— Батальон Уильямса! — обернулся Штангер к чернокожему офицеру — своему адъютанту, спрыгнувшему в траншею, как только началась пальба. Тот крикнул что-то на языке идонго, и через траншею перепрыгнул мальчишка-солдат, кинувшийся к бамбуковому мостику.
Глядя, как легко он бежит, как ловко падает и вскакивает опять, Петр вдруг вспомнил о Дэнни. В пять часов утра выяснилось, что Дэнни исчез, ушел к Жан-Люку и пропал. И ни Жак, ни Петр не сомневались, что мальчишка упросил Жан-Люка взять его на операцию.
Гуссенс сам поднял в атаку батальон Уильямса. Он вскочил первым и вскинул вверх руку с растопыренными пальцами.
— Победа! — донесся до Петра его хриплый голос.
— Война! — взревели сотни глоток, и из травы по ту сторону потока поднялись цепи, поднялись и устремились вперед, навстречу раскаленному свинцу, вслед за толстяком Гуссенсом.
Вот они достигли тех, кто еще остался в живых из батальона Армана… Гуссенс пинает лежащих ногами, заставляя их подниматься, размахивает руками, увлекая вперед все редеющие цепи, позади которых яростно потрясает стеком Уильяме.
Но вот Гуссенс падает. Адъютант и телохранители подхватывают его и не оглядываясь бегут назад, вниз, под пулями федералов. Наступающие ложатся, начинают пятиться… Уильяме оборачивается и кричит что-то пулеметчикам, те бьют поверх дрогнувших цепей.
Еще одна попытка поднять солдат в атаку — и Уильяме в ярости отшвыривает стек, безнадежно машет рукой. Мимо него бегом спускаются адъютант и телохранители Гуссенса, волокут тяжелое тело за ноги, голова Гуссенса волочится по земле.
Санитар поспешно перевязывает голову Арману.
Гуссенса кладут рядом, но санитары даже не глядят в его сторону, дело ясное. Через поток, через бамбуковые мостики отходят раненые. Кое-кто несет оружие, но большинство бросило его там, в залитой кровью траве.
Раненые бредут понурые, вдруг ставшие ко всему безучастными, будто это и не они еще несколько минут назад кричали во всю силу своих молодых легких:
— Война!
Петр перевел бинокль выше… На холме — движение, наступающие, пятясь, отползают вниз. Справа тоже неудача — командосы бегут.
Штангер отшвырнул бинокль и с проклятьями выпрыгнул из траншеи. Еще стоя на коленях на бруствере, он расстегнул кобуру и выхватил из нее парабеллум… Прямо на траншею шли пять или шесть раненых, без оружия, оборванных, окровавленных, ко всему безучастных. Впереди шел офицер, опустив голову и придерживая левой рукой правую, перерезанную пулеметной очередью выше локтя и висящую на кровавых лохмотьях.
— Стой! — яростным, полным безумия голосом заорал Штангер, направляя парабеллум на раненых. — Стой, грязные свиньи! Предатели, трусы, дезертиры!
Раненые замедлили шаг, но не остановились.
— Назад, мерзавцы!
Офицер с перебитой рукой застонал. И в то же мгновение Штангер спустил курок. На лице раненого появилось изумление, но, так и не успев ничего понять, он повалился на бок.
Штангер опять вскинул парабеллум, но сбоку от него хлопнул выстрел, и оружие вылетело из его рук.
— Следующую пулю я вобью тебе в череп! — услышал Петр голос Жака, дрожащий от ярости.
Раненые тупо смотрели на белых офицеров, не пытаясь понять, что между ними происходит.
— Ты оставил свою часть во время сражения. Ты сорвал наступление! — задыхаясь от ненависти, выдавил Штангер. — Тебя будут судить и расстреляют.
Жак опустил кольт, лицо его было бледно.
— Судить будут тебя, — отчеканил он. — За все это…
И махнул кольтом в сторону холма, где раздавались теперь только отдельные выстрелы: остатки батальонов Армана и Уиль-ямса были уже на этом берегу.
Штангер подул на пальцы, в которых только что держал парабеллум, помахал кистью в воздухе. Лицо его опять стало похожим на маску с фарфоровыми глазами.
Он застегнул пустую кобуру, тяжело перепрыгнул через траншею и быстро пошел к «джипам», замаскированным метрах в пятидесяти в низком кустарнике.
— Дэнни… убит, — вдруг тихо сказал Жак. — Я сам видел. Я следил за их атакой в бинокль.
Подошел Уильяме, без единой царапины и даже каким-то непостижимым образом сумевший не извозиться в латерите, со стеком — он его все-таки подобрал! — и с двумя широкими кожаными поясами, которые он небрежно швырнул на землю:
— Армана и Гуссенса…
— А где, — он презрительно кивнул на пустую траншею, — главнокомандующий?
