Кто-то явно шел к нему. Чей-то шепчущий голос усиливался стенами, и был похож на слабый звук дующего ветра.
Ном Анор завернул кровоточащую руку в обрывок одежды, чтобы не оставлять кровавый след, и спрятался в ближайшем углублении в стене. Он пытался услышать, что говорил приближающийся шепчущий голос, но это было невозможно понять. Он даже не мог понять, сколько там этих существ. Вероятно, у говорившего были слушатели, но Ном Анор не слышал еще шагов.
Он разорвал свой умирающий углит и бросил его землю. Если это убийцы, посланные за ним, любая маскировка бесполезна. Впрочем, углит и так уже почти бесполезен.
Из-за угла появилась одетая в лохмотья фигура, несущая слабую биолюминесцентную лампу, и двинулась к тому месту, где прятался Ном Анор. Фигура была сгорбленная и неряшливая, одежда висела на ней как крылья какого-то уродливого летающего зверя. Снова и снова она бормотала одну и ту же фразу:
— Шаа грунник ит-хар Йун-Шуно… Шаа грунник ит-хар Йун-Шуно…
Ном Анор узнал эту фразу: это была простая молитва богам о снисхождении. Но эта молитва не была обращена ни к одному из богов, которым молились те, в чей круг когда-то входил Ном Анор. Молитва обращалась к Йун-Шуно — тысячеглазому божеству тех, кто был изгнан из общества йуужань-вонгов. Эти изгои были известны как «опозоренные».
Поняв это, Ном Анор успокоился. Это существо было «опозоренным», и его можно было не бояться. Шимрра никогда бы не послал «опозоренного» делать работу воина.
Ном Анор подождал, пока «опозоренный» подойдет достаточно близко, и, приняв угрожающий вид, вышел из своего убежища. Его неожиданное появление произвело желаемый эффект: «опозоренный» — мужчина средних лет, в ужасе отступил назад и упал на землю, умоляя о милосердии.
— Это место запретно для всех детей Йун-Йуужаня! — прогремел Ном Анор, грозно глядя на распростертого «опозоренного». — Объясни свое присутствие здесь!
— Умоляю о милосердии, повелитель! Я ничто, я недостоин даже вашего презрения! Боги отвергли меня, и теперь я ползу как червь сквозь внутренности мира!
— Я вижу, кто ты есть, глупец, — прошипел Ном Анор. — Я не слепой. Но ты не сказал, что ты здесь делаешь. Встань и посмотри мне в лицо!
Плаэрин бол в его левой глазнице напрягся, приготовившись извергнуть струю яда если «опозоренный» узнает бывшего Исполнителя.
Жалкое существо поднялось на корточки, поднимая в мольбе руки с лампой. В тусклом свете было видно, что его лицо изуродовано и покрыто язвами. Его глаза были как будто вытекшие, а нос, казалось, вот-вот соскользнет с лица. «Результат генетической ошибки», подумал Ном Анор, с отвращением глядя на «опозоренного».
— Я потерялся, повелитель. Это все, что я могу сказать, клянусь! Я отделился от нашей рабочей команды и заблудился здесь. Я пытался следовать за их голосами, но эхо обманывало меня. Я не представляю никакой ценности, я ничтожен и повинуюсь вашей воле во всем, повелитель!
«Опозоренный» низко склонился, продолжая бормотать свои мольбы и извинения. Ном Анор от души пнул его ногой. Бывший Исполнитель хорошо знал, когда ему лгут. Но зачем «опозоренный» лгал? И главное, что он тут искал на самом деле?
— Как твое имя, «опозоренный»? — спросил Ном Анор, когда несчастный замолк.
— Вуурок И'пан, повелитель.
— И сколько времени ты здесь «блуждаешь»?
— Я потерял счет времени, повелитель. Но где-то несколько часов…
— У тебя есть с собой вода?
— Нет, повелитель, — ответил «опозоренный», опустив взгляд. — Я не нашел здесь питьевой воды.
— Правда? — Ном Анор ткнул пальцем в его болезненно искривленные губы. — А тебе не кажется странным, что твои губы не так сухи, как мои?
Глаза «опозоренного» расширились от страха, он хотел что-то сказать, но лишь заикался. Наконец, он произнес:
— Возможно… не так много времени прошло с того времени, как я заблудился, повелитель…
Ном Анор подавил желание улыбнуться от своего небольшого триумфа. Плохие лжецы всегда спотыкались на своей лжи.
— Скажи мне, — приблизился он к И'пану, — в какую рабочую команду ты был назначен? Кто твой надсмотрщик? Если ты потерялся не так давно, возможно, мы сумеем найти их, не так ли?
