Улицы были пустынны: горячие камни мостовой обжигали даже сквозь сандалии. Краска на рыбацких лодках коробилась и вздувалась пузырями.
Когда корабль встал на якорь и матросы спустили паруса, он вдохнул неизменную рыбную вонь, сквозь которую пробивался аромат пряностей вперемешку со сладковатым запахом гниющих фруктов. Осторожно, стараясь не поднимать головы, окинул взглядом сбившихся в группки людей. Рыбаки, купцы, просто бездельники, пестрые компании жителей дальних стран и пустынных кочевников. Трое, нет, четверо солдат Аргелина сидят в тени, закинув ноги на бочку.
Труднее всего будет с солдатами. Сегодня утром, отплывая из Пресции, он, как ему показалось, заметил на берегу Калима — тот яростно проталкивался сквозь толпу. Но корабль был уже слишком далеко, и он не разглядел его как следует, а когда спросил Алексоса, мальчик только пожал плечами и ничего не сказал. Что пользы от Бога, который не дает ответов? Если Калим скакал верхом весь день, он вполне мог добраться до Порта раньше них и теперь поджидать на пристани. Сонный вечер может таить в себе ловушку. Если же он пошел прямиком к Аргелину...
Сетис выпрямился.
— Приведи Орфета, — велел он, и мальчик все с той же восторженной улыбкой на губах юркнул в трюм. Можно ли отправлять Архона на посылки? Этого он не знал, хотя после вчерашнего потопа в пещере Алексос несказанно пугал его. Ему хотелось поскорее доставить его к Мирани и выйти из игры.
Кроме того, надо было еще уладить дела с Шакалом.
Мысль о готовящемся преступлении навалилась на него привычным ужасом, но тут из трюма показались две огромные руки и, подтянувшись, на палубу выбрался Орфет. Зевая, он оглядел пристань. Его глаза опухли, щурились от яркого света. Но Сетис уже успел убедиться, что от проницательного взгляда музыканта не укрывается ничего.
— Четверо людей Аргелина...
— Думаешь, ждут нас?
— Может быть. — Музыкант поскреб обожженное солнцем лицо. — И Мирани не видно...
— Вряд ли она сюда придет.
Орфет согласно хмыкнул.
— И мы ни за что не поведем его ко мне в дом. — Голос Сетиса был тих. На берег сбросили причальный конец, корабль качнулся и стал тереться бортом о каменные ступени. Орфет вцепился в поручень.
— А куда же еще?
— Нет, — твердо возразил Сетис. — С меня хватит! Теперь он твой. Отведи его на Остров. Делай что хочешь, только оставь меня в покое.
— Ах ты, нахальный мальчишка. — Орфет, казалось, забавлялся. — А кто спас твою шкуру там, в пустыне? Я! Хочешь, я расскажу девчонке о твоей золотой брошке? — Внезапно он посерьезнел. — Глянь-ка туда.
Матросы принялись выкатывать с судна груз — бочонки с маслом Их обнаженные спины блестели от пота. Между ними проскользнул худощавый человек. Он что-то сунул в руку одному из матросов и через мгновение снова исчез, словно растворился в полумраке тенистых переулков.
— Это же твой отец!
Сетис тоже его узнал. Он взглянул на солдат. Никто из них ничего не заметил.
Матрос устало вскарабкался по трапу.
— Тебе письмо.
Он бросил тоскливый взгляд на заколоченную бочку с водой и опять побрел вниз.
Орфет развернул листок.
— Какие-то каракули, — презрительно бросил он и передал письмо Сетису.
Тот торопливо прочитал:
«За домом следят. За мной, наверно, тоже. Девочка будет ждать у Моста со стороны города за одну стражу до заката. Приведите мальчика туда. И ради Бога, выпутывайся из этой беды. У меня все хорошо».
Письмо не было подписано, но Сетис узнал корявый почерк. Он быстро поднял глаза и оглядел тенистые устья переулков.
— Ну? — шепотом спросил Орфет.
Сетис улыбнулся. С плеч свалилась одна из на время забытых тревог, и на душе стало немного теплее.
— Моя сестра выздоравливает.
— Что еще?
— Мирани будет ждать нас у Моста за одну стражу до заката.
— У Моста! Как мы туда попадем?
Сетис посмотрел на Алексоса. Тот лежал на животе и бросал в синюю глубину радужные рыбьи чешуйки.
— Спроси у Архона. Может, он сумеет превратить нас в рыб.
* * *
Дверь закрылась. Мирани тотчас же села на кровати, хотя от этого ужасно закружилась голова.
— Скорее, Крисса, послушай! Окажи мне одну услугу.
