Мое право рождения даровано мне Небом.
— Чепуха, — отрезал король.
— Это не чепуха, — настаивал Гласс. — Та же сила, что сделала меня знатным человеком, посадила вас на трон. Вы думаете, мои подданные стали пастухами, потому что я не допускал их к лучшей доле? Нет. Они стали пастухами, ибо больше ни на что не способны. Это воля судьбы.
Это замечание завело Акилу. Подобно многим в Лиирии, Гласс был поклонником культа Неба, веря, что мир контролируют невидимые силы, не Бог и не дьявол. Это было одно из верований, распространенных в Лирии, но имевшее влияние на всю страну. Гласс же являлся его горячим сторонником.
— Барон, сегодня день моей свадьбы, — начал Акила. — Я не хочу испортить его разговорами о политике или религии, и вообще не желаю с вами спорить.
— Вам лучше послушать меня, — настаивал Гласс. — Я не одинок в таких мыслях. Есть и другие, кого беспокоят ваши идеи, милорд. Они находят их опасными, так же, как и я.
— Народ поддерживает меня, — сказал Акила.
— Народ не управляет канцеляриями. Вы и я знатного происхождения и знаем, как управлять. Ваш отец, по крайней мере, верил в это.
— Я — не мой отец!
Музыка внезапно смолкла. Акила откинулся на сиденье, и взгляды присутствующих остановились на нем. Барон Гласс улыбнулся и поднялся со своего места.
— Нет, вы — не он.
Перед тем, как он ушел, Акила остановил его:
— Подождите.
Глас остановился и обернулся с вопросительным видом. Разгневанный Акила решил все-таки высказаться прямо.
— Пожалуйста, все послушайте меня, — призвал он толпу к вниманию. — Я хочу сделать заявление.
— Заявление? — удивился Лукьен.
— Акила? — попробовала вмешаться Кассандра.
— Я ненадолго уезжаю, — сообщил Акила. — Собираюсь в поездку, это будет тур доброй воли, если можно так выразиться. Хочу представиться нашим соседним государствам. Пусть повидаются со мной и знают, что в Лиирии у них есть союзник.
— Что? — поразился Гласс. — Милорд, вы же только что вернулись. Еще не высохли чернила на договоре с Рииком.
— Пусть так. Я еду. Государства, такие, как Марн и Норвор, должны знать, что мы их союзники. Это будет началом новых отношений между народами на всем континенте.
В толпе зашептались. Как и ожидал Акила, канцлеры начали неодобрительно качать головами.
— Милорд, вам не кажется, что вы слишком спешите? Наверное, стоит послать вначале эмиссаров.
— Слишком спешу? Как в Риике, вы хотите сказать? Или вы думали, что я удовлетворюсь этой миссией?
Гласс вздохнул с унылым видом.
— Я думаю лишь о вашей безопасности, милорд. И о благе Лиирии.
— Отлично. Насчет блага Лиирии мы с вами совпадаем во взглядах. Поэтому я и отправлюсь в путешествие. Это важно.
— Король Акила…
— Это важно, — повторил Акила. Он посмотрел на Гласса. — А теперь, заставьте ваших лордов понять это, барон.
Барон был поражен тоном Акилы. Они с вызовом посмотрели друг на друга. Акила не собирался отводить взгляд. Наконец, барон улыбнулся.
— Ну что ж, пожалуй, в вас больше от вашего отца, чем я думал, король Акила. Извините меня, пожалуйста.
Акила смотрел, как он уходит, затем сел. Он вдруг понял, что весь дрожит. Лукьен поспешил вручить ему кубок.
— Как я выглядел? — спросил Акила.
— Выпей, — посоветовал Лукьен.
— Акила? — обратилась к нему Кассандра. — Вы действительно собираетесь… в поездку?
— Мне очень жаль, Кассандра, мне следовало сказать вам. — Акила сделал несколько глотков пива, успокаиваясь. К счастью, менестрели заиграли снова. — Но Гласс вывел меня из себя и я просто забылся. Я должен был сказать что-то, лишь бы сменить тему.
— Да уж, тебе это удалось! — сострил Лукьен.
— Так вы едете? — не отставала Кассандра. — Просто поэтому?
— Я должен. Я король. — Акила взял ее за руку. — Пожалуйста, постарайтесь понять. Я ведь сказал вам в Хесе — я пытаюсь построить нечто важное. И это будет недолго. Вы можете заняться здесь, в Коте, делами. А Лукьен присмотрит за вами.
На лице Кассандры отразилось напряжение. Лукьен поставил кубок.