Вуурок И'пан захныкал, снова умоляя о милосердии. Ном Анор снова пнул его, вложив в удар всю свою ярость и отчаяние, что он испытывал в последние дни.
— Тупое животное! Ты хоть знаешь, кого пытаешься обмануть, несчастный? У тебя даже нет инструментов, ты даже одет не так, как одеваются подземные рабочие!
— Умоляю вас, повелитель! Я ничто! Я риш-ек олгрол иммек'ин…
— Молчать! Твое хныканье оскорбляет мой слух!
«Опозоренный» лежал на земле трясущейся кучей лохмотьев, положив лицо на руки. Ном Анор размышлял. Если эта тварь, Вуурок И'пан, был беглецом, значит, он нашел какой-то способ выжить в подземельях Йуужань'Тара. Если Ном Анор сможет узнать, что это за способ, он тоже сможет прожить немного дольше. А сейчас это все, что имеет значение.
— Отведи меня к другим, — прорычал он.
— К другим? — пропищал «опозоренный». — К каким другим?
— И'пан, пойми следующее, — вздохнул Ном Анор. — Единственная причина, по которой ты еще не умер позорной смертью — это то, что ты, вероятно, можешь быть мне чем-то полезен. Возможно, конечно, я преувеличиваю твою ценность, и особых причин оставлять тебя в живых у меня нет.
— Нет, повелитель, пожалуйста! — И'пан, съежившись, отполз на четвереньках. — Я отведу вас к другим, клянусь именем…
— Если твой мерзкий язык произнесет еще хотя бы одно слово, я вырву его и съем.
И'пан в ужасе замолк. Медленно встав, он заковылял в том направлении, в котором шел до встречи с Ном Анором. Бывший Исполнитель последовал за ним, понимая, что у него нет причин доверять этой жалкой твари. И'пан вполне мог привести его в ловушку — или хуже, если он был действительно так глуп, как казался, он мог привести их обоих на поверхность, надеясь этим вымолить прощение у своих начальников.
Но какой выбор был у Ном Анора? Ему оставалось или следовать за этим «опозоренным» или продолжать бесцельно блуждать в подземельях проклятой всеми богами планеты. Ему достаточно долго удавалось оставаться в живых, но сколько еще пройдет времени, прежде чем голод и жажда возьмут верх? Или какой-нибудь поисковой партии наконец повезет найти его?
Нет. Ему были нужны эти «другие», если он хотел выжить. И если они будут столь же слабы и ничтожны как И'пан, Ном Анор был уверен, что сможет использовать их в своих целях…
По мере того, как их путешествие продвигалось, И'пан начал успокаиваться. Он немного выпрямился, и его голос звучал тверже, когда он указывал дорогу. Взгляды, которые он украдкой бросал на Ном Анора, становились все смелее. Бывший Исполнитель практически мог читать мысли, возникавшие в мозгу презренного существа. Несомненно, «опозоренный» начал догадываться, что делает тут Ном Анор.
— В чем дело? — зарычал Ном Анор, когда И'пан в очередной раз оглянулся на него.
— Ни в чем, повелитель, — «опозоренный» снова обратил свое внимание на дорогу.
Ном Анор схватил его за шкирку.
— Что ты задумал, вонючий червяк?
— Я… Я думаю, повелитель…
— Говори! — Ном Анор встряхнул его, чтобы развязать язык.
— Вы… вы такой же «опозоренный», как и мы?
Ном Анор ударил И'пана так сильно, что кровь из пальцев, разбитых еще до этого, струей брызнула на пол. Вскрикнув, И'пан отлетел к стене и ударившись в нее, свалился на пол. До того, как он успел подняться, Ном Анор схватил его и бросил в противоположную стену. Живая лампа не удержалась в руках «опозоренного» и улетела вниз по коридору, ее тусклый свет слабо отражался в металлических частях брошенных машин, еще не успевших заржаветь.
Стон «опозоренного», когда он снова попытался подняться, только усилил ярость Ном Анора. Перед его глазами поплыли круги, он слышал собственный голос, что-то вопивший, когда он снова и снова бил И'пана. «Опозоренный» лишь беспомощно хныкал, когда пинки и удары кулаков сыпались на него.
Когда вспышка гнева прошла, Ном Анор оперся о стену и попытался заставить себя мыслить рационально, поняв насколько он был близок к тому, чтобы убить И'пана. Ничтожный «опозоренный», конечно, заслуживает смерти, но без его помощи Ном Анор не сможет добраться до пищи и воды.
