Действие перенеслось из гостиной в жутко неряшливую спальню. Кингсли запихивал вещи в кожаную сумку, а Кейт хватала его одежду и вышвыривала из комнаты. При этом они продолжали кричать друг на друга.
Наконец Кингсли выскочил из квартиры. Кейт захлопнула за ним дверь. Несколько секунд она простояла неподвижно, уставясь на закрытую дверь, а потом закрыла лицо руками.
Мэннинг протянул руку и прикоснулся к экрану. Изображение замерло на крупном плане лица Кейт, закрытого руками. Было видно, как блестят под пальцами слезы, как спутаны ее волосы. Кадр был немного растянут за счет панорамного искажения.
Мэннинг сказал:
– Полагаю, этот инцидент является ключом к вашей истории, Кейт. К истории вашей жизни, к тому, кто вы такая.
Сегодняшняя Кейт, бледная и подавленная, не отрывала немигающего взгляда от себя более молодой.
– Меня подставили, – равнодушно проговорила она. – С этим шпионажем, кражей данных у IBM. Все было проделано тонко, даже червокамера не могла этого засечь. И тем не менее это правда. Вот на этом нам бы и надо сосредоточиться. А не на вашем дурацком психоанализе.
Мэннинг сделал шаг назад.
– Вполне возможно, что это так. Но вопросы доказательства вины не в моей компетенции. Судья попросил меня составить ваш психологический портрет на момент преступления, выявить мотивы и намерения: более глубокая истина, чем та, какую нам может предложить червокамера. И, – добавил он стальным тоном, – давайте напомним себе о том, что у нас нет иного выбора, как сотрудничество.
– Но мое мнение из-за этого не меняется, – сказала Кейт.
– Какое мнение?
– Насчет того, что вы, как и все прочие психоаналитики, каких мне довелось встречать, законченный козел.
Адвокат прикоснулась к рукаву Кейт, но Кейт оттолкнула ее руку.
Глаза Мэннинга оскорбленно сверкнули под очками, и Бобби понял, что психиатр будет наслаждаться своей властью над этой своенравной женщиной.
Мэннинг повернулся к экрану и «отмотал» запись назад.
– Давайте вспомним, что вы мне рассказывали об этом периоде вашей жизни. Вы жили с Кингсли Ромэном около трех лет, когда решили попытаться родить ребенка. У вас произошел поздний выкидыш.
– Уверена, вы с большим удовольствием за этим подглядывали, – процедила сквозь зубы Кейт.
– Прошу вас, не надо так, – уязвленно проговорил Мэннинг. – Видимо, затем вы с Кингсли решили предпринять еще одну попытку.
– Ничего мы не решали. Мы это даже не обсуждали.
Мэннинг, подслеповато моргая, заглянул в блокнот.
– Однако это имело место. Двадцать четвертое февраля две тысячи тридцать второго года – яркий пример. Могу продемонстрировать, если желаете. – Он посмотрел на Кейт поверх очков. – Не бойтесь, если окажется, что ваши воспоминания отличаются от записей, сделанных с помощью червокамеры. Это очень распространенное явление. Я бы даже позволил себе заявить, что это нормально. Приукрашивание – не забывайте. Можно продолжать?
– Несмотря на принятое решение, вы не беременеете. На самом деле вы возобновляете регулярное использование контрацептивов, так что о зачатии и говорить не приходится. Через шесть месяцев после вашего выкидыша у Кингсли начинается роман с сотрудницей по работе. С женщиной по имени Джоди Моррис. Еще несколько месяцев спустя он неосторожно дает вам об этом узнать. – Он снова устремил на Кейт изучающий взгляд. – Вы помните, что именно вы мне об этом рассказывали?
Кейт неохотно отозвалась:
– Я сказала вам правду. По-моему, Кингсли почему-то решил, что то, что случилось с нашим ребенком, – моя вина. И тогда он начал поглядывать на сторону. Кроме того, после выкидыша я стала больше времени уделять работе. «Червятник»… Наверное, Кингсли меня ревновал.
– И он стал искать нужного ему внимания у кого-то другого.
– Что-то в этом роде. А когда я об этом узнала, я его выгнала.
– Он утверждает, что сам ушел.
– Значит, он – лживый засранец.
