Что ж, дама была профессиональным бойцом, ничего не скажешь. Достань меня этот милый каблук - не читали бы вы сейчас достоверного отчета о последних служебных похождениях Мэтта Хелма.
- Она мертва? - спросила Джо Бекман. Я кивнул.
- Неужели это было необходимо?
- Видите ли, - с горечью отозвался я, - я закоренелый женоненавистник. Убиваю вашу сестру при малейшей возможности! Безо всякого повода.
- Простите.
Я скривился.
- Если бы не пуля - как по-вашему, что воспоследовало бы? Вы же видели этот пинок! Слава Богу, промахнулась, голубушка... Она бы просто выждала первой удобной секунды, метнулась вперед и сломала мне шею ребром ладони. Либо еще краше с неприятелем разделалась - в каратэ много трюков имеется... Между прочим, слава голливудским обормотам! Как хорошо нарваться на болвана, смотревшего телевизор и громко орущего "замри"!
Греэр, выбивавший остатки стекол и протискивавшийся в комнату, не уделял моим речам ни малейшего внимания. И совершенно напрасно... Парень подбоченился и произнес:
- Если хотите что-то предпринять, мистер Коди, предпринимайте поживее, пока сюда не примчался на выстрелы батальон мексиканской морской пехоты.
- Сначала, - возразил я, - давай извлечем этого достойного субъекта из оконной рамы, или он выпустит себе кишки остатками стекла и увеличит потери среди мексиканского населения на целую драгоценную единицу. Счастье наше, что Мак пользуется в этих краях некоторым влиянием, иначе не миновать бы уютной саrcel. Доберешься до телефона прежде моего - звони по номеру семнадцать-сорок пять-пятьдесят пять. Спрашивай El Cacique. Представься, назвав мое кодовое имя...
Я осекся, осознав, что творится неладное: из гостиничной спальни до сих пор никто не появился.
- Эй, Антония, что стряслось?
- Да ничего не стряслось, - раздался низкий, довольно приятный голос. Последовал отчетливый удар: - Шагай, чтоб тебе!..
Я следил, как они появлялись. "Очень красивая гость" обладал пропорциями серого медведя. Аккурат с меня ростом и вдвое шире. Примерно триста фунтов против моих двухсот. Немодная, чрезмерно короткая, чисто военная стрижка делала парня похожим на профессионального боксера. Нос ему ломали по меньшей мере дважды. Но, странно: меньше всего пришелец напоминал безмозглого кулачного бойца.
Двадцати с небольшим лет, он казался едва ли не благовоспитанным школьником. Честные голубые глаза. Милая улыбка. Ни дать, ни взять - бойскаут!
На парня, как почти на всех собравшихся, были натянуты синие джинсы; плечи облегала походная куртка. На груди ее виднелась надпись "ЛЮБОВЬ". Наверное, в насмешку.
Разумеется, я признал великана. Уже видал его: сквозь линзы "цейсса". Он топтался у обочины магистрального шоссе рядом с женщиной, которую я был вынужден пристрелить несколько минут назад: телохранитель генерала Мондрагона. За спиною парня виднелась вооруженная маленьким двадцатидвухкалиберным пистолетом Антония. Вослед ей объявился Мэйсон Чарльз, обзаведшийся внушительным револьвером - четырехдюймовый ствол, весьма впечатляющее дульное отверстие - фу ты, ну ты! Чарльз метнул на меня вызывающий взгляд. "Если не желаешь отдать пистолет подобру-поздорову - черт с тобой: обзаведусь револьвером!"
Любопытно, что намеревался этот юный герой вытворять с трофейным оружием?
Гигант увидел простертую мастерицу рукопашного боя, выпрямился:
- Господи, помилуй, неужели так уж нужно было убивать? Бедолага просто выполнила свой патриотический долг, приложила руку...
- Ошибаетесь, - хладнокровно поправил я, - она чуть ногу не приложила. По неприятному, кстати, месту...
Затолкав собственный револьвер за пояс, я подобрал оружие, оброненное висевшим в окне человеком. Присовокупил к нему "беретту" Мэйсона Чарльза, лежавшую на полке бара.
- Лучше помогите моему напарнику извлечь эти руины империи из рамы.
Громила, всецело поглощенный созерцанием убитой женщины, даже не обратил внимания на живого, который болтался в оконной крестовине, безучастный ко всему на свете. Переведя взор влево, парень хмыкнул, открыл было рот, но вовремя осекся. Сделал два шага вперед, изучил положение вещей.
