"Да вы только на него взгляните! - увещевал папа Карло Урфина
Джюса. - Ручки-ножки - как спички: вспыхнет, и золы не останется." "А чего
вы так переживаете?! - сделал морду ящиком Урфин Джюс. - Сами ведь такого
сделали! Кто ж вам виноват?! Да вы не горюйте! В случае чего смастерите
себе нового сыночка - мы вам поленьев подкинем. Лучше прежнего выйдет!
Опыт у вас есть, справитесь!" Не найдя должного понимания, старый
шарманщик поступил в комитет солдатских матерей. "Как вам не стыдно, вы же
мужчина! - брюзжали деревянные генералы. - Вам нечего делать в одном
комитете с матерями!" На что тот отвечал: "Я своему Буратино и отец, и
мать, и еще неизвестно кто!" Шарманщик своего добился. Буратино, как
единственный сын престарелого отца-одиночки, остался дома. А Пьеро пошел
служить - он был сирота...
Не добавляли хорошего настроения не только воспоминания, но и вести
от Пьеро. "Не лучше ли с кукольной жизнью расстаться?!"спрашивал он
непременно в конце каждого письма, в которых сообщал, что деревянные
солдаты дразнят его половой тряпкой, драют им унитазы в сортире и
размазывают вонючую кляксу-ваксу на сапогах.
От разом нахлынувших на него мыслей, воспоминаний и чувств Буратино
зашатался. Ноги его подкосились, и он грузно брякнулся на первое, что ему
подвернулось вместо скамейки. Это был бриллиант величиной с лошадиную
голову, но Буратино этого даже не заметил. Он запустил пальцы в смолистые
кудряшки и раскачивался так, будто его башка должна была вот-вот
расколоться от нестерпимой боли. Жизнь не задалась. Карьера погибла. Рядом
нет ни друга, ни единомышленника...
В таком состоянии его обнаружил парламентский корреспондент Мурзилка.
- Ты что здесь делаешь? - подозрительно спросил Буратино. - Небось,
шпионишь?
- Шут с тобой, - беззлобно отмахнулся журналист, у которого и без
того вид был изрядно озабоченный. - Было бы за кем. Я, видишь ли, всегда
хожу на выставку абстракционистов или на свалку, когда ищу какую-нибудь
новенькую идею. Там все так перемешано, все так непривычно, что того и
гляди наткнешься на что-нибудь вдохновляющее...
- Ну-ну, - сказал Буратино. - И что же привело тебя сюда на этот раз?
Глазки у Мурзилки заблестели. Он всегда приходил в возбуждение, когда
представлялся случай пустить в ход аргументы и факты.
- Естественно, не желание написать репортаж о депутате, который
вместо того, чтобы сидеть в парламенте в кресле, сидит на свалке и не на
чем-нибудь, а на бриллианте величиной с кирпич... Нет! - гордо выпятил
грудь Мурзилка. - Есть вещи и поважнее! Я открываю собственную газету!
Шерсть на парламентском корреспонденте затрещала от электрических
разрядов и встала дыбом. А сам он, словно опасаясь, как бы его не
проглотили акулы средств массовой информации, раздулся, будто рыба-еж.
Мурзилка расчитывал осчастливить Буратино до конца его дней. Но тот
лишь кисло поморщился.
- Это будет совершенно другая газета, - принялся убеждать Мурзилка. -
Не такая, как остальные! Самая лучшая!
Похоже, Мурзилка собирался носиться со своей идеей, как дурень с
писанной торбой или курица с яйцом.
- И знаешь, как она будет называться? - в голосе его звучало
торжество. - "Настоящая правда"! Ну как?!
Но Буратино был не в восторге.
- Знаю, - важно отмел критику Мурзилка. - У партии толстяков тоже
есть "Правда". Но она там слишком заплыла жиром. Ты только послушай, какие
в моей газете задуманы рубрики! Отдел "Голая правда". Каково?! Там все
будут только нагишом. Без фиговых листочков. Или: "Страшная правда".
Сплошная уголовная хроника. Но какая - самая страшная! Злодейства,
похищения принцесс, отравления белоснежек!.. Но из материалов этого отдела
читатели будут знать не только то, что поп убил свою любимую собаку, не
только, за что, но и где собака зарыта! Или: "Колючая правда". Не
редкость, что в Стране Дураков газеты вешают на гвоздик в туалете, даже не
читая. Ты знаешь об этом? Так вот: я с этим покончу раз и навсегда! Введу
в состав бумаги колючки чертополоха и репьев! Представляешь, какой вой
подымется в Стране Дураков, когда газету попытаются использовать не по
назначению?! До парламента дойдет! Я заставлю уважать прессу!
