Тут Оля выкрутилась, просто приклеив его пластырем.
Не побрезговала она и остальными средствами из студенческой “Книги Теней”. Голову перед экзаменом не мыла, ногти не стригла. Утром перед самым экзаменом маркером нарисовала на левой руке число тринадцать, в аудиторию вошла самой первой, билет тянула левой рукой и не глядя на преподавателя… Рука сильно дрожала. Вытянула, посмотрела и чуть не расплакалась: теорию еще хоть как-то знала, но задачу решить явно не могла. Все, два балла, думала Оля, отправляясь на задний ряд. Недаром же она, выйдя за дверь своей квартиры, самой первой встретила женщину. Если б мужчину… А женщина навстречу — дурная примета. Тем более, та тащила пустое ведро. Самая что ни на есть отвратительная примета.
Теорию Оля написала. Первый вопрос — полностью сама, второй списала со шпор Павла, в обмен сбросив ему две схемы. А задачу решить не получается никак. И списать не у кого.
Алавердиев веселился. Дурной знак. Он всегда ликовал, когда в группе намечалось много двоек. Любил он, когда лодыри по заслугам получали. Прошел по рядам, проверил имущество студентов на предмет шпор. Отобрал у Ходжаева, тщательно прощупал Олину “книжку” портативного компьютера. Ничего не нашел. Оля проводила его взглядом, отвинтила болтики, пользуясь ногтем вместо отвертки, извлекла четыре трубочки из тонюсенькой бумаги. Папиросная называется. Она их вместо аккумуляторов положила, зная, что туда Алавердиев не полезет, а аккумуляторы в кармане держала — их можно вставить в любой момент. К несчастью, на шпорах нужного решения тоже не было. Оля расплакалась.
В аудиторию зашел Петр Иосыч, ассистировавший Алавердиеву на экзаменах и лабораторках. Они вообще вдвоем работали: Иосыч ассистировал Алавердиеву, а тот — Иосычу. Оле больше нравился Петр Иосыч — среднего роста, жилистый, подтянутый, с темно-карими живыми глазами, всегда чисто выбритый. Никакого сравнения с бородатым Алавердиевым.
Иосыч постоял у кафедры, потом решительно направился к Оле. Сел рядом, спросил:
— Что?
Оля честно призналась:
— Не могу решить задачу.
— Но ведь простая же!
— Знаю. Но не могу решить.
Иосыч быстренько просмотрел ее конспект по теории. Не нашел, к чему придраться, вернулся к задаче. Заметил свернутые в трубочку шпоры, Оля внутренне содрогнулась, но он осторожно развернул, по-детски радостно улыбнулся — и нич-чего не сказал Алавердиеву. Посидел, потом выскочил из аудитории. Оля расстроилась было, но Иосыч вернулся. Показал Оле раскрытую ладонь, на которой маркером была написана формула. И было в этом что-то настолько родное, что Оля чуть не засмеялась. Ну как студент, в точности! И знает, где шпоры писать полагается… Оля тут же решила задачу. Он дал ей еще два дополнительных вопроса, Оля ответила без подготовки и запиночки. Взял Олину зачетку, загнал в базу оценку. Четыре балла. У Оли глаза на полвосьмого стали, она и на три уже не надеялась. Кроме нее, Иосыч многим помог: Черненко, Котлякову, Карпатову. А Шлыкова завалил.
Наташа проводила Олю жалобными глазами. У нее была в точности та же история, что и у Оли — теория более-менее, задача никак. Как раз в тот момент, когда Оля выходила из аудитории, Алавердиев потащил Наташу отвечать, не дав достаточно времени для подготовки.
Внизу Оля встретила Лешку Царева.
— У тебя чего такие глаза испуганные? — весело спросил он.
— Энергосети сдавала, — почему-то шепотом пояснила Оля.
Дальше произошло что-то непонятное. Она вдруг обнаружила себя в маршрутке, идущей от “Стадиона”, причем от посадочной станции ее отделяло уже три или четыре перегона. Рядом с ней сидел Илья. Оля так и не смогла вспомнить, где и когда они встретились. Кусок времени-пространства, начиная от разговора с Царевым, просто как вырезали из памяти. А по расчетам получалось, что кусок немалый. Даже если представить, что маршрутку двадцать минут ждали, куда-то выпал целый час. Но Илье она не призналась, что ничего не помнит.
Дома наглоталась фрискала. На всякий случай. Потом позвонила Наташе:
— Как сдала?