— Уехал в Обоко, — ответил Петр.
— Или собирается бросить на нас батальон Биллуа, — мрачно предположил Жак.
— Если Биллуа узнает о Гуссенсе и Армане… — недобро усмехнулся Уильяме, — он прикончит этого психа на месте. Они знали друг друга еще по службе у Чомбе и с тех пор нанимались всегда вместе.
— Гуссенс убит? — вырвалось у Жака.
— Пуля в сердце. Видимо, снайпер. У них ведь есть премии… за каждого из нас. — Уильяме слегка ударил стеком по левой ладони. — Арман ранен, но дотянет ли хотя бы до Обоко… Пояс Гуссенса чуть было не пропал. Пришлось пристрелить одного из его парней. А вот и Гуссенс…
Шестеро солдат несли тяжелое тело. Они осторожно опустили Гуссенса на бруствер траншеи. Он лежал на спине, раскинув руки крестом, без куртки, в мокрой, испачканной кровью майке, и на рыхлом плече его голубели слова татуировки.
— «Смерть лучше бесчестья», — прочел Петр вслух.
— Он говорил — это его разукрасили в Нью-Йорке, — усмехнулся Уильяме. — Заходил туда, когда тянул лямку на каком-то торговом корыте, на греке, вроде бы…
— Похороните его здесь, в траншее, — приказал Жак солдатам.
— …Я видел всю эту бойню, — говорил он Петру уже в «джипе», карабкающемся на холм к апельсиновой роще. — И я понял, что, если не остановить Штангера, он пошлет на смерть и батальон из резерва. И тогда…
— Тогда федералы прорвутся в Обоко и война кончится, — выдохнул Петр.
Жак с интересом посмотрел на него.
— Мне радировали парни с аэродрома. Завтра прилетают три сотни южноафриканцев. С полным вооружением — и легким и тяжелым.
— Значит… хозяева Эбахона идут ва-банк!
— Тебе нужно убираться отсюда, Питер. Здесь все кончено. Петр нахмурился. Жак был, конечно, прав.
— Но прежде мне надо встретиться с Элинор! Жак нахмурился:
— Ты хочешь поехать в Обоко?
— Да.
— Но учти. От Кодо-2 ничего не осталось. Ты слышал, что говорил Браун? Да и то, что Жан-Люк не смог точно выйти к цели… заблудился… тоже кое о чем говорит… Словом, ни Эбахон, ни Штангер считаться со мною, как раньше, уже не будут.
— И ты не сможешь в случае чего меня выручить? — пошутил Петр.
— Боюсь, что нет, — не принял его тона Жак.
ГЛАВА 7
— Молчать, черномазая тварь! — рявкнул Штангер. Он был пьян, сильно пьян, таким его Петр еще никогда не видел. Пятеро наемников, приехавшие с ним и бывшие тоже основательно на взводе, держали на прицеле своих автоматов часовых.
Они подъехали к воротам виллы президента Поречья минуты на три раньше Жака и Петра, и скандал только что начинался: чернокожий офицер охраны потребовал, чтобы наемники оставили «джип» у ворот и сдали оружие, на что последовал категорический отказ.
Было уже около пяти часов вечера, а ровно на пять Эбахон назначил на своей вилле встречу всех более или менее авторитетных «рыцарей удачи», еще остававшихся под его знаменами. Впрочем, на «джипе» Штангера было собственное знамя, его личный штандарт — алое полотнище, черный крест и в центре креста — белые череп и кости.
Офицер охраны стоял, растерянно опустив руки, не зная, что делать. Приказ оставлять машины за воротами и сдавать оружие еще ни разу не ставился под сомнение ни одним из наемников…
— Ну, чего стоишь? — внезапно смягчился Штангер при виде растерянности офицера. — Пусть лучше твои ублюдки угостят нас пивом!
Он обернулся к своим головорезам — всех их Петр видел в бассейне у луисского аэропорта — и подмигнул:
— Как насчет пивка, камарады? Те пьяно загоготали.
— Слышишь? — грозно взглянул Штангер на офицера. — Пива!
— Йе, са…
Офицер, как будто даже обрадовался возможности разрядить обстановку. Он козырнул и поспешно побежал в караулку, маленький кирпичный домик метрах в десяти за закрытыми воротами. Задержался там минуты на три-четыре, но Штангеру это показалось слишком долго. Выхватив кольт, он трижды выпалил в воздух. Солдаты охраны, не спускавшие с главнокомандующего напряженных взглядов, отпрянули от чугунной решетки.