Они впервые остались наедине. Все утро возле постели Мирани сидели то Ретия, то Каллия, то Иксака. Ретия откровенно скучала, остальные вышивали, или болтали, или пробовали духи из стеклянных флаконов на полке, пока комната вконец не пропиталась терпкими ароматами.
Крисса испуганно ойкнула.
— Сиди смирно. Тебе до вечера нельзя вставать!
— Со мной ничего не случится.
— Это чудо, Мирани, ты понимаешь? Тебя укусил Бог.
— Это был не Бог. — Голова у нее болела, тело покрылось потом. Мирани откинулась на подушки и тихо, но настойчиво проговорила:
— Сделай для меня кое-что. Но это тайна. Пообещай.. нет, поклянись, что никому не расскажешь, даже Гермии.
Голубые глаза Криссы широко распахнулись.
— Я так и знала, — прошептала она. — Я так и думала, что ты что-то затеваешь.
Она подошла к изголовью, склонилась к подруге, сгорая от любопытства.
— Что? Какой-то мальчик? Ой, Мирани, никогда бы не подумала, что ты...
— Тише. — Болтать было некогда. Близился вечер, и с минуты на минуту могла вернуться Ретия. — Надень плащ и выйди к материковому концу Моста. Подожди там, но так, чтобы тебя никто не видел. Придут два человека, один молодой, другой постарше, толстый. С ними будет мальчик...
— Ой, Мирани...
— Десятилетний мальчик.
Крисса умолкла, изумленно взметнув брови.
— Десятилетний?
Мирани схватила ее за руку.
— Крисса, послушай. Любовная интрижка здесь ни при чем. Пойми это, наконец. Мальчик — один из Претендентов в новые Архоны. Я уверена, что он и есть настоящий Архон, Воплощение Бога На Земле. Я в этом не сомневаюсь!
Светловолосая девушка в замешательстве покачала головой.
— Но ведь Претендентов разыскивает сам Аргелин. Их должно быть девять. И их приводят прямо к нему в дом.
— Да, приводят — тех, кого хочет Аргелин. Послушай, мне некогда объяснять, но мне кажется, что Аргелин и Гермия хотят посадить на трон послушного им Архона. Того, кого они сами выберут. Они станут править через него, а этого допустить нельзя.
Крисса чуть не плакала.
— Не говори глупостей! Гермия разговаривает с Богом...
— Нет! — Мирани глубоко вздохнула и призналась: — Она только делает вид. А Бог разговаривает со мной, Крисса. Со мной!
Воцарилась тишина. Через открытое окно в комнату влетал легкий морской ветерок, шевелил газовые занавески.
Крисса в ужасе смотрела на нее.
Мирани поспешно добавила:
— Понимаю, тебе кажется, что я в бреду, но я говорю правду.
— Как?! Как он это делает?!
Шепот был полон панического ужаса. Мирани почувствовала, что рука Криссы отдернулась.
— Не знаю, как. Его голос звучит у меня в голове. Или я слышу его через Оракула.
Крисса опустилась на кровать. Она, похоже, онемела от страха. Мирани в тревоге добавила:
— Он сказал мне, что нужно делать. Все будет хорошо! Мы думаем...
— Кто это — мы?
Мирани неуверенно смолкла.
— Их имена не имеют значения. Если ты их не знаешь, то не сможешь и выдать.
Это было ошибкой. Крисса в испуге отпрянула.
— Ох, Мирани, во что ты ввязалась! Это заговор против Храма! — Она вскочила. — Я не желаю в это впутываться. Не хочу, и все!
Снаружи, на террасе, послышались тихие голоса Они приближались, беседуя. Ретия и Гермия...
Теперь осторожничать стало некогда.
Мирани встала на колени и заявила тихим, но твердым голосом:
— Сделай это для меня, Крисса, а то я больше никогда не буду с тобой разговаривать. Я не шучу! Доставь мальчика на Остров. Отведи его в Храм и спрячь там.
— В Храме ?
— Да! А где же еще спрятать Бога?!
Крисса раскрыла было рот, но не успела издать ни звука Дверь распахнулась, в комнату влетела Гермия. Она прямиком подошла к кровати и спросила:
— Как ты себя чувствуешь, Носительница?
Мирани сжалась, словно ее ударили плеткой.
— Мне уже лучше. Спасибо.
Она обвела взглядом комнату. Крисса стояла рядом оцепенев от ужаса. На мгновение Мирани показалось, что она вот-вот выпалит все, что услышала, завопит, что не сможет ничего сделать, ни за что не станет... Гермия, не оборачиваясь, сказала:
— Можешь идти, Крисса. С ней побудут Ретия и Каллия.
Наступила мучительная пауза.
Потом, не произнеся ни слова, Крисса направилась к двери. Обернувшись, она бросила на Мирани один-единственный озадаченный взгляд. Дверь захлопнулась.