- Распрямите его! - скомандовал великан Греэру. - Теперь понемногу, осторожно, вытягивайте... Вот так... Ноги повыше... Я поддержу.
Предоставив им разбираться с увечными и ранеными, я занялся немедленными нуждами. Одна из первых наших заповедей гласит: не оставляй никаких стволов бесхозными. Иначе рано или поздно нацелятся в твою же спину. А на полу обретался неизвестный пистолет, или револьвер, упавший вместе с грудой купальных полотенец.
- Держи народы под прицелом, - бросил я Антонии, сгибаясь и вороша махровую ткань.
- Да не беспокойтесь, я наготове, - сказал Чарльз. Покопавшись, я обнаружил оружие. Поднял его - и услыхал предостерегающий вопль мексиканки.
* * *
Пистолет Мэйсона был направлен прямо на меня, Антония пыталась метнуться в сторону юного подонка, сбить ему прицел - но верзила с кошачьим проворством кинулся на нее (предварительно определив бесчувственного сотоварища посреди ковра), и отвесил девушке ощутимую оплеуху. Второй раз в течение одного и того же вечера я нырял на пол, стараясь уйти от пули.
Тщетно.
Расстояние было ближе, и преимущество внезапности оказалось отнюдь не на моей стороне. Здоровенный удар по левой части черепа взорвал перед моими глазами вспышку ослепительно белого света. Непонятные мурашки побежали по всему телу. Я запоздало различил грохот выстрела, шлёпнулся, разобрал, как торжествующий мальчишеский тенорок завопил:
- Будьте здоровы, мистер Коди!
Черная пелена обволакивала меня с неудержимой настойчивостью, точно приливная волна о берег билась. Я старался только не потерять сознания полностью, удержаться на краю бытия хотя бы столько времени, сколько было нужно для ответного хода...
Ох ты, подонок сопливый!.. Дождался-таки...
Следовало воздать по заслугам; надлежало заплатить по счету - это правило нам вдалбливали годами; оно сделалось почти второй натурой. Никто не убивает истребителя безнаказанно. Если истребитель способен хоть пальцем шевельнуть...
Никто не бессмертен; и мы не составляем исключения. Только если помирать - так с музыкой! Пускай сукины дети платят за потеху!..
Разумеется, щенок подошел полюбоваться первой своей жертвой. Потом, конечно, помчится в ванную, и блевать примется: подобное боевое крещение кончается однозначно. Боги бессмертные! Мэтт Хелм, знаменитый профессионал, гроза всех разведок недружественных, нейтральных и союзных, попался на крючок поганого любителя! Маменькиного сынка, безутешно оплакивавшего любимую родительницу и безуспешно пытавшегося отомстить за нее... Впрочем, как явствовало из последних событий, не совсем безуспешно.
- Сто-ой! - завизжала женщина, чей голос был отдаленно знаком. - Нет, не стреляй! Идиот, говорю тебе, это другой человек!
Чей-то ботинок пнул меня в ребра, перевернул на спину. Правая рука повиноваться отказывалась; правый бок еле-еле ощутил удар, но не беда. Нас не случайно учат орудовать левой...
Дозволив подонку насладиться открывшимся зрелищем, уже уверенный, что Джо не позволит ему выстрелить вторично, я увидел над собою не одного Мэйсона Чарльза, как следовало ждать, а сразу двух. Оно и понятно: фокусировка зрения расстроилась. Получается, заработал сотрясение мозга... Но это уже не играло роли.
Я просто закрыл один глаз, получил единичное изображение, выдернул из-за пояса курносый револьвер и отчаянным усилием надавил гашетку.
Глава 18
Я очнулся пристегнутым к непонятному снаряду, который сотрясался и летел вперед сквозь нескончаемую темноту. Я перепугался, не зная: царит темнота вовне меня или же начинается где-то внутри. Не видно было ни зги. Череп разламывало болью. Затем окружающий мир озарился быстрым всплеском света, грянул оглушительный вой, и все опять погрузилось во мрак.
Встречная машина.
Слава Богу, я не ослеп.
- Эти проклятые трейлеры считают, будто шоссе принадлежит им! - сказал недовольный женский голос. Я признал голос. Кажется, его обладательницу звали Жозефиной. Понятия не имея, что она творит в летучем снаряде, я начал даваться диву: а что, собственно, я в нем позабыл? Кажется, тихо-мирно отдавал концы на ворсистом ковре мексиканского мотеля - и, на тебе, прошу любить и жаловать... Но эту задачу лучше было отложить на потом.
