И почти каждый день на аэродроме в Уарри приземлялись тяжелые транспортные самолеты, доставлявшие наемников и ящики с оружием, боеприпасами, медикаментами.
Вновь прибывших распределяли по командам, и «полковники» — так и не иначе именовали себя Кэннон, Гуссенс и другие — сходились в едином мнении: солдаты это были никуда не годные.
— Молокососы! Подонки! Дерьмо! — ругался Жак: в Ко-до-2 теперь уже было не полтора десятка, а больше сотни расхлябанных парней, никогда не имевших никакого понятия о дисциплине и не собиравшихся подчиняться кому бы то ни было. — Кончится тем, что я прикажу своим черным разоружить их и отправить назад первым же самолетом! — грозил он. — Они мне разлагают всю команду!
Сам Жак все эти дни носился по трем своим батальонам, расположившимся на правом фланге обороны, вдоль берега Бамуанги, распределяя пополнение.
Ставшие командирами батальонов Жан-Люк, Браун и Кувье смотрели на новичков проще, больше полагаясь на своих «ветеранов» — хорошо обученных командосов. Настроение у них было боевое. За разгром федералов Кодо-2 получила премию: по пятьсот фунтов каждому белому и по двадцать пять — черному. Штангер лично перед строем, торжественно вручал деньги каждому.
Впрочем, Эбахон надеялся вскоре пополнить свои валютные запасы. Мистер Блейк сдержал свое слово — сто миллионов фунтов были переведены на имя «его превосходительства президента Республики Поречье маршала Дж. Эбахона», а после броска на Луис — через Бамуангу… «Шелл» обещала не поскупиться!
Да, дела пока шли неплохо. Федералы попытались было высадить морской десант в Данди, нефтяной столице Поречья, но были отбиты, а два транспорта и одна канонерка из состава и без того небольшого флота Гвиании погибли под огнем береговой артиллерии. Правда, разведка доносила, что федеральные войска движутся к северной границе Поречья, поэтому Кодо-1 и 3 пришлось срочно перебросить туда вместе с двумя дивизиями, только что сформированными из добровольцев. Три дивизии вместе с Кодо-4 держали оборону Данди, и, как показывали события, довольно успешно.
Жак был настроен скептически, даже несмотря на то, что военно-воздушный флот Поречья, состоящий из трех самолетов «френдшип» компании «Гвиания эйруейс», оказавшихся к моменту раскола на аэродромах Уарри и Данди, конфискованных и переоборудованных в бомбардировщики, пополнился шестью легкими реактивными машинами, способными нести под крыльями ракеты. Их подарил шведский граф, известный авантюрист и миллионер, в ответ на призыв Эбахона ко всему миру — спасти от геноцида народ вдонго.
Самолеты были доставлены воздухом в разобранном виде, и шведы-механики, сопровождавшие их, возились теперь на аэродроме Уарри.
…Наступление началось в ночь с субботы на воскресенье. Сотни рыбачих каноэ бесшумно пересекли Бамуангу и высадили командосов Кодо-2. Ученики Жан-Люка и Брауна оказались на высоте: посты федералов были сняты в полной тишине. Затем на хорошо разведанные позиции растянутой вдоль берега федеральной дивизии обрушился внезапный огонь минометов и базук. Бой был короток и жесток. Бросив тяжелое вооружение, грузовики и «джипы», федералы рассеялись по окрестным лесам, открыв дорогу на Луис — триста миль узкого разбитого шоссе.
Гуссенс, Кэннон и их команды были недовольны. Штангер по приказу Эбахона распорядился бросить первыми в бой Кодо-2. И опять премия должна была достаться этому чертову Френчи! Что ж, когда-нибудь этот Френчи получит свое… И полковники не спешили с переправой: пусть он там получит хорошую трепку!
Вырвавшись вперед по шоссе на захваченных у федералов машинах, первый батальон Кодо-2 остановился. Жак и командир батальона бельгиец Кувье решили, что дальше отрываться от основных сил опасно. Посоветовавшись, они приказали занять оборону на берегу неширокой лесной речки у бетонного моста, узкого, способного пропускать за раз лишь одну машину. На всякий случай мост заминировали.
— А ведь мы могли бы через несколько часов быть в Луисе, — усмехнулся Кувье. — Если бы не эти бастарды…
Разложив карту на радиаторе «джипа» с большими белыми буквами на бортах — ФАГ — Федеральная армия Гвиании, — он вместе с Жаком при свете фонарика, который держал Петр, прикидывал возможные рубежи, где федералы могли бы попытаться организовать оборону.