Мирани без сил откинулась на подушки, расслабила измученное болью тело. Крисса все сделает! Должна...
— Ты сможешь встать на ноги к Ритуалу Обители Собранных Пожитков? — холодно спросила Гермия.
— Да, конечно.
— Странная произошла вещь. — Гермия подошла к окну и стала смотреть на синее море. На ней было белое платье — оно колыхалось на ветру — и высокий головной убор Гласительницы. Вид, как всегда, суровый и спокойный, и на миг само предположение о том, что она может быть предательницей, показалось Мирани смехотворным. Но потом она обернулась и резко спросила: — Почему Бог предостерег тебя, Мирани? Чем ты его обидела?
Лицо Мирани залилось краской.
— Не знаю, — прошептала она.
Гермия подошла к кровати.
— Не знаешь? Я спросила Оракула, Он со мной говорил. Он недоволен тобой. Говорит, что ты скрываешь от него какую-то тайну. Открой мне эту тайну, Мирани. От Бога не должно быть никаких секретов!
Гермия села на шелковые простыни. От нее исходил легкий аромат лаванды и лимона. Пальцы заканчивались длинными острыми ногтями: она взяла со стола маленький ножик для разделки фруктов, покрутила его в руках.
Мирани отпрянула, вжалась в подушки. И тихо проговорила:
— У меня нет секретов от Бога, Гласительница.
Гермия молчала, лишь еще крепче сжала ножик. Дыхание бесшумно вылетало из приоткрытых губ.
Дверь открылась, и в комнату вошла Ретия. Села. Вид у нее был скучающий.
Гласительница торопливо встала.
— Кто за тобой послал?!
Ретия удивленно посмотрела на нее.
— Ты, Гласительница. Ты мне сказала...
— Это неважно! Молчи! — Она бросила фруктовый ножик на простыню и резко повернулась к двери. — Я помолюсь за тебя, Мирани, — это прозвучало как угроза.
Когда она ушла, Мирани рухнула на подушки и облегченно закрыла глаза. Она слышала, как Ретия ожесточенно втыкает иголку в ткань и протягивает нитку, а откуда-то издалека сквозь этот шорох доносится тихий плеск волн у подножия утеса.
Со всех сторон ей грозят опасности! При мысли о них у Мирани закололо в боку. Но она поправится и сегодня ночью придет на Ритуал в Шестой Дом.
Да, это чудо, что она осталась жива.
"Ты спас меня, как и обещал, — подумала она. И добавила призывно: — Где ты теперь?"
Ответом ей было молчание.
Он играет в Бога
Наверное, за отцом следили люди Шакала. Аргелин никак не мог узнать, что Сетис направляется в Алектро. Хотя сотник в гарнизоне наверняка запомнил его... Сетис крадучись пробирался по замусоренному переулку, надвинув на лицо капюшон и держа наготове миску для подаяния, чтобы сунуть ее под нос всякому, кто приблизится. Он почесал нарисованные на щеках язвы и погрузился в тревожные раздумья.
Орфет застонал, будто в страшных мучениях. Он испускал подобные стоны каждые несколько секунд и при этом беспрестанно звонил в колокольчик, какие носят прокаженные. Сетису это уже изрядно надоело.
— Переигрываешь, — сказал он.
Музыкант пожал плечами, поправил грязные повязки на лице.
— Мне доводилось играть в театре. Я знаю, что такое переигрывать.
Они прошли уже полпути. Крутые улочки Порта опустели, солнце палило нещадно. За ними следили лишь голодные кошки, и Алексос давно уже снял свои повязки и шел сзади, веселый и беспечный.
— Посмотри-ка на него! — возмутился Сетис. — Да его всякий узнает!
— Он весь в грязи и синяках. — Орфет осторожно заглянул за угол, но тотчас же отпрянул, выругавшись так свирепо, что Сетис похолодел.
— Что?!
— Солдаты. Хватай его.
Сетис подбежал к мальчишке, схватил его и прижал к стене. Орфет бросился на землю; оба прикрыли лица, выставили чаши для подаяния.
— Свернись калачиком, — велел Сетис мальчику. — Как будто спишь.
Алексос рассмеялся, но послушался. В знойном воздухе жужжали мухи. Сетиса укусил комар.
— Не говори ни слова, — в отчаянии шепнул он Орфету. — Они ищут тебя.
В следующую секунду из-за угла показались солдаты. Вооруженный эскорт. За ними на плечах шести обливающихся потом рабов проплыли, покачиваясь, носилки. Занавески были отдернуты.
Внутри сидел мальчик. Маленький, с гладким сытым лицом. На нем был роскошный красный халат с золотым шитьем — как в нем, должно быть, жарко в такой зной подумал Сетис, но мальчика это, казалось, ничуть не тревожило. Он возлежал на шелковых подушках и что-то пил из кубка. Рядом сидела женщина с лицом, скрытым под вуалью, и другая — помоложе, темноволосая.