Олух, олух, олух! Дозволил зеленому юнцу оставить при себе пистолет! Если болван позволяет подозрительной личности шляться с оружием в руках, пуля причитается болвану по справедливости.
Кто-то, заметил я с изумлением, вернул мой смит-и-вессон за брючный ремень, туда, где и положено обретаться револьверу честного, разумного истребителя. Причислять себя к оным после всего случившегося было бы самонадеянно... И все же револьвер оставался на месте.
Я с трудом открыл глаза.
Машина была моим собственным "субару" - по крайности, врученным мне во временное пользование. Я различил освещенную приборную доску, с удовольствием отметил, что количество огоньков остается прежним: значит, эффект раздвоения окончился. В правом боку по-прежнему шныряли мурашки, но вовсе не такими несметными роями, как вначале.
Я осторожно пошевелил пальцами ног. Пальцы послушались. Равно как и пальцы рук. Разумеется, играть на рояле сонату Моцарта я не взялся бы - если Моцарт писал сонаты, в чем отнюдь не уверен. Да и на рояле отродясь не бренчал. Но все же приятно было удостовериться: тело повинуется импульсам, идущим из подвергшегося нежданному сотрясению мозга.
Надо мною склонилась женская фигура.
- Попал? - прохрипел я почти невразумительно. И обрадовался: еще и говорить не разучился! Женщина тряхнула головой:
- Очнуться изволили, сударь! Если снова надумаете блевать, уведомьте загодя: остановимся, вынесем вон. Всю обивку попортил!
- Я... подал? Достал... мерзавца? Женщина фыркнула.
- Ну и кровожадный субъект! Сколько человек тебе нужно ухлопать за один вечер, чтобы спокойно уснуть?
- Не могу вспомнить... вашего имени, - выдавил я. - Что-то вроде Жозефи... А! Вспомнил! Джоанна. Джоанна Бекман.
- А свое собственное имя знаете?
- Конечно. Хелм. Полностью - Мэттью Хелм. Женщина коротко рассмеялась.
- Ладно, и на том, как говорится, спасибо. Под каким именем зарегистрировались в Эрмосильо?
Мой измученный мозг подал сигнал тревоги. Не следовало болтать языком без устали. Память возвращается - вот и славно; только не надо по этому поводу исполнять индейских танцев и разглашать чего не следует. Однако надлежало получить хоть немного сведений, а для этого придется хоть чуток, да выболтать.
- Эрмосильо... Спасибо, не мог выцарапать название. В Эрмосильо числился как Гораций... Госмер Коди. А стрелял в меня Мэйсон Чарльз... младший. Вы его звали братом... Скажите, я попал?
- Попал.
- Неудобно, знаете ли, стрелять левой рукой, но иногда приходится. А сознание потерял прежде, чем проверил: хорошо ли угодил.
- И это все? - рассвирепела женщина. - Всего-навсего хотите узнать, хорошо прицелились или плохо?
- Помилуйте, вообще не целился...
- Чтоб тебе! Мэйсон - мой родной брат! Младший! С пеленок его растила!
- Лучше, - сказал я, пытаясь ухмыльнуться, - не хвастайте этим. Вырастили подсвинка на мою голову! В буквальном смысле, между прочим... Что ж позабыли сказать: не стреляй, олух, в правительственных агентов, битым будешь? А за такого битого двух небитых не дадут. Поскупятся...
Подняв руку, я тронул повязку на лбу.
- Между прочим, и другое могли бы пояснить: если стреляешь, сукин сын, - стреляй точно. А не умеешь - не берись, ответную пулю получишь... Обеспеченное самоубийство.
- М-да, - сказала женщина. - Чудовище, конечно, и все же последовательное чудовище. Теперь мы хотя бы знаем, на кого ты работаешь...
- Тьфу! - слабо сплюнул я. - Битых полчаса твердил об этом, и, получается, ни слову не поверили, покуда стрелять не принялся?
- Да уж принялся... Тебе доставляет удовольствие избивать младенцев?
- Хорош, доложу тебе, младенец! Кстати, жив или мертв?
- Тяжелое ранение, - сказала женщина отрывисто. - В брюшную полость. Без надлежащего медицинского ухода Мэйсона уже не стало бы. Очень хорошего, быстрого ухода. Вот почему ты жив.
Я облизнул губы.
- Не вижу связи.
