Облака рассеялись; полная луна стояла высоко, он видел ее отражение на безмятежной поверхности далекого моря, видел лунные блики на высоких башнях Дома Девятерых на Острове. Но не в Городе Мертвых.
Перед ним черной стеной вздымался некрополь: средоточие тьмы, пронзенное бесконечными рядами зловещих колонн и огромной зияющей пастью Змея, служившей входом. Гребень стены венчали изваяния умерших Архонов; мирно сложив руки на каменных коленях, они неизменно глядели, вдаль, на восток — туда, где всходило солнце.
Изнутри эту громадную цитадель пронизывал целый лабиринт келий, в которых ютились строители гробниц, златокузнецы, скульпторы, резчики по слоновой кости, каменотесы, ювелиры, изготавливавшие украшения из мрамора, халцедона и ляпис-лазури. В грязных каморках жили двадцать тысяч рабов, которые денно и нощно копали могилы, рыли туннели и умирали в своем вечном служении мертвым. Располагались там и тайные палаты бальзамировщиков, травников, хирургов на службе у смерти; в тамошних коридорах стоял запах притираний и мазей, такой едкий, что непривычные гости падали в обморок. Словно пчелиные соты, в стену были встроены кладовые, мебельные мастерские, сушилки для папируса, заляпанные краской ниши художников, бочки с запасами воды. Жили там и тысячи писцов, таких же, как он, маловажных и никому не нужных; они вели записи, составляли платежные документы, списки жалованья, контракты, счета, расписки, отчеты; всю жизнь добросовестно переписывали исторические хроники и священные тексты, которые каждый Архон после смерти забирал в свою личную библиотеку в загробном мире.
Усталый Сетис с трудом передвигал ноги. Кто он такой? Никто. Ему приходится хитрить и изворачиваться, чтобы пробиться наверх, чтобы в один прекрасный день стать Смотрителем, а, может, подняться еще выше. Добраться до самой вершины. До Острова!
Если только никто не узнает о Шакале. Грабителей могил изгоняют в пустыню на съедение грифам и муравьям. Но его самого накажут еще суровее. Ему выколют глаза и отведут в самые темные закоулки нижнего уровня — ниже гробниц, в места такие древние, что о них забыли задолго до появления первых Архонов.
И оставят там одного, чтобы Смерть совершила свое праведное возмездие...
Когда он добрался до ворот Змея, на востоке уже занималась заря. Небо побледнело, базальтовое лицо первого Архона высоко на стене зарделось под розовыми лучами солнца.
— Хорошо провел ночь? — спросил привратник, посасывая камушек, чтобы хоть немного увлажнить пересохший рот.
Сетис бросил на него неприязненный взгляд.
— Не твое дело.
И вошел, высоко подняв голову.
Охранник плюнул на его тень.
— Наглый сопляк, — проворчал он.
Второй Дом.
Обитель Музыки
Я понял, что я молод.
Совсем недавно я был старым — изнуренным, тревожным и невыносимо усталым, но это прошло, и я снова молод. Это случалось и раньше. Наверно, так бывает с богами. Они сбрасывают кожу, как змеи.
Сейчас я молод и довольно хрупок. Мое тело мало, но моя сущность внутри этого тела еще меньше, она загнана в уголок трепещущего разума, словно отблеск света, который я замечаю только изредка, когда поворачиваюсь.
Кажется, мое тело еще не знает, что в нем живет Бог; оно покрыто синяками, на губах запеклись трещины. Оно жаждет воды. Дорога к его поверхности очень длинна: я посылаю по ней слова, но они отдаются эхом, рассыпаются, выходят наружу жалкими обрывками.
У богов не должно быть таких трудностей.
Может быть, одних только слов недостаточно. Потому что где-то, в какой-то комнате, если это комната, я слышу музыку. Играют флейты. И это тоже поднимается откуда-то из глубины, по венам, дыханию, металлическим трубам, по пальцам на клапанах флейты, потом выходит наружу, проникая в души и умы других людей.
Быть может, и я отправлюсь в путь вместе с музыкой, взлечу к самому солнцу.
Она ищет музыканта
Ничто не могло нарушить плавного течения Утреннего Ритуала, даже смерть Архона, даже отсутствие дождя.
Мирани стояла в заднем ряду и радовалась, что ей ничего не надо делать. За год, проведенный в Храме, Ритуал дошел до автоматизма, превратился в спокойный, размеренный повтор жестов и слов.