– Но мы только что просмотрели сцену вашей ссоры, – мягко напомнил ей Мэннинг. – Я не заметил четких свидетельств ясного принятия решений или одностороннего действия как с вашей, так и с его стороны.
– Не имеет значения, что показывает червокамера. Я знаю, в чем правда.
Мэннинг кивнул.
– Я не отрицаю того, что вы говорите нам правду такой, какой вы ее видите, Кейт. – Он улыбнулся ей, наклонился к столу, по-совиному заморгал. – Вы не лжете. Проблема совсем не в этом. Не понимаете?
Кейт опустила взгляд на свои скованные наручниками руки.

Сделали перерыв. Бобби не разрешили побыть с Кейт.
Ведение дела Кейт стало одним из многих экспериментов, осуществлявшихся в то время, как политики, юристы, группы лоббистов и обеспокоенных граждан лихорадочно трудились, чтобы найти способ превратить головокружительную способность червокамеры заглядывать в глубь истории – о которой широкой публике по-прежнему не было известно – в нечто напоминающее ныне существующую законную процессуальную процедуру, и более того – в норму права.
На самом деле неожиданно оказалось сказочно легко устанавливать фактическую истину.
Ведению судебных дел предстояли радикальные изменения. Процессы явно должны были стать менее противоречивыми, более честными, гораздо менее зависимыми от поведения подозреваемых в суде, от уровня адвокатуры. Некоторые аналитики предсказывали, что, когда червокамера станет доступной на федеральном уровне, уровне штатов и округов, экономия составит миллиарды долларов в год: продолжительность рассмотрения дел в суде сократится, будет заключаться больше мировых соглашений.
И большинство судебных процессов в будущем, согласно прогнозам, скорее всего, должно было сосредоточиться на том, что лежало за пределами голых фактов – на мотивах и намерениях. Именно поэтому к расследованию дела Кейт был подключен психолог.
Тем временем, пока представители правоохранительных органов, вооруженные червокамерами, увлеченно расследовали нераскрытые дела, в суды передавались горы новых и новых дел. Некоторые конгрессмены предложили для повышения уровня раскрываемости преступлений объявить всеобщую амнистию для тех, кто совершил преступления средней тяжести в течение календарного года до изобретения червокамеры, – то есть амнистию с условием сохранения применения Пятой поправки в определенных случаях. На самом деле сбор улик благодаря червокамере значительно облегчился, поэтому использование Пятой поправки стало весьма спорным. И все же большинству американцев не очень хотелось расставаться с той защитой, которую обеспечивала Пятая поправка.
Еще более спорно выглядели посягательства на свободу частной жизни. Собственно говоря, исчезло само определение права на свободу частной жизни – даже в границах США.
Свобода частной жизни в Конституции не оговаривалась. Четвертая поправка к Биллю о правах говорила о праве на защиту от вмешательства со стороны государства, но тут оставалась большая возможность для маневров представителям власти, желавшим вести наблюдение за гражданами и к тому же не предлагавшим гражданам практически никакой защиты от других организаций, таких как корпорации и пресса, и даже от других граждан. Из сумбура разрозненных законов на уровне штатов и на федеральном уровне, а также из массы казусов в общем праве, обеспечивающих юристов прецедентами, мало-помалу сложилось общепринятое понятие частной жизни: к примеру, в него входило право «остаться наедине с самим собой», быть свободным от необоснованного вмешательства извне.
Но все переменилось из-за червокамеры.
Правоохранительными и разведывательными структурами, такими как ФБР и полиция, предлагались ситуации законного использования червокамеры во имя установления равновесия, вызванного потерей защиты частной жизни и прочих прав. К примеру, записи, сделанные с помощью червокамеры и предназначенные для судебных целей, следовало делать под контролем. Производить их, пожалуй, могли только специально обученные наблюдатели, и эти записи следовало нотариально заверять. А вот последнее, кстати, не должно было составить никаких проблем, так как любое наблюдение с помощью червокамеры всегда можно было повторить сколько угодно раз, наладив новую линию связи через «червоточину» с нужным эпизодом.
Высказывались даже такие предложения, что людей следует подготовить к тому, чтобы они смирились с чем-то вроде «задокументированной жизни». Это в значительной степени облегчило бы законный доступ для властей к любому событию в прошлом человека без необходимости в формальных процедурах. Кроме того, это стало бы мощной гарантией против ложных обвинений и подмены личности.