— Трояк, — странным голосом сказала Наташа. — Мать, ну ты и чудила…
— Я?! — изумилась Оля. Потом призналась: — Слушай, чехарда какая-то. Дело в том, что я совершенно ничего не помню.
Наташа не поверила. Но потом рассказала, и такое, что Оля не знала, куда от стыда провалиться. Хорошо, что она это не запомнила.
Было так. Наташа мямлила свой билет, в этот момент открылась дверь, и Царев вызвал Алавердиева наружу. Вместе с Алавердиевым вышел и Иосыч, хотя не имел права этого делать, кто-то из преподавателей должен был оставаться. Только они ушли, в аудиторию ввалились Оля и Робка Морозов. “Вот! — заявила Оля. — Он знает, как твою задачу решать!” Робка объяснил Наташе, как решать. Потом подсказал еще кому-то, в общем, студенты получили почти сорок бесконтрольных минуток на лихорадочное списывание. Потом распахнулась дверь, влетел Илья с белыми от злости глазами, прошипел Робке: “Ты что, совсем рехнулся?!”
— А ты спокойно так подходишь к Моравлину, берешь его под руку и уводишь. Пойдем, говоришь, нам домой пора. У всех рожи вытянулись, ты так сказала, будто вы вместе живете.
— Мамочки… — прошептала Оля. — Ничего себе… А что Илья?
— Да ничего. Засмеялся, обнял тебя и вы ушли. Тут же вернулись Алавердиев с Иосычем, я получила трояк и домой поехала.
Оля нервно засмеялась. У нее в голове не укладывалось, что такое могло произойти. Убедить себя, что этого не было, оказалось проще, чем поверить.
Математику сдавали последней. Оля уже и не волновалась совершенно. Во-первых, все знала, во-вторых, заготовила шпоры на все билеты. Альбина опоздала на час. Оля сдавала в первой партии. Билет попался хороший, мало того, что знакомый, Оля еще и тему эту любила и понимала. Но на всякий случай теорию скрупулезно списала.
И тут началось. Альбина вспомнила, что собиралась завалить ее. Она не задала ни одного вопроса по материалу третьего семестра. Гоняла по первому. Оля ответила на восемь дополнительных вопросов! Тогда Альбина задала вопрос вообще из школьной программы. Это была уже наглость. Причем тема-то была экзаменационная, Оля как сейчас помнила, что Ленке Соколовой эта теорема на выпускном досталась. Оля доказательство теоремы помнила, написала. Но, к своему ужасу, забыла название формулы, для доказательства которой потребовалась эта теорема. Альбина нехорошо обрадовалась, спросила еще одну формулу из школьной программы. Тоже из билетов. Оля в первую секунду испугалась, потому что формулу забыла совершенно. Но тут же вспомнила, как она выводится. И вывела.
— Такие вещи надо помнить наизусть, — сказала довольная Альбина и влепила Оле трояк.
Что Оля ей сказала в ответ, вспоминать было стыдно. Но цензурных выражений в этой реплике не было совсем. После чего она, на ходу вытирая слезы, кинулась в комитет. Филька коротал время с Цыганковым.
Собственно, Оля не собиралась жаловаться. Просто помещение комитета находилось на одном этаже с аудиторией, где они сдавали математику. Оля машинально ткнулась в первую же приоткрытую дверь, ей требовалось общество. Попала в комитет. Через пять минут к ним присоединилась Наташа, тоже с тройкой.
— Группа возмущена, — говорила она. — Это действительно свинство. Ладно бы она Ольку по экзаменационному материалу гоняла, мы б еще поняли. Но за школу мы уже отчитались! Нельзя ж упомнить все.
Филька показал Наташе на чайные принадлежности, а сам смылся. Оля успела успокоиться, Цыганков старательно травил анекдоты. Вернулся Филька, довольный:
— Вась, ты говорил, что хочешь пятерку по математике в диплом? Сейчас с Олей пересдавать пойдете, допуски я вам сделал.
— Я больше к Альбине не пойду! — возмутилась Оля.
— Не к Альбине. Вас примет Дарья с роботехники.
Дарья Петровна, стройная не по годам женщина, Оле всегда нравилась. Спокойная, доброжелательная такая. Цыганков по пути в аудиторию пожаловался Оле, что ничего не помнит. Оля обещала подсказать.
Дарья Петровна вовсе не собиралась экзаменовать их. Запустила примитивную программу с возможностью выбора правильного ответа, а сама занялась своими делами.
Первым пересдавал Цыганков. Все ответы диктовала Оля. Получил пять, чему никто не удивился. Потом свою фамилию ввела Оля. Все ответы совпали, но оценка — четыре. Оля пробовала шесть раз — результат один. Заинтересовалась Дарья Петровна.
