий греческому судовладельцу. В то же время совершенно очевидно, что более оставаться в Килбурне она не могла. Единственной альтернативой казалась Артемия.
Чарльз держался подальше от Килбурна, однако по почте от него пришел чек на солидную сумму и записка, в которой просто говорилось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Ты очень напоминаешь мою сестру, – сказала Мэг. – Какой она, во всяком случае, была раньше.
– О, Мэг, извини. Как там дела? Я уже подумала, что ты себя там и похоронишь, в той маленькой вонючей дыре.
– Не говори глупостей о Кихоле, Джилл, прошу тебя. Мне больно такое слышать.
– Мэг!
Джилл была явно удивлена, Мэг тоже. До этого мгновения она не представляла, насколько глубоко в ее кровь проник Кихол. Джилл продолжала:
– Извини, дорогая. Очевидно, ты чудесно провела там время и тебе не хочется возвращаться домой.
У Мэг едва не сорвалось с языка, что единственным настоящим ее домом был Кихол, однако подобное заявление могло остаться непонятым. Вместо этого Мэг сказала:
– Да, там было замечательно. Но моя сестра сильно болела, и у меня было много забот.
Джилл издала звуки, выражающие сочувствие, затем, отвернувшись от трубки, на кого-то сердито прикрикнула.
– Извини, Мэг, – продолжила она. – Ребята опять дерутся. Клянусь, в один прекрасный день я их убью.
Мэг вновь улыбнулась: действительно, Джилл очень напоминала прежнюю Миранду.
Тем временем Джилл продолжала:
– Послушай, ты работаешь над сказкой про белок и серебряный молоток?
– Да.
– Ковак сказал мне, что ты единственная, кто из этого может сотворить нечто волшебное. Это оттого, что ты идеализируешь детей, Мэг. Ты полагаешь, что у них богатое воображение, а на самом деле…
Она опять набросилась на кого-то из детей, и Мэг залилась смехом.
– Честное слово, Джилл, будь ты мужчиной, ты непременно была бы женоненавистницей. Два последних месяца я только тем и занималась, что воспитывала троих детей.
– Ладно, не обращай внимания. Знаешь, в этой книге где-то есть строчка, в которой говорится, что белка совершенно исключительное животное благодаря своему хвосту. Я отчетливо представляю себе, как ты делаешь замечательные вещи с их хвостами: то они веера, то метелки, то одеяла… как в сказке про Дамбо и его уши. Что ты на то скажешь?
Мэг размышляла. Затем медленно произнесла: – Джилл, ты ангел. В один миг ты сотворила то, над чем я безрезультатно билась целый день, ты включила во мне внутренний свет.
– Да будет тебе, – проговорила Джилл. – Ты знаешь, что в перерывах между женоненавистничеством, причинением беспокойства и еще многим другим, что ты можешь мне приписать…
– Заткнись, Джилл. Я принесу рисунки во вторник. Выпьем вместе по чашечке кофе?
– Замечательно. И не уезжай в теплые края, не сказав мне ни слова!
Мэг не стала ждать традиционного прощания. Положив трубку, она направилась к кухонному столу.
Во вторник Мэг испытывала то ощущение, которое обычно приходит после творческого подъема. Она больше не открывала свои проспекты и почти не выходила на улицу.
Чарльз удовлетворенно кивнул.
– Отлично. Знаю, текст довольно избитый, но эти иллюстрации возносят его до высот Беатрис Поттер. Автор также станет известным, а весь пакет сулит определенный коммерческий успех.
– Спасибо Джилл. Это она позвонила мне в понедельник и подсказала, что делать.
Чарльз угрюмо посмотрел на Мэг.
– Обманщица. Ну да ладно, взаимопомощь в нашем деле – это все. Мы отлично это знаем.
– Да.
Мэг улыбнулась Чарльзу, вспоминая, как часто он помогал ей в самом начале.
– Надумала что-нибудь насчет острова? – спросил он, отчего сама мысль об острове показалась ей странной.
– Нет.
Мэг отошла к окну. Внизу располагался детский сад. Какая-то азиатка махала рукой детям сквозь прутья забора. Ее пестрое сари, выглядывавшее из-под чисто английского пальто, совершенно не гармонировало с серым февральским днем.
– Если бы не мой ребенок, я могла бы вернуться в Кихол, как раз этого хочет Миранда.
– Миранда… да. А как будет себя чувствовать муж твоей сестры?
Мэг посмотрела на Чарльза. Упоминая Питера, он всегда называл его по имени, и теперь она пыталась понять, уж не подчеркивал ли он невозможность такого развития событий, акцентируя внимание на ее родственных отношениях с Питером. Непроницаемое, как у Будды, лицо Чарльза лишало Мэг возможности угадать его эмоции. Она покачала головой.