— Бегу, сэр, бегу! — сейчас же раздался крик офицера, выскочившего из караулки с картонкой. Он проскользнул сквозь калитку в решетчатых воротах и подбежал к «джипу», неся картонку впереди себя на вытянутой руке.
— То-то, — удовлетворенно проворчал Штангер, беря бутылку, и вдруг с размаху швырнул ее на асфальт. — Теплое?
— Но, сэр… — поспешно отступил офицер.
— Холодного! — рявкнул Штангер, поднимая кольт. — Считаю до трех: раз…
На счет «два» офицер уже был за воротами. Штангер пьяно захохотал, обернулся назад и вдруг увидал «джип» Кодо-2 и сидящих в нем Петра и Жака. На заднем сиденье расположился с пулеметом Манди.
— Привет, Френчи! Хэлло, русский! Хотите пива? — заорал он так, словно сегодня на рассвете между ним и Жаком ничего не произошло. — Но если этот сукин сын опять принесет мне теплого, я продырявлю вот этим, — он потряс кольтом, — ему брюхо и волью туда эту гадость через бо-ольшую дыру!
Вместо ответа Жак вылез из «джипа»:
— Пошли, Питер. Мы опаздываем!
И, на ходу снимая ремень с кобурой, пошел к воротам.
— Ишь строит из себя белоручку! — захохотал ему вслед Штангер, подмигивая своим парням, но те в ответ лишь неуверенно заулыбались: авторитет полковника Френчи был велик!
Жак вошел в калитку и протянул ремень с кобурой перепуганному часовому, который повесил его на крючок под небольшим навесом. Здесь уже висело с дюжину ремней с кобурами.
— Смотри! — Жак вдруг легонько толкнул Петра в бок и указал взглядом направо: за толстыми стволами королевских пальм поспешно занимали позиции автоматчики.
Петр и Жак, не сговариваясь, обернулись налево: там разворачивались в цепь два или три отделения командосов.
— Пока Штангер скандалил из-за пива, начальник караула вызвал подмогу, — догадался Петр. — Ловко!
— Пошли, — поморщился Жак. — Мне вовсе не хочется получить шальную пулю из-за этого подонка!
— Ворота! — раздался позади громовой голос Штангера: температурой пива на этот раз он, видимо, остался доволен.
— Сейчас, сэр! Сейчас! — не спешил офицер, давая возможность разместиться засаде.
Петр и Жак были уже почти у самого крыльца, когда позади взревел двигатель въезжающего на территорию виллы «джипа». Они едва успели отскочить в сторону — «джип» пронесся мимо них по аллее и, чуть не врезавшись в стену дома, резко остановился.
— Приехали, камарады! — во весь голос объявил Штангер. — А где же хозяин? Придется обидеться на него за невежливость!
И с пьяным хохотом наемники полезли из машины.
— Я здесь, джентльмены!
Эбахон словно ждал этого момента и теперь, выйдя на крыльцо, стоял, широко расставив ноги и заложив руки за спину.
— А… ваше превосходительство! — вызывающе протянул Штангер. — Вам захотелось со мною повидаться? Вы даже трижды посылали сегодня за мною? Так в чем же дело? Я здесь…
— Вы пьяны, — с презрением сказал Эбахон, с высоты крыльца глядя куда-то поверх голов наемников. — И вы нарушили мой приказ, запрещающий появляться здесь с оружием.
Штангер нагло расхохотался:
— Я не привык выполнять приказы таких…
«Сейчас он скажет — черномазых», — подумал Петр, но немец сдержался.
— …таких, как вы! — докончил он фразу.
— Что ж…
Эбахон шагнул в сторону, и из-за его спины появились человек пять командосов, держащих пальцы на спусковых крючках автоматов. Наемники выхватили кольты.
— Сдать оружие! Вы окружены! — прогремел вдруг позади них голос с южноафриканским акцентом, и Петр увидел, как из-за королевских пальм выскочили и отрезали наемникам путь к воротам вызванные начальником караула солдаты. Командовал ими белый с надменным лицом — его Петр видел впервые.
— А это… кто? — ткнул Штангер пальцем в сторону незнакомца в ладной новенькой форме цвета хаки, а не в пятнистом костюме десантника, ставшем для наемников почти символом их профессии.
— Нободи. Баас Нободи, — насмешливо ответил ему незнакомец.
«Никто, — перевел про себя с английского Петр. — А „баас“… так обращаются к белым в Южной Африке… Так это же один из тех южноафриканцев, которые должны были прилететь следующей ночью! Значит, они прилетели раньше…»
Штангер нехотя отстегнул пояс с кобурой и дал ему соскользнуть на землю. Остальные наемники хмуро последовали его примеру — хмель сразу вылетел из их голов.