Вуурок И'пан съежился в углу, трепеща в ужасе. Преодолев отвращение, Ном Анор протянул ему руку, чтобы помочь встать на ноги. «Опозоренный» со страхом взял ее, явно боясь новой вспышки гнева грозного незнакомца.
Когда И'пан встал на ноги, Ном Анор развернул его лицом к себе.
— Ты спросил, не «опозоренный» ли я? Спроси это еще раз, и это будут твои последние слова!
Пройдя несколько шагов по коридору, Ном Анор подобрал лампу и сунул ее в трясущиеся руки И'пана.
— Покажи мне других, — сказал он, жестом приказывая И'пану продолжать путь.
«Опозоренный» теперь боялся говорить и оглядываться до самого конца путешествия.
Лазарет Мастера Силгэл представлял собой настоящий мир в мире. Достаточно большой, чтобы вместить три стола для осмотра и небольшую аудиторию, он мог быть одновременно учебным кабинетом и больничной палатой. Все стены были заняты полками с неизвестными лекарствами и таинственными приборами. Открытая дверь вела в небольшой сад, где росли лекарственные растения. Три больших резервуара с бактой занимали почти четверть помещения. Сабе здесь нравилось потому, что в отличие от большинства медицинских кабинетов это место не было стерильным и безжизненным. Благодаря изогнутым стенам и холмистому потолку, покрытому сонным мхом, помогающим выздоравливать пациентам, воздух в помещении был одновременно мягким и освежающим.
Тахири Вейла лежала без сознания на центральном столе. Вокруг нее собралась небольшая группа, с тревогой наблюдая, как Мастер Силгэл осматривает девушку.
Некоторые из учеников Сабы участвовали вместе с Тахири в миссии на корабле-мире йуужань-вонгов на орбите Миркра, где они искали королеву воксайнов. Хотя они выполнили свою задачу, им пришлось дорого за это заплатить. Многие из их группы погибли, в том числе и Энакин Соло, младший сын Хэна и Лейи. Из учеников Сабы выжил только один. Но это была такая миссия, что Саба радовалась, что выжил хотя бы один. Тезар… Саба на мгновение остановилась и вернула свои мысли в настоящее. Когда-то один из старших родичей ее клана сказал ей: «Лови момент. Хватай его когтями и не упускай. Если ты окажешься слишком глубоко в прошлом или будущем, ты будешь потеряна».
Такие жизненные принципы были следствием варварского прошлого, где беда и страх прятались везде, но они отдавались эхом и в обучении джедаев. Саба научилась почти полностью отключать свое сознание, сосредотачиваясь только на настоящем, на той работе, что должна быть выполнена. Обращение к такой медитации стало почти ее второй натурой. Вероятно, только это и спасало ее от сумасшествия после того, как все, что ей дорого, было уничтожено. «Лови момент…»
Саба никогда не считала себя близкой к Тахири. Они были слишком разными — разные расы, разные миры, разные ценности… Однако, у них было нечто общее — они были джедаями. За то короткое время, что Саба знала Тахири, она поняла, что девушка может быть джедаем с блестящим будущим. Несмотря на ее молодость и неопытность, у нее был огромный потенциал. Тахири обладала удивительной внутренней решимостью. В ней горел огонь, который не стал слабее даже после смерти ее возлюбленного, Энакина Соло.
Саба удивлялась, где сейчас был этот огонь, глядя на это хрупкое тело, лежавшее перед ней.
Здесь были родители Энакина, они казались обеспокоенными так, как будто это был кто-то из их детей. Так же присутствовали Джаг Фэл и Белинди Календа.
Все внимание было сосредоточено на Джейне, которая пыталась объяснить, что случилось.
— Она упала в коридоре, — сказала Джейна. Она явно была расстроена происходящим. — Мы нашли ее там после того, как она связалась со мной по комлинку. Она казалась очень испуганной… И, как мне показалось, была не в себе…
Мастер Силгэл сделала жест Тэкли, и ученица подала ей инструмент, который целительница требовала. Их способность понимать друг друга без слов была не только результатом владения Силой, но и следствием долгого времени совместной работы.
— И что же она сказала? — спросила целительница, нанося своими перепончатыми руками питательный гель на лоб Тахири. Даже Саба могла заметить, что Тахири сильно истощена.
— Она… — Джейна на мгновение остановилась, — Она сказала, что Энакин хочет убить ее. Как я сказала, она была явно не себе.
Саба не слишком хорошо знала людей, но она почувствовала, что Джейна что-то скрывает.
