В последние пять недель он улыбался чаще, чем в
пять последних лет.
- Этого я сделать не могу, ты же знаешь. Во-первых, мы были детьми -
детьми, еще не прошедшими обряда посвящения в мужчины. Дать оплеуху в
наказание дитяти можно, но...
- В моем мире приличные люди не одобряют, когда милых крошек угощают
колотушками, - сухо сообщила Сюзанна.
Роланд пожал плечами. Ему было трудно представить себе подобный мир -
разве не говорилось в Великой Книге: "Кто щадит дитя, тот его губит"? - но
он не думал, что Сюзанна лжет.
- Ваш мир не сдвигался с места, - сказал он. - Там многое по-другому.
Согласись, я видел это своими глазами.
- Наверное.
- Во всяком случае, вы с Эдди - не дети. Было бы неверно обращаться с
вами, как с детьми. Если и требовались испытания, вы оба их выдержали.
Роланд, хотя и ничего не сказал Сюзанне, думал о том, чем завершилось
их приключение на морском берегу - Сюзанна тогда ко всем чертям разнесла
трех неуклюжих омароподобных тварей раньше, чем те успели ободрать его и
Эдди до костей. Он заметил ее ответную улыбку и подумал, что, пожалуй, она
вспомнила о том же.
- Ну, так что ты собираешься делать, если я промажу?
- Посмотрю на тебя. Думаю, этого будет довольно.
Сюзанна задумалась, потом кивнула.
- Пожалуй.
Она снова проверила револьверный ремень. Он шел через грудь, почти
как ремень кобуры скрытого ношения (приспособления, которое Роланд
мысленно называл "докерской лямкой"), и выглядел довольно немудрено, но на
то, чтобы должным образом довести эту портупею до ума, потребовалась не
одна неделя проб и ошибок и основательная подгонка. Ремень и револьвер
(его источенная временем сандаловая рукоять сторожко торчала из допотопной
промасленной кобуры) в свое время принадлежали стрелку; кобура тогда
висела у его правого бедра. В последние пять недель немало времени у
Роланда ушло на то, чтобы понять: больше ей там не висеть никогда. Спасибо
чудовищным омарам, теперь он окончательно и бесповоротно стал левшой.
- Ну так как? - снова спросил он.
На этот раз Сюзанна рассмеялась.
- Роланд, удобней это старье уже никогда не будет. Ладно. Ты хочешь,
чтобы я стреляла, или будем просто сидеть и слушать вороний концерт?
Он почувствовал, как под кожей у него закопошились крохотные колкие
пальчики напряжения, и подумал, что в подобные минуты, вероятно, даже
внешне угрюмый, неприветливый и деланно-грозный Корт ощущал нечто весьма
схожее. Роланду хотелось, чтобы Сюзанна стреляла хорошо... ему _н_у_ж_н_о
было, чтобы она хорошо стреляла. Однако показывать, как сильно он этого
хочет, как остро в этом нуждается, было нельзя; это могло бы привести к
катастрофе.
- Еще раз скажи мне свой урок, Сюзанна.
Та вздохнула в притворном раздражении... но заговорила, и тогда ее
улыбка растаяла, а красивое темное лицо стало серьезным. И вновь стрелок
услышал, как с губ Сюзанны, обретая в ее устах новизну, слетают старые
вопросы и ответы. Как естественно они звучали... и вместе с тем - как
странно и страшно:
- Не рукой целюсь; та, что целится рукою, забыла лик своего отца.
Оком целюсь.
Не рукой стреляю; та, что стреляет рукою, забыла лик своего отца.
Разумом стреляю.
Не из револьвера убиваю...
Она внезапно умолкла и указала на сверкающие слюдой камни на валуне.
- Все равно, убить я никого не убью - это же просто _к_а_м_е_ш_к_и_,
малюпусенькие _к_а_м_е_ш_к_и_.