— Сорок девять мостов и одна дорога, — задумчиво произнес Жак, отрываясь от карты. — И каждый может быть взорван. А по сторонам — болота и леса. Чем ближе к побережью, тем больше болот. Это авантюра! — Он поднял голову и посмотрел на ночное небо: — Как только рассветет, федералы опомнятся и… Мы не знаем, может быть, у них есть какие-нибудь силы на подходе. А Гуссенс и Кэннон грабят Обури…
Петр взглянул туда, куда теперь смотрел Жак, — в направлении Бамуанги. Он много раз бывал в Обури, богатом городке напротив Уарри, через реку. Четыре банка на центральной площади, один напротив другого, пивной завод, большой универсальный магазин, торговые склады… Да, там было что пограбить!
Командосы Жака проскочили городок с ходу — перед наступлением Жак предупредил, что сам расстреляет каждого, кто отстанет от колонны. Наемники, те, кто прилетел сюда в последние дни, поворчали, но возразить не посмели.
И теперь, томясь на шоссе, стиснутом стенами мрачного ночного леса, они с завистью поглядывали на зарево, освещающее небо в той стороне, где остался Обури.
И Жак чувствовал их настроение… Еще полчаса — и они не вынесут ни мрачной тишины леса, ни мысли о том, что принадлежащую им по праву завоевателей добычу сейчас делят те, кому посчастливилось попасть к Гуссенсу и Кэннону.
— Надо выслать патрули вперед по шоссе, выставить фланговые охранения. Выслать патрули и назад — к Обури, — задумчиво предложил Жак.
Кувье согласно кивнул.
— Передай Морису Дювалье, чтобы к Обури отправил взвод англичан, — продолжал Жак. — Тех самых…
Петр хорошо помнил парней, о которых говорил теперь Жак. Их было человек двадцать, и всех их завербовали в одном из лондонских кабачков на Фенчерч-стрит. Потом они неделю пьянствовали в отеле аэропорта Хитроу, учинили грандиозный скандал и драку с полицией, очутились в кутузке. Но их внезапно освободили и вместо суда отправили в Поречье.
— Как очень важных персон, — похвалялся их главарь Спайк Пауэлл, прозванный за свой тщедушный рост Мини-Спайк.
Чем этот болезненного вида хлюпик с серым лицом наркомана держал в повиновении всю компанию, для Петра было загадкой. Правда, он был старше всех своих дружков, многие были совсем мальчишки, но только ли этим?
Прибыв в Уарри, они поставили условие: будут служить в одном взводе и чтобы взводным был Мини-Спайк. Штангер условие принял и направил их в Кодо-6 к Кэннону. Но уже на следующий день, после того как Кэннон собрал всех новичков в ресторане «Эксельсиора» и заявил, что в его команде будут действовать жестокие законы английской армии, Мини-Спайк явился к Штангеру и потребовал, чтобы его взвод перевели в Кодо-2, к полковнику Френчи.
Штангер поморщился — он не привык отменять свои приказы, но согласился: перед наступлением каждый белый наемник был в цене! Зато Кэннон не счел нужным скрывать, что расценивает эту выходку дружков с Фенчерч-стрит как «неповиновение командиру со всеми вытекающими последствиями».
Мини-Спайк в ответ заявил, что ему плевать и на самого Кэннона, и на его угрозы,, увел своих людей в расположение батальона Кувье, о котором предварительно вызнал, что тот, не в пример Брауну и Жан-Люку, вполне покладистый парень.
Жак принял английский взвод без энтузиазма.
Сейчас, ожидая бунта наемников, он понимал, что, если бунт произойдет, тон ему задаст английский взвод. Отсюда и было его решение отправить англичан в Обури, подальше от Кодо-2.
— Отправь их, да скорее возвращайся, — приказал Жак Кувье, и бельгиец заговорщически подмигнул в ответ. Вздорность Мини-Спайка раздражала и его.
Кувье казался веселым и общительным парнем, но Петр узнал, что бельгиец прославился… убийствами и грабежами еще в Конго, где был вместе со Штангером.
Проводив Кувье взглядом, Жак аккуратно сложил карту и бросил ее на сиденье «джипа».
— Не нравится мне эта тишина, — сказал он Петру. — Все идет как-то не так, слишком уж легкий успех. Ни за что не поверю, что федералы оставили дорогу на Луис открытой! Кстати, не забывай, что есть какая-то международная конвенция, запрещающая журналистам браться за оружие в ходе боевых действий.