— Я почувствовал, что она зовет Энакина в Силе, — сказал Мастер Скайуокер.
Джейсен Соло кивнул, обменявшись взглядами со своей сестрой. Саба подумала, что беда, случившаяся с Тахири, затрагивает их как-то особо.
— Я не нахожу причин такого состояния Тахири, — заключила Мастер Силгэл после осмотра девушки и сканирования ее состояния. — Она сильно истощена, но не больна и не ранена. Насколько я поняла, все, что ей нужно — это отдых и хорошая еда. Полагаю, что лучше не мешать ее сну сейчас. Пока она не проснется и не сможет говорить, едва ли мы узнаем что-то еще.
Лейя стояла с другой стороны стола, рука мужа обнимала ее за талию. Ее глаза блестели.
— Делайте для нее все, что сможете, — сказала она. — Я не хочу, чтобы она стала еще одной жертвой этой войны.
Мастер Силгэл посмотрела на нее и кивнула.
— Я помещу ее в индивидуальную палату под свое личное наблюдение.
Лейя повернулась и вышла из комнаты, за ней пошли Хэн и Мара, за ними следовали Джейна и Джейсен. Саба тоже хотела уйти, но ее остановил Люк:
— Подожди минуту, Саба, — он произнес это как просьбу, а не как приказ.
Она повиновалась, оставшись с ним и двумя целителями над телом девушки. Глаза Сабы были более чувствительны к инфракрасной части спектра, и тонкие черты лица Тахири были ей не видны. Но что-то горело глубоко внутри девушки, и это о многом говорило Сабе. Тахири лежала на спине, ее грудная клетка едва заметно поднималась и опускалась, глаза блуждали под закрытыми веками — по всем признакам девушка спала. Но Тахири излучала жар, как пылающая топка, как будто ее тело работало со страшной перегрузкой. И что-то было в этом огне, горевшем внутри нее…
Саба поняла, что очень заинтересована этим. Это был не тот огонь, который требовал топлива. Что-то как будто горело само по себе, как бы странно это ни звучало.
— Что ты видишь, Саба? — спросил Мастер Скайуокер.
— Оная не уверена, — ответила она.
— Но что-то там есть? — настаивала Силгэл, ее большие глаза излучали любопытство.
Саба кивнула:
— Кажется, да…
Она внимательно изучила девушку в поисков каких-либо странных знаков. Умение Сабы по-особому чувствовать присутствие жизни не было тем же даром, которым владела Мастер Силгэл и другие целители. Чувство Сабы было иным. Болезнь в форме вирусов и бактерий тоже была жизнью и заслуживала уважения. Она могла вздрогнуть при виде воина, обезглавливающего шенбита, но она могла радоваться развитию бактерий чумы. Это не прибавляло ей любви со стороны некоторых ее коллег. Учение джедаев говорило, что они предназначены для сохранения жизни — философия, под которой она всем сердцем была готова подписаться. Но какой жизни? Это и был вопрос, волновавший Сабу. Были ли это разумные существа, например, как она сама, или нечто, способное чувствовать Силу больше, чем рой жуков-пираний? Она не была уверена, что на этот вопрос есть простой ответ.
Ее способность чувствовать жизнь серьезно усилилась после гибели Бараба-1. Именно это сделало ее незаменимой, когда целители не смогли ничего найти: Саба видела что-то, чего они не видели, когда течение жизни подвергалось опасности больше чем сама жизнь. Частое посещение госпиталей на Мон Каламари дало ей возможность тренироваться в применении своего дара чаще, чем это возможно на поле боя, делало это дар сильнее и чище. Когда она смотрела на Тахири — действительно смотрела на нее, не просто используя свои обычные органы чувств — она видела обычные пути жизни, проходящие сквозь тело девушки. Если бы каждая клетка была звездой, то вены можно было уподобить гиперпространственным маршрутам, а нервы — каналам ХолоНета. Что снаружи выглядело как единое тело, в действительности было сообществом миллиардов компонентов. Течение информации и энергии между этими компонентами было тем, что Саба видела, когда она смотрела на Тахири — или другое живое существо. Жизнь была процессом, а не вещью.
Но в Тахири она видела еще кое-что. В потоке были разрывы, странные вихри там, где должно быть спокойно, и островки спокойствия в зонах, где должна наблюдаться активность. В этой девушке явно было нечто большее, чем можно было увидеть.