Сегодняшний Ритуал отличался только тем, что в нем участвовала новая Вышивальщица. Высокая светловолосая девушка уже выучила слова и произносила их гораздо отчетливее, чем в свое время это удавалось Мирани. Она грустно улыбнулась.
Статую Бога, стоявшую в Храме, не видел никто, кроме Девятерых. Говорили, что она поднялась со дна моря много веков назад после страшного землетрясения, того самого, что откололо Остров от пустыни и сделало его священным. Статуя изображала красивого юношу с оливковой кожей и внимательным, словно недоумевающим взглядом. Увидев ее в первый раз, Мирани очень удивилась. Бог принимал множество обличий: скорпиона, змеи, Солнца. В теневом облике он был своим собственным близнецом, темнотой и ядом, несущим смерть. Обращаясь в светлого Властителя, он становился Лучником, Возделывателем лимонов, Мышиным Богом. Люди считали Архона воплощением Бога на земле, думали, что Бог живет внутри него. Но эта статуя была совсем иной. Глядя на этого юношу, на его мраморные руки и тело, обмытое и умащенное Персидой, Мирани думала: «Значит, это ты говоришь из Оракула?» И тотчас же вернулась тревога, не дававшая ей спать почти всю ночь, тревога из-за письма, пропавших обрывков. Почти все они сгорели. Да, наверняка большая часть. Хватило же ей глупости не проверить!
Сейчас девушки одевали Бога. Мягкая белая туника каждое утро была свежей: драгоценная вода пахла розами, венок из благоуханных цветов сплели на рассвете. Из задней комнаты лились звуки тихой музыки. Наконец Иксака отступила назад, и принесли пищу.
Угощение поставили у ног Бога на трех серебряных подносах. Фрукты, медовые лепешки, хлеб, оливки. Ретия, Виночерпица, принесла вино — непременно самого лучшего урожая — и водрузила наполненную до краев чашу на невысокий стол вместе с другими подношениями.
Каждый вечер еду уносили и выбрасывали. Бог съедал и выпивал дух этих блюд; никто другой уже не смел к ним прикоснуться.
Мирани шевельнула ногой, нарисовала в пыли маленький кружок. Что будет, если однажды Бог действительно съест пищу? Если он спустится с пьедестала? При этой мысли она с трудом сдержала улыбку: Крисса в панике, Ретия на коленях, Гермия бьется в истерике...
А сама Мирани? Она-то удивится больше всех. Потому что они все верят в Бога. А она — нет. Это был ее секрет, ужасный тайный грех.
Никто не должен об этом узнать!
* * *
Когда Ритуал окончился, к ней подошла Гермия и коротко сказала:
— Вот ключ от сундука с личными вещами Архона. Принеси чистую одежду и сандалии; их приготовит слуга. С тобой пойдет Ретия.
У Мирани упало сердце: «Неужели они следят за мной?!»
Ретия ждала у дверей Храма; рука об руку они прошли через Мужской двор, потом через Женский двор и вышли к внешнему портику. Собравшаяся толпа почтительно расступилась, склонив головы, уткнув подбородки в грудь. Мирани никак не могла к этому привыкнуть. Такое поклонение смущало ее, но Ретия невозмутимо прошествовала мимо, словно ничего не заметив.
Солнце взошло всего час назад, а день уже был жарким. По каменной стене сновали юркие ящерицы.
— Мы пойдем пешком? — тихо спросила Мирани.
— Девятеро не ходят пешком! Я заказала носилки. Значит, ничего не изменилось. Теперь Мирани была выше рангом, чем Ретия, и имела право отдавать приказы. Но обе знали, что она этого делать не станет.
Паланкин ждал их у подножия лестницы. Внутри душного темного ящика с алыми шелковыми занавесками располагались два мягких сиденья. Пол был усыпан лепестками цветов, оставшихся от прошлых седоков. Ретия критически оглядела носильщиков.
— Отнесите нас ко дворцу Архона. Идти быстро, носилки не раскачивать!
И забралась внутрь.
Четверо носильщиков переглянулись, поправляя подушечки на плечах. Мирани понимала, что поездка будет душной, тяжелой и, в общем-то, совершенно ненужной; она молода, крепка и вполне могла бы пройти весь путь пешком. Эта мысль наполнила ее каким-то болезненным гневом, не только на всех остальных, но и на саму себя. Ей захотелось сказать носильщикам что-нибудь доброе, ободряющее, но на губах выступила лишь умоляющая улыбка. Она поспешно нырнула за занавески.
Едва она села, носильщики подняли носилки. Паланкин сильно качнуло. Ретия вполголоса выругалась.
