Мерримен проговорил с холодным презрением в голосе:
– Убирайся и передай им, что Знаки вне их досягаемости. И если останешься цела, никогда больше не пытайся проявлять свою волю, если стоишь на одном из наших путей. Потому что старые дороги пробудились и их сила снова жива. И на этот раз им неведомы жалость и сострадание.
Он снова произнес странное имя, и пламя, ограждавшее дорогу, взметнулось еще выше. Девушка пронзительно вскрикнула и завизжала, как будто испытывая резкую боль. Затем, еле волоча ноги, пошла через заснеженное поле, словно маленький съежившийся зверек.
Мерримен посмотрел на Уилла.
– Запомни две вещи, которые спасли тебя, – сказал он. Свет падал сейчас на его лицо под темным капюшоном, и были видны его орлиный нос и глубоко посаженные глаза. – Во-первых, я знал ее настоящее имя. Единственный способ разоружить служителя Тьмы – это назвать его или ее настоящим именем. Они держат свои имена в тайне. Но кроме имени есть еще и дорога. Ты знаешь название этой дороги?
– Прогулочная аллея, – по привычке отчеканил Уилл.
– Это не настоящее имя, – недовольно возразил Мерримен.
– Да… Моя мама никогда не ходит по этой дороге и нам не позволяет, говорит, что она опасная. Насколько я знаю, никто не называет ее настоящим именем. И я чувствовал бы себя очень глупо, если бы называл ее Старая дорога… – Уилл внезапно замолчал, как будто вслушиваясь в это название впервые за всю свою жизнь. Он медленно продолжил: – Глупо было бы называть ее настоящим именем – Старая дорога.
– Глупо, говоришь? – сурово спросил Мерримен. – Но имя, которое заставляет тебя почувствовать себя глупо, помогло спасти твою жизнь. Старая дорога. Да. И она не была названа в честь какого-нибудь мистера. Имя говорит тебе об истинном ее назначении. Названия дорог и местностей в старых землях очень часто несут в себе такую информацию, и людям стоило бы внимательнее относиться к этому. Тебе очень повезло, Уилл Стэнтон, что ты затеял свою маленькую игру с огнем, стоя на одной из Старых дорог, по которой около трех тысяч лет ходили Носители Света. Ты еще недостаточно владеешь своей силой, и если бы ты находился где-то в другом месте, то был бы очень уязвим и все сущности Тьмы могли бы атаковать тебя. Ведь и эту ведьму притянуло к тебе благодаря птицам. Посмотри внимательно на эту дорогу, мальчик, и никогда больше не называй ее общепринятым именем.
Уилл взглянул на дорогу, уходившую через огненный тоннель в неведомую даль. Она сияла, словно царственная тропа солнца, и, повинуясь безотчетному желанию, мальчик поклонился ей, неловко согнувшись от талии, насколько ему позволяли пакеты, которые он держал в руках. Пламя снова взметнулось вверх, и его языки изогнулись внутрь тоннеля. Оно как будто кланялось в ответ мальчику. Затем огонь исчез.
– Очень хорошо, – сказал Мерримен немного удивленно, но все же с некоторым облегчением в голосе. Он был явно доволен Уиллом.
– Я больше никогда-никогда не стану использовать… силу, если только на это не будет причины. Я обещаю. Клянусь именем леди и именем Старого мира, – пообещал Уилл. Однако он не мог удержаться, чтобы не задать вопрос: – Мерримен, но ведь именно пламя привело ко мне Странника, а у него был Знак.
– Странник ждал тебя, глупый мальчишка, – уже раздраженно ответил Мерримен. – Я предупреждал тебя, что он найдет тебя, а ты не запомнил этого. Запомни сейчас: в нашей магии каждое слово имеет вес и значение. Каждое слово, которое говорю тебе я или другой Носитель Света, не пустой звук. Что касается Странника, то он ждал, пока ты родишься, и будешь стоять рядом с ним, и прикажешь ему отдать тебе Знак, с незапамятных времен. Хотя тебе и трудно это представить. Ты действовал правильно: я знаю, что было нелегко сдвинуть дело с мертвой точки и заставить Странника отдать Знак, когда время наконец пришло. Однажды он предал Носителей Света, это было очень давно, и это был его злой рок. Несчастная душа… – Голос Мерримена стал немного мягче:– Ему пришлось долгое время хранить второй Знак, и это были тяжелые времена для него. Он должен исполнить еще одну роль в нашем деле, прежде чем сможет уйти на покой, если захочет. Но время для этого еще не настало.