— Надо же, машина чудит, — сказала она. — Поставьте другую фамилию.
На “Ольгу Володину” машина обиделась окончательно и поставила Оле двойку. На “Ольгу Никифорову” — это была фамилия Дарьи Петровны — трояк. Дарья Петровна фыркнула.
— Давай мою, — предложил Цыганков.
Оля отстучала “Цыганкова Ольга”. Машина тут же выдала давно ожидаемую пятерку. Цыганков внимательно и с интересом посмотрел на Олю:
— Ну что, красивая, это судьба.
Все посмеялись и забыли. Только Цыганков, с которым шли до метро, все смотрел и смотрел на Олю, будто впервые увидел.
* * *
22 января 2084 года, суббота
Селенград
Еще до Нового Года Оле предложили подработку, прямо в Академии. Надо было навести порядок в четырех лаборантских на шестом этаже второго корпуса. Две из них числились за Есусиковым, и там, по слухам, можно было найти барахло конца двадцатого века, такие там были залежи.
За работу она принялась сразу после сессии, потому что в каникулы все равно делать больше нечего. Как-то к ней приперся Цыганков. Дело было в субботу, занятия закончились, и Оля ему даже обрадовалась — не так скучно работать. Да и нагрузить его чем-нибудь можно.
Он устроился в кресле, старом и пыльном, как архив Есусикова. Оля, стоя на подоконнике, разбирала верхние ярусы полок, невозмутимо скидывая их содержимое на пол. А все равно там ничего стеклянного и хрупкого не было. Устала, села перевести дух. Цыганков тут же перебрался к ней на подоконник.
— Давай, причешу, а то ты растрепалась.
Оля подставила ему голову. Начал что-то вытворять с ее волосами, Оле надоело, она тряхнула головой. Руки Цыганков оставил на ее плечах, делая вид, что забыл. Потом принялся заводить ей локти за спину, под предлогом “осаночку проверить”. Только тут Оля насторожилась, но все еще надеялась, что у него хватит совести. У него ж Лилька, да и про Илью он наверняка догадался.
Совести у Цыганкова не было, это Оля поняла, лежа поперек его коленей с заломленными за спину руками. Поздно вспомнила, что он тоже не дурак по части всяких приемчиков.
— Это все, что ты можешь сделать? — зло спросила Оля, надеясь, что он смутится и выпустит ее.
Он продемонстрировал свои возможности — правая рука у него была свободна. Взял и залез ей под джемпер, схватил за грудь. Мгновенно озверевшая Оля вырвалась, не обращая внимания на боль, отпрыгнула на два метра. Цыганков, похотливо ухмыляясь, слез с подоконника, направился к ней. Оля отступала. Цыганков попер вперед, боком прижимая ее к стене. Оля со всего размаха проехалась ему ногтями по физиономии — ноль внимания. Он только запыхтел и удвоил усилия. Глаза у него были страшные — пустые и неживые.
Рука сама нащупала какой-то удобный и прохладный на ощупь предмет. Оля, не задумываясь, со всей дури оприходовала Цыганкова по голове.
Несколько секунд он не шевелился. Потом шагнул в сторону, неуверенно поднял руки к голове. Оля тут же метнулась к двери, выскочила в коридор:
— Пошел вон! — звенящим голосом приказала она.
Цыганков не сразу услышал ее. Потом качнулся, и, держась за голову, вывалился из лаборантской. Оля быстро заперлась изнутри, пока ему не взбрело в голову вернуться. И только потом посмотрела, чем его огрела.
В руке был зажат обрезок металлического прута.
* * *
26 января 2084 года, среда
Селенград
Виктор поймал ее около вахты, когда Оля относила документы. Оля прекрасно знала, о чем он будет говорить, и ждала этого. С Виктором она, в отличие от Якова, ссориться не хотела, а потому поддерживала хорошие отношения. И не понимала, почему Яков относился к нему с таким откровенным презрением — шизофреник, из дома убегал, жил на чердаке, мол, что с него возьмешь. А Оле с Виктором было интересно, у него обо всем было свое собственное мнение, и про него никто не говорил, что его родители — ворюги, а он маменькин сынок.
Виктор для начала спросил, что произошло между ней и Яковом.
— Вить, если честно, он меня просто достал, — откровенно сказала Оля.
— Что ж ты с парнем сделала?! Пока у него была ты, я только и слышал: Оля, Оля. Он ни о чем больше не мог думать. До тебя он был таким смирным, хорошим мальчиком, а потом… Тани, Лены, Мани… Чуть не каждый день новая.