— Странно, — задумчиво сказал Мастер Скайуокер, — Джейна ближе всех к Энакину по темпераменту, возможно поэтому Тахири обратилась к ней… И йуужань-вонги только что понесли самые тяжелые потери за всю войну…
Мастер Силгэл удивленно посмотрела на него:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Ном Анор завернул кровоточащую руку в обрывок одежды, чтобы не оставлять кровавый след, и спрятался в ближайшем углублении в стене. Он пытался услышать, что говорил приближающийся шепчущий голос, но это было невозможно понять. Он даже не мог понять, сколько там этих существ. Вероятно, у говорившего были слушатели, но Ном Анор не слышал еще шагов.
Он разорвал свой умирающий углит и бросил его землю. Если это убийцы, посланные за ним, любая маскировка бесполезна. Впрочем, углит и так уже почти бесполезен.
Из-за угла появилась одетая в лохмотья фигура, несущая слабую биолюминесцентную лампу, и двинулась к тому месту, где прятался Ном Анор. Фигура была сгорбленная и неряшливая, одежда висела на ней как крылья какого-то уродливого летающего зверя. Снова и снова она бормотала одну и ту же фразу:
— Шаа грунник ит-хар Йун-Шуно… Шаа грунник ит-хар Йун-Шуно…
Ном Анор узнал эту фразу: это была простая молитва богам о снисхождении. Но эта молитва не была обращена ни к одному из богов, которым молились те, в чей круг когда-то входил Ном Анор. Молитва обращалась к Йун-Шуно — тысячеглазому божеству тех, кто был изгнан из общества йуужань-вонгов. Эти изгои были известны как «опозоренные».
Поняв это, Ном Анор успокоился. Это существо было «опозоренным», и его можно было не бояться. Шимрра никогда бы не послал «опозоренного» делать работу воина.
Ном Анор подождал, пока «опозоренный» подойдет достаточно близко, и, приняв угрожающий вид, вышел из своего убежища. Его неожиданное появление произвело желаемый эффект: «опозоренный» — мужчина средних лет, в ужасе отступил назад и упал на землю, умоляя о милосердии.
— Это место запретно для всех детей Йун-Йуужаня! — прогремел Ном Анор, грозно глядя на распростертого «опозоренного». — Объясни свое присутствие здесь!
— Умоляю о милосердии, повелитель! Я ничто, я недостоин даже вашего презрения! Боги отвергли меня, и теперь я ползу как червь сквозь внутренности мира!
— Я вижу, кто ты есть, глупец, — прошипел Ном Анор. — Я не слепой. Но ты не сказал, что ты здесь делаешь. Встань и посмотри мне в лицо!
Плаэрин бол в его левой глазнице напрягся, приготовившись извергнуть струю яда если «опозоренный» узнает бывшего Исполнителя.
Жалкое существо поднялось на корточки, поднимая в мольбе руки с лампой. В тусклом свете было видно, что его лицо изуродовано и покрыто язвами. Его глаза были как будто вытекшие, а нос, казалось, вот-вот соскользнет с лица. «Результат генетической ошибки», подумал Ном Анор, с отвращением глядя на «опозоренного».
— Я потерялся, повелитель. Это все, что я могу сказать, клянусь! Я отделился от нашей рабочей команды и заблудился здесь. Я пытался следовать за их голосами, но эхо обманывало меня. Я не представляю никакой ценности, я ничтожен и повинуюсь вашей воле во всем, повелитель!
«Опозоренный» низко склонился, продолжая бормотать свои мольбы и извинения. Ном Анор от души пнул его ногой. Бывший Исполнитель хорошо знал, когда ему лгут. Но зачем «опозоренный» лгал? И главное, что он тут искал на самом деле?
— Как твое имя, «опозоренный»? — спросил Ном Анор, когда несчастный замолк.
— Вуурок И'пан, повелитель.
— И сколько времени ты здесь «блуждаешь»?
— Я потерял счет времени, повелитель. Но где-то несколько часов…
— У тебя есть с собой вода?
— Нет, повелитель, — ответил «опозоренный», опустив взгляд. — Я не нашел здесь питьевой воды.
— Правда? — Ном Анор ткнул пальцем в его болезненно искривленные губы. — А тебе не кажется странным, что твои губы не так сухи, как мои?
Глаза «опозоренного» расширились от страха, он хотел что-то сказать, но лишь заикался. Наконец, он произнес:
— Возможно… не так много времени прошло с того времени, как я заблудился, повелитель…
Ном Анор подавил желание улыбнуться от своего небольшого триумфа. Плохие лжецы всегда спотыкались на своей лжи.
— Скажи мне, — приблизился он к И'пану, — в какую рабочую команду ты был назначен? Кто твой надсмотрщик? Если ты потерялся не так давно, возможно, мы сумеем найти их, не так ли?