Мальчик встретился взглядом с Сетисом и привстал.
— Стойте! — крикнул он.
— О боже, — простонал Орфет.
Рабы остановились.
— Опустите носилки. — Тонкий голос мальчика звучал повелительно, но, прежде чем рабы успели повиноваться, к нему подскочил капитан стражи.
— Господин, тебе нельзя...
— Не указывай мне, что можно, а чего нельзя. Кто здесь Архон — я или ты?! Я хочу подать милостыню этим нищим.
— Это опасно, господин. Вдруг они больны...
Мальчик насупился. Женщина в вуали — должно быть, его мать — встревоженно сказала:
— Вели слугам продолжать путь.
— Нет. — Мальчишка выглянул из паланкина. — Эй, ты. Подойди сюда! Если я Архон, то ничем не заражусь, правда?
Сетис не мог сдвинуться с места. Орфет застонал. На этот раз они влипли по-настоящему. Из-за угла во главе отряда всадников выехал генерал Аргелин.
Музыкант напрягся, изготовившись к прыжку. Сетиса парализовало от страха.
— He делай глупостей, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Сиди спокойно!
— Что происходит? — Голос Аргелина звучал устало, он изнемогал от жары. — Тео, сейчас же сядь обратно в носилки.
— Дядя, я хочу подать этим людям монетку.
— Тогда брось ее и езжай дальше. Они больны. — Он сверкнул глазами на носильщиков. — ЖИВО! Пока Претендент не заразился! Шкуры спущу!
Сетис услышал чьи-то шаги. Он поднял глаза и увидел Алексоса: тот вскочил, подошел к носилкам и со странной улыбкой на устах посмотрел снизу вверх на мальчика.
— Ты и правда Архон? — спросил он.
Мальчик взял у матери монетку и бросил ее, гордясь собой.
— Да. Купи себе воды.
Серебряная монетка звякнула о мостовую и покатилась к ногам Орфета. Пальцы толстяка схватили ее.
На миг Сетис испугался, что Орфет швырнет ее обратно, потом оба застыли от ужаса, услышав, как Алексос произнес:
— Быть Богом очень больно. Ты это знаешь? Люди будут считать, что тебе ведомы ответы на все вопросы. Будут ждать, что ты принесешь дождь. Серебряные капельки. Ты можешь заставить их падать с неба, как эту монетку?
Мальчик глядел на него удивленно, с легким испугом Сетис неловко поднялся на ноги, подковылял поближе, но тут мальчик завопил: «Дядя!», и в следующее мгновение Аргелин ударом хлыста сбил Алексоса с ног. Тот отлетел к Сетису, и оба упали, корчась от боли.
— Продолжайте путь, — рявкнул генерал.
Носилки, качаясь и дергаясь, медленно поплыли дальше.
Генерал подозвал одного из стражников.
— Вышвырни этих оборванцев из Порта! Через Пустынные ворота.
— Так точно, господин. А ну, вставайте!
У Алексоса носом пошла кровь. Он коснулся красной струйки и испуганно посмотрел на перепачканный палец. Орфет выругался сквозь зубы:
— За это он поплатится жизнью...
— Заткнись. — Поднявшись на ноги, Сетис посмотрел на стражника. Тот был молод и сейчас, после ухода генерала, заметно нервничал. Копье у него было парадное; он выставил его, ткнул Сетиса в грудь и заявил:
— Не вздумайте подойти ближе, псы паршивые. А ну, шагайте. Вперед!
Этот было подарком судьбы. Никто больше на них не смотрел, никто не пытался заговорить. Тройку хромающих, избитых, безмолвных нищих провели под конвоем прямо к Пустынным воротам и вышвырнули на дорогу.
— И не вздумайте возвращаться, — пригрозил напоследок стражник и велел задвинуть засов.
Снаружи было еще жарче. Над пустыней колыхалось знойное марево, в жухлой траве стрекотали тысячи цикад. Сетис отхлебнул драгоценной воды, Орфет отпил большой глоток и передал флягу Алексосу.
— Выпей, Архон. Скоро мы доставим тебя в безопасное место.
На дороге к Мосту не было ни путников, ни паломников. Они долго брели, еле передвигая ноги, а когда, наконец, добрались до берега моря, то, мечтая хотя бы о клочке тени, рухнули в колючие кусты дрока у обочины. Последними каплями воды Орфет промыл длинную ссадину на лице у мальчика.
— Напрасно ты заговорил с ними, дружок — проворчал он.
— Орфет, я должен был с ним поговорить. Для него это — всего лишь игра. Он играет в Бога.
— Недолго ему осталось играть.