– Не знаю. Мне его жаль. Он любит нас обеих. Мне следовало бы сделать аборт. Если он узнает… наверное, сойдет с ума.
– В таком случае нечего и говорить о поездках туда и обратно, потому что, будет аборт или его не будет, он все равно узнает о ребенке, а Питер слишком хороший художник, чтобы приносить его в жертву.
Мэг вернулась к столу.
– Извини, Чарльз. Я это не серьезно. Чем скорее устроюсь где-нибудь подальше, тем лучше.
– Верно. Просто я хотел убедиться насчет твоего решения. Может быть, услышу про что-нибудь подходящее.
– Как насчет совместного ленча?
– Я здесь встречаюсь с Джилл.
– В таком случае хватит разговоров. Сегодня я заеду к тебе. Этого острова нет в твоих брошюрах, но рекомендую почитать про острова Додеканес.
Мэг застыла от изумления.
– В самом деле? А разве они не турецкие?
– Нет, греческие. И среди них есть один – на большинстве карт он просто не указан, – по договору об аренде он на сто лет был передан одному судовладельцу, который был влюблен в мою мать в двадцатые годы.
Мэг прыснула от смеха.
– Ты серьезно?
– Абсолютно. И мне кажется, я слышу приближение Джилл и ее отпрысков. – Чарльз встал и начал поспешно собирать гранки. – Прячь их скорее и обещай мне, что из своих детей ты не вырастишь хулиганов.
В комнату, подобно серфингисту, оседлавшему гребень крутой волны, влетела Джилл и с ходу заключила Мэг в объятия.
– Все о'кей. Отправляю их к своей матери. Во всяком случае, на полсрока, это всего лишь неделя.
Джилл хлопнула детей по ручкам, чтобы они убрали их со стола Чарльза.
– Все дело в этих апельсиновых напитках. Я где-то читала на днях, что от них они становятся суперактивными и ничего не могут поделать с собой.
Три мальчугана обступили Чарльза.
– Мистер Ковак, можно нам воспользоваться увеличителем? – от имени троих обратился младший. – Дуглас нарисовал вот этот суперрисунок, и если его увеличить, то можно напечатать открыток и продать их за кучу денег.
Чарльз явно был деморализован.
– В прошлый раз, когда я разрешил вам на нем поработать, вы его сломали, – укоризненно бросил он и тут же взмолился: – Джилл, забери их прочь!
Джилл поспешно заголосила:
– Не прикасайтесь ни к какому оборудованию! И вы не должны ничего продавать, если получаемые деньги не идут на благотворительные цели. Сколько раз…
Мэг неоднократно слышала подобные тирады. Нечто сходное иногда говорила Миранда своему сыну Алексу. Встретившись взглядом с Чарльзом, Мэг тут же отвела глаза в сторону, так что он не смог уловить в них проступившую тоску по Кихолу. Мысль отправиться на один из островов Додеканес внезапно испугала ее.
Ленч в обществе Джилл прошел весело. Приятно было осознавать, что работа выполнена отлично. Вернувшись в Килбурн, Мэг села около окна со спокойной совестью. Следующее, что она услышала, был стук в дверь, означавший прибытие Чарльза.
– Это мне не нравится, – произнес он, сердито глядя на чайник. – Мне это совершенно не нравится.
– Не волнуйся, я соберусь с силами, – ответила Мэг.
– Тебе нужно показаться врачу, Мэг. Ты отлично понимаешь, о чем я говорю. Ты постоянно испытываешь усталость, все время рассеянна, ты бесцельно…
– Ну это же просто несправедливо! – выпрямляясь в кресле, прервала его Мэг. – Я все время трудилась над этим чертовым манускриптом. Естественно, устала. А теперь я дома, после четырнадцати недель, в течение которых на моих глазах семья фактически разрывалась на части, образно говоря…
– Извини, извини, извини! – Чарльз, сдаваясь, поднял руки. – Однако, даже принимая во внимание все это, не сказал бы, что ты в полном порядке.
– Чепуха. Я беременна.
Чарльз помешал чай в кружке и передал ее Мэг.
– Знаю, положил туда много сахара, но мне кажется, его тебе не хватает. Выпей.
Мэг отхлебнула глоток и состроила гримасу.
– Прочитала про Додеканес? – спросил Чарльз.
– Нет.
– Ну и правильно.
Он извлек из кейса свернутую трубочкой карту и расстелил ее на полу. Кряхтя, достал из внутреннего кармана ручку и показал ею на зеленовато-желтую точку, едва различимую среди сочно-синего цвета моря.