Путешествие прошло спокойно. В такую рань на Острове было мало народу. Когда носильщики вступили на мост, Мирани откинулась назад и раздвинула тонкие занавески, чтобы полюбоваться небесно-синим морем, плещущимся о камни далеко внизу. Вдалеке проплыл дельфин, потом еще один, и вот уже целая стая принялась весело выпрыгивать из воды.
— Интересно, как дельфины пьют? — вслух подумала Мирани.
— Откуда я знаю? — огрызнулась Ретия.
Вскоре ритмичный перестук сапог по дощатому мосту стих — дорога свернула в пустыню. Вокруг носилок тучей вились мухи; под жестокими укусами насекомых носильщики досадливо шипели и вполголоса ругались. Ретия беспокойно ерзала на своем месте. Наконец она не выдержала:
— До сих пор не понимаю, почему избрали именно тебя!
Мирани вздохнула, не зная, что ответить. Она достала ключ и несколько секунд пристально рассматривала его.
— Наверно, это вроде того, как человека избирают Архоном, — наконец сказала она. — Ты этого не хочешь, приходится смириться, и все. — Она подняла глаза. — Его смерть ничего не исправила, правда?
— Еще как исправила!
— Но ведь дождь не пошел.
— Может быть, так хотел Бог. Все равно, даже если дождя не было, Храм не пострадает.
Храм не пострадает! Мирани уставилась на нее, не веря своим ушам.
— А как же люди в Порту? Как же скот и урожай?
— Храм важнее, — отрезала Ретия. — Все это знают, даже ты. Каждый из них с радостью отдаст нам последнюю чашу воды.
Это была правда, и Мирани замолчала. До самого конца длинного, тряского пути через пустыню она не проронила ни слова.
Дворец Архона стоял неподалеку от Порта. Это было небольшое белое здание с непропорционально маленьким фасадом. Вокруг росло несколько чахлых деревьев, внутри располагался сад с целебными травами и фонтанами, ныне пересохшими.
Резким рывком носилки остановились. Ретия в ярости спрыгнула на землю. Носильщики задыхались и обливались потом; один из них держался за бок, согнувшись от мучительной боли, однако это не помешало Ретии высказать все, что она о них думала. Мирани больше не могла этого терпеть. Чистым голосом она произнесла:
— Благодарю вас. Сходите на кухню, выпейте воды. Скажите, что у вас есть разрешение Девятерых.
Они с изумлением воззрились на нее. Старший хотел что-то сказать, но тут Ретия схватила ее за руку и оттащила в сторону.
— Может, ты и Носительница Бога, — прошипела она, — но не смей вольничать со мной! Моя семья лучше твоей, и я живу здесь намного дольше...
Мирани отпрянула. Потом увидела, что возле пересохшего фонтана их поджидают какие-то люди.
Их было двое. Один — Главный Управитель дворца, смуглый потный толстяк в роскошном халате. Позади стоял писец, возможно из Города, молодой человек не старше самой Мирани. Не успела она сделать и шагу, как Ретия выхватила у нее ключ и метнулась вперед, вздымая пыль подолом своей туники. Удрученно вздохнув, Мирани последовала за ней.
— Пресветлая, — Управитель склонился в учтивом поклоне. — Мы все подготовили, комнаты освобождены, покои прибраны, как приказала Гласительница. Личные вещи покойного Архона, да благословит его...
— Спасибо. — Ретия, не останавливаясь, стремительно прошагала мимо. — Показывайте дорогу!
Ретия разговаривала с людьми, как с рабами. Хорошо быть такой уверенной в себе, с завистью подумала Мирани.
Писец шел в паре шагов позади. У дверей она обернулась и подождала его. Он, казалось, был так погружен в собственные мысли, что, не заметив, чуть не наткнулся на нее. Испуганно отпрянув назад, юноша низко поклонился.
— Прости...
— Ничего, я сама виновата. — Ее голос был тих. Щеки зарделись. Она отвернулась и быстро зашагала прочь.
Лишь войдя в дом, она поняла, что означает слово «прибрано». Все вещи Архона были вынесены. В комнатах не осталось ничего: ни мебели, ни статуй; кругом было пусто, голо, в воздухе витал слабый запах ароматического масла.
Ретия пронеслась по комнатам, как вихрь, высокомерно поглядывая по сторонам. Потом сказала:
— Где личное имущество усопшего?
— В библиотеке, Пресветлая.
Библиотека тоже была пуста — лишь в самом центре на полу стоял небольшой сундучок из кедрового дерева. Мирани отступила на шаг и тихо спросила:
— Куда все подевалось?