— Такие игры никогда не кончаются. В душе он будет играть вечно.
— Как скажешь, Архон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Когда корабль встал на якорь и матросы спустили паруса, он вдохнул неизменную рыбную вонь, сквозь которую пробивался аромат пряностей вперемешку со сладковатым запахом гниющих фруктов. Осторожно, стараясь не поднимать головы, окинул взглядом сбившихся в группки людей. Рыбаки, купцы, просто бездельники, пестрые компании жителей дальних стран и пустынных кочевников. Трое, нет, четверо солдат Аргелина сидят в тени, закинув ноги на бочку.
Труднее всего будет с солдатами. Сегодня утром, отплывая из Пресции, он, как ему показалось, заметил на берегу Калима — тот яростно проталкивался сквозь толпу. Но корабль был уже слишком далеко, и он не разглядел его как следует, а когда спросил Алексоса, мальчик только пожал плечами и ничего не сказал. Что пользы от Бога, который не дает ответов? Если Калим скакал верхом весь день, он вполне мог добраться до Порта раньше них и теперь поджидать на пристани. Сонный вечер может таить в себе ловушку. Если же он пошел прямиком к Аргелину...
Сетис выпрямился.
— Приведи Орфета, — велел он, и мальчик все с той же восторженной улыбкой на губах юркнул в трюм. Можно ли отправлять Архона на посылки? Этого он не знал, хотя после вчерашнего потопа в пещере Алексос несказанно пугал его. Ему хотелось поскорее доставить его к Мирани и выйти из игры.
Кроме того, надо было еще уладить дела с Шакалом.
Мысль о готовящемся преступлении навалилась на него привычным ужасом, но тут из трюма показались две огромные руки и, подтянувшись, на палубу выбрался Орфет. Зевая, он оглядел пристань. Его глаза опухли, щурились от яркого света. Но Сетис уже успел убедиться, что от проницательного взгляда музыканта не укрывается ничего.
— Четверо людей Аргелина...
— Думаешь, ждут нас?
— Может быть. — Музыкант поскреб обожженное солнцем лицо. — И Мирани не видно...
— Вряд ли она сюда придет.
Орфет согласно хмыкнул.
— И мы ни за что не поведем его ко мне в дом. — Голос Сетиса был тих. На берег сбросили причальный конец, корабль качнулся и стал тереться бортом о каменные ступени. Орфет вцепился в поручень.
— А куда же еще?
— Нет, — твердо возразил Сетис. — С меня хватит! Теперь он твой. Отведи его на Остров. Делай что хочешь, только оставь меня в покое.
— Ах ты, нахальный мальчишка. — Орфет, казалось, забавлялся. — А кто спас твою шкуру там, в пустыне? Я! Хочешь, я расскажу девчонке о твоей золотой брошке? — Внезапно он посерьезнел. — Глянь-ка туда.
Матросы принялись выкатывать с судна груз — бочонки с маслом Их обнаженные спины блестели от пота. Между ними проскользнул худощавый человек. Он что-то сунул в руку одному из матросов и через мгновение снова исчез, словно растворился в полумраке тенистых переулков.
— Это же твой отец!
Сетис тоже его узнал. Он взглянул на солдат. Никто из них ничего не заметил.
Матрос устало вскарабкался по трапу.
— Тебе письмо.
Он бросил тоскливый взгляд на заколоченную бочку с водой и опять побрел вниз.
Орфет развернул листок.
— Какие-то каракули, — презрительно бросил он и передал письмо Сетису.
Тот торопливо прочитал:
«За домом следят. За мной, наверно, тоже. Девочка будет ждать у Моста со стороны города за одну стражу до заката. Приведите мальчика туда. И ради Бога, выпутывайся из этой беды. У меня все хорошо».
Письмо не было подписано, но Сетис узнал корявый почерк. Он быстро поднял глаза и оглядел тенистые устья переулков.
— Ну? — шепотом спросил Орфет.
Сетис улыбнулся. С плеч свалилась одна из на время забытых тревог, и на душе стало немного теплее.
— Моя сестра выздоравливает.
— Что еще?
— Мирани будет ждать нас у Моста за одну стражу до заката.
— У Моста! Как мы туда попадем?
Сетис посмотрел на Алексоса. Тот лежал на животе и бросал в синюю глубину радужные рыбьи чешуйки.
— Спроси у Архона. Может, он сумеет превратить нас в рыб.
* * *
Дверь закрылась. Мирани тотчас же села на кровати, хотя от этого ужасно закружилась голова.
— Скорее, Крисса, послушай! Окажи мне одну услугу.
Они впервые остались наедине. Все утро возле постели Мирани сидели то Ретия, то Каллия, то Иксака. Ретия откровенно скучала, остальные вышивали, или болтали, или пробовали духи из стеклянных флаконов на полке, пока комната вконец не пропиталась терпкими ароматами.