— Я?… Но разве я не еду с тобой, Акила? Я хотел сказать — кто будет защищать тебя?
— Теперь, Лукьен, ты не только королевский гвардеец Лиирии. Ты телохранитель Кассандры. И твой первый долг — быть рядом с королевой.
Кассандра отдернула руку. Выражение ее лица было зловещим.
— Мне нехорошо, Акила, — сказала она. Но глядела при этом на Лукьена. — Мне надо побыть одной.
Праздник длился еще несколько часов, хотя Кассандра уже удалилась в опочивальню, сославшись на головную боль, которая вдруг стала настоящей. Ее опочивальня была огромной, с шелковыми занавесями и креслами, обитыми бархатом, с кроватью, где она будет спать в ночи, когда Акила не станет посещать ее. Она смотрела на кровать, сидя в мягком кресле, слушая шум в зале для пиршеств и думая, как это будет: разделить ложе с Акилой. Несмотря на болезнь — как мнимую, так и настоящую — она обещала ему брачную ночь, и он, как король, имел право ожидать от нее податливости. Она не думала, что ей стоит бояться предстоящего опыта, но, по мере того, как приближалась ночь и праздник подходил к концу, Кассандра все больше боялась неизбежного стука в дверь. Если бы она подошла к окну, то увидела бы, как толпы усталого знатного люда покидают Лайонкип, удовлетворив аппетит произведениями лучших поваров и виноделов Акилы. Девушка слышала неясный шум — даже сквозь стекло: люди прощались с друзьями и врагами, которых не увидят многие годы. Скоро ее девственности придет конец.
«Он добрый человек, — напомнила она себе. — Мне нужно гордиться, что он выбрал меня».
Но Кассандра не испытывала гордости. Чувства ее разрывались между злостью и виной, потому что она боялась неловких прикосновений Акилы и предпочла бы ему умелые руки Лукьена. Она едва смогла отвести взгляд от Бронзового Рыцаря на протяжении всего дня. Он сиял, словно солнце, и согревал ее душу.
А еще Кассандра злилась на Акилу, ибо находила его планы глупыми: к чему покидать ее так скоро? Пусть он мужчина, но порой ведет себя как мальчишка-несмышленыш. Сколько бы времени она не провела в одиночестве, размышляя о случившемся, королева все не могла взять в толк: что за радость для Акилы представляет эта поездка к соседям?
А может быть, то был страх остаться наедине с Лукьеном?
Да.
Ответ ярко засверкал в ее мозгу. Когда мужа не будет рядом, Лукьен превратится в постоянный соблазн. Акила — не единственное взрослое дитя в Лайонкипе, она ничем от него не отличается в этом плане, стремясь к получению желаемого.
На столе стоял графин красного вина. Кассандра подняла его и налила себе стакан. В течение ночи она была весьма осторожна с вином, делая лишь глоток-другой, чтобы унять непрекращающуюся боль в желудке, но не затуманивая сознание. Но сейчас захотела достичь некоего предела — точки, за которой ей будет все равно и она с легкостью предстанет обнаженной перед Акилой и сможет вынести близость его жесткого тела, навалившегося сверху. Она уже знала, как все будет: служанки в Хесе подробно просветили ее.
И вот, наконец, раздался стук. И голос одного из слуг Акилы.
— Миледи? Вы не спите?
Кассандра медленно поставила стакан.
— Не сплю.
— Как миледи себя чувствует? — услышала она новый вопрос.
«Достаточно хорошо, чтобы спать с королем!» — такой ответ, видимо, рассчитывал получить стюард.
— Хорошо, — ответила Кассандра. — Где король?
— Король Акила просит о вашем присутствии, миледи. Я пришел, чтобы отвести вас к нему, если вы в порядке и желаете этого.
Кассандра не смогла сдержать улыбку. Большинство мужчин не предоставили бы ей подобного выбора.
— Так идемте же, — произнесла она и открыла дверь, чтобы поприветствовать стюарда. Это был маленький человечек, безупречно одетый, он тепло посмотрел на нее, улыбнувшись, словно желая рассеять ее страхи. Кассандра почувствовала себя легче и улыбнулась в ответ. Она оглядела свой наряд, который забыла сменить, надеясь, что выглядит хорошо. По одобрительному кивку стюарда девушка поняла, что ее вид по-прежнему безупречен. Не говоря ни слова, стюард шагнул в сторону, освещая проход при помощи факела. В коридоре не было ни души, только мягкий свет ночника звал вперед.