— Его личные финансово-половые трудности, — парировала Оля. — Я ни при чем. Ничего, найдет себе кого-нибудь. А я его бросила и возвращаться к нему не собираюсь. Не трать силы на уговоры.
— И не собираюсь, — Виктор понимающе улыбнулся, — я так, для проформы.
Разговорились. Виктора, оказывается, тоже очень интересовала обстановка на Венере.
— Наверное, я туда поеду, — признался он. — Там люди живут. Тем более, на Земле в августе конец света будет.
— Какой конец света? — испугалась Оля.
— Ты не слышала? Вчера по CNN передали. Через всю Евразию глубинные разломы литосферы тянутся. И если где-нибудь в районе Японии или Амура будет землетрясение или извержение вулкана, то материк развалится надвое. А извержение очень даже вероятно, потому что Фудзи заворчал. В общем, все, у кого есть возможность, подыскивают себе местечко на других планетах. В крайнем случае в Южной Америке или Африке. Там, говорят, в результате климат только улучшится. А я как раз диплом получу — и смотаюсь.
Мимо пробегал Цыганков, поздоровался с Виктором. Встал зачем-то рядом, слушая их. Оля искоса рассматривала его: вроде ничего, голова целой кажется. Веселый, хулигански настроенный. Но на роже следы Олиных ногтей сохранились в лучшем виде.
— Ты оставь мне свой телефон, — попросил Виктор Олю. — Как-нибудь посидим в уютном месте, поболтаем.
Оля продиктовала. Цыганков тут же подскочил к Виктору:
— Вить, ты знаешь такого — Моравлина Илью?
— Ну, знаю, — нахмурился тот.
— Так вот, он тебе за нее голову оторвет.
Оля решила, что ослышалась, потребовала повторить, однако Цыганков заявил, что у него нет времени, и смылся. Оля переглянулась с Виктором, тот сказал:
— Мне за тебя голову оторвут. Моравлин. У тебя с ним что-то есть?
— Да нет, вроде. Не знаю, с чего Цыганков такое ляпнул.
Виктор хитренько улыбнулся и пообещал разобраться. Для себя, уточнил он. Что-то его заинтересовало.
* * *
16 февраля 2083 года, среда
Селенград
В первые две недели четвертого семестра Оля поняла: до сих пор был детский сад. А вот теперь — только теперь! — началась она, та самая инопланетная жизнь старшекурсников.
В программе из общеобразовательных дисциплин остались только литература и история. Добавилось шесть специальных предметов. И самыми сложными из них были инфосети и комплексы жизнеобеспечения. То, с чем им и придется работать после диплома. А на третьем курсе уже пойдет разработка комплексных сетей, монтаж систем жизнеобеспечения и кибернетика… Но об этом пока никто не думал. Это слишком страшно.
Преподавали по другой, непривычной системе. Правда, чем-то она напоминала есусиковскую, но только в теоретической части. Им точно так же, с огромной скоростью наговаривали теорию, не заботясь, успевают они конспектировать или нет. Но под теорию отводилась лишь пятая часть программы. Еще лабораторки, еще творческие работы, еще самостоятельные… И контрольные блиц-диктанты на каждом занятии.
На комплексах было уже два диктанта. Первый диктант был “прицелочным”. Раиса Егоровна, преподавательница, задала десять вопросов, ответ на которые надо было выбрать из списка. Затем продиктовала правильные ответы и предложила сравнить с теми, которые выбрали. Ну и выставить себе соответствующую оценку: два правильных ответа — один балл, всего вопросов было десять. Ребята дураки, решили, что Раиса лохушка, рассчитывает на их сознательность. Исправили все ошибки, понятно, наполучали пятерок. А того не сообразили, что в следующий раз она будет проверять сама и наставит кучу двоек, да еще и вычислит особо ловких по части подделки результатов.
На второе занятие Раиса пустила группу в аудиторию, а сама куда-то смылась. Пока ее не было, Оля поставила Наташу на шухер, а сама слегка покопалась в Раисином компьютере. Наткнулась на директорию “цветочки”. Дураку понятно, что там лежат шаблоны для диктантов. Оля открыла второй шаблон, зрительно запомнила номера правильных ответов, так что группа опять написала на “отлично”.