Крисса испуганно ойкнула.
— Сиди смирно. Тебе до вечера нельзя вставать!
— Со мной ничего не случится.
— Это чудо, Мирани, ты понимаешь? Тебя укусил Бог.
— Это был не Бог. — Голова у нее болела, тело покрылось потом. Мирани откинулась на подушки и тихо, но настойчиво проговорила:
— Сделай для меня кое-что. Но это тайна. Пообещай.. нет, поклянись, что никому не расскажешь, даже Гермии.
Голубые глаза Криссы широко распахнулись.
— Я так и знала, — прошептала она. — Я так и думала, что ты что-то затеваешь.
Она подошла к изголовью, склонилась к подруге, сгорая от любопытства.
— Что? Какой-то мальчик? Ой, Мирани, никогда бы не подумала, что ты...
— Тише. — Болтать было некогда. Близился вечер, и с минуты на минуту могла вернуться Ретия. — Надень плащ и выйди к материковому концу Моста. Подожди там, но так, чтобы тебя никто не видел. Придут два человека, один молодой, другой постарше, толстый. С ними будет мальчик...
— Ой, Мирани...
— Десятилетний мальчик.
Крисса умолкла, изумленно взметнув брови.
— Десятилетний?
Мирани схватила ее за руку.
— Крисса, послушай. Любовная интрижка здесь ни при чем. Пойми это, наконец. Мальчик — один из Претендентов в новые Архоны. Я уверена, что он и есть настоящий Архон, Воплощение Бога На Земле. Я в этом не сомневаюсь!
Светловолосая девушка в замешательстве покачала головой.
— Но ведь Претендентов разыскивает сам Аргелин. Их должно быть девять. И их приводят прямо к нему в дом.
— Да, приводят — тех, кого хочет Аргелин. Послушай, мне некогда объяснять, но мне кажется, что Аргелин и Гермия хотят посадить на трон послушного им Архона. Того, кого они сами выберут. Они станут править через него, а этого допустить нельзя.
Крисса чуть не плакала.
— Не говори глупостей! Гермия разговаривает с Богом...
— Нет! — Мирани глубоко вздохнула и призналась: — Она только делает вид. А Бог разговаривает со мной, Крисса. Со мной!
Воцарилась тишина. Через открытое окно в комнату влетал легкий морской ветерок, шевелил газовые занавески.
Крисса в ужасе смотрела на нее.
Мирани поспешно добавила:
— Понимаю, тебе кажется, что я в бреду, но я говорю правду.
— Как?! Как он это делает?!
Шепот был полон панического ужаса. Мирани почувствовала, что рука Криссы отдернулась.
— Не знаю, как. Его голос звучит у меня в голове. Или я слышу его через Оракула.
Крисса опустилась на кровать. Она, похоже, онемела от страха. Мирани в тревоге добавила:
— Он сказал мне, что нужно делать. Все будет хорошо! Мы думаем...
— Кто это — мы?
Мирани неуверенно смолкла.
— Их имена не имеют значения. Если ты их не знаешь, то не сможешь и выдать.
Это было ошибкой. Крисса в испуге отпрянула.
— Ох, Мирани, во что ты ввязалась! Это заговор против Храма! — Она вскочила. — Я не желаю в это впутываться. Не хочу, и все!
Снаружи, на террасе, послышались тихие голоса Они приближались, беседуя. Ретия и Гермия...
Теперь осторожничать стало некогда.
Мирани встала на колени и заявила тихим, но твердым голосом:
— Сделай это для меня, Крисса, а то я больше никогда не буду с тобой разговаривать. Я не шучу! Доставь мальчика на Остров. Отведи его в Храм и спрячь там.
— В Храме ?
— Да! А где же еще спрятать Бога?!
Крисса раскрыла было рот, но не успела издать ни звука Дверь распахнулась, в комнату влетела Гермия. Она прямиком подошла к кровати и спросила:
— Как ты себя чувствуешь, Носительница?
Мирани сжалась, словно ее ударили плеткой.
— Мне уже лучше. Спасибо.
Она обвела взглядом комнату. Крисса стояла рядом оцепенев от ужаса. На мгновение Мирани показалось, что она вот-вот выпалит все, что услышала, завопит, что не сможет ничего сделать, ни за что не станет... Гермия, не оборачиваясь, сказала:
— Можешь идти, Крисса. С ней побудут Ретия и Каллия.
Наступила мучительная пауза.
Потом, не произнеся ни слова, Крисса направилась к двери. Обернувшись, она бросила на Мирани один-единственный озадаченный взгляд. Дверь захлопнулась.
Мирани без сил откинулась на подушки, расслабила измученное болью тело. Крисса все сделает! Должна...