Делать нечего, сказала себе Кассандра. И потом, она сама желала этого брака, стремясь покинуть Хес. Ей должно понравиться быть возлюбленной Акилы. По меньшей мере, он ее не обидит. Так что она позволила стюарду вести себя в опочивальню короля, и между ними не было сказано ни слова, пока продолжался путь. Эта опочивальня находилась на другом конце коридора. В нее вели две резные закругленные сверху двери, обогреваемые с двух сторон медными жаровнями, словно часовыми. Кассандру бросило в жар не только от тепла, но и от волнения. Вино затуманивало рассудок. Акила ждет за этими сказочными дверями. Она знала, что потеряет невинность, и эта частичка плоти будет утрачена навсегда. Остановившись у дверей, стюард заметил испуганное выражение лица Кассандры и ласково кивнул ей, как сделал бы любящий отец.
И открыл двери. Он медленно держал двери обеими руками, являя взору опочивальню, освещенную свечами. Намного больше собственной комнаты Кассандры, эта представляла собой целый зал, уходящий вглубь, с коридорами и дверями комнат, расположенных вокруг центральной залы. Сквозь огромное окно лился лунный свет, и на фоне его замер человек, глядящий на засыпающий город, сцепив руки за спиной, нервно сжимая пальцы.
— Милорд, — тихо позвал стюард. — Королева.
Акила кивнул, но не обернулся. Вместо этого он дождался, когда стюард покинет комнату и закроет за собой дверь. Кассандре показалось, что Акила готовится. Его плечи приподнялись в глубоком вдохе. Вот он повернулся, на лице играла улыбка — и не скажешь, что боится. Но, непонятным образом, Кассандра ощущала его страх.
— Я рад, что вы пришли, — сказал король. Он ступил на застланный ковром пол, осторожно приблизившись к ней. — Как вы себя чувствуете?
— Уже лучше, — солгала Кассандра. Она осмотрела помещение, но кровати не увидела, видимо, она в одной из соседних комнат. Она уже поняла, что в Коте ни в чем не знали меры, это касалось и покоев Акилы. Но в королевском наряде он выглядел привлекательно, и трудно было сердиться на страстное выражение его лица. Он подошел и встал перед ней, не сводя с нее глаз. Лицо казалось испуганным. Затем он склонился, прикоснувшись к Кассандре губами.
Кассандра закрыла глаза. Словно храбрый солдатик, стояла она, в то время как его губы осыпали поцелуями ее щеки и шею, а нетерпеливые руки обвивались вокруг талии и жадно тащили вперед. От его неловкости Кассандра чувствовала сильное напряжение и пыталась расслабиться, дабы не оскорблять его чувств, хотя Акила, казалось, не замечал ее состояния, ослепленный желанием. Он взял Кассандру за руку и крепко стиснул ее. Его объятия были холодны и неумелы; он весь дрожал. Прервав поцелуи, он увлек ее под арку в соседнюю комнату, озаренную оранжевым светом свечей, где их ждало огромное ложе, застланное безукоризненно белыми простынями и заваленное грудой ярких подушек. Приближаясь к постели, Акила задул одну за другой все свечи, оставив одну-единственную в изголовье. Сел на кровати, глядя на Кассандру с ожиданием.
Кассандра задержалась на минуту, наблюдая за ним, чувствуя восхищение и отвращение одновременно. Это должно было быть совсем по-другому. Она всегда мечтала об умелом любовнике. Все таланты Акилы заключались в его уме, и королева понимала: его руки не смогут доставить ей радости.
Но делать нечего. Теперь она принадлежит ему.
Она улыбнулась, стараясь полюбить его, и наконец-то решилась освободиться от платья. Когда с этим было покончено, и платье соскользнуло к ее ногам, руки Акилы снова пришли в возбуждение и повлекли Кассандру в постель.
11
Наступала поздняя весна. Король Акила покинул страну, выполняя обещание, оставив управление на канцлеров, а защиту королевы — на Лукьена. Для большинства людей охрана Кассандры была завидной участью. Но для Лукьена, страсть которого к молодой королеве мучила его невыносимо, это было тягостной долей. Когда Акила отсутствовал, он проводил в обществе Кассандры много времени, выполняя ее поручения и сопровождая в разные места. Они редко оставались наедине, но это не спасало от растущего между ними напряжения. Лукьен любил Кассандру, теперь он знал это. Она лишала его сна по ночам, когда ему казалось, что он чувствует отравляющий аромат ее духов на своей одежде, и первой мыслью по утрам была мысль о ней. И еще его не отпускало чувство вины. Любить королеву — предательство по отношению к Акиле, но он не мог себя контролировать. И это не просто похоть — ибо похоть он всегда мог удовлетворить, обратившись к проституткам. Его влекли к Кассандре не только мужские желания. Она была совершенством в его глазах. А недоступность только подогревала страсть.