— Мое оружие — вот… — Петр приподнял фотокамеру, висевшую у него на груди. — И вот…
Он приложил руку к нагрудному карману, из которого торчали записная книжка и дешевая шариковая ручка.
— Что ж, будем надеяться, что оно окажется счастливее наших базук, — вздохнул Жак. — А вот и бельгиец! Быстро же он обернулся!
— Англичане уже ушли в Обури… самовольно, — доложил запыхавшийся Кувье. — Мини-Спайк увел их.
Жак со злостью выругался:
— Ладно, пусть только окончится эта авантюра, я с ними поговорю… — Он ъзглянул на горизонт: — Светает… Санди! Манди!
— Йе, са! — хором прозучали в предрассветном сумраке голоса телохранителей, и они появились у «джипа», словно выросли из-под земли.
— Поехали, — решительно сказал Жак и сел за руль.
— Йе, са! — ответили телохранители и ловко перемахнули через борта «джипа» на заднее сиденье.
Петр, не дожидаясь приглашения, последовал их примеру и уселся рядом с Жаком.
— Проскочим по дороге вперед, — обернулся тот к Кувье. — Надо заставить противника себя обнаружить… и уносить ноги к Бамуанге, пока не поздно!
Бельгиец на секунду задумался, потом обошел «джип» и уселся рядом с Петром на переднее сиденье третьим:
— Поехали!
Жак посмотрел на него, усмехнулся, но ничего не сказал.
— Скажите парням у М-66, чтобы не всадили в нас снаряд, когда будем возвращаться, — обернулся он к телохранителям, и Санди сейчас же прокричал что-то на языке идонго командо-сам, замершим у американской противотанковой пушки, направленной на уже хорошо видный в утреннем свете мост. М-66 тоже захватили в Обури.
Дорога была пустынной. И это казалось необычным. Сколько раз вот так, на рассвете, Петру приходилось ехать воскресным утром по какой-нибудь гвианийской дороге — и каждый раз она была полна жизни.
По ее обочинам скользили цепочки женщин, с корзинами на головах, спешащих на рынок в ближайший городишко. Усталые, в болотной грязи, брели охотники со старинными кремневыми мушкетами. Рядом бежали тощие собаки с высунутыми языками. У удачливых стрелков с пояса свешивались порой одна-две зеленые мартышки или крупные куропатки. Сборщики латекса ехали на велосипедах, увешанных сетками, в которых белели тяжелые шары застывшего сока каучуконосов. Позже появлялись стайки ребятишек в дешевой синей форме, с сумками из рафии через плечо, шагающих в школы при католической или протестантской миссиях.
Но теперь дорога была мертва, и это был действительно плохой признак, признак того, что местные жители не были застигнуты врасплох штурмом Обури, что федеральные власти предупредили их обо всем заранее.
Так считал Жак, но Кувье сомневался, федералы могли просто-напросто выселить жителей прифронтовой зоны.
Миль через пять показалась деревня — длинный ряд глиняных домиков под тростниковыми крышами. Окна были плотно закрыты почерневшими от сырости ставнями, двери заперты тяжелыми самодельными замками. Ни курицы, ни собаки.
— Иджебу, — сказал Кувье, заглянув в карту, которую поднял из-под ног Петра.
— Пригнитесь, — не отрывая глаз от дороги, приказал Жак. — А лучше сядьте на пол.
Санди и Манди сейчас же соскользнули вниз и уселись на полу, выставив автоматы по обе стороны машины.
Петр нерешительно взглянул на Кувье, но тот пренебрежительно махнул рукой:
— Если уж влепят очередь, то прошьют все насквозь…
И не двинулся с места. Петр последовал его примеру. Жак недовольно покосился на них, но промолчал.
Они без приключений проехали покинутую деревню и миль через пять остановились: впереди был узкий мост, а за мостом виднелось еще одно селение.
Жак заглушил мотор, и сразу же наступила полная тишина. Впереди и позади — пустынная дорога, по сторонам глухой лес, в котором не пройти без мачете и нескольких шагов.
— Мы их ищем, а они уже где-нибудь у самого Луиса, — рассмеялся Кувье. — Готовятся к капитуляции.
— Или ждут, когда мы втянемся поглубже на их территорию. И тогда…
Жак обвел взглядом могучие стволы деревьев, оплетенные лианами, высокую, почти в рост человека траву на обочине и в придорожной канаве…
— А если нас принимают за федералов? — высказал Петр мысль, неожиданно пришедшую ему в голову. — Ведь у нас на машине — ФАГ — Федеральная армия Гвиании.
— У федералов, насколько мне известно, европейцы в армии не служат, — хмуро пробормотал Жак, продолжая вглядываться в чащу.