- С твоим другом заключили сделку. С тем, который зовет себя Греэром... Он такой же Греэр, как ты - Коди. На Мэйсона ему было начхать; парень стремился только вызвать местного доктора, знающего, с кем дело имеет, и способного держать язык на привязи. Греэр стремился уволочь тебя подальше - пока полиция не нагрянула. По счастью, подобно всем остальным полицейским, мексиканцы торопиться не любят... Греэр хотел убедиться, что, если ты выживешь, то сможешь продолжать работу. А если нет - закопать мертвеца в укромном местечке, без лишнего шума. Думаю, он следовал полученным распоряжениям. Успел позвонить по телефону... Кажется, по номеру, данному тобой.
- Ты с ним договорилась? - полюбопытствовал я, с трудом ворочая языком.
- Да. Осмотрела раненого, и сказала: без рентгена, без больничных условий ничего определенного заявить не могу - и все же, вряд ли потребуется длительное лечение... Коль скоро мозги не получили куда худшую встряску, нежели кажется при беглом исследовании. Предположила, что тебе нужен покой и отдых. Пообещала позаботиться обо всем: при условии, что Мэйсона сию минуту госпитализируют и обработают... Я сама не хирург. Но вместе с тем и не настолько несведуща, чтобы не отличить здорового кретина от получившего смертоносный удар пулей по кумполу...
Джо хихикнула.
- Ты можешь технически считаться вполне здоровым. Временное расстройство; минует неделю спустя.
Я вновь попытался изобразить ухмылку, но попытка оказалась чересчур болезненной.
- Говорят... Говорят, будто нас, жеребцов скандинавских, невозможно убить, метя в голову... Непрошибаемое место. Получается, ты медик?
Джо пожала плечами:
- Около того. Детский врач. Психолог.
- Никогда не подумал бы. Считал детских врачей милыми, добрыми, ласковыми Айболитами... Но как моему приятелю Греэру посчастливилось командовать парадом? Насколько помню, за противником числился немалый перевес?
- Маленькая индианка, - пояснила Джо. - Сиене-рое. Пока вы с Мэйсоном дружно истекали кровью на ковре, а я пыталась помочь обоим сразу, девочка ринулась к валявшемуся меж полотенцами пистолету... Тому, который принесла горничная. Брунгильда хренова!
- И что же дальше?
- Взяла благородное собрание на мушку. Выгнала громилу вон...
- Даже не потрудилась пристрелить? Ай-ай-ай... Был о девочке неизмеримо лучшего мнения... Кстати, миссис Бекман: вы сами на чьей стороне?
- Сама еще не решила, - ответила женщина угрюмо. - Не нашла достойной стороны... А теперь лучше заткнись и дай спокойно машиной править.
- Говорят, будто по мексиканским дорогам ночью разъезжать не стоит. Крупный рогатый скот с правилами движения не считается.
- Врежусь в корову - почувствуешь...
* * *
Вторично я очнулся в просторной кровати, посреди большой, залитой солнечными лучами спальни. Учинил себе проворную инспекцию. Зрение: удовлетворительное. Мурашки: пропали. Головная боль: раздражает, но не сильнее, чем после отчаянного перепоя.
Присев, я обнаружил, что правая рука отнюдь не приветствует лишних нагрузок. Работает, однако жалуется. Я спустил ноги на пол и осторожно поднялся. Правая нога возопила о пощаде. Н-да.
Все-таки, я умудрился проделать несколько шагов, не свалившись на пол.
Голые стены: ни картинки, ни украшения завалящего. Истертые коврики по обеим сторонам широкой постели. Сухой букет непонятных цветов, помещенный в высокую вазу на курительном столике.
Прикрепленное к двери зеркало отразило высокого, осунувшегося мужчину средних лет - скорее, все-таки, пожилого, - украшенного бинтом на лбу и кровавыми пятнами на физиономии. Кажется, это был я. Трусы и майка - неведомый лекарь не потрудился всунуть меня в пижаму - тоже пропитались кровью. Засохшей и побуревшей по прошествии нескольких часов.
Непривлекательная фигура - однако, живая. Это весьма утешало.
Проследовав до уютного сортира и воздав должное зовам природы, я возвратился в спальню. Кровать казалась вполне пристойной, однако, где именно обреталась эта кровать, в какой части света, я сказать не мог. Пришлось приблизиться к окну и осторожно приподнять многочисленные створки жалюзи.
Пейзаж явился унылый, усеянный кактусами и редкими особняками. Говорю "особняками", потому что на обычную мексиканскую архитектуру - адобовая глина, кое-как собранная в подобие ласточкина гнезда - эти строения не смахивали. Выглядели вполне пристойно, словно возводились не без предварительного плана.