На инфосетях диктантов было три. Первый диктант у Оли списала Катька, Иосыч засек и взял моду на время диктантов сажать Олю на свое место. Оля тут же разработала систему невербальных знаков, которыми и подсказывала всей группе. А что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Не побрезговала она и остальными средствами из студенческой “Книги Теней”. Голову перед экзаменом не мыла, ногти не стригла. Утром перед самым экзаменом маркером нарисовала на левой руке число тринадцать, в аудиторию вошла самой первой, билет тянула левой рукой и не глядя на преподавателя… Рука сильно дрожала. Вытянула, посмотрела и чуть не расплакалась: теорию еще хоть как-то знала, но задачу решить явно не могла. Все, два балла, думала Оля, отправляясь на задний ряд. Недаром же она, выйдя за дверь своей квартиры, самой первой встретила женщину. Если б мужчину… А женщина навстречу — дурная примета. Тем более, та тащила пустое ведро. Самая что ни на есть отвратительная примета.
Теорию Оля написала. Первый вопрос — полностью сама, второй списала со шпор Павла, в обмен сбросив ему две схемы. А задачу решить не получается никак. И списать не у кого.
Алавердиев веселился. Дурной знак. Он всегда ликовал, когда в группе намечалось много двоек. Любил он, когда лодыри по заслугам получали. Прошел по рядам, проверил имущество студентов на предмет шпор. Отобрал у Ходжаева, тщательно прощупал Олину “книжку” портативного компьютера. Ничего не нашел. Оля проводила его взглядом, отвинтила болтики, пользуясь ногтем вместо отвертки, извлекла четыре трубочки из тонюсенькой бумаги. Папиросная называется. Она их вместо аккумуляторов положила, зная, что туда Алавердиев не полезет, а аккумуляторы в кармане держала — их можно вставить в любой момент. К несчастью, на шпорах нужного решения тоже не было. Оля расплакалась.
В аудиторию зашел Петр Иосыч, ассистировавший Алавердиеву на экзаменах и лабораторках. Они вообще вдвоем работали: Иосыч ассистировал Алавердиеву, а тот — Иосычу. Оле больше нравился Петр Иосыч — среднего роста, жилистый, подтянутый, с темно-карими живыми глазами, всегда чисто выбритый. Никакого сравнения с бородатым Алавердиевым.
Иосыч постоял у кафедры, потом решительно направился к Оле. Сел рядом, спросил:
— Что?
Оля честно призналась:
— Не могу решить задачу.
— Но ведь простая же!
— Знаю. Но не могу решить.
Иосыч быстренько просмотрел ее конспект по теории. Не нашел, к чему придраться, вернулся к задаче. Заметил свернутые в трубочку шпоры, Оля внутренне содрогнулась, но он осторожно развернул, по-детски радостно улыбнулся — и нич-чего не сказал Алавердиеву. Посидел, потом выскочил из аудитории. Оля расстроилась было, но Иосыч вернулся. Показал Оле раскрытую ладонь, на которой маркером была написана формула. И было в этом что-то настолько родное, что Оля чуть не засмеялась. Ну как студент, в точности! И знает, где шпоры писать полагается… Оля тут же решила задачу. Он дал ей еще два дополнительных вопроса, Оля ответила без подготовки и запиночки. Взял Олину зачетку, загнал в базу оценку. Четыре балла. У Оли глаза на полвосьмого стали, она и на три уже не надеялась. Кроме нее, Иосыч многим помог: Черненко, Котлякову, Карпатову. А Шлыкова завалил.
Наташа проводила Олю жалобными глазами. У нее была в точности та же история, что и у Оли — теория более-менее, задача никак. Как раз в тот момент, когда Оля выходила из аудитории, Алавердиев потащил Наташу отвечать, не дав достаточно времени для подготовки.
Внизу Оля встретила Лешку Царева.
— У тебя чего такие глаза испуганные? — весело спросил он.
— Энергосети сдавала, — почему-то шепотом пояснила Оля.
Дальше произошло что-то непонятное. Она вдруг обнаружила себя в маршрутке, идущей от “Стадиона”, причем от посадочной станции ее отделяло уже три или четыре перегона. Рядом с ней сидел Илья. Оля так и не смогла вспомнить, где и когда они встретились. Кусок времени-пространства, начиная от разговора с Царевым, просто как вырезали из памяти. А по расчетам получалось, что кусок немалый. Даже если представить, что маршрутку двадцать минут ждали, куда-то выпал целый час. Но Илье она не призналась, что ничего не помнит.
Дома наглоталась фрискала. На всякий случай. Потом позвонила Наташе:
— Как сдала?
— Трояк, — странным голосом сказала Наташа. — Мать, ну ты и чудила…
— Я?! — изумилась Оля. Потом призналась: — Слушай, чехарда какая-то. Дело в том, что я совершенно ничего не помню.