- Отлично! - лишь бы отвязаться, одобрил Буратино. - Я вижу, свалка
прекрасно действует на тебя. Погуляй немножко, может еще что-нибудь путное
придумаешь!
Но Мурзилка, похоже, прилип к нему, как банный лист. В нем
зашевелился репортерский дух.
- Носом чую, ты тут неспроста, - оживился он. - Напал на след?!
Мурзилка уже печатал в своем отделе репортажи о золотом ключике и был
не прочь дать продолжение.
- Всему свое время, - напустил важность депутат-прогульщик. - Но так
уж и быть: передам свои новые заметки в твою "Колючку"...
Однако Мурзилка не уходил. Он топтался на одном месте, словно тут был
закопан горшок с кашей.
- Тебе в какую сторону? - поинтересовался Буратино. И, не дождавшись
ответа, добавил: - А вот мне в другую.
- Ладно, - сказал Мурзилка. - Пойду пока возьму интервью у петуха. Он
снова в куче навоза жемчужину нашел. И какую!
Приятели разбрелись. И снова словно потерялись. Там и сям на свалке
роями и поодиночке рылись живописно убранные в лохмотья старатели. Летали
облака мух. Кружили, как чаинки в стакане чая, стаи ворон. В отдалении
создавал сложную скульптурную композицию живописец Тюбик. В ее центре он
расположил старый протез Бабы-Яги Костяной Ноги. Все были заняты мирным
повседневным трудом. Свалка шевелилась, жила: радовалась, печалилась,
надеялась. Тут же училось ходить строем будущее страны. Детишки в
противогазах пели: "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит
человек".
Какое-то время Буратино находился еще под впечатлением разговора с
Мурзилкой. "Толстяки писали название своей газеты "Правда" в кавычках, -
подумалось ему. - А правда в кавычках - это ложь!!!" От такого открытия
мир в его глазах пошатнулся и едва не перевернулся. "Значит, Мурзилке
следует назвать свою газету "Правда Без Кавычек!"
Размышляя о секретах журналистского мастерства, Буратино настолько
увлекся, что пришел в себя лишь тогда, когда наткнулся на странный
колодец. Оттуда дул теплый ветер, а на его далеком дне мерцал огонек. "А
чем не название "Огонек"?" - по инерции подумал депутат со значком в
кармане и тут же сообразил, что колодцы, а тем более замаскированные
свалкой, просто так строить не будут. В стенку были вмазаны скобы, чтобы
по ним можно было спускаться и подниматься. А раз есть скобяная лестница,
значит, есть и те, кто ею пользуется. А раз есть те, кто ею пользуется,
значит, есть и тайна. А раз есть тайна, то почему бы ему, Буратино,
народному депутату, не засунуть в нее свой длинный нос? Недавно при
аналогичных обстоятельствах любопытной Варваре, тоже, кстати, депутату,
нос оторвали, но это Буратино не пугало - он привык рисковать. Тем более,
если этим можно было задним числом оправдать свой прогул.
Колодец не выглядел заброшенным. За ним явно присматривали. И
Буратино не раздумывая принялся спускаться, протиснув свое худенькое
тельце сквозь редкую решетку люка. "Прямо крысиный лаз", - отметил депутат
про себя.
Чем глубже он спускался, тем больше убеждался, что стоит на пороге
раскрытия великой тайны. Душа его затрепетала в радостном предчувствии.
"Это будет почище золотого ключика!"чувствуя, что волнуется, думал
Буратино.
Чутье его не подвело. Ступеньки кончились, и он встал своими
деревянными башмаками на дно гулкого колодца. Его тут же выдало
предательское эхо. Обувь пришлось снять и взять подмышки. Буратино остался
в толстых вязаных носках. В них он мог передвигаться бесшумно, как
привидение.
Буратино осторожно выглянул в освещенный тоннель. Гирлянда лампочек
под сводом уходила вдаль. Казалось, у подземного хода нет конца. Среди
ровных плит, которыми был вымощен пол, поблескивали тонкие рельсы, на
стенах висели непонятные знаки.