Кассандра тоже сгорала от любви. Лукьен знал это, когда смотрел на нее. Пусть в комнате было полно народу, лишь ему принадлежал особый блеск в ее глазах. Когда они были одни, она двигалась с нарочитой медлительностью, не беспокоясь о том, что их уединение кто-нибудь нарушит, и редко говорила об Акиле, который был так далеко. Десятки уловок выдавали любовь Кассандры к Лукьену, и Бронзовый Рыцарь всю ночь перебирал их в уме, лежа в кровати.
Но любовь оставалась невысказанной.
И это сводило Лукьена с ума.
Через пять недель после отъезда Акилы Лукьен принял решение. Он отчаянно желал быть с Кассандрой, провести хотя бы час с ней наедине. В тот день он отпросился с полевых учений, сказавшись больным. Он остался в своей спальне в Лайонкипе на весь день, сидя за маленьким столиком с пером в руке. Пол усеивали горы испорченной бумаги. Он начинал и не заканчивал любовные стихи. Как бы то ни было, ему нужно добраться до сердца Кассандры. Убедить повидаться с ним, объяснить, как горячо он любит ее. Но слов не было, а стихи никуда не годились. Он вздохнул и взялся за перо, уставившись в окно. Дни стали длиннее, потеплело. Скоро вернется Акила. Лукьен закрыл глаза, подбирая слова, а они все не шли. С мечом в руке он настоящий художник, но с пером — скорее напоминает клоуна, и он боялся, что вызовет у нее лишь насмешку.
— Что же сказать ей? Что?…
В отличие от Акилы, Лукьен не являлся мастером писем. Он вдруг понял, что, если и выражать любовь к Кассандре, то только лицом к лицу. Так что он взял последний лист и написал записку. Закончив, он аккуратно свернул ее, запечатал воском и положил в карман рубашки. Потом отправился на поиски Джансиз.
Кассандра находилась в ванне, когда принесли записку Лукьена.
У королевы был длинный день, она только и слышала, что болтовню слуг и ссоры кухарок. Акила уехал, и она удивлялась, как много обязанностей теперь легло на ее плечи. Отвечать на бесчисленные вопросы, принимать бесчисленные решения. Постоянные приглашения на чай в канцелярии, где министры пытались через нее понять ее мужа. Нервничая из-за библиотеки и реформистских взглядов молодого короля, они стремились поговорить с Кассандрой, ожидая выудить из нее новую пищу для сплетен. И оставались ни с чем. Несмотря на юность и неопытность, Кассандра знала, что будет сохранять лояльность по отношению к Акиле, по крайней мере, в области политики.
Она погрузилась в теплую воду до самого подбородка; мыльные пузыри сверкали на груди и волосах. В комнате стояла тишина, ибо крыло Акилы в Лайонкипе отличалось огромными размерами и туда допускались лишь избранные слуги. Если прислушаться хорошенько, можно услышать звук их шагов по мрамору на далеком расстоянии. Чаще всего она наслаждалась тишиной, как сегодня. Слишком усталая для того, чтобы танцевать, как это бывало в Хесе, она проводила много времени в ванне, позволяя душистым маслам успокаивать тело, гася островки боли. Услышав настойчивый призыв Джансиз, она невольно застонала.
— Касс? Где ты?
Кассандра хотела было не отвечать, но поздно. Джансиз вошла в комнату и обнаружила ее в ванне. На лице Джансиз отразилось удивление.
— Я устала, Джансиз, — вяло проговорила Кассандра.
— Ну, после того, как увидишь это, усталость твою как рукой снимет, — девушка вытащила сложенный лист бумаги.
— Это еще что?
— Записка, — сообщила девушка. — От Лукьена.
Кассандра резко высунулась из ванны, залив водой пол.
— Что?!!
— Он только что дал ее мне, — говоря это, Джансиз поспешно отскочила от ванны, чтобы избежать нового водопада. — Я как раз была на кухне, помогала Бейт. Он отозвал меня в сторонку и протянул мне листок.
— Прямо так? Кто-нибудь видел?
— Нет, — заверила служанка.
Она протянула листок Кассандре, которая жадно схватила его. Мокрые руки оставляли на бумаге следы. Она смотрела и ничего не видела.
— Открой же, — посоветовала Джансиз.
— Я боюсь. Что там, как думаешь?