— А летчики? — возразил Петр.
— Когда еще они прибудут!
Жак неожиданно поднял руку, требуя тишины, прислушался, хмыкнул. Потом включил двигатель и резко развернул машину.
— В лесу люди, — тихо сказал он. — Не слышно птиц — их распугали. Теперь только бы не поняли, что мы догадались… Поедем медленно, как ни в чем ни бывало…
И он плавно тронул «джип».
— Федералы, са! — почти одновременно раздался крик Санди, и, вскочив во весь рост, телохранитель дал по лесу длинную очередь.
— Идиот! — яростно заорал Жак.
Но лес уже превратился в ад, опоясался огненными вспышками выстрелов.
Они выскочили из-под огня, скрывшись за поворотом дороги. Сбавив скорость, Жак обернулся:
— Все целы?
Петр тоже обернулся. Санди, залитый кровью, с широко открытыми остекленевшими глазами и отвисшей челюстью, лежал на сиденье, раскинув руки.
— И меня… кажется… задело, — сквозь зубы процедил рядом с Петром Кувье. — Эти свиньи…
Кувье, бледный, без кровинки в лице, сидел, откинувшись на спинку сиденья и держась обеими руками за левую сторону груди. Между его пальцев, на ладонь выше сердца, торчала короткая, плохо оперенная стрела…
Жак остановил машину.
— Дотянешь? Сейчас трогать стрелу нельзя…
Кувье скрипнул зубами и попытался улыбнуться. Улыбки не получилось:
— Нет. Это конец. Даже не особенно больно. Но эти свиньи всадили в меня отравленную стрелу. У меня все леденеет…
Руки его упали. Глаза расширились.
— Все мои деньги… в поясе… на мне… Пошлите по адре… Он напрягся… и разом обмяк, уронив голову на грудь.
ГЛАВА 10
— Что ж, он знал, на что шел, — мрачно сказал Дювалье и натянул берет.
Кувье лежал на спине прямо на асфальте шоссе, и стрела все еще торчала у него в груди. Американец Бенджи с недоумением смотрел на него своими ярко-синими, по-детски наивными глазами.
— Ловко же они его, шеф, — продолжал Дювалье. — Не хотел бы я быть на его месте!
Он передернул плечами, его кустистые брови сдвинулись.
Жак не ответил. Сидя на корточках над телом убитого, он расстегивал его широкий кожаный пояс, украшенный хромированными бляшками. Пояс был тяжел, и, сняв его, Жак со вздохом взвесил его на руке:
— Он просил отослать деньги по какому-то адресу…
Жак провел рукой по поясу сверху вниз, нащупал потайные кармашки, расстегнул их. В первом оказалась завернутая в пластик пачка денег, во втором — документы, тоже в пластике, в третьем — надписанный конверт, а в нем — опять деньги.
— «Брюгге», — прочел Жак. — Он был из Брюгге. А фамилия, наверное, жены или матери. У него была другая фамилия — не Кувье.
— А стоит ли, шеф? — выставил вперед свою тяжелую челюсть Дювалье.
— Что… стоит? — резко обернулся к нему Жак.
— Что-то кому-то посылать, — цинично усмехнулся Дювалье. — Нам они тоже бы пригодились. Ведь правда, Бенджи?
Американец сглотнул комок в горле и вопросительно посмотрел на Жака. «У него только два недостатка — никогда нет денег и слишком большой рост, — вспомнились Петру слова Жака об этом парне.
Жак молча перекинул пояс через плечо, повернулся и пошел к своему «джипу».
— А зря брезгуем, шеф! — насмешливо бросил ему в спину Дювалье. — Черные действуют по общим правилам!
И он, поймав взгляд Петра, кивнул в сторону густого придорожного куста, под которым лежало обнаженное тело Санди. Манди, вздыхая, связывал в узел одежду убитого. Двое других коман-досов копали саперными лопатками могилу тут же, у дороги.
— Они честно поделили между собой деньги покойника. Считай, что это пошло ему на похороны, — продолжал Дювалье, подмигивая Бенджи.
Дювалье в сердцах сплюнул на землю и растер плевок рифленой подошвой высокого тяжелого башмака.
Жак бросил пояс убитого в «джип» и вернулся обратно:
— Хватит болтать! Если Кэннон и Гуссенс не выступят к нам немедленно, нас отрежут от Обури, и тогда… Боюсь, что федералы выпотрошат наши пояса без всяких разговоров.