У горизонта маячила длиннейшая гряда холмов. Окрестности напоминали Калифорнию; только я изрядно сомневался, что за одну-единственную ночь сколь угодно шалый водитель способен пересечь мексиканскую границу и добраться до тихоокеанского побережья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
- Она мертва? - спросила Джо Бекман. Я кивнул.
- Неужели это было необходимо?
- Видите ли, - с горечью отозвался я, - я закоренелый женоненавистник. Убиваю вашу сестру при малейшей возможности! Безо всякого повода.
- Простите.
Я скривился.
- Если бы не пуля - как по-вашему, что воспоследовало бы? Вы же видели этот пинок! Слава Богу, промахнулась, голубушка... Она бы просто выждала первой удобной секунды, метнулась вперед и сломала мне шею ребром ладони. Либо еще краше с неприятелем разделалась - в каратэ много трюков имеется... Между прочим, слава голливудским обормотам! Как хорошо нарваться на болвана, смотревшего телевизор и громко орущего "замри"!
Греэр, выбивавший остатки стекол и протискивавшийся в комнату, не уделял моим речам ни малейшего внимания. И совершенно напрасно... Парень подбоченился и произнес:
- Если хотите что-то предпринять, мистер Коди, предпринимайте поживее, пока сюда не примчался на выстрелы батальон мексиканской морской пехоты.
- Сначала, - возразил я, - давай извлечем этого достойного субъекта из оконной рамы, или он выпустит себе кишки остатками стекла и увеличит потери среди мексиканского населения на целую драгоценную единицу. Счастье наше, что Мак пользуется в этих краях некоторым влиянием, иначе не миновать бы уютной саrcel. Доберешься до телефона прежде моего - звони по номеру семнадцать-сорок пять-пятьдесят пять. Спрашивай El Cacique. Представься, назвав мое кодовое имя...
Я осекся, осознав, что творится неладное: из гостиничной спальни до сих пор никто не появился.
- Эй, Антония, что стряслось?
- Да ничего не стряслось, - раздался низкий, довольно приятный голос. Последовал отчетливый удар: - Шагай, чтоб тебе!..
Я следил, как они появлялись. "Очень красивая гость" обладал пропорциями серого медведя. Аккурат с меня ростом и вдвое шире. Примерно триста фунтов против моих двухсот. Немодная, чрезмерно короткая, чисто военная стрижка делала парня похожим на профессионального боксера. Нос ему ломали по меньшей мере дважды. Но, странно: меньше всего пришелец напоминал безмозглого кулачного бойца.
Двадцати с небольшим лет, он казался едва ли не благовоспитанным школьником. Честные голубые глаза. Милая улыбка. Ни дать, ни взять - бойскаут!
На парня, как почти на всех собравшихся, были натянуты синие джинсы; плечи облегала походная куртка. На груди ее виднелась надпись "ЛЮБОВЬ". Наверное, в насмешку.
Разумеется, я признал великана. Уже видал его: сквозь линзы "цейсса". Он топтался у обочины магистрального шоссе рядом с женщиной, которую я был вынужден пристрелить несколько минут назад: телохранитель генерала Мондрагона. За спиною парня виднелась вооруженная маленьким двадцатидвухкалиберным пистолетом Антония. Вослед ей объявился Мэйсон Чарльз, обзаведшийся внушительным револьвером - четырехдюймовый ствол, весьма впечатляющее дульное отверстие - фу ты, ну ты! Чарльз метнул на меня вызывающий взгляд. "Если не желаешь отдать пистолет подобру-поздорову - черт с тобой: обзаведусь револьвером!"
Любопытно, что намеревался этот юный герой вытворять с трофейным оружием?
Гигант увидел простертую мастерицу рукопашного боя, выпрямился:
- Господи, помилуй, неужели так уж нужно было убивать? Бедолага просто выполнила свой патриотический долг, приложила руку...
- Ошибаетесь, - хладнокровно поправил я, - она чуть ногу не приложила. По неприятному, кстати, месту...
Затолкав собственный револьвер за пояс, я подобрал оружие, оброненное висевшим в окне человеком. Присовокупил к нему "беретту" Мэйсона Чарльза, лежавшую на полке бара.
- Лучше помогите моему напарнику извлечь эти руины империи из рамы.
Громила, всецело поглощенный созерцанием убитой женщины, даже не обратил внимания на живого, который болтался в оконной крестовине, безучастный ко всему на свете. Переведя взор влево, парень хмыкнул, открыл было рот, но вовремя осекся. Сделал два шага вперед, изучил положение вещей.
- Распрямите его! - скомандовал великан Греэру. - Теперь понемногу, осторожно, вытягивайте... Вот так... Ноги повыше... Я поддержу.
