— Отнеси ей, — сказал Гилвин. Он указал на Джансиз, все еще срезающую розы.
Теку сразу поняла, что нужно хозяину. Без единого звука она спрыгнула с плеча Гилвина и побежала к женщине. Гилвин сконцентрировался. Джансиз могла ведь и вскрикнуть, когда Теку прикоснется к ней, или убежать в страхе. Но Теку — создание деликатное. Добежав до Джансиз, она уселась и пару минут рассматривала ее, ища способ привлечь внимание. Наконец, мартышка тихонько вскрикнула.
— Что такое?… — Джансиз отреагировала на крик, повернув голову. Теку протянула женщине записку. Джансиз завизжала и выронила ножницы, едва не попав в Теку. В панике она стащила перчатки. Теку продолжала стрекотать, пытаясь сообщить Джансиз о своем присутствии.
— Что это? — кричала Джансиз. — Убирайся!
Гилвин застыл в ужасе. Ему хотелось крикнуть Джансиз, чтобы она не боялась.
Только возьми эту чертову записку!
Теку, видя, что женщина в панике, быстренько переменила тактику. Она взяла записку в рот, прыгнула на ногу Джансиз и вскарабкалась ей на плечо. Джансиз оказалась ловкой. Ее руки пытались отцепить и сбросить непрошеную гостью, но обезьяна держалась крепко. Словно цирковой акробат, она обернула хвост вокруг руки Джансиз и тянулась изо всех сил, пытаясь вручить ей записку. Когда Джансиз поняла, что происходит, она перестала сопротивляться. Она нащупала записку. Теку, меж тем, выскользнула и вернулась к Гилвину.
— Что это? — спросила Джансиз. Она медленно развернула записку. Женщина не могла ее прочесть, но как будто поняла, что у нее в руках и кто напал на нее. «Обезьяна».
Гилвин так и обомлел. Боясь быть обнаруженным, он попятился из комнаты.
— Есть здесь кто-нибудь? — вопрошала Джансиз. — Пожалуйста, выйдите. Не бойтесь.
Но Гилвин боялся — настолько, что пулей вылетел из оранжереи, даже не оглянувшись. Теку повисла у него на плече, а он мчался по коридору, утопая в коврах, сквозь зал с высокими сводами и, наконец, влетел на кухню, где Фрин и две горничные уже закончили трапезу. И остановился, переводя дух, подальше — чтобы его не услышали. Когда они отправились работать, юноша выскочил из кухни через старую дверь — в заброшенный сад, на свободу.
Сердце его тяжело стучало, он пытался справиться с дыханием. Теку верещала на плече, очумевшая от бешеной гонки. Солнечный лучик ласково коснулся щеки Гилвина, и он облегченно рассмеялся.
— Я сделал это! — воскликнул юноша.
Теку укоризненно подергала его за ухо.
— Ох, извини! Конечно, мы сделали это!
Он прислонился к стене замка, на лице играла широкая улыбка. Теперь, когда записка доставлена, темноволосая девушка, наверняка, прочтет ее. И, может быть, придет повидаться с ним сегодня вечером. И он, наконец, встретит ее. Странная гордость шевельнулась в душе.
— Мне удается кое-что делать, — заявил он. Если предстоит свидание, значит, нужно принять ванну. И надеть чистую одежду. — И подарок, — сказал он себе. Ведь она леди, к ней нельзя прийти с пустыми руками.
— Теку, нам нужно в город, — сообщил он мартышке. — И найти, что бы мне такое продать.
Кассандра только что закончила обедать и отдыхала с книгой, когда в спальне возникла Джансиз. Взглянув на подругу, Кассандра была озадачена. Она уронила книгу на колени. Джансиз едва дышала, была бледной и двигалась, словно сомнамбула.
— Касс? — слабым голосом произнесла она. — Ты здесь?
— Джансиз? Что случилось?
Та приблизилась к креслу Кассандры.
— Я не знаю. Может быть, и ничего. А может быть — хорошие новости, — она покачала головой. — Со мной произошло нечто странное.
— Что? — в тревоге спросила Кассандра и встала с кресла. — Ты в порядке?
— Да, в полном. Я… У меня было очень странное переживание.
— Джансиз, ты, похоже, не в себе, — отметила Кассандра. Она подошла к подруге и помогла ей добраться до кресла, только тут заметив бумажку в ее руке. — Что это?
Джансиз начала смеяться.
— Это дала мне обезьяна!
— Обезьяна? Джан, ты лучше сядь…
— Это записка, Касс, — Джансиз вложила листок в руку подруги. — Я срезала цветы в оранжерее. Там была обезьяна — по крайней мере, я так думаю. Она дала мне бумажку.