— Ты думаешь, они намеренно отошли в лес, чтобы… Дювалье встревоженно свел брови, маленькие глазки его буравили Жака…
«Ага, испугался!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Вновь прибывших распределяли по командам, и «полковники» — так и не иначе именовали себя Кэннон, Гуссенс и другие — сходились в едином мнении: солдаты это были никуда не годные.
— Молокососы! Подонки! Дерьмо! — ругался Жак: в Ко-до-2 теперь уже было не полтора десятка, а больше сотни расхлябанных парней, никогда не имевших никакого понятия о дисциплине и не собиравшихся подчиняться кому бы то ни было. — Кончится тем, что я прикажу своим черным разоружить их и отправить назад первым же самолетом! — грозил он. — Они мне разлагают всю команду!
Сам Жак все эти дни носился по трем своим батальонам, расположившимся на правом фланге обороны, вдоль берега Бамуанги, распределяя пополнение.
Ставшие командирами батальонов Жан-Люк, Браун и Кувье смотрели на новичков проще, больше полагаясь на своих «ветеранов» — хорошо обученных командосов. Настроение у них было боевое. За разгром федералов Кодо-2 получила премию: по пятьсот фунтов каждому белому и по двадцать пять — черному. Штангер лично перед строем, торжественно вручал деньги каждому.
Впрочем, Эбахон надеялся вскоре пополнить свои валютные запасы. Мистер Блейк сдержал свое слово — сто миллионов фунтов были переведены на имя «его превосходительства президента Республики Поречье маршала Дж. Эбахона», а после броска на Луис — через Бамуангу… «Шелл» обещала не поскупиться!
Да, дела пока шли неплохо. Федералы попытались было высадить морской десант в Данди, нефтяной столице Поречья, но были отбиты, а два транспорта и одна канонерка из состава и без того небольшого флота Гвиании погибли под огнем береговой артиллерии. Правда, разведка доносила, что федеральные войска движутся к северной границе Поречья, поэтому Кодо-1 и 3 пришлось срочно перебросить туда вместе с двумя дивизиями, только что сформированными из добровольцев. Три дивизии вместе с Кодо-4 держали оборону Данди, и, как показывали события, довольно успешно.
Жак был настроен скептически, даже несмотря на то, что военно-воздушный флот Поречья, состоящий из трех самолетов «френдшип» компании «Гвиания эйруейс», оказавшихся к моменту раскола на аэродромах Уарри и Данди, конфискованных и переоборудованных в бомбардировщики, пополнился шестью легкими реактивными машинами, способными нести под крыльями ракеты. Их подарил шведский граф, известный авантюрист и миллионер, в ответ на призыв Эбахона ко всему миру — спасти от геноцида народ вдонго.
Самолеты были доставлены воздухом в разобранном виде, и шведы-механики, сопровождавшие их, возились теперь на аэродроме Уарри.
…Наступление началось в ночь с субботы на воскресенье. Сотни рыбачих каноэ бесшумно пересекли Бамуангу и высадили командосов Кодо-2. Ученики Жан-Люка и Брауна оказались на высоте: посты федералов были сняты в полной тишине. Затем на хорошо разведанные позиции растянутой вдоль берега федеральной дивизии обрушился внезапный огонь минометов и базук. Бой был короток и жесток. Бросив тяжелое вооружение, грузовики и «джипы», федералы рассеялись по окрестным лесам, открыв дорогу на Луис — триста миль узкого разбитого шоссе.
Гуссенс, Кэннон и их команды были недовольны. Штангер по приказу Эбахона распорядился бросить первыми в бой Кодо-2. И опять премия должна была достаться этому чертову Френчи! Что ж, когда-нибудь этот Френчи получит свое… И полковники не спешили с переправой: пусть он там получит хорошую трепку!
Вырвавшись вперед по шоссе на захваченных у федералов машинах, первый батальон Кодо-2 остановился. Жак и командир батальона бельгиец Кувье решили, что дальше отрываться от основных сил опасно. Посоветовавшись, они приказали занять оборону на берегу неширокой лесной речки у бетонного моста, узкого, способного пропускать за раз лишь одну машину. На всякий случай мост заминировали.
— А ведь мы могли бы через несколько часов быть в Луисе, — усмехнулся Кувье. — Если бы не эти бастарды…
Разложив карту на радиаторе «джипа» с большими белыми буквами на бортах — ФАГ — Федеральная армия Гвиании, — он вместе с Жаком при свете фонарика, который держал Петр, прикидывал возможные рубежи, где федералы могли бы попытаться организовать оборону.