Судя по выражению ее лица - чуть надменному, чуть капризному - она
полагала, что Роланд придет в раздражение, возможно, даже рассердится.
Роланд, однако, в свое время сам побывал в теперешнем положении Сюзанны и
не забыл, что ученики отличаются неуживчивостью и горячностью, что они
самонадеянны и способны укусить в самый неподходящий момент... а еще он
открыл в себе неожиданный талант. Он умел учить. Более того, ему
н_р_а_в_и_л_о_с_ь_ учить, и время от времени он ловил себя на том, что
гадает, не справедливо ли это и в отношении Корта. Ему думалось, что
справедливо.
Снова раскричались вороны, хрипло, резко, теперь - в лесу у них за
спиной. Какая-то частица сознания Роланда отметила, что эти новые крики
звучали скорее обеспокоенно, чем просто сварливо; птицы галдели так, будто
их вспугнули во время кормежки. Однако раздумывать над тем, что распугало
стаю ворон, Роланду было недосуг, у него имелся более важный предмет для
размышлений, и он просто отправил полученную информацию в архив, вновь
сосредоточив все свое внимание на Сюзанне. Поступить с учеником иначе -
значило напроситься на второй, менее игривый укус. С кого тогда следовало
бы спрашивать? С кого, как не с учителя? Разве не учил он Сюзанну больно
кусаться? Разве не учил он этому их _о_б_о_и_х_? Сорвите со стрелка
доспехи считанных суровых строк обряда, заглушите стальной перезвон
немногих ритуальных вопросов и ответов, и не в том ли окажется его суть?
Разве не окажется он (или она) всего лишь человеком-соколом, выученным
клевать по команде?
- Нет, - возразил он. - Это не камни.
Сюзанна, приподняв брови, снова заулыбалась. Теперь, когда она
поняла, что стрелок - по крайней мере, _п_о_к_а_ - не вспылит, как бывало
порой, когда она выказывала нерасторопность или непокорность, в ее глаза
вернулся глумливый блеск солнца на стали, ассоциировавшийся у Роланда с
Деттой Уокер.
- Неужто нет? - Она все еще беззлобно поддразнивала его, но стрелок
подумал, что, если позволить, это добродушное подтрунивание превратится в
злую издевку. Сюзанна была напряжена, взвинчена и наполовину выпустила
когти из мягких лап.
- Н_е_т_, - повторил он, отвечая насмешкой на насмешку. Теперь и его
губы вновь начинали складываться в улыбку, но в улыбке этой не было ни
мягкости, ни веселья. - Сюзанна, ты помнишь _к_о_б_е_л_е_й
б_е_л_о_ж_о_п_ы_х_?
Ее улыбка начала блекнуть.
- К_о_б_е_л_е_й _б_е_л_о_ж_о_п_ы_х_ из Оксфорд-Тауна?
Улыбка исчезла.
- Ты помнишь, что эти _к_о_б_е_л_и _б_е_л_о_ж_о_п_ы_е_ сделали с
тобой и с твоими друзьями?
- Это была не _я_, - сказала Сюзанна. - Это была другая женщина. - Ее
глаза потускнели, в них появилось угрюмое выражение. Роланд терпеть не
мог, когда она так смотрела, что, впрочем, вовсе не мешало ему чувствовать
одобрение: это был _н_а_д_л_е_ж_а_щ_и_й_ взгляд; взгляд, говоривший о том,
что растопка горит хорошо и скоро огонь перекинется на поленья.
- Нет. Ты. Нравится тебе это или нет, это была Одетта Сюзанна Холмс,
дочь Алисы Уокер Холмс. Не _т_е_п_е_р_е_ш_н_я_я_ ты - ты _п_р_е_ж_н_я_я_.
Помнишь пожарные шланги, Сюзанна? А золотые зубы помнишь - ты увидела их,
когда тебя и твоих друзей с хохотом поливали из брандспойтов в Оксфорде -
помнишь, как сверкали эти зубы?