Кассандра едва слушала ее.
— Что бы обезьяне делать в оранжерее? — спросила она, усаживая Джансиз в кресло.
Но та не стала садиться.
— Нет, Касс, ты лучше послушай меня. Обезьяна. У кого еще есть обезьяна, кроме библиотекаря Фиггиса? А кто мог заставить Фиггиса послать тебе записку?
Для Кассандры это прозвучало словно гром среди ясного неба. Она внезапно поняла. И посмотрела на записку. Руки ее задрожали.
— Нет, это невозможно…
— Прочти ее, Касс, — настаивала Джансиз.
— Нет…
— Читай!
Кассандра была не в силах. Она не могла поверить в то, что предполагала Джансиз. Но вдруг все встало на свои места. Если Лукьен стал бы писать ей, он доставил бы записку тайным способом. И только Фиггис достаточно хорошо знал Лукьена, чтобы пойти на риск. Кассандра уже долгие годы не видела Фиггиса, но помнила обезьянку, которую он всюду носил с собой. Разве это животное может быть еще живо?
— Почему она дала ее тебе? — удивилась Кассандра. — Почему не сразу мне?
— Не знаю, — призналась Джансиз. Ее улыбка внезапно растаяла, уступив место озабоченности. — Касс, ты считаешь… Я хочу сказать — это возможно?
Для того, чтобы понять это, Кассандре нужно было прочесть записку. Она выждала минуту, глядя на сложенный лист, глубоко вздохнула и раскрыла его. Записка оказалась краткой, и она быстро прочитала ее. Но не содержание поразило ее, заставив сердце биться сильнее. Нет — подпись. Кассандра повернулась и упала в кресло без сил.
— Она от него, — прошептала королева. — Подпись его.
— Да? — недоверчиво переспросила Джансиз. — И как он подписался?
— Обожающий Вас Слуга…
— Что?
— Он всегда так подписывался, — и Кассандра мысленно вернулась в те далекие годы, вспоминая другую записку, еще до того, как она стала бессмертной. Она никогда не забывала того, самого первого послания Лукьена, как и его подписи.
— Он видел нас в саду в ночь затмения, — сообщила Кассандра. — Так указано в записке. И хочет повидаться завтра вечером.
— В саду? Но как это возможно? Как он смог нас увидеть? — Джансиз выхватила записку из рук Кассандры, злясь, что не может прочесть ее сама. — Это же невероятно. Как он рискнул вернуться?
— Не знаю. Может быть, именно поэтому он и не упоминает моего имени, — печально улыбнулась Кассандра. — Он называет меня «своей темноволосой красавицей». — Она взглянула на подругу. — Он вернулся ко мне, Джан. И хочет снова увидеть меня.
— Но ты не можешь.
— Завтра ночью, — мечтательно произнесла Кассандра. — Как будто и не было всех этих лет!…
— Касс, даже и думать забудь! Ты же умрешь, если он на тебя посмотрит!
Под блузой Кассандра ощущала тепло амулета. Его энергия пульсировала на коже. Она положила руку на грудь, чувствуя Око Бога через ткань. Оно хранило ей жизнь шестнадцать лет — но оно же делало ее пленницей. Кассандра отчаянно желала видеть Лукьена.
— Но мы даже не знаем, существует ли проклятье, — возразила она. — Мы же не проверяли.
— Конечно, не проверяли. Ты бы умерла!
— Мне все равно, — процедила Кассандра. Она наклонилась, желая сорвать амулет с шеи. Вокруг высились стены ее прекрасной тюрьмы — стены без единого окошка, без единого солнечного луча.
— Касс, не сходи с ума, — заявила Джансиз. — Ты не можешь рисковать.
Кассандра закрыла глаза, размышляя о выборе.
Снова увидеть Лукьена — или жить вечно в заточении у Акилы.
И приняла решение.
26
Ночные улицы Кота — не место для паренька-калеки. На них собираются толпы, они грязны и опасны, так стало с первых лет правления Акилы, когда король спрятался от своего народа. В последующие шестнадцать лет сумасшествия Акилы на улицах развелось огромное количество воров, уверенных, что Призрак Лайонкипа не станет преследовать их. Торговля продолжалась, как всегда: торговцы запрудили все улицы и переулки. Путешественники прибывали из разных мест полюбоваться Котом — настоящим центром мира. Пусть город отчасти и захирел при Акиле, он все равно еще оставался привлекательным. Деньги, приходящие в город, были не из королевской казны, а из тугих кошельков купцов и деловых людей, видящих в Коте много возможностей поживиться. Они наводняли город, а библиотека Акилы стала не только светочем знаний и славы, но и проклятием. Она являлась светочем для каждого ученого — но в результате ее строительства число воров и бродяг в городе увеличилось. Многие юноши и девушки избавились от невежества — но для тяжелого труда на земле эти люди оказались потерянными.