— Сорок девять мостов и одна дорога, — задумчиво произнес Жак, отрываясь от карты. — И каждый может быть взорван. А по сторонам — болота и леса. Чем ближе к побережью, тем больше болот. Это авантюра! — Он поднял голову и посмотрел на ночное небо: — Как только рассветет, федералы опомнятся и… Мы не знаем, может быть, у них есть какие-нибудь силы на подходе. А Гуссенс и Кэннон грабят Обури…
Петр взглянул туда, куда теперь смотрел Жак, — в направлении Бамуанги. Он много раз бывал в Обури, богатом городке напротив Уарри, через реку. Четыре банка на центральной площади, один напротив другого, пивной завод, большой универсальный магазин, торговые склады… Да, там было что пограбить!
Командосы Жака проскочили городок с ходу — перед наступлением Жак предупредил, что сам расстреляет каждого, кто отстанет от колонны. Наемники, те, кто прилетел сюда в последние дни, поворчали, но возразить не посмели.
И теперь, томясь на шоссе, стиснутом стенами мрачного ночного леса, они с завистью поглядывали на зарево, освещающее небо в той стороне, где остался Обури.
И Жак чувствовал их настроение… Еще полчаса — и они не вынесут ни мрачной тишины леса, ни мысли о том, что принадлежащую им по праву завоевателей добычу сейчас делят те, кому посчастливилось попасть к Гуссенсу и Кэннону.
— Надо выслать патрули вперед по шоссе, выставить фланговые охранения. Выслать патрули и назад — к Обури, — задумчиво предложил Жак.
Кувье согласно кивнул.
— Передай Морису Дювалье, чтобы к Обури отправил взвод англичан, — продолжал Жак. — Тех самых…
Петр хорошо помнил парней, о которых говорил теперь Жак. Их было человек двадцать, и всех их завербовали в одном из лондонских кабачков на Фенчерч-стрит. Потом они неделю пьянствовали в отеле аэропорта Хитроу, учинили грандиозный скандал и драку с полицией, очутились в кутузке. Но их внезапно освободили и вместо суда отправили в Поречье.
— Как очень важных персон, — похвалялся их главарь Спайк Пауэлл, прозванный за свой тщедушный рост Мини-Спайк.
Чем этот болезненного вида хлюпик с серым лицом наркомана держал в повиновении всю компанию, для Петра было загадкой. Правда, он был старше всех своих дружков, многие были совсем мальчишки, но только ли этим?
Прибыв в Уарри, они поставили условие: будут служить в одном взводе и чтобы взводным был Мини-Спайк. Штангер условие принял и направил их в Кодо-6 к Кэннону. Но уже на следующий день, после того как Кэннон собрал всех новичков в ресторане «Эксельсиора» и заявил, что в его команде будут действовать жестокие законы английской армии, Мини-Спайк явился к Штангеру и потребовал, чтобы его взвод перевели в Кодо-2, к полковнику Френчи.
Штангер поморщился — он не привык отменять свои приказы, но согласился: перед наступлением каждый белый наемник был в цене! Зато Кэннон не счел нужным скрывать, что расценивает эту выходку дружков с Фенчерч-стрит как «неповиновение командиру со всеми вытекающими последствиями».
Мини-Спайк в ответ заявил, что ему плевать и на самого Кэннона, и на его угрозы,, увел своих людей в расположение батальона Кувье, о котором предварительно вызнал, что тот, не в пример Брауну и Жан-Люку, вполне покладистый парень.
Жак принял английский взвод без энтузиазма.
Сейчас, ожидая бунта наемников, он понимал, что, если бунт произойдет, тон ему задаст английский взвод. Отсюда и было его решение отправить англичан в Обури, подальше от Кодо-2.
— Отправь их, да скорее возвращайся, — приказал Жак Кувье, и бельгиец заговорщически подмигнул в ответ. Вздорность Мини-Спайка раздражала и его.
Кувье казался веселым и общительным парнем, но Петр узнал, что бельгиец прославился… убийствами и грабежами еще в Конго, где был вместе со Штангером.
Проводив Кувье взглядом, Жак аккуратно сложил карту и бросил ее на сиденье «джипа».
— Не нравится мне эта тишина, — сказал он Петру. — Все идет как-то не так, слишком уж легкий успех. Ни за что не поверю, что федералы оставили дорогу на Луис открытой! Кстати, не забывай, что есть какая-то международная конвенция, запрещающая журналистам браться за оружие в ходе боевых действий.
— Мое оружие — вот… — Петр приподнял фотокамеру, висевшую у него на груди. — И вот…
Он приложил руку к нагрудному карману, из которого торчали записная книжка и дешевая шариковая ручка.