Вуурок И'пан захныкал, снова умоляя о милосердии. Ном Анор снова пнул его, вложив в удар всю свою ярость и отчаяние, что он испытывал в последние дни.
— Тупое животное! Ты хоть знаешь, кого пытаешься обмануть, несчастный? У тебя даже нет инструментов, ты даже одет не так, как одеваются подземные рабочие!
— Умоляю вас, повелитель! Я ничто! Я риш-ек олгрол иммек'ин…
— Молчать! Твое хныканье оскорбляет мой слух!
«Опозоренный» лежал на земле трясущейся кучей лохмотьев, положив лицо на руки. Ном Анор размышлял. Если эта тварь, Вуурок И'пан, был беглецом, значит, он нашел какой-то способ выжить в подземельях Йуужань'Тара. Если Ном Анор сможет узнать, что это за способ, он тоже сможет прожить немного дольше. А сейчас это все, что имеет значение.
— Отведи меня к другим, — прорычал он.
— К другим? — пропищал «опозоренный». — К каким другим?
— И'пан, пойми следующее, — вздохнул Ном Анор. — Единственная причина, по которой ты еще не умер позорной смертью — это то, что ты, вероятно, можешь быть мне чем-то полезен. Возможно, конечно, я преувеличиваю твою ценность, и особых причин оставлять тебя в живых у меня нет.
— Нет, повелитель, пожалуйста! — И'пан, съежившись, отполз на четвереньках. — Я отведу вас к другим, клянусь именем…
— Если твой мерзкий язык произнесет еще хотя бы одно слово, я вырву его и съем.
И'пан в ужасе замолк. Медленно встав, он заковылял в том направлении, в котором шел до встречи с Ном Анором. Бывший Исполнитель последовал за ним, понимая, что у него нет причин доверять этой жалкой твари. И'пан вполне мог привести его в ловушку — или хуже, если он был действительно так глуп, как казался, он мог привести их обоих на поверхность, надеясь этим вымолить прощение у своих начальников.
Но какой выбор был у Ном Анора? Ему оставалось или следовать за этим «опозоренным» или продолжать бесцельно блуждать в подземельях проклятой всеми богами планеты. Ему достаточно долго удавалось оставаться в живых, но сколько еще пройдет времени, прежде чем голод и жажда возьмут верх? Или какой-нибудь поисковой партии наконец повезет найти его?
Нет. Ему были нужны эти «другие», если он хотел выжить. И если они будут столь же слабы и ничтожны как И'пан, Ном Анор был уверен, что сможет использовать их в своих целях…
По мере того, как их путешествие продвигалось, И'пан начал успокаиваться. Он немного выпрямился, и его голос звучал тверже, когда он указывал дорогу. Взгляды, которые он украдкой бросал на Ном Анора, становились все смелее. Бывший Исполнитель практически мог читать мысли, возникавшие в мозгу презренного существа. Несомненно, «опозоренный» начал догадываться, что делает тут Ном Анор.
— В чем дело? — зарычал Ном Анор, когда И'пан в очередной раз оглянулся на него.
— Ни в чем, повелитель, — «опозоренный» снова обратил свое внимание на дорогу.
Ном Анор схватил его за шкирку.
— Что ты задумал, вонючий червяк?
— Я… Я думаю, повелитель…
— Говори! — Ном Анор встряхнул его, чтобы развязать язык.
— Вы… вы такой же «опозоренный», как и мы?
Ном Анор ударил И'пана так сильно, что кровь из пальцев, разбитых еще до этого, струей брызнула на пол. Вскрикнув, И'пан отлетел к стене и ударившись в нее, свалился на пол. До того, как он успел подняться, Ном Анор схватил его и бросил в противоположную стену. Живая лампа не удержалась в руках «опозоренного» и улетела вниз по коридору, ее тусклый свет слабо отражался в металлических частях брошенных машин, еще не успевших заржаветь.
Стон «опозоренного», когда он снова попытался подняться, только усилил ярость Ном Анора. Перед его глазами поплыли круги, он слышал собственный голос, что-то вопивший, когда он снова и снова бил И'пана. «Опозоренный» лишь беспомощно хныкал, когда пинки и удары кулаков сыпались на него.
Когда вспышка гнева прошла, Ном Анор оперся о стену и попытался заставить себя мыслить рационально, поняв насколько он был близок к тому, чтобы убить И'пана. Ничтожный «опозоренный», конечно, заслуживает смерти, но без его помощи Ном Анор не сможет добраться до пищи и воды.