– Вот он этот остров. Андроулис построил на нем три дома – дачные домики для своей семьи. Перед войной моя мать несколько раз бывала в одном из них. Бывало, она рассказывала мне об этих поездках, словно описывала идиллию.
– Я… – Внезапно Мэг ощутила пустоту где-то в желудке. – Теперь, когда назван реальный остров, я уже не знаю, Чарльз. Он так далеко.
– Далеко от чего?
– От дома, разумеется.
– Или от Питера Сноу?
– Даже не от Питера. – Мэг посмотрела на Чарльза сквозь пар, поднимающийся из кружки. – Скорее от Миранды.
Он опустился в кресло и, прежде чем продолжить беседу, подвинул ручку, лежавшую на карте.
– Как-то ты мне сказала, что можешь настраиваться на сестру и чувствовать ее на расстоянии.
– Да. Иногда очень сильно.
– В таком случае развивай в себе эту способность или… разрушь жизнь ей и ее семье.
Мэг опустила кружку на поднос так, что чай выплеснулся через край.
Чарльз проговорил:
– Извини, Мэг. Но дела обстоят именно таким образом. И ты это отлично понимаешь – ты же сама рассказывала мне об этом. Теперь стараешься простить, пытаешься делать вид, будто существуют другие решения.
– Может быть, они действительно есть. Сейчас 1976 год, Чарльз. Люди сходятся и живут. Питер и Миранда смотрят на жизнь как представители богемы.
Насколько их можно к ней причислить – одному Богу известно. Нужно видеть, в каком состоянии пребывает дом всякий раз, как я к ним приезжаю…
– Дорогая, хватит этих сантиментов. Не можете же вы в самом деле жить тройственным союзом. Как в таком случае быть с детьми твой сестры? Они посещают местные школы. А дети могут порой быть очень жестокими. Как ты себе представляешь подобный «богемный» союз? Ты и жена, и прислуга одновременно? Поддерживаешь огонь таланта Питера? Тогда какое место отводится Миранде?
Мэг повернула голову.
– Чарльз, перестань. Знаю, что ты тысячу раз прав. Чарльз с трудом наклонился вперед, поднял кружку и вновь передал ее Мэг.
– Послушай. Отправляйся на остров Андроулиса. Посмотри на него. Отдохни – совсем недолго, если волнуешься. А потом спроси сама себя, то ли это место, где ты: а) сможешь вырастить ребенка; б) написать книгу.
– Книгу? Я?
– Да, ты.
Чарльз подвинулся вперед вместе со стулом, что для него было довольно сложным процессом.
– Мэг, я давно уже собирался предложить тебе заняться этим делом. У тебя природный дар видеть мир глазами детей. В первую очередь ты художница, поэтому рисуй. Рисуй все, что хочется рисовать. А затем… напиши свою сказку. Мэг, ты, несомненно, справишься. Кроме того, тебе просто необходимо заняться этим. В твоей жизни необходим прогресс. На протяжении последних десяти лет ты делала одно и то же. Пора заняться другим. Эти перемены обусловлены твоим ребенком. Так соверши же их, моя девочка.
Мэг отхлебнула глоток; чай попал не в то горло, и она отчаянно закашлялась.
– Не уверена, Чарльз, – проговорила она.
– Остров называется Артемия, – продолжил Чарльз. – Согласно легенде, богиня Луны отдыхала на нем по пути в Аркадию. – Чарльз на мгновение замолк, поскольку Мэг невольно воскликнула. – Да, совершенно верно, богиня Артемида – покровительница рожениц.
– Не в этом дело, – попыталась объяснить Мэг. – Я этого не знала. Но когда я была в Кихоле, то нарисовала несколько рисунков для Себастьяна. Мы с Питером… это было в ночь… то была сказка о лунных детях.
– В таком случае все, черт подери, все происходящее уже предопределено!
Мэг смотрела на Чарльза. Ее глаза были широко раскрыты.
– Итак, – спросил он, – разве это не то, чего ты хочешь? Ты желала, чтобы тебе указали дорогу? Пожалуй, яснее и однозначнее и быть не может, не так ли?
– Все настолько… предопределено, что даже боязно.
– Что ж, рискую окончательно перепугать тебя: есть еще один момент.
С этими словами Чарльз приступил к неимоверно сложной процедуре выкарабкивания из кресла. Выбравшись, он подошел к окну. Штор никто не задернул, хотя на улице совсем стемнело. Искоса Чарльз посмотрел на ближайший фонарный столб, словно ожидал появления еще одного гостя. Затем что-то пробормотал под нос, высказывая несогласие, и заявил:
– Чем скорее ты уедешь отсюда, тем лучше. Но, разумеется, твоя сестра должна будет знать, где ты находишься. Она может собраться и навестить тебя. Всякое может случиться.