Они посмотрели на застывшую фигуру Странника, до сих пор стоявшего на краю дороги, там, где его обездвижила Мэгги Барнс.
– Он стоит в ужасно неудобном положении, – сказал Уилл.
– Он ничего не чувствует, – ответил Мерримен. – Ни одна часть его тела не онемеет. Некоторые способности у Носителей Света и служителей Тьмы одинаковы, и одна из них – поймать человека за пределами Времени и держать его в неподвижном и бессознательном состоянии столько, сколько потребуется. Или, если это касается людей Тьмы, так долго, пока их это забавляет.
Он направил палец на обездвиженную, потерявшую форму фигуру старика, быстро и тихо произнес несколько слов, которые Уилл не расслышал, – и Странник вернулся к жизни. Это было похоже на кинокадры, которые на время остановили, а потом изображение снова ожило. Широко раскрыв глаза, старик уставился на Мерримена, потом открыл рот, но вместо слов оттуда вырвалось удивленное сипение.
– Уходи, – сказал Мерримен.
Старик съежился и поплелся прочь, на ходу подбирая разлетавшиеся полы своего пальто. Вскоре он прибавил шагу и почти побежал по узкой тропке. Наблюдая за удалявшейся фигурой, Уилл вдруг прищурился, потом стал внимательно вглядываться вдаль и даже потер глаза, не веря тому, что видел: фигура Странника становилась все более блеклой и прозрачной. Она постепенно растворялась, и сквозь ее смутные очертания уже можно было видеть деревья. Затем Странник и вовсе исчез, как звезда, которую заслонило облако.
– Это сделал я, а не сам Странник, – объяснил Мерримен. – Думаю, он заслужил немного покоя и не здесь, а в другом месте. Такова сила Старых дорог, Уилл. Ты мог бы использовать этот прием и запросто сбежать от ведьмы, если бы знал, как. Тебе еще предстоит этому научиться, ты узнаешь и правильные имена, и многое другое. Это произойдет совсем скоро.
– А как ваше настоящее имя? – с любопытством спросил Уилл.
Темные глаза сверкнули под капюшоном:
– Мерримен Лайон. Я говорил тебе при встрече.
– Я думал, что вы как Носитель Света не назвали бы мне своего настоящего имени, по крайней мере не так громко.
– Ты уже учишься, – весело проговорил Мерримен. – Пойдем, уже темнеет.
Вместе они пошли вниз по дороге. Прижимая к себе пакеты, Уилл еле успевал за широко шагавшим человеком в плаще. Говорили они мало, но Мерримен всегда умудрялся подхватывать Уилла, если тот, оступившись, попадал в яму или застревал в сугробе. Когда, миновав очередной поворот дорожки, они вышли на широкий проезд Охотничьей лощины, Уилл увидел своего брата Макса, который быстро шел им навстречу.
– Смотрите, это же Макс!
– Да, – ответил Мерримен.
Макс окликнул брата, весело помахав рукой, и через минуту был уже совсем близко.
– А я иду встречать тебя с автобуса, – сказал он. – Мама разнервничалась из-за того, что ее маленький мальчик задерживается.
– Ох, ради всего святого! – воскликнул Уилл.
– Почему ты пошел по этой дороге? – Макс махнул в сторону Прогулочной аллеи.
– Мы просто… – начал Уилл, повернув голову в сторону Мерримена, но тут же остановился, да так резко, что чуть не прикусил язык.
Мерримен исчез. На снегу, где он стоял минуту назад, не было ни единого следа. Уилл оглянулся и посмотрел туда, где они только что шли вдвоем по проезду Охотничьей лощины, и туда, где они спускались к повороту по узкой дорожке: везде он видел только один след – свой собственный.
Ему показалось, что его слух улавливает тихое чистое звучание музыки где-то в воздухе, он даже поднял голову, чтобы лучше расслышать ее, но музыка тотчас исчезла.
II. ОБУЧЕНИЕ
КАНУН РОЖДЕСТВА
В канун Рождества вся семья Стэнтонов жила предвкушением праздника. И хотя предрождественское возбуждение охватило дом уже несколько недель назад, именно в этот день надежды на волшебство, таинственные обещания и намеки слились в непрерывном радостном ожидании чуда. Дом наполнился восхитительными запахами, которые шли из кухни. Гвен заканчивала украшать глазурью рождественский пирог, который мама испекла еще три недели назад, а традиционный рождественский пудинг был приготовлен три месяца назад. Хорошо знакомая рождественская музыка наполняла дом, ее транслировали все радиостанции. Телевизор не включали – в это время он казался неуместным. С раннего утра этот день был особенным для Уилла. Сразу после завтрака, который в канун Рождества обычно проходил несколько сумбурно, пришла пора отправляться за рождественским поленом, которое традиционно сжигается в камине в сочельник, и рождественской елкой.