Но несмотря на протесты тех, кто выступал против посягательств на свободу частной жизни, с необходимостью использования червокамеры для проведения расследований по уголовным делам не спорил, похоже, никто. Просто невозможно было игнорировать столь мощное средство сбора улик.
Некоторые философы утверждали, что все не так уж и плохо. В конце концов, в начале эволюции люди жили небольшими группами, где каждый знал другого, незнакомцы появлялись редко, и только сравнительно недавно (если рассуждать в рамках эволюции) люди стали вынуждены жить в крупных сообществах типа городов бок о бок как с друзьями, так и с совершенно чужими людьми. Червокамера словно бы знаменовала собой возврат к прежнему образу жизни, к необходимости думать о других людях, взаимодействовать с ними.
Но это мало утешало желавших сохранить право собственности на свою территорию – то огороженное место в своей жизни, где они могут наслаждаться одиночеством, анонимностью, безопасностью и интимной близостью с любимыми. Они понимали, что с этим желанием скоро никто не будет считаться.
А теперь, когда началась эксплуатация способности червокамеры заглядывать в прошлое, и там не осталось спасения.
Некоторым людям раскрытие истины так или иначе причиняло боль. Многие винили во всем не правду, не самих себя, а червокамеру и тех, кто принес ее в мир.
Самой явной мишенью для нападок стал Хайрем.
Бобби подозревал, что поначалу его отец почти наслаждался тем, что стал притчей во языцех. Для бизнеса всякая известность хороша. Но ураган угроз, покушений и попыток саботажа утомил Хайрема. Случались и клеветнические выступления, когда люди обвиняли Хайрема в подтасовке показанного с помощью червокамеры материала, где фигурировали эти люди, их близкие, их враги или кумиры.
Хайрем взял в обычай жить при ярком свете. Его особняк на Западном побережье купался в лучах прожекторов, питаемых мощными генераторами. Он даже спал, не выключая света. Ни одна система сигнализации не могла дать стопроцентной защиты, но Хайрем уповал хотя бы на то, что всякого, кто прокрадется к нему в дом, выследит червокамера из будущего.
Так что Хайрем жил, озаренный безжалостным светом, одинокий, всеми осуждаемый и проклинаемый.

Неприятная процедура допроса возобновилась. Мэннинг заглянул в блокнот.
– Позвольте мне изложить несколько фактов – исторически неопровержимых, подвергнутых тщательному наблюдению и нотариально заверенных. Во-первых, интрижка Кингсли с мисс Моррис была не первой за то время, что вы жили вместе с ним. Еще у него был короткий и, по всей вероятности, неудачный роман с другой женщиной, и случилось это через месяц после вашего знакомства. А еще шесть месяцев спустя…
– Нет.
– В целом, судя по всему, у него были более или менее длительные взаимоотношения с шестью женщинами до того, как вы обвинили его в связи с Джоди. – Мэннинг улыбнулся. – Если это вас сколько-нибудь утешит, сообщу, что и другим своим любовницам Кингсли изменял – и до вас, и после. Такой, знаете, серийный изменник.
– Глупости. Я бы знала.
– Но вы просто человек. Я могу продемонстрировать вам случаи, когда доказательства неверности были для вас яснее ясного, но вы предпочли закрывать на это глаза, отмахиваться от этого, даже особо не осознавая, что вы делаете. Вымысел, приукрашивание-Кейт холодно произнесла:
– Я вам говорила, как все было. Кингсли начал мне изменять, потому что из-за выкидыша у нас ухудшились отношения.
– Ах да, да, выкидыш. Великое причинно-следственное событие в вашей жизни. Но боюсь, на самом деле все было совсем не так. Черты характера Кингсли сложились задолго до встречи с вами, и вряд ли на них сильно повлиял случай с выкидышем. А вы, кроме того, говорили, что для вас выкидыш послужил импульсом к более интенсивной работе на благо собственной карьеры.
– Да. Это очевидно.
– Установить это значительно сложнее, но я опять-таки мог бы продемонстрировать вам, что взлет вашей карьеры начался за несколько месяцев до выкидыша. Вы как работали, так и продолжали работать, выкидыш тут на самом деле ничего бы не изменил. – Психолог посмотрел на нее. – Кейт, вокруг своего выкидыша вы создали определенный миф. Вам хотелось поверить, что это событие более значительно, чем оно было на самом деле. Для вас выкидыш действительно стал тяжелым испытанием. Но он мало что изменил… Я чувствую, вы мне не верите.