— Прошу, герр Штангер! Мы вас ждем! — насмешливо кивнул немцу Эбахон и только теперь заметил Жака и Петра. — Мистер Николаев?
Он перевел удивленный взгляд на Жака, словно спрашивая, как оказался здесь русский, хотел что-то сказать, но ограничился сдержанным кивком:
— Что ж! Прошу, джентльмены!
Штангер вызывающе вскинул голову и, ни на кого не глядя, пошел в дом следом за Эбахоном, мимо расступающихся перед ним охранников. Пропустив его, солдаты сомкнулись перед наемниками, ринувшимися было на крыльцо.
— А вам, джентльмены, не сюда, — насмешливо сказал им южноафриканец и тут же резко выкрикнул: — Руки!
Наемники неуверенно подняли руки.
— Не так, джентльмены, не так! Протяните их ко мне.
И южноафриканец ловко застегнул на запястьях парней Штангера новенькие никелированные наручники, которые ему с почтением — одни за другими — подавал начальник караула.
Завершив эту операцию, южноафриканец поднес два пальца к длинному козырьку своего зеленого кепи:
— Прошу заметить, что я не позволил оскорбить вас кафирам… то есть… гражданам Республики Поречье. Но, к сожалению, мои люди сейчас заняты в других местах, и охранять вас… еще раз очень сожалею… придется этим черненьким. Недолго, уверяю вас, недолго. А теперь прошу в караулку.
На крыльце Петр оглянулся: понурые наемники в наручниках и под охраной уныло плелись по аллее к воротам.
Петр давно не бывал на вилле Эбахона и удивился происшедшим здесь переменам. Кресла, отодвинутые от камина, стояли вдоль стен, на которых висели карты, задернутые плотными черными шторами, а посредине холла — длинный стол.
Эбахон сидел во главе стола, по обе стороны от него — незнакомые Петру европейцы в такой же, как у Бааса Нободи, новенькой форме цвета хаки. Их было двое, и их свежие, загорелые лица выражали спокойствие и уверенность. Здесь же находился Джеймс Аджайи, он шептался о чем-то с Дювалье, вызывающе посматривающим на угрюмого Штангера, сидевшего на дальнем конце стола вместе с Ренаром, командиром Кодо-1, и Бэмом, командиром Кодо-3. Уильяме и Биллуа держались от них особняком, перекидываясь порой между собою короткими фразами. Браун и Мак Икс сидели в креслах у стены.
На лице Аджайи, увидевшего Петра, промелькнуло удивление. Петр еще раз понял, что его здесь не ожидали. Собственно, на поездке к Эбахону настоял Жак, два часа назад получивший приказ срочно явиться на совещание в Обоко вместе со своими офицерами и наотрез отказавшийся оставить Петра одного на позициях.
— Поедем вместе, — решительно сказал он. — А после… заедем к Элинор.
Именно возможность повидать Элинор и определила решение Петра отправиться вместе с Жаком.
Эбахон взял стоявший перед ним бронзовый колокольчик и позвонил, призывая к тишине. Все сразу же замолчали. Он обвел собравшихся торжественным взглядом и продолжал:
— Джентльмены! Мы собрались в трудный для Поречья час…
Многозначительная пауза и опять торжественный взгляд.
— Враг сжимает огненное кольцо вокруг нашей молодой свободолюбивой республики, и, чтобы спасти мой народ от геноцида, я вынужден действовать решительно и беспощадно. Именно поэтому я объявляю сегодня о смещении с поста главнокомандующего вооруженных сил республики генерала Штангера и о высылке его из страны первым же самолетом.
— Что? — бабахнул кулаком по столу Штангер и вскочил. Его фарфоровые глаза побелели от ярости. — Да я… Да…
Из-под лестницы, спиной к которой сидел Эбахон, сейчас же выскочили два охранника и направили автоматы на взбешенного Штангера.
Бэм, один из наемников-ветеранов, человек неизвестной национальности, говорящий с одинаковой легкостью на всех западноевропейских языках, неодобрительно цокнул языком и покачал стриженной под ежик круглой головой.
— Не слишком ли рано вы решили, что можете обойтись без нас, господин Эбахон? — холодно спросил он и обернулся к Ренару, командиру Кодо-1.
Тот одобрительно кивнул:
— И пусть ваши ублюдки уберут оружие, мы не привыкли разговаривать в такой обстановке.
Эбахон досадливо махнул рукой, и автоматчики, пятясь и не опуская автоматы, удалились в свое укрытие. Наемники глухо ворчали: каковы бы ни были у них отношения между собою, сейчас была задета честь их мундира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32