В столице Страны Дураков, красавице Центропупии, было роскошное
метро. Буратино бывал в нем тысячи раз. Но это подземелье нисколько на
него не походило. Пока Буратино раздумывал, до его слуха донеслось весьма
знакомое цоканье. Издали оно напоминало щебет ласточки. "Может, подобно
той, которую спасла от смерти на морозе Дюймовочка, эти тоже решили
перезимовать в подземелье, потом приспособились к нему, привыкли и решили
никуда больше не улетать и жить в нем, как летучие мыши? - логически
размышлял деревянный мальчик. - Если одна ласточка могла перезимовать в
норе крота, то почему этого не могут делать и другие?" В Стране Дураков
могло быть все. Но что-то уж больно знакомое было в этом поцокивании.
Буратино готов был поручиться головой, что уже слышал его когда-то.
"Крыса!" - внезапно вспомнил он, и все сомнения мигом рассеялись: такие
звуки могла издавать только крыса - этот извечный враг рода дураков. Вынув
на всякий случай нос, который мог его выдать, Буратино осторожно выглянул
опять. Он не ошибся: по тонким рельсам бесшумно катила вереница тележек,
которой и в самом деле управляла крыса в мундире Госстраха. Буратино
поспешно юркнул в колодец, а когда тележки прошелестели мимо, бросился за
ними вдогонку, не раздумывая о том, что ждет его впереди. Он летел
бесшумно, как тень, и, догнав последнюю в составе тележку, ловко на нее
подцепился. Путь был недолог. Ветерок свистел в сосновых кудрях. И все
было бы хорошо, если бы не кончик голого сиреневого хвоста, который
болтался у Буратино перед глазами. Всю дорогу Буратино владели
противоречивые чувства: он испытывал при виде хвоста то судорожное
отвращение, то непреодолимое желание дернуть за него как можно сильнее. К
счастью, жизнь кое-чему научила Буратино, и здравый смысл победил. Куда
важнее было установить, что, куда и зачем везла крыса.
Состав сбавил ход. Буратино подтянулся на руках и бросил взгляд
вперед. Там полосатой зеброй рябил шлагбаум. А заодно пошарил глазами в
тележке. Тележка была заполнена аккуратно связанными папками. На каждой
стояли печати, штампы, грифы и надписи: "Дело. Начало. Конец." "Интересно,
куда они их возят?! - стал мысленно прикидывать Буратино. - На свалку
такого не выбросишь. Раскопают - всем толстякам и крысам конец!.."
Буратино нисколько не сомневался, что случай свел его с архивными крысами,
которые хранят все тайны Страны Дураков. Как ему сейчас хотелось все
тайное сделать явным! Это могло бы очень помочь Перестройке. Но он решил
проявить выдержку: один в поле не воин. Даже Буратино. На фоне шлагбаума
появились часовые, и народный депутат едва успел перебраться в тележку и
втиснуться между папок. Пока часовые обнюхивали тележки, Буратино пытался
привести в порядок свои мысли. Страну Дураков будоражили слухи о том, что
партия Трех Толстяков заодно с министерствами Главголод, Главхолод и
Главстрах усиленно уничтожают сказки о своих преступлениях, чтобы, когда
их призовут к ответу, все было шито-крыто, и они могли подать в суд на
своих противников за клевету. Это позволило бы им сменить вывески на своих
учреждениях, а самим остаться на местах и продолжать
действовать-злодействовать уже в новых сказках и под новыми именами.
Замученных? Не было. Обиженных? Тоже. А мало что сорока на хвосте
принесет! Вон рябой кобыле и не такое снится. Да стоит ли слушать сон
рябой кобылы? Нужны доказателства. Бумажки! А без бумажки - вы все
букашки... Так вот эти бумажки, иначе говоря, архивы, как уверяли многие,
в настоящее время жгут день и ночь. Но гарью нигде не пахло, дымы нигде не
появлялись, а без этого, как считали дураки, огня не бывает. И поэтому
говорить говорили, а в набат никто не бил...
Крысы поцокали и пропустили состав. Он мягко шатнулся на стрелке и
вьехал на возвышение. Шум, который издали напоминал морской, усилился.
"Словно на колдовской мельнице", - отметил про себя Буратино. В следующую
минуту он почувствовал мягкий толчок, и тележки стали заваливаться набок.