— Что ж, будем надеяться, что оно окажется счастливее наших базук, — вздохнул Жак. — А вот и бельгиец! Быстро же он обернулся!
— Англичане уже ушли в Обури… самовольно, — доложил запыхавшийся Кувье. — Мини-Спайк увел их.
Жак со злостью выругался:
— Ладно, пусть только окончится эта авантюра, я с ними поговорю… — Он ъзглянул на горизонт: — Светает… Санди! Манди!
— Йе, са! — хором прозучали в предрассветном сумраке голоса телохранителей, и они появились у «джипа», словно выросли из-под земли.
— Поехали, — решительно сказал Жак и сел за руль.
— Йе, са! — ответили телохранители и ловко перемахнули через борта «джипа» на заднее сиденье.
Петр, не дожидаясь приглашения, последовал их примеру и уселся рядом с Жаком.
— Проскочим по дороге вперед, — обернулся тот к Кувье. — Надо заставить противника себя обнаружить… и уносить ноги к Бамуанге, пока не поздно!
Бельгиец на секунду задумался, потом обошел «джип» и уселся рядом с Петром на переднее сиденье третьим:
— Поехали!
Жак посмотрел на него, усмехнулся, но ничего не сказал.
— Скажите парням у М-66, чтобы не всадили в нас снаряд, когда будем возвращаться, — обернулся он к телохранителям, и Санди сейчас же прокричал что-то на языке идонго командо-сам, замершим у американской противотанковой пушки, направленной на уже хорошо видный в утреннем свете мост. М-66 тоже захватили в Обури.
Дорога была пустынной. И это казалось необычным. Сколько раз вот так, на рассвете, Петру приходилось ехать воскресным утром по какой-нибудь гвианийской дороге — и каждый раз она была полна жизни.
По ее обочинам скользили цепочки женщин, с корзинами на головах, спешащих на рынок в ближайший городишко. Усталые, в болотной грязи, брели охотники со старинными кремневыми мушкетами. Рядом бежали тощие собаки с высунутыми языками. У удачливых стрелков с пояса свешивались порой одна-две зеленые мартышки или крупные куропатки. Сборщики латекса ехали на велосипедах, увешанных сетками, в которых белели тяжелые шары застывшего сока каучуконосов. Позже появлялись стайки ребятишек в дешевой синей форме, с сумками из рафии через плечо, шагающих в школы при католической или протестантской миссиях.
Но теперь дорога была мертва, и это был действительно плохой признак, признак того, что местные жители не были застигнуты врасплох штурмом Обури, что федеральные власти предупредили их обо всем заранее.
Так считал Жак, но Кувье сомневался, федералы могли просто-напросто выселить жителей прифронтовой зоны.
Миль через пять показалась деревня — длинный ряд глиняных домиков под тростниковыми крышами. Окна были плотно закрыты почерневшими от сырости ставнями, двери заперты тяжелыми самодельными замками. Ни курицы, ни собаки.
— Иджебу, — сказал Кувье, заглянув в карту, которую поднял из-под ног Петра.
— Пригнитесь, — не отрывая глаз от дороги, приказал Жак. — А лучше сядьте на пол.
Санди и Манди сейчас же соскользнули вниз и уселись на полу, выставив автоматы по обе стороны машины.
Петр нерешительно взглянул на Кувье, но тот пренебрежительно махнул рукой:
— Если уж влепят очередь, то прошьют все насквозь…
И не двинулся с места. Петр последовал его примеру. Жак недовольно покосился на них, но промолчал.
Они без приключений проехали покинутую деревню и миль через пять остановились: впереди был узкий мост, а за мостом виднелось еще одно селение.
Жак заглушил мотор, и сразу же наступила полная тишина. Впереди и позади — пустынная дорога, по сторонам глухой лес, в котором не пройти без мачете и нескольких шагов.
— Мы их ищем, а они уже где-нибудь у самого Луиса, — рассмеялся Кувье. — Готовятся к капитуляции.
— Или ждут, когда мы втянемся поглубже на их территорию. И тогда…
Жак обвел взглядом могучие стволы деревьев, оплетенные лианами, высокую, почти в рост человека траву на обочине и в придорожной канаве…
— А если нас принимают за федералов? — высказал Петр мысль, неожиданно пришедшую ему в голову. — Ведь у нас на машине — ФАГ — Федеральная армия Гвиании.
— У федералов, насколько мне известно, европейцы в армии не служат, — хмуро пробормотал Жак, продолжая вглядываться в чащу.
— А летчики? — возразил Петр.