Предоставив им разбираться с увечными и ранеными, я занялся немедленными нуждами. Одна из первых наших заповедей гласит: не оставляй никаких стволов бесхозными. Иначе рано или поздно нацелятся в твою же спину. А на полу обретался неизвестный пистолет, или револьвер, упавший вместе с грудой купальных полотенец.
- Держи народы под прицелом, - бросил я Антонии, сгибаясь и вороша махровую ткань.
- Да не беспокойтесь, я наготове, - сказал Чарльз. Покопавшись, я обнаружил оружие. Поднял его - и услыхал предостерегающий вопль мексиканки.
* * *
Пистолет Мэйсона был направлен прямо на меня, Антония пыталась метнуться в сторону юного подонка, сбить ему прицел - но верзила с кошачьим проворством кинулся на нее (предварительно определив бесчувственного сотоварища посреди ковра), и отвесил девушке ощутимую оплеуху. Второй раз в течение одного и того же вечера я нырял на пол, стараясь уйти от пули.
Тщетно.
Расстояние было ближе, и преимущество внезапности оказалось отнюдь не на моей стороне. Здоровенный удар по левой части черепа взорвал перед моими глазами вспышку ослепительно белого света. Непонятные мурашки побежали по всему телу. Я запоздало различил грохот выстрела, шлёпнулся, разобрал, как торжествующий мальчишеский тенорок завопил:
- Будьте здоровы, мистер Коди!
Черная пелена обволакивала меня с неудержимой настойчивостью, точно приливная волна о берег билась. Я старался только не потерять сознания полностью, удержаться на краю бытия хотя бы столько времени, сколько было нужно для ответного хода...
Ох ты, подонок сопливый!.. Дождался-таки...
Следовало воздать по заслугам; надлежало заплатить по счету - это правило нам вдалбливали годами; оно сделалось почти второй натурой. Никто не убивает истребителя безнаказанно. Если истребитель способен хоть пальцем шевельнуть...
Никто не бессмертен; и мы не составляем исключения. Только если помирать - так с музыкой! Пускай сукины дети платят за потеху!..
Разумеется, щенок подошел полюбоваться первой своей жертвой. Потом, конечно, помчится в ванную, и блевать примется: подобное боевое крещение кончается однозначно. Боги бессмертные! Мэтт Хелм, знаменитый профессионал, гроза всех разведок недружественных, нейтральных и союзных, попался на крючок поганого любителя! Маменькиного сынка, безутешно оплакивавшего любимую родительницу и безуспешно пытавшегося отомстить за нее... Впрочем, как явствовало из последних событий, не совсем безуспешно.
- Сто-ой! - завизжала женщина, чей голос был отдаленно знаком. - Нет, не стреляй! Идиот, говорю тебе, это другой человек!
Чей-то ботинок пнул меня в ребра, перевернул на спину. Правая рука повиноваться отказывалась; правый бок еле-еле ощутил удар, но не беда. Нас не случайно учат орудовать левой...
Дозволив подонку насладиться открывшимся зрелищем, уже уверенный, что Джо не позволит ему выстрелить вторично, я увидел над собою не одного Мэйсона Чарльза, как следовало ждать, а сразу двух. Оно и понятно: фокусировка зрения расстроилась. Получается, заработал сотрясение мозга... Но это уже не играло роли.
Я просто закрыл один глаз, получил единичное изображение, выдернул из-за пояса курносый револьвер и отчаянным усилием надавил гашетку.
Глава 18
Я очнулся пристегнутым к непонятному снаряду, который сотрясался и летел вперед сквозь нескончаемую темноту. Я перепугался, не зная: царит темнота вовне меня или же начинается где-то внутри. Не видно было ни зги. Череп разламывало болью. Затем окружающий мир озарился быстрым всплеском света, грянул оглушительный вой, и все опять погрузилось во мрак.
Встречная машина.
Слава Богу, я не ослеп.
- Эти проклятые трейлеры считают, будто шоссе принадлежит им! - сказал недовольный женский голос. Я признал голос. Кажется, его обладательницу звали Жозефиной. Понятия не имея, что она творит в летучем снаряде, я начал даваться диву: а что, собственно, я в нем позабыл? Кажется, тихо-мирно отдавал концы на ворсистом ковре мексиканского мотеля - и, на тебе, прошу любить и жаловать... Но эту задачу лучше было отложить на потом.
Олух, олух, олух! Дозволил зеленому юнцу оставить при себе пистолет! Если болван позволяет подозрительной личности шляться с оружием в руках, пуля причитается болвану по справедливости.