У писца были темные вьющиеся волосы; он был красив и, как ей показалось, знал это. Он бросил на нее изумленный взгляд, а, когда ответил, в голосе его звучало чуть-чуть меньше почтения. Совсем чуть-чуть, но она это заметила.
— Убраны, госпожа. Все, что было во дворце, пойдет вслед за Архоном в могилу. Все переписано и тщательно упаковано до наступления Дня Собранных Пожитков.
Ей следовало это знать. Мирани почувствовала себя униженной.
Они молча наблюдали, как Ретия роется в сундуке.
«Неужели это все, что осталось после целой человеческой жизни?! — думала Мирани. — Негусто!» Четыре туники, несколько пар сандалий, портрет женщины («Его мать», — торопливо пояснил Управитель), небольшой кожаный футляр, в котором лежали увядшие листья и высушенный морской конек, какая-то книга, три золотых кольца, брошь в виде скарабея и кошелек с золотыми монетами, ненужными, потому что Архон не нуждался в деньгах. Управитель пробормотал:
— Деньги предназначались для бедняков. Такова была его просьба.
Ретия нетерпеливо копалась в вещах, потом достала изысканно расшитую тунику и сандалии и захлопнула сундук.
— Этого достаточно. Остальное можно класть в могилу. — Она направилась к дверям. — Мирани!
Это прозвучало как приказ, невысказанная команда Наверное, писец это понял; уголки его губ поползли вверх в презрительной усмешке. Мирани заставила себя выпрямиться.
— Иди, — тихо проговорила она. — У меня еще есть дела.
Ретия изумленно выпучила глаза.
— Какие еще дела?
На мгновение в голове у Мирани помутилось. Потом пришли нужные слова.
— Дела, угодные Богу! — произнесла она каким-то чужим голосом.
Этого было достаточно, и Ретия это прекрасно понимала. В присутствии посторонних любые расспросы и требования о разъяснении были невозможны, поэтому она лишь метнула на Мирани хмурый взгляд и сказала:
— Я так и передам Гласительнице.
— Передай, — все так же тихо ответила Мирани. Храбрость уходила из нее, как вода в песок.
Было уже поздно. Ретия ушла, унося одежды, Управитель семенил за ней, отдуваясь и многословно заверяя, что все сделано как полагается, что все приготовления будут выполнены в срок.
Наконец его голос угас, затерялся среди опустевших покоев.
Мирани обернулась. Писец достал стиль и быстро, деловито составлял список оставшихся в сундуке предметов. Не поднимая глаз, он спросил:
— Твой ключ — единственный?
— Что? — Она с трудом вышла из задумчивости.
— Кто-то открывал этот сундук, госпожа. Замок был взломан и затем снова закрыт. Посмотри.
Да, теперь и она увидела, что на замке остались следы. Глубокие царапины на слоновой кости. Это значило, что в вещах Архона кто-то рылся. Может быть, обыскали весь дом, но старый Архон мало что оставил после себя. «Сожги это», — написал он на клочке папируса. Старик был осторожен. Но кое-что все-таки осталось. Точнее, кое-кто, и Мирани с внезапным отчаянием поняла, что ей не найти этого человека без посторонней помощи.
Она спросила:
— Как твое имя и кто ты такой?
Не переставая писать, он коротко глянул на нее.
— Сетис, госпожа. Я четвертый помощник архивариуса в Палате Планов. Мы занимаемся приготовлениями к похоронам Архона.
— Что стало со слугами?
— Простите?
Она нетерпеливо переспросила:
— Со здешними слугами. Наверняка их было оченьмного. Куда они все делись?
Он отложил стиль.
— Каждому Архону полагается двести человек прислуги, удовлетворяющих его повседневные нужды. После его смерти все они следуют за ним. Новый Архон получает новых слуг.
— Следуют за ним? Как это?
Юноша удивленно приподнял бровь.
— Умирают, — коротко пояснил он.
Она это знала. Вопрос сам сорвался с языка.
— Не мог бы ты помочь мне отыскать одного из них, прежде чем... это произойдет?
Писец поднял глаза. Мирани поняла, что ее просьба прозвучала слишком горячо, поэтому отошла к окну и выглянула во двор, стараясь, чтобы в голосе звучали лишь скука и легкое раздражение.
— Это музыкант. В Храме много слышали о его чудной игре. Кажется, его зовут Орфет...
Юноша не успел ответить: в комнату заглянул Управитель.
— Я больше не нужен тебе, Пресветлая?