— Откуда же мне знать? Сама посмотри!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Чепуха, — отрезал король.
— Это не чепуха, — настаивал Гласс. — Та же сила, что сделала меня знатным человеком, посадила вас на трон. Вы думаете, мои подданные стали пастухами, потому что я не допускал их к лучшей доле? Нет. Они стали пастухами, ибо больше ни на что не способны. Это воля судьбы.
Это замечание завело Акилу. Подобно многим в Лиирии, Гласс был поклонником культа Неба, веря, что мир контролируют невидимые силы, не Бог и не дьявол. Это было одно из верований, распространенных в Лирии, но имевшее влияние на всю страну. Гласс же являлся его горячим сторонником.
— Барон, сегодня день моей свадьбы, — начал Акила. — Я не хочу испортить его разговорами о политике или религии, и вообще не желаю с вами спорить.
— Вам лучше послушать меня, — настаивал Гласс. — Я не одинок в таких мыслях. Есть и другие, кого беспокоят ваши идеи, милорд. Они находят их опасными, так же, как и я.
— Народ поддерживает меня, — сказал Акила.
— Народ не управляет канцеляриями. Вы и я знатного происхождения и знаем, как управлять. Ваш отец, по крайней мере, верил в это.
— Я — не мой отец!
Музыка внезапно смолкла. Акила откинулся на сиденье, и взгляды присутствующих остановились на нем. Барон Гласс улыбнулся и поднялся со своего места.
— Нет, вы — не он.
Перед тем, как он ушел, Акила остановил его:
— Подождите.
Глас остановился и обернулся с вопросительным видом. Разгневанный Акила решил все-таки высказаться прямо.
— Пожалуйста, все послушайте меня, — призвал он толпу к вниманию. — Я хочу сделать заявление.
— Заявление? — удивился Лукьен.
— Акила? — попробовала вмешаться Кассандра.
— Я ненадолго уезжаю, — сообщил Акила. — Собираюсь в поездку, это будет тур доброй воли, если можно так выразиться. Хочу представиться нашим соседним государствам. Пусть повидаются со мной и знают, что в Лиирии у них есть союзник.
— Что? — поразился Гласс. — Милорд, вы же только что вернулись. Еще не высохли чернила на договоре с Рииком.
— Пусть так. Я еду. Государства, такие, как Марн и Норвор, должны знать, что мы их союзники. Это будет началом новых отношений между народами на всем континенте.
В толпе зашептались. Как и ожидал Акила, канцлеры начали неодобрительно качать головами.
— Милорд, вам не кажется, что вы слишком спешите? Наверное, стоит послать вначале эмиссаров.
— Слишком спешу? Как в Риике, вы хотите сказать? Или вы думали, что я удовлетворюсь этой миссией?
Гласс вздохнул с унылым видом.
— Я думаю лишь о вашей безопасности, милорд. И о благе Лиирии.
— Отлично. Насчет блага Лиирии мы с вами совпадаем во взглядах. Поэтому я и отправлюсь в путешествие. Это важно.
— Король Акила…
— Это важно, — повторил Акила. Он посмотрел на Гласса. — А теперь, заставьте ваших лордов понять это, барон.
Барон был поражен тоном Акилы. Они с вызовом посмотрели друг на друга. Акила не собирался отводить взгляд. Наконец, барон улыбнулся.
— Ну что ж, пожалуй, в вас больше от вашего отца, чем я думал, король Акила. Извините меня, пожалуйста.
Акила смотрел, как он уходит, затем сел. Он вдруг понял, что весь дрожит. Лукьен поспешил вручить ему кубок.
— Как я выглядел? — спросил Акила.
— Выпей, — посоветовал Лукьен.
— Акила? — обратилась к нему Кассандра. — Вы действительно собираетесь… в поездку?
— Мне очень жаль, Кассандра, мне следовало сказать вам. — Акила сделал несколько глотков пива, успокаиваясь. К счастью, менестрели заиграли снова. — Но Гласс вывел меня из себя и я просто забылся. Я должен был сказать что-то, лишь бы сменить тему.
— Да уж, тебе это удалось! — сострил Лукьен.
— Так вы едете? — не отставала Кассандра. — Просто поэтому?
— Я должен. Я король. — Акила взял ее за руку. — Пожалуйста, постарайтесь понять. Я ведь сказал вам в Хесе — я пытаюсь построить нечто важное. И это будет недолго. Вы можете заняться здесь, в Коте, делами. А Лукьен присмотрит за вами.
На лице Кассандры отразилось напряжение. Лукьен поставил кубок.