Наташа не поверила. Но потом рассказала, и такое, что Оля не знала, куда от стыда провалиться. Хорошо, что она это не запомнила.
Было так. Наташа мямлила свой билет, в этот момент открылась дверь, и Царев вызвал Алавердиева наружу. Вместе с Алавердиевым вышел и Иосыч, хотя не имел права этого делать, кто-то из преподавателей должен был оставаться. Только они ушли, в аудиторию ввалились Оля и Робка Морозов. “Вот! — заявила Оля. — Он знает, как твою задачу решать!” Робка объяснил Наташе, как решать. Потом подсказал еще кому-то, в общем, студенты получили почти сорок бесконтрольных минуток на лихорадочное списывание. Потом распахнулась дверь, влетел Илья с белыми от злости глазами, прошипел Робке: “Ты что, совсем рехнулся?!”
— А ты спокойно так подходишь к Моравлину, берешь его под руку и уводишь. Пойдем, говоришь, нам домой пора. У всех рожи вытянулись, ты так сказала, будто вы вместе живете.
— Мамочки… — прошептала Оля. — Ничего себе… А что Илья?
— Да ничего. Засмеялся, обнял тебя и вы ушли. Тут же вернулись Алавердиев с Иосычем, я получила трояк и домой поехала.
Оля нервно засмеялась. У нее в голове не укладывалось, что такое могло произойти. Убедить себя, что этого не было, оказалось проще, чем поверить.
Математику сдавали последней. Оля уже и не волновалась совершенно. Во-первых, все знала, во-вторых, заготовила шпоры на все билеты. Альбина опоздала на час. Оля сдавала в первой партии. Билет попался хороший, мало того, что знакомый, Оля еще и тему эту любила и понимала. Но на всякий случай теорию скрупулезно списала.
И тут началось. Альбина вспомнила, что собиралась завалить ее. Она не задала ни одного вопроса по материалу третьего семестра. Гоняла по первому. Оля ответила на восемь дополнительных вопросов! Тогда Альбина задала вопрос вообще из школьной программы. Это была уже наглость. Причем тема-то была экзаменационная, Оля как сейчас помнила, что Ленке Соколовой эта теорема на выпускном досталась. Оля доказательство теоремы помнила, написала. Но, к своему ужасу, забыла название формулы, для доказательства которой потребовалась эта теорема. Альбина нехорошо обрадовалась, спросила еще одну формулу из школьной программы. Тоже из билетов. Оля в первую секунду испугалась, потому что формулу забыла совершенно. Но тут же вспомнила, как она выводится. И вывела.
— Такие вещи надо помнить наизусть, — сказала довольная Альбина и влепила Оле трояк.
Что Оля ей сказала в ответ, вспоминать было стыдно. Но цензурных выражений в этой реплике не было совсем. После чего она, на ходу вытирая слезы, кинулась в комитет. Филька коротал время с Цыганковым.
Собственно, Оля не собиралась жаловаться. Просто помещение комитета находилось на одном этаже с аудиторией, где они сдавали математику. Оля машинально ткнулась в первую же приоткрытую дверь, ей требовалось общество. Попала в комитет. Через пять минут к ним присоединилась Наташа, тоже с тройкой.
— Группа возмущена, — говорила она. — Это действительно свинство. Ладно бы она Ольку по экзаменационному материалу гоняла, мы б еще поняли. Но за школу мы уже отчитались! Нельзя ж упомнить все.
Филька показал Наташе на чайные принадлежности, а сам смылся. Оля успела успокоиться, Цыганков старательно травил анекдоты. Вернулся Филька, довольный:
— Вась, ты говорил, что хочешь пятерку по математике в диплом? Сейчас с Олей пересдавать пойдете, допуски я вам сделал.
— Я больше к Альбине не пойду! — возмутилась Оля.
— Не к Альбине. Вас примет Дарья с роботехники.
Дарья Петровна, стройная не по годам женщина, Оле всегда нравилась. Спокойная, доброжелательная такая. Цыганков по пути в аудиторию пожаловался Оле, что ничего не помнит. Оля обещала подсказать.
Дарья Петровна вовсе не собиралась экзаменовать их. Запустила примитивную программу с возможностью выбора правильного ответа, а сама занялась своими делами.
Первым пересдавал Цыганков. Все ответы диктовала Оля. Получил пять, чему никто не удивился. Потом свою фамилию ввела Оля. Все ответы совпали, но оценка — четыре. Оля пробовала шесть раз — результат один. Заинтересовалась Дарья Петровна.