Кто-то, заметил я с изумлением, вернул мой смит-и-вессон за брючный ремень, туда, где и положено обретаться револьверу честного, разумного истребителя. Причислять себя к оным после всего случившегося было бы самонадеянно... И все же револьвер оставался на месте.
Я с трудом открыл глаза.
Машина была моим собственным "субару" - по крайности, врученным мне во временное пользование. Я различил освещенную приборную доску, с удовольствием отметил, что количество огоньков остается прежним: значит, эффект раздвоения окончился. В правом боку по-прежнему шныряли мурашки, но вовсе не такими несметными роями, как вначале.
Я осторожно пошевелил пальцами ног. Пальцы послушались. Равно как и пальцы рук. Разумеется, играть на рояле сонату Моцарта я не взялся бы - если Моцарт писал сонаты, в чем отнюдь не уверен. Да и на рояле отродясь не бренчал. Но все же приятно было удостовериться: тело повинуется импульсам, идущим из подвергшегося нежданному сотрясению мозга.
Надо мною склонилась женская фигура.
- Попал? - прохрипел я почти невразумительно. И обрадовался: еще и говорить не разучился! Женщина тряхнула головой:
- Очнуться изволили, сударь! Если снова надумаете блевать, уведомьте загодя: остановимся, вынесем вон. Всю обивку попортил!
- Я... подал? Достал... мерзавца? Женщина фыркнула.
- Ну и кровожадный субъект! Сколько человек тебе нужно ухлопать за один вечер, чтобы спокойно уснуть?
- Не могу вспомнить... вашего имени, - выдавил я. - Что-то вроде Жозефи... А! Вспомнил! Джоанна. Джоанна Бекман.
- А свое собственное имя знаете?
- Конечно. Хелм. Полностью - Мэттью Хелм. Женщина коротко рассмеялась.
- Ладно, и на том, как говорится, спасибо. Под каким именем зарегистрировались в Эрмосильо?
Мой измученный мозг подал сигнал тревоги. Не следовало болтать языком без устали. Память возвращается - вот и славно; только не надо по этому поводу исполнять индейских танцев и разглашать чего не следует. Однако надлежало получить хоть немного сведений, а для этого придется хоть чуток, да выболтать.
- Эрмосильо... Спасибо, не мог выцарапать название. В Эрмосильо числился как Гораций... Госмер Коди. А стрелял в меня Мэйсон Чарльз... младший. Вы его звали братом... Скажите, я попал?
- Попал.
- Неудобно, знаете ли, стрелять левой рукой, но иногда приходится. А сознание потерял прежде, чем проверил: хорошо ли угодил.
- И это все? - рассвирепела женщина. - Всего-навсего хотите узнать, хорошо прицелились или плохо?
- Помилуйте, вообще не целился...
- Чтоб тебе! Мэйсон - мой родной брат! Младший! С пеленок его растила!
- Лучше, - сказал я, пытаясь ухмыльнуться, - не хвастайте этим. Вырастили подсвинка на мою голову! В буквальном смысле, между прочим... Что ж позабыли сказать: не стреляй, олух, в правительственных агентов, битым будешь? А за такого битого двух небитых не дадут. Поскупятся...
Подняв руку, я тронул повязку на лбу.
- Между прочим, и другое могли бы пояснить: если стреляешь, сукин сын, - стреляй точно. А не умеешь - не берись, ответную пулю получишь... Обеспеченное самоубийство.
- М-да, - сказала женщина. - Чудовище, конечно, и все же последовательное чудовище. Теперь мы хотя бы знаем, на кого ты работаешь...
- Тьфу! - слабо сплюнул я. - Битых полчаса твердил об этом, и, получается, ни слову не поверили, покуда стрелять не принялся?
- Да уж принялся... Тебе доставляет удовольствие избивать младенцев?
- Хорош, доложу тебе, младенец! Кстати, жив или мертв?
- Тяжелое ранение, - сказала женщина отрывисто. - В брюшную полость. Без надлежащего медицинского ухода Мэйсона уже не стало бы. Очень хорошего, быстрого ухода. Вот почему ты жив.
Я облизнул губы.
- Не вижу связи.
- С твоим другом заключили сделку. С тем, который зовет себя Греэром... Он такой же Греэр, как ты - Коди. На Мэйсона ему было начхать; парень стремился только вызвать местного доктора, знающего, с кем дело имеет, и способного держать язык на привязи. Греэр стремился уволочь тебя подальше - пока полиция не нагрянула. По счастью, подобно всем остальным полицейским, мексиканцы торопиться не любят... Греэр хотел убедиться, что, если ты выживешь, то сможешь продолжать работу. А если нет - закопать мертвеца в укромном местечке, без лишнего шума. Думаю, он следовал полученным распоряжениям. Успел позвонить по телефону... Кажется, по номеру, данному тобой.