Уцепиться было не за что. И Буратино вместе с толстыми папками полетел
вниз. Широко раскрытыми глазами он увидел огромную, как пасть чудовища,
машину, в которой вместо языка вращались усеянные шипами валы, подкладывая
и разгребая гору архивных документов под мелькающие ножи. А те уже яростно
секли бумаги, словно сабли, превращая их в лапшу. Ужас был столь велик,
что крик застыл у Буратино в горле. Он подавился им, словно волк костью, и
в немом отчаянии устремился в бумажный омут, который, медленно вращаясь,
оседал, затягивая все, что в него попадало, глубже и глубже. И в тот же
миг его с головой накрыла тяжелая волна увесистых папок, каждая из которых
могла превратить сухонькое и легенькое тельце деревянного неслуха в груду
щепок...
...Буратино не помнил ни того, как выкарабкался на поверхность, ни
того, как выбрался из пасти механического чудовища и спрятался среди мерно
шумящих механизмов. Глазами, полными ужаса, он наблюдал, как измельченные
лоскуты бумаги перемешиваются, просыпаются сквозь ячейки разнокалиберных
сит и на специальных жерновах размалываются в труху. Даром что
бессмертный, как и все сказочные герои, Буратино и думать не хотел о том,
что его ожидала бы миг назад та же жуткая участь. Лишь теперь он как
следует разглядел, что машина, которая могла уничтожить весь архив Страны
Дураков без шума, пыли и дыма, смахивает на железного дракона, пожирающего
все, что в него попадает. "Так вот почему не пахнет смаленым!" - не без
горечи за дальнейшими превращениями бесчисленных документов. Этажом ниже в
огромных чанах бумажную муку разводили кипятком, затем сыпали в них
различные снадобья и превращали в тесто, которое, в свою очередь,
поступало по транспортеру в многорукие тестомешалки с деревянными
кулаками. Это все смахивало на пищеварительную систему дракона: пищевод,
желудок, кишки... А на самом нижнем этаже можно было разглядеть и готовую
продукцию. Из-под задранного, похожего на драконий хвост козырька одна за
другой появлялись палки розовой колбасы и длинные гирлянды сосисок. "Так
вот какой жвачкой они обкармливают народ! - схватился за голову Буратино.
- Да мы же все ими одурачены!"
На глазах депутата вершилось преступление. Не удивительно, что на
подобных колбасных изделиях ставили пробу: один и тот же кусок колбасы
пятьсот восемьдесят третьей пробы, к примеру, могли пробовать, передавая
друг другу, пятьсот восемьдесят три дурака, да еще оставалось кое-что
пожевать и пятьсот восемьдесят четвертому. За это дураки бумажную жвачку и
ценили, что каким-то куском можно было год семью кормить. Все же не лапу,
как медведь, сосать - сам не наешься, так хоть глаза насытятся... Но над
мелкими земными мыслишками в Буратино взяли верх государственные заботы.
"А люди считают, что они прячут концы в воду! - смекал народный депутат. -
Они же вон как их хоронят! Нет концов - нет и начала. Сказку начинай
сначала!"
Установив, куда деваются истории злодейств, Буратино задавался
вопросом, откуда они берутся. А для этого нужно было проследовать весь
путь от начала до конца в обратном направлении. Когда тележки встали на
рельсы и водитель состава занял свое место, Буратино умудрился в последний
миг поднырнуть под самую последнюю и прилепиться к ней точно так же, как
он прилепился к петуху, когда нужно было незаметно проникнуть под его
брюхом в харчевню "Трех пескарей". Теперь Буратино владело
одно-единственное чувство: он негодовал от сознания того, как просто
продается и покупается дурак за кусок омерзительной поддельной колбасы,
заплатив за нее своим прошлым и будущим... Неожиданно состав остановился
на запасном пути, разъезжаясь со встречным поездом. Послышалось цоканье
крыс. Они приближались. Между колес заплясал лучик фонарика, и Буратино
догадался, что часовые осматривают каждую тележку. Нужно было позаботиться
о спасении. К счастью, в стене рядом были ступеньки, и ничего другого не
оставалось, как наудачу воспользоваться ими.
Лесенка вывела на подвесную галерею, бежавшую под потолком тоннеля.
Сколько хватало глаз, ни впереди, ни позади не было ни души. Галерея не
охранялась. И Буратино припустил во все лопатки. В толстых вязаных носках,
сам почти невесомый, он бежал стремительно и бесшумно, как водомерка по
пруду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16