— Госпожа ищет музыканта по имени Орфет, — сказал Сетис, прежде чем она успела его остановить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Перед ним черной стеной вздымался некрополь: средоточие тьмы, пронзенное бесконечными рядами зловещих колонн и огромной зияющей пастью Змея, служившей входом. Гребень стены венчали изваяния умерших Архонов; мирно сложив руки на каменных коленях, они неизменно глядели, вдаль, на восток — туда, где всходило солнце.
Изнутри эту громадную цитадель пронизывал целый лабиринт келий, в которых ютились строители гробниц, златокузнецы, скульпторы, резчики по слоновой кости, каменотесы, ювелиры, изготавливавшие украшения из мрамора, халцедона и ляпис-лазури. В грязных каморках жили двадцать тысяч рабов, которые денно и нощно копали могилы, рыли туннели и умирали в своем вечном служении мертвым. Располагались там и тайные палаты бальзамировщиков, травников, хирургов на службе у смерти; в тамошних коридорах стоял запах притираний и мазей, такой едкий, что непривычные гости падали в обморок. Словно пчелиные соты, в стену были встроены кладовые, мебельные мастерские, сушилки для папируса, заляпанные краской ниши художников, бочки с запасами воды. Жили там и тысячи писцов, таких же, как он, маловажных и никому не нужных; они вели записи, составляли платежные документы, списки жалованья, контракты, счета, расписки, отчеты; всю жизнь добросовестно переписывали исторические хроники и священные тексты, которые каждый Архон после смерти забирал в свою личную библиотеку в загробном мире.
Усталый Сетис с трудом передвигал ноги. Кто он такой? Никто. Ему приходится хитрить и изворачиваться, чтобы пробиться наверх, чтобы в один прекрасный день стать Смотрителем, а, может, подняться еще выше. Добраться до самой вершины. До Острова!
Если только никто не узнает о Шакале. Грабителей могил изгоняют в пустыню на съедение грифам и муравьям. Но его самого накажут еще суровее. Ему выколют глаза и отведут в самые темные закоулки нижнего уровня — ниже гробниц, в места такие древние, что о них забыли задолго до появления первых Архонов.
И оставят там одного, чтобы Смерть совершила свое праведное возмездие...
Когда он добрался до ворот Змея, на востоке уже занималась заря. Небо побледнело, базальтовое лицо первого Архона высоко на стене зарделось под розовыми лучами солнца.
— Хорошо провел ночь? — спросил привратник, посасывая камушек, чтобы хоть немного увлажнить пересохший рот.
Сетис бросил на него неприязненный взгляд.
— Не твое дело.
И вошел, высоко подняв голову.
Охранник плюнул на его тень.
— Наглый сопляк, — проворчал он.
Второй Дом.
Обитель Музыки
Я понял, что я молод.
Совсем недавно я был старым — изнуренным, тревожным и невыносимо усталым, но это прошло, и я снова молод. Это случалось и раньше. Наверно, так бывает с богами. Они сбрасывают кожу, как змеи.
Сейчас я молод и довольно хрупок. Мое тело мало, но моя сущность внутри этого тела еще меньше, она загнана в уголок трепещущего разума, словно отблеск света, который я замечаю только изредка, когда поворачиваюсь.
Кажется, мое тело еще не знает, что в нем живет Бог; оно покрыто синяками, на губах запеклись трещины. Оно жаждет воды. Дорога к его поверхности очень длинна: я посылаю по ней слова, но они отдаются эхом, рассыпаются, выходят наружу жалкими обрывками.
У богов не должно быть таких трудностей.
Может быть, одних только слов недостаточно. Потому что где-то, в какой-то комнате, если это комната, я слышу музыку. Играют флейты. И это тоже поднимается откуда-то из глубины, по венам, дыханию, металлическим трубам, по пальцам на клапанах флейты, потом выходит наружу, проникая в души и умы других людей.
Быть может, и я отправлюсь в путь вместе с музыкой, взлечу к самому солнцу.
Она ищет музыканта
Ничто не могло нарушить плавного течения Утреннего Ритуала, даже смерть Архона, даже отсутствие дождя.
Мирани стояла в заднем ряду и радовалась, что ей ничего не надо делать. За год, проведенный в Храме, Ритуал дошел до автоматизма, превратился в спокойный, размеренный повтор жестов и слов.
Сегодняшний Ритуал отличался только тем, что в нем участвовала новая Вышивальщица. Высокая светловолосая девушка уже выучила слова и произносила их гораздо отчетливее, чем в свое время это удавалось Мирани. Она грустно улыбнулась.