Вот только Гилвина все это не касалось.
В этот вечер юноша был безмерно счастлив. Он передал записку и теперь жил надеждой, не замечая ночной темноты. Вместо того, чтобы вернуться в библиотеку и помочь Фиггису, как обещал, они с Теку быстро прошмыгнули домой, где Гилвин прихватил свой костыль — единственный предмет, представлявший хоть какую-то ценность. Костыль был добротный, за него у ростовщика на Блик-стрит дадут целых восемь медных соверенов. Новый башмак отлично подошел, поэтому Гилвин, не раздумывая, решил избавиться от костыля. Несмотря на близость к богатым людям Лаойнкипа, Гилвин почти не располагал имуществом, а смерть матери еще ухудшила его положение. В библиотеке было множество ценных манускриптов, но Гилвину и в голову бы не пришло продавать их. Вот и получилось, что лишь костыль мог принести хоть какие-то деньги, пусть небольшие. Восемь медяков — жалкая сумма, но для Гилвина это было целое состояние. Теперь он сможет купить подарок темноволосой красавице. Проходя по улице, он не уставал восхищаться купленным для нее колечком. Бронзовое, очень хорошенькое, и оказалось ему вполне по средствам. Торговец заверил парня, что «его дама будет очень довольна».
В восторге от кольца и предстоящего свидания, Гилвин едва замечал, что происходит вокруг. Он оставил Бурана и повозку на дальнем конце Главной улицы много часов назад, отправившись к ростовщику пешком. С этой частью задачи он справился без труда, но вот поиск нужного кольца оказался куда труднее. Пришлось потратить не один час, и теперь был уже поздний вечер. Луна спряталась за облака. Тени от зданий пали на землю. Торговцы покинули улицы. Из отдаленной таверны слышался смех: деловой люд отдыхал после многотрудного дня. Гилвин остановился и прислушался. Прежде в Коте было множество дипломатов и чиновников. По словам Фиггиса, то были дни изысканности и утонченности. Теперь же на улицах остались лишь банкиры — и преступники. Канцелярии разогнали; на их месте появились солдатские бараки и оружейные мастерские. Войди сейчас Гилвин в таверну, он встретил бы там лиирийских солдат: их повсюду тьма-тьмущая. Он нахмурился и огляделся. Кот все еще прекрасен, но каков же он был в прежние дни? И почему король Акила скрывается?
Освещенные свечами окна не давали ответа. И вдруг все вопросы разом вылетели из головы у Гилвина. Он осознал, что бредет, не разбирая дороги, зажав в кулаке подарок и ослепленный любовью. Все улицы и кирпичные строения казались одинаковыми. Холодок страха пробежал по спине. Юноша взглянул на небо и увидел: тучи сгущаются.
— О, Небо, — вздохнул он. Только дождя не хватало. Теку разделила его беспокойство, в страхе обвив хвост вокруг его шеи. — Не беспокойся, я знаю, где мы, — успокоил Гилвин.
Но, пройдя еще два дома, понял, что заблудился. Он находился на узкой улочке, выложенной булыжником, где с двух сторон стояли запертые на ночь лавки. Вдалеке раздавался смех из таверны и цокот копыт по дороге, но ничего было не разглядеть. Гилвин мысленно обругал себя за необдуманный поступок. Уже поздно. И он даже не сказал Фиггису, куда идет. Старик может крепко рассердиться, когда он вернется. Да и куда возвращаться, в самом деле, в какой стороне дом? Библиотечный Холм вообще не виден!
Дрожь перестала сотрясать его тело. Гилвин опустил купленное кольцо в карман. Нога в башмаке начала болеть. Он снова прихрамывал, ибо не упражнял свои мышцы, как велел Фиггис. Теку нервно стрекотала у него над ухом, ощущая его страх. Гилвин потрепал ее по голове, чтобы успокоить.
— Все в порядке, — сказал он. — Мы найдем кого-нибудь и спросим, куда идти.
За спиной он опять услышал шум таверны, но решил не обращаться туда за помощью. Стоит им взглянуть на его странный башмак и изуродованную руку, как они все станут смеяться, это уж точно. Слишком часто над ним смеялись люди навеселе.