— Ты сможешь встать на ноги к Ритуалу Обители Собранных Пожитков? — холодно спросила Гермия.
— Да, конечно.
— Странная произошла вещь. — Гермия подошла к окну и стала смотреть на синее море. На ней было белое платье — оно колыхалось на ветру — и высокий головной убор Гласительницы. Вид, как всегда, суровый и спокойный, и на миг само предположение о том, что она может быть предательницей, показалось Мирани смехотворным. Но потом она обернулась и резко спросила: — Почему Бог предостерег тебя, Мирани? Чем ты его обидела?
Лицо Мирани залилось краской.
— Не знаю, — прошептала она.
Гермия подошла к кровати.
— Не знаешь? Я спросила Оракула, Он со мной говорил. Он недоволен тобой. Говорит, что ты скрываешь от него какую-то тайну. Открой мне эту тайну, Мирани. От Бога не должно быть никаких секретов!
Гермия села на шелковые простыни. От нее исходил легкий аромат лаванды и лимона. Пальцы заканчивались длинными острыми ногтями: она взяла со стола маленький ножик для разделки фруктов, покрутила его в руках.
Мирани отпрянула, вжалась в подушки. И тихо проговорила:
— У меня нет секретов от Бога, Гласительница.
Гермия молчала, лишь еще крепче сжала ножик. Дыхание бесшумно вылетало из приоткрытых губ.
Дверь открылась, и в комнату вошла Ретия. Села. Вид у нее был скучающий.
Гласительница торопливо встала.
— Кто за тобой послал?!
Ретия удивленно посмотрела на нее.
— Ты, Гласительница. Ты мне сказала...
— Это неважно! Молчи! — Она бросила фруктовый ножик на простыню и резко повернулась к двери. — Я помолюсь за тебя, Мирани, — это прозвучало как угроза.
Когда она ушла, Мирани рухнула на подушки и облегченно закрыла глаза. Она слышала, как Ретия ожесточенно втыкает иголку в ткань и протягивает нитку, а откуда-то издалека сквозь этот шорох доносится тихий плеск волн у подножия утеса.
Со всех сторон ей грозят опасности! При мысли о них у Мирани закололо в боку. Но она поправится и сегодня ночью придет на Ритуал в Шестой Дом.
Да, это чудо, что она осталась жива.
"Ты спас меня, как и обещал, — подумала она. И добавила призывно: — Где ты теперь?"
Ответом ей было молчание.
Он играет в Бога
Наверное, за отцом следили люди Шакала. Аргелин никак не мог узнать, что Сетис направляется в Алектро. Хотя сотник в гарнизоне наверняка запомнил его... Сетис крадучись пробирался по замусоренному переулку, надвинув на лицо капюшон и держа наготове миску для подаяния, чтобы сунуть ее под нос всякому, кто приблизится. Он почесал нарисованные на щеках язвы и погрузился в тревожные раздумья.
Орфет застонал, будто в страшных мучениях. Он испускал подобные стоны каждые несколько секунд и при этом беспрестанно звонил в колокольчик, какие носят прокаженные. Сетису это уже изрядно надоело.
— Переигрываешь, — сказал он.
Музыкант пожал плечами, поправил грязные повязки на лице.
— Мне доводилось играть в театре. Я знаю, что такое переигрывать.
Они прошли уже полпути. Крутые улочки Порта опустели, солнце палило нещадно. За ними следили лишь голодные кошки, и Алексос давно уже снял свои повязки и шел сзади, веселый и беспечный.
— Посмотри-ка на него! — возмутился Сетис. — Да его всякий узнает!
— Он весь в грязи и синяках. — Орфет осторожно заглянул за угол, но тотчас же отпрянул, выругавшись так свирепо, что Сетис похолодел.
— Что?!
— Солдаты. Хватай его.
Сетис подбежал к мальчишке, схватил его и прижал к стене. Орфет бросился на землю; оба прикрыли лица, выставили чаши для подаяния.
— Свернись калачиком, — велел Сетис мальчику. — Как будто спишь.
Алексос рассмеялся, но послушался. В знойном воздухе жужжали мухи. Сетиса укусил комар.
— Не говори ни слова, — в отчаянии шепнул он Орфету. — Они ищут тебя.
В следующую секунду из-за угла показались солдаты. Вооруженный эскорт. За ними на плечах шести обливающихся потом рабов проплыли, покачиваясь, носилки. Занавески были отдернуты.
Внутри сидел мальчик. Маленький, с гладким сытым лицом. На нем был роскошный красный халат с золотым шитьем — как в нем, должно быть, жарко в такой зной подумал Сетис, но мальчика это, казалось, ничуть не тревожило. Он возлежал на шелковых подушках и что-то пил из кубка. Рядом сидела женщина с лицом, скрытым под вуалью, и другая — помоложе, темноволосая.