Статую Бога, стоявшую в Храме, не видел никто, кроме Девятерых. Говорили, что она поднялась со дна моря много веков назад после страшного землетрясения, того самого, что откололо Остров от пустыни и сделало его священным. Статуя изображала красивого юношу с оливковой кожей и внимательным, словно недоумевающим взглядом. Увидев ее в первый раз, Мирани очень удивилась. Бог принимал множество обличий: скорпиона, змеи, Солнца. В теневом облике он был своим собственным близнецом, темнотой и ядом, несущим смерть. Обращаясь в светлого Властителя, он становился Лучником, Возделывателем лимонов, Мышиным Богом. Люди считали Архона воплощением Бога на земле, думали, что Бог живет внутри него. Но эта статуя была совсем иной. Глядя на этого юношу, на его мраморные руки и тело, обмытое и умащенное Персидой, Мирани думала: «Значит, это ты говоришь из Оракула?» И тотчас же вернулась тревога, не дававшая ей спать почти всю ночь, тревога из-за письма, пропавших обрывков. Почти все они сгорели. Да, наверняка большая часть. Хватило же ей глупости не проверить!
Сейчас девушки одевали Бога. Мягкая белая туника каждое утро была свежей: драгоценная вода пахла розами, венок из благоуханных цветов сплели на рассвете. Из задней комнаты лились звуки тихой музыки. Наконец Иксака отступила назад, и принесли пищу.
Угощение поставили у ног Бога на трех серебряных подносах. Фрукты, медовые лепешки, хлеб, оливки. Ретия, Виночерпица, принесла вино — непременно самого лучшего урожая — и водрузила наполненную до краев чашу на невысокий стол вместе с другими подношениями.
Каждый вечер еду уносили и выбрасывали. Бог съедал и выпивал дух этих блюд; никто другой уже не смел к ним прикоснуться.
Мирани шевельнула ногой, нарисовала в пыли маленький кружок. Что будет, если однажды Бог действительно съест пищу? Если он спустится с пьедестала? При этой мысли она с трудом сдержала улыбку: Крисса в панике, Ретия на коленях, Гермия бьется в истерике...
А сама Мирани? Она-то удивится больше всех. Потому что они все верят в Бога. А она — нет. Это был ее секрет, ужасный тайный грех.
Никто не должен об этом узнать!
* * *
Когда Ритуал окончился, к ней подошла Гермия и коротко сказала:
— Вот ключ от сундука с личными вещами Архона. Принеси чистую одежду и сандалии; их приготовит слуга. С тобой пойдет Ретия.
У Мирани упало сердце: «Неужели они следят за мной?!»
Ретия ждала у дверей Храма; рука об руку они прошли через Мужской двор, потом через Женский двор и вышли к внешнему портику. Собравшаяся толпа почтительно расступилась, склонив головы, уткнув подбородки в грудь. Мирани никак не могла к этому привыкнуть. Такое поклонение смущало ее, но Ретия невозмутимо прошествовала мимо, словно ничего не заметив.
Солнце взошло всего час назад, а день уже был жарким. По каменной стене сновали юркие ящерицы.
— Мы пойдем пешком? — тихо спросила Мирани.
— Девятеро не ходят пешком! Я заказала носилки. Значит, ничего не изменилось. Теперь Мирани была выше рангом, чем Ретия, и имела право отдавать приказы. Но обе знали, что она этого делать не станет.
Паланкин ждал их у подножия лестницы. Внутри душного темного ящика с алыми шелковыми занавесками располагались два мягких сиденья. Пол был усыпан лепестками цветов, оставшихся от прошлых седоков. Ретия критически оглядела носильщиков.
— Отнесите нас ко дворцу Архона. Идти быстро, носилки не раскачивать!
И забралась внутрь.
Четверо носильщиков переглянулись, поправляя подушечки на плечах. Мирани понимала, что поездка будет душной, тяжелой и, в общем-то, совершенно ненужной; она молода, крепка и вполне могла бы пройти весь путь пешком. Эта мысль наполнила ее каким-то болезненным гневом, не только на всех остальных, но и на саму себя. Ей захотелось сказать носильщикам что-нибудь доброе, ободряющее, но на губах выступила лишь умоляющая улыбка. Она поспешно нырнула за занавески.
Едва она села, носильщики подняли носилки. Паланкин сильно качнуло. Ретия вполголоса выругалась.