— Я?… Но разве я не еду с тобой, Акила? Я хотел сказать — кто будет защищать тебя?
— Теперь, Лукьен, ты не только королевский гвардеец Лиирии. Ты телохранитель Кассандры. И твой первый долг — быть рядом с королевой.
Кассандра отдернула руку. Выражение ее лица было зловещим.
— Мне нехорошо, Акила, — сказала она. Но глядела при этом на Лукьена. — Мне надо побыть одной.
Праздник длился еще несколько часов, хотя Кассандра уже удалилась в опочивальню, сославшись на головную боль, которая вдруг стала настоящей. Ее опочивальня была огромной, с шелковыми занавесями и креслами, обитыми бархатом, с кроватью, где она будет спать в ночи, когда Акила не станет посещать ее. Она смотрела на кровать, сидя в мягком кресле, слушая шум в зале для пиршеств и думая, как это будет: разделить ложе с Акилой. Несмотря на болезнь — как мнимую, так и настоящую — она обещала ему брачную ночь, и он, как король, имел право ожидать от нее податливости. Она не думала, что ей стоит бояться предстоящего опыта, но, по мере того, как приближалась ночь и праздник подходил к концу, Кассандра все больше боялась неизбежного стука в дверь. Если бы она подошла к окну, то увидела бы, как толпы усталого знатного люда покидают Лайонкип, удовлетворив аппетит произведениями лучших поваров и виноделов Акилы. Девушка слышала неясный шум — даже сквозь стекло: люди прощались с друзьями и врагами, которых не увидят многие годы. Скоро ее девственности придет конец.
«Он добрый человек, — напомнила она себе. — Мне нужно гордиться, что он выбрал меня».
Но Кассандра не испытывала гордости. Чувства ее разрывались между злостью и виной, потому что она боялась неловких прикосновений Акилы и предпочла бы ему умелые руки Лукьена. Она едва смогла отвести взгляд от Бронзового Рыцаря на протяжении всего дня. Он сиял, словно солнце, и согревал ее душу.
А еще Кассандра злилась на Акилу, ибо находила его планы глупыми: к чему покидать ее так скоро? Пусть он мужчина, но порой ведет себя как мальчишка-несмышленыш. Сколько бы времени она не провела в одиночестве, размышляя о случившемся, королева все не могла взять в толк: что за радость для Акилы представляет эта поездка к соседям?
А может быть, то был страх остаться наедине с Лукьеном?
Да.
Ответ ярко засверкал в ее мозгу. Когда мужа не будет рядом, Лукьен превратится в постоянный соблазн. Акила — не единственное взрослое дитя в Лайонкипе, она ничем от него не отличается в этом плане, стремясь к получению желаемого.
На столе стоял графин красного вина. Кассандра подняла его и налила себе стакан. В течение ночи она была весьма осторожна с вином, делая лишь глоток-другой, чтобы унять непрекращающуюся боль в желудке, но не затуманивая сознание. Но сейчас захотела достичь некоего предела — точки, за которой ей будет все равно и она с легкостью предстанет обнаженной перед Акилой и сможет вынести близость его жесткого тела, навалившегося сверху. Она уже знала, как все будет: служанки в Хесе подробно просветили ее.
И вот, наконец, раздался стук. И голос одного из слуг Акилы.
— Миледи? Вы не спите?
Кассандра медленно поставила стакан.
— Не сплю.
— Как миледи себя чувствует? — услышала она новый вопрос.
«Достаточно хорошо, чтобы спать с королем!» — такой ответ, видимо, рассчитывал получить стюард.
— Хорошо, — ответила Кассандра. — Где король?
— Король Акила просит о вашем присутствии, миледи. Я пришел, чтобы отвести вас к нему, если вы в порядке и желаете этого.
Кассандра не смогла сдержать улыбку. Большинство мужчин не предоставили бы ей подобного выбора.
— Так идемте же, — произнесла она и открыла дверь, чтобы поприветствовать стюарда. Это был маленький человечек, безупречно одетый, он тепло посмотрел на нее, улыбнувшись, словно желая рассеять ее страхи. Кассандра почувствовала себя легче и улыбнулась в ответ. Она оглядела свой наряд, который забыла сменить, надеясь, что выглядит хорошо. По одобрительному кивку стюарда девушка поняла, что ее вид по-прежнему безупречен. Не говоря ни слова, стюард шагнул в сторону, освещая проход при помощи факела. В коридоре не было ни души, только мягкий свет ночника звал вперед.