Она промолчала.
Мэннинг распрямил пальцы и прижал их к подбородку.
– Думаю, вы насчет себя и правы, и ошибаетесь. Думаю, перенесенный вами выкидыш изменил вашу жизнь. Но не поверхностно, как вы полагаете. Это не заставило вас более усердно трудиться, из-за этого не возникло трещин в ваших отношениях с Кингсли. Однако потеря ребенка глубоко ранила вас. И я считаю, что теперь вы движимы страхом того, что это случится вновь.
– Страхом?
– Прошу вас, поверьте мне: я вас не осуждаю. Я просто пытаюсь объяснить. Компенсаторной деятельностью для вас является работа. Вероятно, потаенный страх сподвигнул вас к более значительным достижениям и успехам. Но кроме того, вы стали одержимы одной мыслью. Только работа и отвлекала вас от того, что представлялось вам жутким мраком внутри вас. И в итоге вы еще более себя…
– Точно. Вот поэтому-то я и воспользовалась «червоточинами» Хайрема, чтобы пошпионить за его конкурентами. – Кейт покачала головой. – Сколько вам платят за эту фигню, доктор?
Мэннинг медленно прошелся перед софт-скрином.
– Кейт, вы одна из первых, кому довелось это пережить – этот… гм-м-м… шок истины. Но вы не станете последней. Всем нам придется узнать, как обходиться без утешительных обманов, которые мы себе нашептываем во мраке сознания…
– Я умею сходиться с мужчинами, даже умею создавать долгие и прочные отношения. И как это сочетается с нарисованным вами портретом жертвы шоковой травмы?
Мэннинг нахмурился, словно вопрос его озадачил.
– Вы имеете в виду мистера Паттерсона? Но тут как раз нет никаких противоречий. – Он подошел к Бобби, пробормотал извинения, всмотрелся в его лицо. – Во многом Бобби Паттерсон – один из самых инфантильных взрослых, каких мне когда-либо доводилось встречать. Поэтому он как нельзя лучше подходит для того, чтобы заполнить собой вышеупомянутую пустоту внутри вашей личности. – Он обернулся к Кейт. – Понимаете?
Она, сильно покраснев, смотрела на него широко раскрытыми глазами.

/16/
ВОЙНА ЗА ВОДУ

Хетер сидела перед своим домашним софт-скрином. Она ввела новые параметры поиска. СТРАНА: Узбекистан. ГОРОД: Нукус.
Увидев красивую ярко-голубую рамочку с запретом доступа, она нисколько не удивилась. В конце концов, Нукус был зоной боевых действий.
Но это не могло надолго остановить Хетер. В свое время она находила причины пытаться обойти цензуру в Интернете. А то, что теперь она имела доступ к собственной червокамере, было очень веской причиной.
С улыбкой она принялась за работу.
Когда – после массированного общественного давления – первые компании-производители начали через Интернет предлагать широким слоям населения доступ к червокамерам, Хетер Мейз не стала медлить и оформила подписку.
Она имела возможность работать с червокамерой из дома. Из несложного меню она могла выбрать место, которое желала бы увидеть. Это место могло находиться где угодно в мире. Достаточно было указать географические координаты или почтовый адрес настолько точно, насколько ты сам того хотел. Умная программа преобразовывала запрос в параметры долготы и широты и затем предлагала другие опции. Идея состояла в том, чтобы сузить масштаб наблюдения до размеров жилой комнаты где-нибудь на поверхности Земли или вблизи от поверхности, и тогда там создавалось устье «червоточины».
Если же у пользователя не имелось четких запросов, программа действовала по принципу свободного выбора – к примеру, если бы Хетер захотелось полюбоваться красивым коралловым атоллом, все равно каким. Она могла даже – за дополнительную плату – выбирать промежуточные объекты. Например, сначала выбрать улицу, а потом дом на улице, куда она пожелала бы «заглянуть».
Как только она делала выбор, открывался просвет «червоточины» между главным сервером поставщика и тем местом, которое она выбрала для наблюдения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41