Путешествие прошло спокойно. В такую рань на Острове было мало народу. Когда носильщики вступили на мост, Мирани откинулась назад и раздвинула тонкие занавески, чтобы полюбоваться небесно-синим морем, плещущимся о камни далеко внизу. Вдалеке проплыл дельфин, потом еще один, и вот уже целая стая принялась весело выпрыгивать из воды.
— Интересно, как дельфины пьют? — вслух подумала Мирани.
— Откуда я знаю? — огрызнулась Ретия.
Вскоре ритмичный перестук сапог по дощатому мосту стих — дорога свернула в пустыню. Вокруг носилок тучей вились мухи; под жестокими укусами насекомых носильщики досадливо шипели и вполголоса ругались. Ретия беспокойно ерзала на своем месте. Наконец она не выдержала:
— До сих пор не понимаю, почему избрали именно тебя!
Мирани вздохнула, не зная, что ответить. Она достала ключ и несколько секунд пристально рассматривала его.
— Наверно, это вроде того, как человека избирают Архоном, — наконец сказала она. — Ты этого не хочешь, приходится смириться, и все. — Она подняла глаза. — Его смерть ничего не исправила, правда?
— Еще как исправила!
— Но ведь дождь не пошел.
— Может быть, так хотел Бог. Все равно, даже если дождя не было, Храм не пострадает.
Храм не пострадает! Мирани уставилась на нее, не веря своим ушам.
— А как же люди в Порту? Как же скот и урожай?
— Храм важнее, — отрезала Ретия. — Все это знают, даже ты. Каждый из них с радостью отдаст нам последнюю чашу воды.
Это была правда, и Мирани замолчала. До самого конца длинного, тряского пути через пустыню она не проронила ни слова.
Дворец Архона стоял неподалеку от Порта. Это было небольшое белое здание с непропорционально маленьким фасадом. Вокруг росло несколько чахлых деревьев, внутри располагался сад с целебными травами и фонтанами, ныне пересохшими.
Резким рывком носилки остановились. Ретия в ярости спрыгнула на землю. Носильщики задыхались и обливались потом; один из них держался за бок, согнувшись от мучительной боли, однако это не помешало Ретии высказать все, что она о них думала. Мирани больше не могла этого терпеть. Чистым голосом она произнесла:
— Благодарю вас. Сходите на кухню, выпейте воды. Скажите, что у вас есть разрешение Девятерых.
Они с изумлением воззрились на нее. Старший хотел что-то сказать, но тут Ретия схватила ее за руку и оттащила в сторону.
— Может, ты и Носительница Бога, — прошипела она, — но не смей вольничать со мной! Моя семья лучше твоей, и я живу здесь намного дольше...
Мирани отпрянула. Потом увидела, что возле пересохшего фонтана их поджидают какие-то люди.
Их было двое. Один — Главный Управитель дворца, смуглый потный толстяк в роскошном халате. Позади стоял писец, возможно из Города, молодой человек не старше самой Мирани. Не успела она сделать и шагу, как Ретия выхватила у нее ключ и метнулась вперед, вздымая пыль подолом своей туники. Удрученно вздохнув, Мирани последовала за ней.
— Пресветлая, — Управитель склонился в учтивом поклоне. — Мы все подготовили, комнаты освобождены, покои прибраны, как приказала Гласительница. Личные вещи покойного Архона, да благословит его...
— Спасибо. — Ретия, не останавливаясь, стремительно прошагала мимо. — Показывайте дорогу!
Ретия разговаривала с людьми, как с рабами. Хорошо быть такой уверенной в себе, с завистью подумала Мирани.
Писец шел в паре шагов позади. У дверей она обернулась и подождала его. Он, казалось, был так погружен в собственные мысли, что, не заметив, чуть не наткнулся на нее. Испуганно отпрянув назад, юноша низко поклонился.
— Прости...
— Ничего, я сама виновата. — Ее голос был тих. Щеки зарделись. Она отвернулась и быстро зашагала прочь.
Лишь войдя в дом, она поняла, что означает слово «прибрано». Все вещи Архона были вынесены. В комнатах не осталось ничего: ни мебели, ни статуй; кругом было пусто, голо, в воздухе витал слабый запах ароматического масла.
Ретия пронеслась по комнатам, как вихрь, высокомерно поглядывая по сторонам. Потом сказала:
— Где личное имущество усопшего?
— В библиотеке, Пресветлая.
Библиотека тоже была пуста — лишь в самом центре на полу стоял небольшой сундучок из кедрового дерева. Мирани отступила на шаг и тихо спросила:
— Куда все подевалось?