Делать нечего, сказала себе Кассандра. И потом, она сама желала этого брака, стремясь покинуть Хес. Ей должно понравиться быть возлюбленной Акилы. По меньшей мере, он ее не обидит. Так что она позволила стюарду вести себя в опочивальню короля, и между ними не было сказано ни слова, пока продолжался путь. Эта опочивальня находилась на другом конце коридора. В нее вели две резные закругленные сверху двери, обогреваемые с двух сторон медными жаровнями, словно часовыми. Кассандру бросило в жар не только от тепла, но и от волнения. Вино затуманивало рассудок. Акила ждет за этими сказочными дверями. Она знала, что потеряет невинность, и эта частичка плоти будет утрачена навсегда. Остановившись у дверей, стюард заметил испуганное выражение лица Кассандры и ласково кивнул ей, как сделал бы любящий отец.
И открыл двери. Он медленно держал двери обеими руками, являя взору опочивальню, освещенную свечами. Намного больше собственной комнаты Кассандры, эта представляла собой целый зал, уходящий вглубь, с коридорами и дверями комнат, расположенных вокруг центральной залы. Сквозь огромное окно лился лунный свет, и на фоне его замер человек, глядящий на засыпающий город, сцепив руки за спиной, нервно сжимая пальцы.
— Милорд, — тихо позвал стюард. — Королева.
Акила кивнул, но не обернулся. Вместо этого он дождался, когда стюард покинет комнату и закроет за собой дверь. Кассандре показалось, что Акила готовится. Его плечи приподнялись в глубоком вдохе. Вот он повернулся, на лице играла улыбка — и не скажешь, что боится. Но, непонятным образом, Кассандра ощущала его страх.
— Я рад, что вы пришли, — сказал король. Он ступил на застланный ковром пол, осторожно приблизившись к ней. — Как вы себя чувствуете?
— Уже лучше, — солгала Кассандра. Она осмотрела помещение, но кровати не увидела, видимо, она в одной из соседних комнат. Она уже поняла, что в Коте ни в чем не знали меры, это касалось и покоев Акилы. Но в королевском наряде он выглядел привлекательно, и трудно было сердиться на страстное выражение его лица. Он подошел и встал перед ней, не сводя с нее глаз. Лицо казалось испуганным. Затем он склонился, прикоснувшись к Кассандре губами.
Кассандра закрыла глаза. Словно храбрый солдатик, стояла она, в то время как его губы осыпали поцелуями ее щеки и шею, а нетерпеливые руки обвивались вокруг талии и жадно тащили вперед. От его неловкости Кассандра чувствовала сильное напряжение и пыталась расслабиться, дабы не оскорблять его чувств, хотя Акила, казалось, не замечал ее состояния, ослепленный желанием. Он взял Кассандру за руку и крепко стиснул ее. Его объятия были холодны и неумелы; он весь дрожал. Прервав поцелуи, он увлек ее под арку в соседнюю комнату, озаренную оранжевым светом свечей, где их ждало огромное ложе, застланное безукоризненно белыми простынями и заваленное грудой ярких подушек. Приближаясь к постели, Акила задул одну за другой все свечи, оставив одну-единственную в изголовье. Сел на кровати, глядя на Кассандру с ожиданием.
Кассандра задержалась на минуту, наблюдая за ним, чувствуя восхищение и отвращение одновременно. Это должно было быть совсем по-другому. Она всегда мечтала об умелом любовнике. Все таланты Акилы заключались в его уме, и королева понимала: его руки не смогут доставить ей радости.
Но делать нечего. Теперь она принадлежит ему.
Она улыбнулась, стараясь полюбить его, и наконец-то решилась освободиться от платья. Когда с этим было покончено, и платье соскользнуло к ее ногам, руки Акилы снова пришли в возбуждение и повлекли Кассандру в постель.
11
Наступала поздняя весна. Король Акила покинул страну, выполняя обещание, оставив управление на канцлеров, а защиту королевы — на Лукьена. Для большинства людей охрана Кассандры была завидной участью. Но для Лукьена, страсть которого к молодой королеве мучила его невыносимо, это было тягостной долей. Когда Акила отсутствовал, он проводил в обществе Кассандры много времени, выполняя ее поручения и сопровождая в разные места. Они редко оставались наедине, но это не спасало от растущего между ними напряжения. Лукьен любил Кассандру, теперь он знал это. Она лишала его сна по ночам, когда ему казалось, что он чувствует отравляющий аромат ее духов на своей одежде, и первой мыслью по утрам была мысль о ней. И еще его не отпускало чувство вины. Любить королеву — предательство по отношению к Акиле, но он не мог себя контролировать. И это не просто похоть — ибо похоть он всегда мог удовлетворить, обратившись к проституткам. Его влекли к Кассандре не только мужские желания. Она была совершенством в его глазах. А недоступность только подогревала страсть.