Вуурок И'пан съежился в углу, трепеща в ужасе. Преодолев отвращение, Ном Анор протянул ему руку, чтобы помочь встать на ноги. «Опозоренный» со страхом взял ее, явно боясь новой вспышки гнева грозного незнакомца.
Когда И'пан встал на ноги, Ном Анор развернул его лицом к себе.
— Ты спросил, не «опозоренный» ли я? Спроси это еще раз, и это будут твои последние слова!
Пройдя несколько шагов по коридору, Ном Анор подобрал лампу и сунул ее в трясущиеся руки И'пана.
— Покажи мне других, — сказал он, жестом приказывая И'пану продолжать путь.
«Опозоренный» теперь боялся говорить и оглядываться до самого конца путешествия.
Лазарет Мастера Силгэл представлял собой настоящий мир в мире. Достаточно большой, чтобы вместить три стола для осмотра и небольшую аудиторию, он мог быть одновременно учебным кабинетом и больничной палатой. Все стены были заняты полками с неизвестными лекарствами и таинственными приборами. Открытая дверь вела в небольшой сад, где росли лекарственные растения. Три больших резервуара с бактой занимали почти четверть помещения. Сабе здесь нравилось потому, что в отличие от большинства медицинских кабинетов это место не было стерильным и безжизненным. Благодаря изогнутым стенам и холмистому потолку, покрытому сонным мхом, помогающим выздоравливать пациентам, воздух в помещении был одновременно мягким и освежающим.
Тахири Вейла лежала без сознания на центральном столе. Вокруг нее собралась небольшая группа, с тревогой наблюдая, как Мастер Силгэл осматривает девушку.
Некоторые из учеников Сабы участвовали вместе с Тахири в миссии на корабле-мире йуужань-вонгов на орбите Миркра, где они искали королеву воксайнов. Хотя они выполнили свою задачу, им пришлось дорого за это заплатить. Многие из их группы погибли, в том числе и Энакин Соло, младший сын Хэна и Лейи. Из учеников Сабы выжил только один. Но это была такая миссия, что Саба радовалась, что выжил хотя бы один. Тезар… Саба на мгновение остановилась и вернула свои мысли в настоящее. Когда-то один из старших родичей ее клана сказал ей: «Лови момент. Хватай его когтями и не упускай. Если ты окажешься слишком глубоко в прошлом или будущем, ты будешь потеряна».
Такие жизненные принципы были следствием варварского прошлого, где беда и страх прятались везде, но они отдавались эхом и в обучении джедаев. Саба научилась почти полностью отключать свое сознание, сосредотачиваясь только на настоящем, на той работе, что должна быть выполнена. Обращение к такой медитации стало почти ее второй натурой. Вероятно, только это и спасало ее от сумасшествия после того, как все, что ей дорого, было уничтожено. «Лови момент…»
Саба никогда не считала себя близкой к Тахири. Они были слишком разными — разные расы, разные миры, разные ценности… Однако, у них было нечто общее — они были джедаями. За то короткое время, что Саба знала Тахири, она поняла, что девушка может быть джедаем с блестящим будущим. Несмотря на ее молодость и неопытность, у нее был огромный потенциал. Тахири обладала удивительной внутренней решимостью. В ней горел огонь, который не стал слабее даже после смерти ее возлюбленного, Энакина Соло.
Саба удивлялась, где сейчас был этот огонь, глядя на это хрупкое тело, лежавшее перед ней.
Здесь были родители Энакина, они казались обеспокоенными так, как будто это был кто-то из их детей. Так же присутствовали Джаг Фэл и Белинди Календа.
Все внимание было сосредоточено на Джейне, которая пыталась объяснить, что случилось.
— Она упала в коридоре, — сказала Джейна. Она явно была расстроена происходящим. — Мы нашли ее там после того, как она связалась со мной по комлинку. Она казалась очень испуганной… И, как мне показалось, была не в себе…
Мастер Силгэл сделала жест Тэкли, и ученица подала ей инструмент, который целительница требовала. Их способность понимать друг друга без слов была не только результатом владения Силой, но и следствием долгого времени совместной работы.
— И что же она сказала? — спросила целительница, нанося своими перепончатыми руками питательный гель на лоб Тахири. Даже Саба могла заметить, что Тахири сильно истощена.
— Она… — Джейна на мгновение остановилась, — Она сказала, что Энакин хочет убить ее. Как я сказала, она была явно не себе.
Саба не слишком хорошо знала людей, но она почувствовала, что Джейна что-то скрывает.
— Я почувствовал, что она зовет Энакина в Силе, — сказал Мастер Скайуокер.