— Надо же, машина чудит, — сказала она. — Поставьте другую фамилию.
На “Ольгу Володину” машина обиделась окончательно и поставила Оле двойку. На “Ольгу Никифорову” — это была фамилия Дарьи Петровны — трояк. Дарья Петровна фыркнула.
— Давай мою, — предложил Цыганков.
Оля отстучала “Цыганкова Ольга”. Машина тут же выдала давно ожидаемую пятерку. Цыганков внимательно и с интересом посмотрел на Олю:
— Ну что, красивая, это судьба.
Все посмеялись и забыли. Только Цыганков, с которым шли до метро, все смотрел и смотрел на Олю, будто впервые увидел.
* * *
22 января 2084 года, суббота
Селенград
Еще до Нового Года Оле предложили подработку, прямо в Академии. Надо было навести порядок в четырех лаборантских на шестом этаже второго корпуса. Две из них числились за Есусиковым, и там, по слухам, можно было найти барахло конца двадцатого века, такие там были залежи.
За работу она принялась сразу после сессии, потому что в каникулы все равно делать больше нечего. Как-то к ней приперся Цыганков. Дело было в субботу, занятия закончились, и Оля ему даже обрадовалась — не так скучно работать. Да и нагрузить его чем-нибудь можно.
Он устроился в кресле, старом и пыльном, как архив Есусикова. Оля, стоя на подоконнике, разбирала верхние ярусы полок, невозмутимо скидывая их содержимое на пол. А все равно там ничего стеклянного и хрупкого не было. Устала, села перевести дух. Цыганков тут же перебрался к ней на подоконник.
— Давай, причешу, а то ты растрепалась.
Оля подставила ему голову. Начал что-то вытворять с ее волосами, Оле надоело, она тряхнула головой. Руки Цыганков оставил на ее плечах, делая вид, что забыл. Потом принялся заводить ей локти за спину, под предлогом “осаночку проверить”. Только тут Оля насторожилась, но все еще надеялась, что у него хватит совести. У него ж Лилька, да и про Илью он наверняка догадался.
Совести у Цыганкова не было, это Оля поняла, лежа поперек его коленей с заломленными за спину руками. Поздно вспомнила, что он тоже не дурак по части всяких приемчиков.
— Это все, что ты можешь сделать? — зло спросила Оля, надеясь, что он смутится и выпустит ее.
Он продемонстрировал свои возможности — правая рука у него была свободна. Взял и залез ей под джемпер, схватил за грудь. Мгновенно озверевшая Оля вырвалась, не обращая внимания на боль, отпрыгнула на два метра. Цыганков, похотливо ухмыляясь, слез с подоконника, направился к ней. Оля отступала. Цыганков попер вперед, боком прижимая ее к стене. Оля со всего размаха проехалась ему ногтями по физиономии — ноль внимания. Он только запыхтел и удвоил усилия. Глаза у него были страшные — пустые и неживые.
Рука сама нащупала какой-то удобный и прохладный на ощупь предмет. Оля, не задумываясь, со всей дури оприходовала Цыганкова по голове.
Несколько секунд он не шевелился. Потом шагнул в сторону, неуверенно поднял руки к голове. Оля тут же метнулась к двери, выскочила в коридор:
— Пошел вон! — звенящим голосом приказала она.
Цыганков не сразу услышал ее. Потом качнулся, и, держась за голову, вывалился из лаборантской. Оля быстро заперлась изнутри, пока ему не взбрело в голову вернуться. И только потом посмотрела, чем его огрела.
В руке был зажат обрезок металлического прута.
* * *
26 января 2084 года, среда
Селенград
Виктор поймал ее около вахты, когда Оля относила документы. Оля прекрасно знала, о чем он будет говорить, и ждала этого. С Виктором она, в отличие от Якова, ссориться не хотела, а потому поддерживала хорошие отношения. И не понимала, почему Яков относился к нему с таким откровенным презрением — шизофреник, из дома убегал, жил на чердаке, мол, что с него возьмешь. А Оле с Виктором было интересно, у него обо всем было свое собственное мнение, и про него никто не говорил, что его родители — ворюги, а он маменькин сынок.
Виктор для начала спросил, что произошло между ней и Яковом.
— Вить, если честно, он меня просто достал, — откровенно сказала Оля.
— Что ж ты с парнем сделала?! Пока у него была ты, я только и слышал: Оля, Оля. Он ни о чем больше не мог думать. До тебя он был таким смирным, хорошим мальчиком, а потом… Тани, Лены, Мани… Чуть не каждый день новая.