— Когда еще они прибудут!
Жак неожиданно поднял руку, требуя тишины, прислушался, хмыкнул. Потом включил двигатель и резко развернул машину.
— В лесу люди, — тихо сказал он. — Не слышно птиц — их распугали. Теперь только бы не поняли, что мы догадались… Поедем медленно, как ни в чем ни бывало…
И он плавно тронул «джип».
— Федералы, са! — почти одновременно раздался крик Санди, и, вскочив во весь рост, телохранитель дал по лесу длинную очередь.
— Идиот! — яростно заорал Жак.
Но лес уже превратился в ад, опоясался огненными вспышками выстрелов.
Они выскочили из-под огня, скрывшись за поворотом дороги. Сбавив скорость, Жак обернулся:
— Все целы?
Петр тоже обернулся. Санди, залитый кровью, с широко открытыми остекленевшими глазами и отвисшей челюстью, лежал на сиденье, раскинув руки.
— И меня… кажется… задело, — сквозь зубы процедил рядом с Петром Кувье. — Эти свиньи…
Кувье, бледный, без кровинки в лице, сидел, откинувшись на спинку сиденья и держась обеими руками за левую сторону груди. Между его пальцев, на ладонь выше сердца, торчала короткая, плохо оперенная стрела…
Жак остановил машину.
— Дотянешь? Сейчас трогать стрелу нельзя…
Кувье скрипнул зубами и попытался улыбнуться. Улыбки не получилось:
— Нет. Это конец. Даже не особенно больно. Но эти свиньи всадили в меня отравленную стрелу. У меня все леденеет…
Руки его упали. Глаза расширились.
— Все мои деньги… в поясе… на мне… Пошлите по адре… Он напрягся… и разом обмяк, уронив голову на грудь.
ГЛАВА 10
— Что ж, он знал, на что шел, — мрачно сказал Дювалье и натянул берет.
Кувье лежал на спине прямо на асфальте шоссе, и стрела все еще торчала у него в груди. Американец Бенджи с недоумением смотрел на него своими ярко-синими, по-детски наивными глазами.
— Ловко же они его, шеф, — продолжал Дювалье. — Не хотел бы я быть на его месте!
Он передернул плечами, его кустистые брови сдвинулись.
Жак не ответил. Сидя на корточках над телом убитого, он расстегивал его широкий кожаный пояс, украшенный хромированными бляшками. Пояс был тяжел, и, сняв его, Жак со вздохом взвесил его на руке:
— Он просил отослать деньги по какому-то адресу…
Жак провел рукой по поясу сверху вниз, нащупал потайные кармашки, расстегнул их. В первом оказалась завернутая в пластик пачка денег, во втором — документы, тоже в пластике, в третьем — надписанный конверт, а в нем — опять деньги.
— «Брюгге», — прочел Жак. — Он был из Брюгге. А фамилия, наверное, жены или матери. У него была другая фамилия — не Кувье.
— А стоит ли, шеф? — выставил вперед свою тяжелую челюсть Дювалье.
— Что… стоит? — резко обернулся к нему Жак.
— Что-то кому-то посылать, — цинично усмехнулся Дювалье. — Нам они тоже бы пригодились. Ведь правда, Бенджи?
Американец сглотнул комок в горле и вопросительно посмотрел на Жака. «У него только два недостатка — никогда нет денег и слишком большой рост, — вспомнились Петру слова Жака об этом парне.
Жак молча перекинул пояс через плечо, повернулся и пошел к своему «джипу».
— А зря брезгуем, шеф! — насмешливо бросил ему в спину Дювалье. — Черные действуют по общим правилам!
И он, поймав взгляд Петра, кивнул в сторону густого придорожного куста, под которым лежало обнаженное тело Санди. Манди, вздыхая, связывал в узел одежду убитого. Двое других коман-досов копали саперными лопатками могилу тут же, у дороги.
— Они честно поделили между собой деньги покойника. Считай, что это пошло ему на похороны, — продолжал Дювалье, подмигивая Бенджи.
Дювалье в сердцах сплюнул на землю и растер плевок рифленой подошвой высокого тяжелого башмака.
Жак бросил пояс убитого в «джип» и вернулся обратно:
— Хватит болтать! Если Кэннон и Гуссенс не выступят к нам немедленно, нас отрежут от Обури, и тогда… Боюсь, что федералы выпотрошат наши пояса без всяких разговоров.
— Ты думаешь, они намеренно отошли в лес, чтобы… Дювалье встревоженно свел брови, маленькие глазки его буравили Жака…
«Ага, испугался!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32