За множество долгих ночей у маленького костра она рассказала им с
Эдди и об этом, и о многом другом. Стрелок понимал не все, но слушал
внимательно. И запоминал. В конце концов, боль - орудие. Иногда самое
лучшее орудие.
- Какая муха тебя укусила, Роланд? Зачем тебе нужно, чтобы я
вспоминала всякую мерзость?
Теперь угрюмые глаза блестели угрожающе; они напомнили ему глаза
Аллена, какими те делались, когда добряка Аллена наконец удавалось вывести
из себя.
- Эти камни - люди, - негромко проговорил Роланд. - Те люди, что
заперли тебя в камере, предоставив тебе обмараться. Люди с дубинками и
собаками. Люди, которые обзывали тебя черномазой п..дой.
Он наставил на валун палец и повел его слева направо:
- Вот тот, который ущипнул тебя за грудь и захохотал. Вот тот,
который сказал, что предпочитает проверить, не запихала ли ты что-нибудь
себе в задницу. Вот тот, что обозвал тебя шимпанзе в пятисотдолларовом
платье. Вот тот, который все водил и водил дубинкой по спицам колес твоего
кресла, покуда тебе не начало казаться, что этот звук сведет тебя с ума.
Вот тот, который обозвал твоего друга Леона _к_р_а_с_н_ы_м
п_и_д_о_р_о_м_. А вот этот, последний, Сюзанна, - это Джек Морт. Вот они.
Эти камни. _Э_т_и _л_ю_д_и_.
Дыхание Сюзанны участилось, грудь под патронной лентой с тяжелым
грузом пуль поднималась и опускалась быстрыми короткими толчками. На
Роланда она уже не смотрела; ее взгляд был устремлен на пестревшие
крапинками слюды обломки камня. Позади, в некотором отдалении, с треском
повалилось дерево. К нестройному вороньему хору в небе добавились новые
голоса. С головой уйдя в игру, которая перестала быть игрой, ни стрелок,
ни женщина этого не заметили.
- Да ну? - выдохнула Сюзанна. - Вон как?
- Да, так. Ну - скажи же свой урок, Сюзанна Дийн, и скажи без ошибки.
Теперь слова падали с ее губ кусочками льда. Правая рука на
подлокотнике инвалидного кресла едва заметно дрожала, как мотор,
работающий вхолостую.
- Не рукой целюсь; та, что целится рукою, забыла лик своего отца.
Оком целюсь.
- Хорошо.
- Не рукой стреляю; та, что стреляет рукою, забыла лик своего отца.
Разумом стреляю.
- Так было испокон веку, Сюзанна Дийн.
- Не из револьвера убиваю; та, что убивает из револьвера, забыла лик
своего отца.
Сердцем убиваю.
- ТАК _У_Б_Е_Й_ ЖЕ, ВО ИМЯ ОТЦА СВОЕГО! - крикнул Роланд. - УБЕЙ ИХ
ВСЕХ!
Рука Сюзанны расплывчатым пятном мелькнула между подлокотником кресла
и рукояткой шестизарядного револьвера Роланда. Секунда - и револьвер был
выхвачен; левая рука молодой женщины пошла вниз, взводя курок неуловимо
быстрыми движениями, мягкими и бархатисто-легкими, как взмахи трепещущего
крылышка колибри. Над долиной глухо прогрохотали шесть выстрелов, и пять
из шести каменных обломков, выставленных на валуне, в мгновение ока
перестали существовать.
Секунду-другую, покуда перекатывалось затихающее эхо, ни Роланд, ни
Сюзанна не заговаривали и словно бы даже не дышали. Безмолвствовало (по
крайней мере, пока) и воронье. Стрелок нарушил молчание двумя
невыразительными, но странно категоричными словами:
- Весьма похвально.