Джейсен Соло кивнул, обменявшись взглядами со своей сестрой. Саба подумала, что беда, случившаяся с Тахири, затрагивает их как-то особо.
— Я не нахожу причин такого состояния Тахири, — заключила Мастер Силгэл после осмотра девушки и сканирования ее состояния. — Она сильно истощена, но не больна и не ранена. Насколько я поняла, все, что ей нужно — это отдых и хорошая еда. Полагаю, что лучше не мешать ее сну сейчас. Пока она не проснется и не сможет говорить, едва ли мы узнаем что-то еще.
Лейя стояла с другой стороны стола, рука мужа обнимала ее за талию. Ее глаза блестели.
— Делайте для нее все, что сможете, — сказала она. — Я не хочу, чтобы она стала еще одной жертвой этой войны.
Мастер Силгэл посмотрела на нее и кивнула.
— Я помещу ее в индивидуальную палату под свое личное наблюдение.
Лейя повернулась и вышла из комнаты, за ней пошли Хэн и Мара, за ними следовали Джейна и Джейсен. Саба тоже хотела уйти, но ее остановил Люк:
— Подожди минуту, Саба, — он произнес это как просьбу, а не как приказ.
Она повиновалась, оставшись с ним и двумя целителями над телом девушки. Глаза Сабы были более чувствительны к инфракрасной части спектра, и тонкие черты лица Тахири были ей не видны. Но что-то горело глубоко внутри девушки, и это о многом говорило Сабе. Тахири лежала на спине, ее грудная клетка едва заметно поднималась и опускалась, глаза блуждали под закрытыми веками — по всем признакам девушка спала. Но Тахири излучала жар, как пылающая топка, как будто ее тело работало со страшной перегрузкой. И что-то было в этом огне, горевшем внутри нее…
Саба поняла, что очень заинтересована этим. Это был не тот огонь, который требовал топлива. Что-то как будто горело само по себе, как бы странно это ни звучало.
— Что ты видишь, Саба? — спросил Мастер Скайуокер.
— Оная не уверена, — ответила она.
— Но что-то там есть? — настаивала Силгэл, ее большие глаза излучали любопытство.
Саба кивнула:
— Кажется, да…
Она внимательно изучила девушку в поисков каких-либо странных знаков. Умение Сабы по-особому чувствовать присутствие жизни не было тем же даром, которым владела Мастер Силгэл и другие целители. Чувство Сабы было иным. Болезнь в форме вирусов и бактерий тоже была жизнью и заслуживала уважения. Она могла вздрогнуть при виде воина, обезглавливающего шенбита, но она могла радоваться развитию бактерий чумы. Это не прибавляло ей любви со стороны некоторых ее коллег. Учение джедаев говорило, что они предназначены для сохранения жизни — философия, под которой она всем сердцем была готова подписаться. Но какой жизни? Это и был вопрос, волновавший Сабу. Были ли это разумные существа, например, как она сама, или нечто, способное чувствовать Силу больше, чем рой жуков-пираний? Она не была уверена, что на этот вопрос есть простой ответ.
Ее способность чувствовать жизнь серьезно усилилась после гибели Бараба-1. Именно это сделало ее незаменимой, когда целители не смогли ничего найти: Саба видела что-то, чего они не видели, когда течение жизни подвергалось опасности больше чем сама жизнь. Частое посещение госпиталей на Мон Каламари дало ей возможность тренироваться в применении своего дара чаще, чем это возможно на поле боя, делало это дар сильнее и чище. Когда она смотрела на Тахири — действительно смотрела на нее, не просто используя свои обычные органы чувств — она видела обычные пути жизни, проходящие сквозь тело девушки. Если бы каждая клетка была звездой, то вены можно было уподобить гиперпространственным маршрутам, а нервы — каналам ХолоНета. Что снаружи выглядело как единое тело, в действительности было сообществом миллиардов компонентов. Течение информации и энергии между этими компонентами было тем, что Саба видела, когда она смотрела на Тахири — или другое живое существо. Жизнь была процессом, а не вещью.
Но в Тахири она видела еще кое-что. В потоке были разрывы, странные вихри там, где должно быть спокойно, и островки спокойствия в зонах, где должна наблюдаться активность. В этой девушке явно было нечто большее, чем можно было увидеть.
— Странно, — задумчиво сказал Мастер Скайуокер, — Джейна ближе всех к Энакину по темпераменту, возможно поэтому Тахири обратилась к ней… И йуужань-вонги только что понесли самые тяжелые потери за всю войну…
Мастер Силгэл удивленно посмотрела на него:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36