Мистер Стэнтон ел тост, а Уилл и Джеймс уже стояли у стола по обе стороны от него в крайнем нетерпении. Отец к тому же просматривал спортивную страницу в газете. Уилл тоже был страстным болельщиком футбольного клуба «Челси», но только не в канун Рождества.
– Пап, ты хочешь еще тост? – спросил он громко.
– Гм-м-м, – протянул мистер Стэнтон, – да.
– Чая достаточно, пап? – поинтересовался Джеймс.
Мистер Стэнтон оторвал взгляд от газеты, спокойно посмотрел сначала на одного сына, потом на другого и засмеялся. Он отложил газету, допил чай и отправил в рот последний кусочек тоста.
– Ну хорошо, пойдемте, – пробормотал он, потрепав каждого из них по щеке. Мальчики радостно закричали и побежали за куртками, ботинками и шарфами. Вскоре все вместе они спускались по дороге, толкая ручную тележку: – Уилл, Джеймс, мистер Стэнтон и высоченный Макс, который был крупнее всех и чьи длинные темные волосы смешно торчали из-под повидавшей виды старой кепки. «Как это понравится Мэгги Барнс, – с улыбкой думал Уилл, – когда она украдкой выглянет из-за кухонной занавески, чтобы поймать взгляд Макса?» В ту же секунду он вспомнил, кем оказалась Мэгги Барнс, и с тревогой подумал: «Фермер Доусон – один из Носителей Света, и его нужно предупредить относительно нее». Уилл даже огорчился, что эта мысль не пришла ему в голову раньше. Они остановились во дворе Доусонов, и старый Джордж Смит вышел им навстречу, широко улыбаясь. Этим утром было гораздо легче идти по дороге, потому что на ней уже поработали снегоочистители. Но на полях снег продолжал лежать неподвижным сероватым покровом, а морозный воздух словно застыл.
– Для вас приготовлено самое лучшее дерево, – радостно сообщил Старый Джордж. – Прямое, как мачта, точно такое же, как у фермера. Оба дерева – королевские, я полагаю.
– Самые что ни на есть королевские, – согласился мистер Доусон, выходя из дома и запахивая свою куртку. Это было сказано буквально, и Уилл знал об этом; каждый год продавались несколько елок с королевских лесопосадок вокруг Виндзорского замка, и некоторые из них привозили в деревню на грузовичке фермы Доусонов.
– Доброе утро, Фрэнк, – поздоровался мистер Стэнтон.
– Доброе утро, Роджер, – ответил фермер Доусон и улыбнулся мальчикам. – Привет, парни… – Он бросил беглый взгляд на Уилла, ничем, однако, не выдав причастности их обоих к таинственным событиям. Но Уилл специально оставил свою куртку распахнутой, и фермер мог видеть, что теперь два Знака висят на ремне мальчика, а не один, как раньше.
– Приятно видеть вас такими оживленными, – непринужденно сказал мистер Доусон всем им, когда они перекатывали тележку к сараю. Но между делом он все же положил руку на плечо Уилла и слегка сжал его, как бы давая понять, что прекрасно осведомлен обо всем, что случилось за последние несколько дней. Уилл, вспомнив о Мэгги Барнс, лихорадочно старался подобрать слова, чтобы предупредить фермера.
– Где твоя подружка, Макс? – мальчик намеренно произнес эти слова громко и четко.
– Подружка? – возмущенно переспросил Макс. На самом деле он был влюблен в свою однокурсницу из Лондонской школы искусств, блондинку с длинными косами, от которой ему ежедневно приходили письма в голубых конвертах, и его абсолютно не интересовали местные девушки.
– О-о-о, – дразнил его Уилл, – ты знаешь, о ком я.
К счастью, Джеймс любил такие шутки и с энтузиазмом присоединился к Уиллу.
– Мэгги-Мэгги-Мэгги, – пропел он заливисто. – О, Мэгги, доярка, влюбилась в Макси, великого художника, о-о-о…
Макс ткнул Джеймса в бок, но тот не мог остановиться и продолжал хихикать.
– Юной Мэгги пришлось нас покинуть, – спокойно сказал мистер Доусон. – Заболел кто-то из ее родственников, и ее вызвали домой. Она собрала вещи и уехала сегодня рано утром. Извини, если расстроил тебя, Макс.