Сюзанна посмотрела на револьвер в своей руке так, точно видела его
впервые. От дула поднималась тонкая струйка дыма - абсолютно прямая в
безветренной тиши. Молодая женщина медленно вернула револьвер в кобуру под
грудью.
- Похвально, но не идеально, - наконец сказала она. - Один раз я
промазала.
- Разве? - Роланд подошел к валуну и взял в руки уцелевший обломок
камня. Мельком взглянул на него и перебросил Сюзанне.
Она поймала камень левой рукой; правая, с одобрением заметил Роланд,
оставалась подле убранного в кобуру револьвера. Сюзанна стреляла лучше и
свободнее Эдди, но именно этот урок усвоила не так быстро, как он. Будь
она с ними во время перестрелки в ночном клубе у Балазара, возможно, это
произошло бы быстрее. Роланд видел: теперь она наконец учится и этому.
Сюзанна посмотрела на камень и в верхнем углу увидела отметину - выбоинку
глубиной от силы в одну шестнадцатую дюйма.
- Ты его только зацепила, - сказал Роланд, возвращаясь, - но в
стрельбе подчас царапина - это все, что требуется. Если зацепишь
кого-нибудь, собьешь ему прицел... - Он умолк. - Почему ты так на меня
смотришь?
- Ты что же, не понимаешь? В самом деле не понимаешь!
- Нет. Твои мысли часто закрыты для меня, Сюзанна.
В его голосе не было ни капли ершистости, и Сюзанна раздраженно
тряхнула головой. Быстрый, изобилующий поворотами и пируэтами танец, в
котором кружилось ее "я", порой нервировал Роланда; на Сюзанну такое же
действие неизменно оказывала кажущаяся неспособность стрелка говорить о
чем-либо помимо того, что непосредственно занимало его мысли. Роланд был
самым большим _б_у_к_в_а_л_и_с_т_о_м_, с каким ей доводилось сталкиваться.
- Ладно, - сказала она, - я _о_б_ъ_я_с_н_ю_ тебе, почему я так на
тебя смотрю, Роланд. Потому что ты сделал подлость, вот почему. Ты сказал,
что не поднимешь на меня руку, _н_е _с_м_о_ж_е_ш_ь_ поднять на меня руку,
пусть даже я вконец распоясаюсь... но ты либо соврал, либо глуп как пень,
а я _з_н_а_ю_, что ты вовсе не дурак. Бьют не всегда рукой, как может
засвидетельствовать любая женщина и любой мужчина моей расы. Там, откуда я
родом, есть короткая поговорка: слово не обух...
- ...костей не поломает, - закончил Роланд.
- У нас вообще-то говорится несколько иначе, но я полагаю, это
достаточно близко. Как ни скажи, все равно чушь собачья. То, что ты мне
устроил, неспроста называется "словесной поркой". От твоих слов мне
б_о_л_ь_н_о_, Роланд, они _о_с_к_о_р_б_и_т_е_л_ь_н_ы_... ты собираешься и
дальше стоять здесь и уверять, будто не знал, что так получится?
Она сидела в кресле, сурово, пытливо и настороженно глядя на Роланда
снизу вверх, и он - уже не в первый раз - подумал, что инвалидное кресло
инвалидным креслом, но _б_е_л_о_ж_о_п_ы_м _к_о_б_е_л_я_м_ в родном краю
Сюзанны надо было обладать либо недюжинной смелостью, либо непроходимой
тупостью, чтобы злить эту женщину. И, поскольку Роланду довелось ходить
меж них, он не думал, что ответ на вопрос - смелость.
- Менее всего меня заботило, обидишься ты или нет, - терпеливо сказал
он. - Я заметил, что ты показываешь зубки, и понял, что ты вознамерилась
укусить, а потому сунул тебе в пасть палку. Это возымело действие... не
так ли?
Теперь ее лицо выражало обиженное изумление.
- Ах ты, _г_а_д_!