— Его личные финансово-половые трудности, — парировала Оля. — Я ни при чем. Ничего, найдет себе кого-нибудь. А я его бросила и возвращаться к нему не собираюсь. Не трать силы на уговоры.
— И не собираюсь, — Виктор понимающе улыбнулся, — я так, для проформы.
Разговорились. Виктора, оказывается, тоже очень интересовала обстановка на Венере.
— Наверное, я туда поеду, — признался он. — Там люди живут. Тем более, на Земле в августе конец света будет.
— Какой конец света? — испугалась Оля.
— Ты не слышала? Вчера по CNN передали. Через всю Евразию глубинные разломы литосферы тянутся. И если где-нибудь в районе Японии или Амура будет землетрясение или извержение вулкана, то материк развалится надвое. А извержение очень даже вероятно, потому что Фудзи заворчал. В общем, все, у кого есть возможность, подыскивают себе местечко на других планетах. В крайнем случае в Южной Америке или Африке. Там, говорят, в результате климат только улучшится. А я как раз диплом получу — и смотаюсь.
Мимо пробегал Цыганков, поздоровался с Виктором. Встал зачем-то рядом, слушая их. Оля искоса рассматривала его: вроде ничего, голова целой кажется. Веселый, хулигански настроенный. Но на роже следы Олиных ногтей сохранились в лучшем виде.
— Ты оставь мне свой телефон, — попросил Виктор Олю. — Как-нибудь посидим в уютном месте, поболтаем.
Оля продиктовала. Цыганков тут же подскочил к Виктору:
— Вить, ты знаешь такого — Моравлина Илью?
— Ну, знаю, — нахмурился тот.
— Так вот, он тебе за нее голову оторвет.
Оля решила, что ослышалась, потребовала повторить, однако Цыганков заявил, что у него нет времени, и смылся. Оля переглянулась с Виктором, тот сказал:
— Мне за тебя голову оторвут. Моравлин. У тебя с ним что-то есть?
— Да нет, вроде. Не знаю, с чего Цыганков такое ляпнул.
Виктор хитренько улыбнулся и пообещал разобраться. Для себя, уточнил он. Что-то его заинтересовало.
* * *
16 февраля 2083 года, среда
Селенград
В первые две недели четвертого семестра Оля поняла: до сих пор был детский сад. А вот теперь — только теперь! — началась она, та самая инопланетная жизнь старшекурсников.
В программе из общеобразовательных дисциплин остались только литература и история. Добавилось шесть специальных предметов. И самыми сложными из них были инфосети и комплексы жизнеобеспечения. То, с чем им и придется работать после диплома. А на третьем курсе уже пойдет разработка комплексных сетей, монтаж систем жизнеобеспечения и кибернетика… Но об этом пока никто не думал. Это слишком страшно.
Преподавали по другой, непривычной системе. Правда, чем-то она напоминала есусиковскую, но только в теоретической части. Им точно так же, с огромной скоростью наговаривали теорию, не заботясь, успевают они конспектировать или нет. Но под теорию отводилась лишь пятая часть программы. Еще лабораторки, еще творческие работы, еще самостоятельные… И контрольные блиц-диктанты на каждом занятии.
На комплексах было уже два диктанта. Первый диктант был “прицелочным”. Раиса Егоровна, преподавательница, задала десять вопросов, ответ на которые надо было выбрать из списка. Затем продиктовала правильные ответы и предложила сравнить с теми, которые выбрали. Ну и выставить себе соответствующую оценку: два правильных ответа — один балл, всего вопросов было десять. Ребята дураки, решили, что Раиса лохушка, рассчитывает на их сознательность. Исправили все ошибки, понятно, наполучали пятерок. А того не сообразили, что в следующий раз она будет проверять сама и наставит кучу двоек, да еще и вычислит особо ловких по части подделки результатов.
На второе занятие Раиса пустила группу в аудиторию, а сама куда-то смылась. Пока ее не было, Оля поставила Наташу на шухер, а сама слегка покопалась в Раисином компьютере. Наткнулась на директорию “цветочки”. Дураку понятно, что там лежат шаблоны для диктантов. Оля открыла второй шаблон, зрительно запомнила номера правильных ответов, так что группа опять написала на “отлично”.
На инфосетях диктантов было три. Первый диктант у Оли списала Катька, Иосыч засек и взял моду на время диктантов сажать Олю на свое место. Оля тут же разработала систему невербальных знаков, которыми и подсказывала всей группе. А что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55