У писца были темные вьющиеся волосы; он был красив и, как ей показалось, знал это. Он бросил на нее изумленный взгляд, а, когда ответил, в голосе его звучало чуть-чуть меньше почтения. Совсем чуть-чуть, но она это заметила.
— Убраны, госпожа. Все, что было во дворце, пойдет вслед за Архоном в могилу. Все переписано и тщательно упаковано до наступления Дня Собранных Пожитков.
Ей следовало это знать. Мирани почувствовала себя униженной.
Они молча наблюдали, как Ретия роется в сундуке.
«Неужели это все, что осталось после целой человеческой жизни?! — думала Мирани. — Негусто!» Четыре туники, несколько пар сандалий, портрет женщины («Его мать», — торопливо пояснил Управитель), небольшой кожаный футляр, в котором лежали увядшие листья и высушенный морской конек, какая-то книга, три золотых кольца, брошь в виде скарабея и кошелек с золотыми монетами, ненужными, потому что Архон не нуждался в деньгах. Управитель пробормотал:
— Деньги предназначались для бедняков. Такова была его просьба.
Ретия нетерпеливо копалась в вещах, потом достала изысканно расшитую тунику и сандалии и захлопнула сундук.
— Этого достаточно. Остальное можно класть в могилу. — Она направилась к дверям. — Мирани!
Это прозвучало как приказ, невысказанная команда Наверное, писец это понял; уголки его губ поползли вверх в презрительной усмешке. Мирани заставила себя выпрямиться.
— Иди, — тихо проговорила она. — У меня еще есть дела.
Ретия изумленно выпучила глаза.
— Какие еще дела?
На мгновение в голове у Мирани помутилось. Потом пришли нужные слова.
— Дела, угодные Богу! — произнесла она каким-то чужим голосом.
Этого было достаточно, и Ретия это прекрасно понимала. В присутствии посторонних любые расспросы и требования о разъяснении были невозможны, поэтому она лишь метнула на Мирани хмурый взгляд и сказала:
— Я так и передам Гласительнице.
— Передай, — все так же тихо ответила Мирани. Храбрость уходила из нее, как вода в песок.
Было уже поздно. Ретия ушла, унося одежды, Управитель семенил за ней, отдуваясь и многословно заверяя, что все сделано как полагается, что все приготовления будут выполнены в срок.
Наконец его голос угас, затерялся среди опустевших покоев.
Мирани обернулась. Писец достал стиль и быстро, деловито составлял список оставшихся в сундуке предметов. Не поднимая глаз, он спросил:
— Твой ключ — единственный?
— Что? — Она с трудом вышла из задумчивости.
— Кто-то открывал этот сундук, госпожа. Замок был взломан и затем снова закрыт. Посмотри.
Да, теперь и она увидела, что на замке остались следы. Глубокие царапины на слоновой кости. Это значило, что в вещах Архона кто-то рылся. Может быть, обыскали весь дом, но старый Архон мало что оставил после себя. «Сожги это», — написал он на клочке папируса. Старик был осторожен. Но кое-что все-таки осталось. Точнее, кое-кто, и Мирани с внезапным отчаянием поняла, что ей не найти этого человека без посторонней помощи.
Она спросила:
— Как твое имя и кто ты такой?
Не переставая писать, он коротко глянул на нее.
— Сетис, госпожа. Я четвертый помощник архивариуса в Палате Планов. Мы занимаемся приготовлениями к похоронам Архона.
— Что стало со слугами?
— Простите?
Она нетерпеливо переспросила:
— Со здешними слугами. Наверняка их было оченьмного. Куда они все делись?
Он отложил стиль.
— Каждому Архону полагается двести человек прислуги, удовлетворяющих его повседневные нужды. После его смерти все они следуют за ним. Новый Архон получает новых слуг.
— Следуют за ним? Как это?
Юноша удивленно приподнял бровь.
— Умирают, — коротко пояснил он.
Она это знала. Вопрос сам сорвался с языка.
— Не мог бы ты помочь мне отыскать одного из них, прежде чем... это произойдет?
Писец поднял глаза. Мирани поняла, что ее просьба прозвучала слишком горячо, поэтому отошла к окну и выглянула во двор, стараясь, чтобы в голосе звучали лишь скука и легкое раздражение.
— Это музыкант. В Храме много слышали о его чудной игре. Кажется, его зовут Орфет...
Юноша не успел ответить: в комнату заглянул Управитель.
— Я больше не нужен тебе, Пресветлая?
— Госпожа ищет музыканта по имени Орфет, — сказал Сетис, прежде чем она успела его остановить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24