– Я не расстроен, – сказал Макс, густо покраснев, – это все глупые маленькие…
– О-о-о-о-о… – пропел Джеймс, танцуя на расстоянии вытянутой руки от Макса. – О, бедный Макс, потерял свою Мэгги…
Уилл не сказал ничего. Он все понял.
Высокая елка с перевязанными ворсистой веревкой ветвями была погружена на тележку, а вместе в ней и старый сучковатый корень бука, который фермер Доусон спилил заранее и разрубил на две части, чтобы сделать из него рождественские поленья для своей семьи и для Стэнтонов. Уилл знал, что это должен быть именно корень, а не ветка дерева, хотя никто не объяснял, почему. Сегодня вечером они положат полено в огонь большого кирпичного камина в гостиной, и оно будет медленно гореть, пока не придет время ложиться спать. Где-то в доме был припрятан обгоревший кусок прошлогоднего полена, который сохранили специально, чтобы с его помощью разжечь камин для его последователя.
– Вот возьми, – сказал Старый Джордж, неожиданно появившись рядом с Уиллом, когда они выкатывали тележку за ворота, – у вас обязательно должно быть это. – Он протянул мальчику большую связку веток падуба, тяжелую от костянок.
– Это замечательно, Джордж, – сказал мистер Стэнтон, – но у нас у входной двери растет большой падуб, ты же помнишь… Если ты знаешь кого-то, у кого нет…
– Нет-нет, это для вас. – Старый Джордж покачал головой. – На вашем кусте нет даже половины костянок, которые есть здесь. Это особенный падуб.
Он аккуратно положил связку на тележку, затем отломил один побег и пропустил его через верхнюю петлю для пуговицы на куртке Уилла.
– И это хорошая защита от сил Тьмы, – тихо произнес старый голос прямо над ухом мальчика. – Нужно приколоть ветки над окнами и дверью.
Его смуглое морщинистое лицо снова расплылось в широкой улыбке, он по-стариковски засмеялся – снова перед ним был не Носитель Света, а Старый Джордж. Он махал рукой им вслед:
– Счастливого Рождества!
– Счастливого Рождества, Джордж!
Они торжественно пронесли дерево в дом, а близнецы соорудили из двух брусков крестовину. В углу гостиной Мэри и Барбара шелестели цветной бумагой, разрезая ее на ленточки – красные, желтые, голубые, зеленые, затем склеивали, соединяя между собой, так что получались бумажные цепочки.
– Вам надо было заняться этим вчера, – сказал Уилл, – они ведь должны еще высохнуть.
– Ты должен был заняться этим вчера, – возмущенно сказала Мэри, откидывая назад длинные волосы. – Это работа для самых младших.
– На днях я нарезал очень много ленточек, – возразил Уилл.
– Те ленточки мы уже давно использовали наверху.
– И все же их нарезал я.
– А кроме того, – миролюбиво сказала Барбара, – он вчера ездил за рождественскими подарками. Так что, Мэри, тебе лучше помолчать, а то Уилл решит вернуть твой подарок обратно в магазин.
Мэри пролепетала что-то, но потом все же затихла, и Уилл без большого энтузиазма смастерил несколько бумажных цепей вместе с сестрами. Но он все же внимательно следил за дверью и, когда увидел, как появились отец и Джеймс, неся в руках старые картонные коробки, тут же тихонько скользнул за ними. Он не мог не участвовать в украшении рождественской елки.
Из коробок были извлечены все семейные украшения, которые превратят жизнь Стэнтонов в настоящий праздник на двенадцать дней и ночей. Фигурка с золотистыми волосами для украшения верхушки дерева, гирлянда разноцветных лампочек, елочные шары из хрупкого стекла, которые с любовью хранились в семье годами. Красные и золотисто-зеленые полусферы, изогнутые, как морские раковины, тонкие стеклянные пики, паутинки из серебристых полупрозрачных нитей и бисера – свисая с темных веток елки, они вращались и мерцали.
Были там и другие сокровища: маленькие золотые звездочки, колечки, венки, сплетенные из соломы, блестящие колокольчики из фольги. И, конечно же, самые разнообразные украшения, сделанные детьми семейства Стэнтонов, начиная с детской поделки Уилла – северного оленя, ершика для чистки трубки, и заканчивая крестом филигранной работы, который Макс смастерил из медной проволоки на первом курсе школы искусств. А когда вытащили гирлянды из мишуры и блесток, которыми украшалось пространство комнат, коробка оказалась пустой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28