Мальчик встретился взглядом с Сетисом и привстал.
— Стойте! — крикнул он.
— О боже, — простонал Орфет.
Рабы остановились.
— Опустите носилки. — Тонкий голос мальчика звучал повелительно, но, прежде чем рабы успели повиноваться, к нему подскочил капитан стражи.
— Господин, тебе нельзя...
— Не указывай мне, что можно, а чего нельзя. Кто здесь Архон — я или ты?! Я хочу подать милостыню этим нищим.
— Это опасно, господин. Вдруг они больны...
Мальчик насупился. Женщина в вуали — должно быть, его мать — встревоженно сказала:
— Вели слугам продолжать путь.
— Нет. — Мальчишка выглянул из паланкина. — Эй, ты. Подойди сюда! Если я Архон, то ничем не заражусь, правда?
Сетис не мог сдвинуться с места. Орфет застонал. На этот раз они влипли по-настоящему. Из-за угла во главе отряда всадников выехал генерал Аргелин.
Музыкант напрягся, изготовившись к прыжку. Сетиса парализовало от страха.
— He делай глупостей, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Сиди спокойно!
— Что происходит? — Голос Аргелина звучал устало, он изнемогал от жары. — Тео, сейчас же сядь обратно в носилки.
— Дядя, я хочу подать этим людям монетку.
— Тогда брось ее и езжай дальше. Они больны. — Он сверкнул глазами на носильщиков. — ЖИВО! Пока Претендент не заразился! Шкуры спущу!
Сетис услышал чьи-то шаги. Он поднял глаза и увидел Алексоса: тот вскочил, подошел к носилкам и со странной улыбкой на устах посмотрел снизу вверх на мальчика.
— Ты и правда Архон? — спросил он.
Мальчик взял у матери монетку и бросил ее, гордясь собой.
— Да. Купи себе воды.
Серебряная монетка звякнула о мостовую и покатилась к ногам Орфета. Пальцы толстяка схватили ее.
На миг Сетис испугался, что Орфет швырнет ее обратно, потом оба застыли от ужаса, услышав, как Алексос произнес:
— Быть Богом очень больно. Ты это знаешь? Люди будут считать, что тебе ведомы ответы на все вопросы. Будут ждать, что ты принесешь дождь. Серебряные капельки. Ты можешь заставить их падать с неба, как эту монетку?
Мальчик глядел на него удивленно, с легким испугом Сетис неловко поднялся на ноги, подковылял поближе, но тут мальчик завопил: «Дядя!», и в следующее мгновение Аргелин ударом хлыста сбил Алексоса с ног. Тот отлетел к Сетису, и оба упали, корчась от боли.
— Продолжайте путь, — рявкнул генерал.
Носилки, качаясь и дергаясь, медленно поплыли дальше.
Генерал подозвал одного из стражников.
— Вышвырни этих оборванцев из Порта! Через Пустынные ворота.
— Так точно, господин. А ну, вставайте!
У Алексоса носом пошла кровь. Он коснулся красной струйки и испуганно посмотрел на перепачканный палец. Орфет выругался сквозь зубы:
— За это он поплатится жизнью...
— Заткнись. — Поднявшись на ноги, Сетис посмотрел на стражника. Тот был молод и сейчас, после ухода генерала, заметно нервничал. Копье у него было парадное; он выставил его, ткнул Сетиса в грудь и заявил:
— Не вздумайте подойти ближе, псы паршивые. А ну, шагайте. Вперед!
Этот было подарком судьбы. Никто больше на них не смотрел, никто не пытался заговорить. Тройку хромающих, избитых, безмолвных нищих провели под конвоем прямо к Пустынным воротам и вышвырнули на дорогу.
— И не вздумайте возвращаться, — пригрозил напоследок стражник и велел задвинуть засов.
Снаружи было еще жарче. Над пустыней колыхалось знойное марево, в жухлой траве стрекотали тысячи цикад. Сетис отхлебнул драгоценной воды, Орфет отпил большой глоток и передал флягу Алексосу.
— Выпей, Архон. Скоро мы доставим тебя в безопасное место.
На дороге к Мосту не было ни путников, ни паломников. Они долго брели, еле передвигая ноги, а когда, наконец, добрались до берега моря, то, мечтая хотя бы о клочке тени, рухнули в колючие кусты дрока у обочины. Последними каплями воды Орфет промыл длинную ссадину на лице у мальчика.
— Напрасно ты заговорил с ними, дружок — проворчал он.
— Орфет, я должен был с ним поговорить. Для него это — всего лишь игра. Он играет в Бога.
— Недолго ему осталось играть.
— Такие игры никогда не кончаются. В душе он будет играть вечно.
— Как скажешь, Архон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24