- Ты с ним договорилась? - полюбопытствовал я, с трудом ворочая языком.
- Да. Осмотрела раненого, и сказала: без рентгена, без больничных условий ничего определенного заявить не могу - и все же, вряд ли потребуется длительное лечение... Коль скоро мозги не получили куда худшую встряску, нежели кажется при беглом исследовании. Предположила, что тебе нужен покой и отдых. Пообещала позаботиться обо всем: при условии, что Мэйсона сию минуту госпитализируют и обработают... Я сама не хирург. Но вместе с тем и не настолько несведуща, чтобы не отличить здорового кретина от получившего смертоносный удар пулей по кумполу...
Джо хихикнула.
- Ты можешь технически считаться вполне здоровым. Временное расстройство; минует неделю спустя.
Я вновь попытался изобразить ухмылку, но попытка оказалась чересчур болезненной.
- Говорят... Говорят, будто нас, жеребцов скандинавских, невозможно убить, метя в голову... Непрошибаемое место. Получается, ты медик?
Джо пожала плечами:
- Около того. Детский врач. Психолог.
- Никогда не подумал бы. Считал детских врачей милыми, добрыми, ласковыми Айболитами... Но как моему приятелю Греэру посчастливилось командовать парадом? Насколько помню, за противником числился немалый перевес?
- Маленькая индианка, - пояснила Джо. - Сиене-рое. Пока вы с Мэйсоном дружно истекали кровью на ковре, а я пыталась помочь обоим сразу, девочка ринулась к валявшемуся меж полотенцами пистолету... Тому, который принесла горничная. Брунгильда хренова!
- И что же дальше?
- Взяла благородное собрание на мушку. Выгнала громилу вон...
- Даже не потрудилась пристрелить? Ай-ай-ай... Был о девочке неизмеримо лучшего мнения... Кстати, миссис Бекман: вы сами на чьей стороне?
- Сама еще не решила, - ответила женщина угрюмо. - Не нашла достойной стороны... А теперь лучше заткнись и дай спокойно машиной править.
- Говорят, будто по мексиканским дорогам ночью разъезжать не стоит. Крупный рогатый скот с правилами движения не считается.
- Врежусь в корову - почувствуешь...
* * *
Вторично я очнулся в просторной кровати, посреди большой, залитой солнечными лучами спальни. Учинил себе проворную инспекцию. Зрение: удовлетворительное. Мурашки: пропали. Головная боль: раздражает, но не сильнее, чем после отчаянного перепоя.
Присев, я обнаружил, что правая рука отнюдь не приветствует лишних нагрузок. Работает, однако жалуется. Я спустил ноги на пол и осторожно поднялся. Правая нога возопила о пощаде. Н-да.
Все-таки, я умудрился проделать несколько шагов, не свалившись на пол.
Голые стены: ни картинки, ни украшения завалящего. Истертые коврики по обеим сторонам широкой постели. Сухой букет непонятных цветов, помещенный в высокую вазу на курительном столике.
Прикрепленное к двери зеркало отразило высокого, осунувшегося мужчину средних лет - скорее, все-таки, пожилого, - украшенного бинтом на лбу и кровавыми пятнами на физиономии. Кажется, это был я. Трусы и майка - неведомый лекарь не потрудился всунуть меня в пижаму - тоже пропитались кровью. Засохшей и побуревшей по прошествии нескольких часов.
Непривлекательная фигура - однако, живая. Это весьма утешало.
Проследовав до уютного сортира и воздав должное зовам природы, я возвратился в спальню. Кровать казалась вполне пристойной, однако, где именно обреталась эта кровать, в какой части света, я сказать не мог. Пришлось приблизиться к окну и осторожно приподнять многочисленные створки жалюзи.
Пейзаж явился унылый, усеянный кактусами и редкими особняками. Говорю "особняками", потому что на обычную мексиканскую архитектуру - адобовая глина, кое-как собранная в подобие ласточкина гнезда - эти строения не смахивали. Выглядели вполне пристойно, словно возводились не без предварительного плана.
У горизонта маячила длиннейшая гряда холмов. Окрестности напоминали Калифорнию; только я изрядно сомневался, что за одну-единственную ночь сколь угодно шалый водитель способен пересечь мексиканскую границу и добраться до тихоокеанского побережья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22