— Лучше уж заблудиться, — сказал он себе, продолжая идти по улице. Улица сужалась, становясь грязнее, и Гилвин пожалел, что не попытал счастья в таверне. Тяжелое предчувствие заставило сердце уйти в пятки, и он решил вернуться. Но вдруг услышал шаги за спиной. Они слабым эхом отзывались от мрачных стен домов. Гилвин оглянулся, пытаясь увидеть что-нибудь сквозь тьму и туман. Жаль, что у него теперь нет с собой костыля или другого оружия. Теку еще крепче обвила его шею хвостом.
— Не бойся, — сказал Гилвин — скорее себе, чем обезьянке. Шаги зазвучали громче и вдруг смолкли. Гилвин, наконец, разглядел две мужские фигуры. Он очень осторожно развернулся и продолжил путь по темной улице. К его великому огорчению, фигуры двинулись следом.
— Теку, похоже, мы в беде, — шепнул он мохнатой товарке.
Впереди улица упиралась в кирпичную стену. Гилвин лихорадочно осматривался в поисках выхода, хотя бы узкого лаза. С усилием волоча ногу, он приблизился к стене. Шаги за спиной убыстрялись. Он пытался придумать, как спастись. Но единственный проход оказался слишком узким — разве что для Теку. Гилвину было не протиснуться, поэтому он набрал полную грудь воздуха и повернулся к догонявшим его преследователям.
Больше не слышался смех из таверны, не стучали копыта по мостовой. Только неумолимый звук шагов. Гилвин всматривался сквозь пелену тумана. Его пробирала дрожь от моросящего дождя. Теку тряслась от страха. Приближающиеся фигуры с трудом можно было рассмотреть в темноте. Оба в обветшалой одежде: длинные плащи болтались на сутулых плечах. Драные ботинки шаркали по мостовой, лиц невозможно разглядеть. Гилвин отвернулся от стены. Мужчины подошли и остановились, когда поняли, что он в западне. Более низкорослый преследователь с грязными светлыми волосами улыбнулся, продемонстрировав обломки зубов.
— Что, парень, заблудился?
Гилвин помотал головой:
— Нет. Я… иду домой.
— О да, конечно, тебе пора домой, — заметил второй мужчина. Он был темноволосый и долговязый; лицо его частично скрывала клочковатая борода. — Сейчас опасно шляться по улице.
И оба придвинулись ближе. Луна осветила лица: худые, болезненные. Но, несмотря на жалкий вид бродяг, Гилвин понимал: шансов убежать нет. Его загнали в угол.
— Что вы хотите? — спросил он. — Денег у меня нет.
— Нет денег? — удивился блондин. — Ага, вот теперь мы говорим неправду. Мы же видели, как ты якшался с ювелиром. Что ты себе прикупил?
— Это не ваше дело! — Гилвин угрожающе приподнял плечи, стараясь выглядеть старше. — Только посмейте тронуть меня — я закричу так, что вы оглохнете.
Мужчина переглянулся с компаньоном.
— Ого, Джорри, может, нам лучше его послушать? Здесь, в этих трущобах, еще никто никогда не кричал.
Темноволосый Джорри так и шарил глазами по карманам Гилвина.
— Давай сюда, что там у тебя!
— Ничего у меня нет, — Гилвин протянул пустые руки. Эти двое заметили его изуродованную кисть и захихикали.
— Что бы у тебя там ни лежало, тебе лучше не пытаться сопротивляться, — засмеялся Джорри. — Так что будь хорошим мальчиком и не заставляй нас делать тебе бо-бо.
Теку гневно закричала, выставив острые когти. Джорри сделал шажок вперед.
— Заткни эту тварь, не то я сдеру с нее шкуру живьем, — прошипел он. Гилвин выставил кулак.
— Только тронь ее…
Джорри выхватил кинжал из-под грязного одеяния. На клинке блеснул лунный свет. Гилвин почувствовал, как подгибаются колени.
— Оставьте меня в покое, — сказал он. — Не то отведаете гнева короля.
— Короля? — низенький изобразил удивление. — О, так перед нами сам король? Это хорошо. Значит, из тебя вывалится немало золотишка, если потрясти как следует…
Они приблизились к нему; кинжал Джорри опасно поблескивал. Гилвин прижался к мокрой стене, ощущая ее через рубаху. Будучи не в состоянии защитить себя, он сунул руку в карман.
— Стойте! — закричал он. — Вот, заберите.
Но, еще до того, как он вытащил безделушку, чья-то рука схватила его за запястье. Гилвин прыгнул в сторону, думая, что это еще один грабитель, но, приглядевшись, понял: рука высунулась из стены. Он задергался от страха, в то время как его крепко держали. Рука оказалась маленькой, как будто детской. Джорри и его товарищ смотрели на нее, словно громом пораженные. Кинжал в руке Джорри заходил ходуном.
— Что это? — прохрипел низкорослый вор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83