Мэг, повернувшись на стуле, смотрела на его необъятную спину.
– Это как раз тот самый мост, который я могу перейти позже, Чарльз, – ответила она. – Перебегать по нему сейчас необходимости нет. Возможно, через месяц, через два…
Чарльз раздраженно посмотрел на нее.
– А тем временем большую часть суток ты будешь спать, так?
Глубоко вздохнув, он провел рукой по оконному переплету.
– Мэг, поезжай на Артемию и пиши там свою лунную сказку. Ты же сама отлично знаешь, что тебе уже не интересно иллюстрировать книги других.
Она попыталась рассмеяться.
– Должна признаться, что беличье семейство оказалось нелегкой задачей.
– Совершенно верно. Тебе нужно полностью переориентироваться. Извини, дорогая, но выглядишь ты просто ужасно.
Чарльз проигнорировал ее вторую попытку обратить все в шутку и тяжеловесно продолжал:
– Есть еще один момент, Мэг. Считаю, что одним махом можно уладить все вопросы. Разумеется, речь идет о деловом соглашении. О чисто деловом соглашении.
Он остановился и намеренно откашлялся, затем глубоко вздохнул и произнес:
– Мы могли бы пожениться. – Он простер вперед руку, словно призывая ее молчать. – Хорошо. Ты все еще слишком молода, а мне уже более сорока. Да и выгляжу я отнюдь не сорокалетним. Однако это может быть лишь преимуществом в деловом соглашении. Ребенок мог бы иметь мое имя. Хорошо, твоя сестра может о чем-то догадываться, но это будет не более чем догадка. Тебе не придется с ними часто видеться, но если они приедут в гости то… короче, я предлагаю тебе один раз сказать одну большую ложь вместо множества мелких!
Мэг лишилась речи. Она хотела напомнить Чарльзу о его матери, содержащейся в частном пансионате в Эссексе, о его коммерческих делах. Но не могла вымолвить ни слова.
Некоторое время он ждал, потом сказал:
– Тебе, должно быть, известно, что в прошлом я был женат. Мне было двадцать, ей восемнадцать. Ее убили во время Восстания, однако боль этой утраты уже улеглась. Мы были слишком молоды. Слишком глупы.
Он глубоко вздохнул.
– Тебе, очевидно, все же следует отправиться на остров Артемиды. Как я понимаю, здесь невозможно работать. Я мог бы достаточно часто навещать тебя чтобы наш союз выглядел правдоподобным. Я предложил бы тебе вернуться сюда на время родов. В противном случае тебе вовсе не обязательно видеться со мной, если у тебя не будет на это желания.
Мэг все еще не могла обрести дар речи, и, подождав еще немного, он раздраженно пожал плечами.
– Понимаю. Я утомил тебя своими речами, верно? Хорошо, Мэг. Обдумай все как следует. И если отвергнешь мое предложение, можешь никогда его не упоминать. Но прошу тебя, поезжай на Артемию, посмотри на остров. Представь, как там будет работаться. Пожалуйста.
Он повернулся и подхватил свой огромный портфель. Затем ушел.
Некоторое время спустя она посмотрела на карту, все еще лежащую на полу. Прямо около карты лежал конверт, на котором на пишущей машинке были отпечатаны имя и адрес: «Мисс Эми Смизерс, о. Артемия, Додеканес». Далее следовала приписка почерком Чарльза: «Отправь ей письмо и сообщи дату своего приезда. Она все организует».
Все казалось проще простого. Английское имя, такое же, как у ее матери. Мэг осторожно сложила конверт и положила его на камин. Затем взяла карту и стала рассматривать пятна зеленого и желтого цвета, расположенного в Эгейском море. Она думала о Себастьяне и о лунных детях.
ГЛАВА 14
Получение паспорта и покупка билета до Афин, казалось, займут целую вечность. Мэг чувствовала себя так, словно ото всех убегала. Если бы Чарльз не был столь предусмотрительно внимателен относительно каждой мелочи, она, вероятнее всего, направилась бы куда-нибудь еще, не сказав ему куда. Однако она хотела, чтобы ей пересылали работу… и разве он не посоветовал ей приступить к написанию собственной книги? Означает ли это, что он больше не будет снабжать ее работой? Разум Мэг пребывал в любопытном, в странном состоянии хаоса; она совершенно не понимала, почему должна отправляться на остров, распложенный посредине Эгейского моря и принадлежащий греческому судовладельцу. В то же время совершенно очевидно, что более оставаться в Килбурне она не могла. Единственной альтернативой казалась Артемия.
Чарльз держался подальше от Килбурна, однако по почте от него пришел чек на солидную сумму и записка, в которой просто говорилось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56