Кассандра тоже сгорала от любви. Лукьен знал это, когда смотрел на нее. Пусть в комнате было полно народу, лишь ему принадлежал особый блеск в ее глазах. Когда они были одни, она двигалась с нарочитой медлительностью, не беспокоясь о том, что их уединение кто-нибудь нарушит, и редко говорила об Акиле, который был так далеко. Десятки уловок выдавали любовь Кассандры к Лукьену, и Бронзовый Рыцарь всю ночь перебирал их в уме, лежа в кровати.
Но любовь оставалась невысказанной.
И это сводило Лукьена с ума.
Через пять недель после отъезда Акилы Лукьен принял решение. Он отчаянно желал быть с Кассандрой, провести хотя бы час с ней наедине. В тот день он отпросился с полевых учений, сказавшись больным. Он остался в своей спальне в Лайонкипе на весь день, сидя за маленьким столиком с пером в руке. Пол усеивали горы испорченной бумаги. Он начинал и не заканчивал любовные стихи. Как бы то ни было, ему нужно добраться до сердца Кассандры. Убедить повидаться с ним, объяснить, как горячо он любит ее. Но слов не было, а стихи никуда не годились. Он вздохнул и взялся за перо, уставившись в окно. Дни стали длиннее, потеплело. Скоро вернется Акила. Лукьен закрыл глаза, подбирая слова, а они все не шли. С мечом в руке он настоящий художник, но с пером — скорее напоминает клоуна, и он боялся, что вызовет у нее лишь насмешку.
— Что же сказать ей? Что?…
В отличие от Акилы, Лукьен не являлся мастером писем. Он вдруг понял, что, если и выражать любовь к Кассандре, то только лицом к лицу. Так что он взял последний лист и написал записку. Закончив, он аккуратно свернул ее, запечатал воском и положил в карман рубашки. Потом отправился на поиски Джансиз.
Кассандра находилась в ванне, когда принесли записку Лукьена.
У королевы был длинный день, она только и слышала, что болтовню слуг и ссоры кухарок. Акила уехал, и она удивлялась, как много обязанностей теперь легло на ее плечи. Отвечать на бесчисленные вопросы, принимать бесчисленные решения. Постоянные приглашения на чай в канцелярии, где министры пытались через нее понять ее мужа. Нервничая из-за библиотеки и реформистских взглядов молодого короля, они стремились поговорить с Кассандрой, ожидая выудить из нее новую пищу для сплетен. И оставались ни с чем. Несмотря на юность и неопытность, Кассандра знала, что будет сохранять лояльность по отношению к Акиле, по крайней мере, в области политики.
Она погрузилась в теплую воду до самого подбородка; мыльные пузыри сверкали на груди и волосах. В комнате стояла тишина, ибо крыло Акилы в Лайонкипе отличалось огромными размерами и туда допускались лишь избранные слуги. Если прислушаться хорошенько, можно услышать звук их шагов по мрамору на далеком расстоянии. Чаще всего она наслаждалась тишиной, как сегодня. Слишком усталая для того, чтобы танцевать, как это бывало в Хесе, она проводила много времени в ванне, позволяя душистым маслам успокаивать тело, гася островки боли. Услышав настойчивый призыв Джансиз, она невольно застонала.
— Касс? Где ты?
Кассандра хотела было не отвечать, но поздно. Джансиз вошла в комнату и обнаружила ее в ванне. На лице Джансиз отразилось удивление.
— Я устала, Джансиз, — вяло проговорила Кассандра.
— Ну, после того, как увидишь это, усталость твою как рукой снимет, — девушка вытащила сложенный лист бумаги.
— Это еще что?
— Записка, — сообщила девушка. — От Лукьена.
Кассандра резко высунулась из ванны, залив водой пол.
— Что?!!
— Он только что дал ее мне, — говоря это, Джансиз поспешно отскочила от ванны, чтобы избежать нового водопада. — Я как раз была на кухне, помогала Бейт. Он отозвал меня в сторонку и протянул мне листок.
— Прямо так? Кто-нибудь видел?
— Нет, — заверила служанка.
Она протянула листок Кассандре, которая жадно схватила его. Мокрые руки оставляли на бумаге следы. Она смотрела и ничего не видела.
— Открой же, — посоветовала Джансиз.
— Я боюсь. Что там, как думаешь?
— Откуда же мне знать? Сама посмотри!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83