Вместо ответа стрелок забрал револьвер из Сюзанниной кобуры, двумя
уцелевшими пальцами правой руки неловко откинул в сторону барабан и левой
рукой принялся перезаряжать каморы.
- В жизни не видела такого наглого, такого беспардонного...
- Тебе _н_е_п_р_е_м_е_н_н_о_ нужно было укусить, - сказал Роланд
прежним терпеливым тоном. - Не то ты стреляла бы совсем не так, как
должно, - рукою и револьвером вместо ока, разума и сердца. Почитать ли это
подлой уловкой? Почитать ли это наглостью? Думаю, нет. Я думаю, Сюзанна,
что наглость, своеволие и спесь нашли прибежище в _т_в_о_е_м_ сердце. Я
думаю, что это _т_ы_ горазда на всякие подвохи и каверзы. Впрочем, это
меня не тревожит. Совсем напротив. Стрелок без зубов - не стрелок.
- Черт возьми, я-то _н_е_ стрелок!
Он оставил эту реплику без внимания; он мог себе это позволить. Если
Сюзанна не стрелок, он - косолап-пересмешник.
- Будь это игра, возможно, я повел бы себя иначе. Но это не игра.
Это...
Роланд на мгновение поднес здоровую руку ко лбу и задержал ее там,
растопырив пальцы над левым виском. Кончики пальцев, увидела Сюзанна, едва
заметно дрожали.
- Что тебя беспокоит, Роланд? - мирно спросила она.
Рука медленно опустилась. Стрелок вставил барабан на место и вернул
револьвер в кобуру.
- Ничего.
- Нет, чего. Я же видела. И Эдди тоже. Это началось почти сразу после
того, как мы ушли от моря. Что-то неладно, и становится все хуже.
- Все в порядке, - повторил он.
Протянув обе руки, Сюзанна забрала ладони стрелка в свои. Ее злость
прошла - по крайней мере, в эту минуту. Она серьезно взглянула Роланду в
глаза.
- Мы с Эдди... этот мир нам чужой, Роланд. Без тебя мы здесь
неизбежно погибнем. Пусть с твоими револьверами, пусть умея стрелять - ты
научил нас стрелять достаточно хорошо, - мы все равно неминуемо погибнем.
Мы... мы зависим от тебя. Поэтому расскажи мне, что неладно. Позволь мне
попытаться помочь. Позволь _н_а_м_ попытаться помочь.
Роланд никогда не относился к тем людям, которые хорошо разбираются в
себе или хотели бы разобраться; концепция самосознания (не говоря уже о
самоанализе) была ему чужда. В его обычае было действовать - быстро
справиться, что же подсказывает ему его абсолютно загадочная внутренняя
механика, и действовать. Из них троих стрелок был устроен наиболее
совершенно: глубоко романтическая сущность этого человека была заключена в
варварски простую оболочку, слагавшуюся из природного чутья и прагматизма.
Вот и теперь Роланд быстро прислушался к себе - и решил все рассказать
Сюзанне. О да, с ним _т_в_о_р_и_л_о_с_ь_ что-то неладное. Вне всяких
сомнений. Неладное творилось с его рассудком - что-то простое, под стать
его натуре, и такое же таинственное, как та странная бродячая жизнь, к
какой эта натура его побуждала.
Он уже раскрыл рот, чтобы сказать: "Я растолкую тебе, что неладно,
Сюзанна, и сделаю это всего в трех словах: я схожу с ума". Но не успел
издать и звука, как в лесу повалилось еще одно дерево - повалилось с
оглушительным скрипом и треском, ближе, чем первое. Не будучи на сей раз
так сильно увлечены замаскированным под урок поединком воль, и Роланд и
Сюзанна услышали этот треск, услышали поднявшийся следом взволнованный
вороний грай, и оба отметили тот факт, что дерево рухнуло неподалеку от их
лагеря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
пять последних лет.
- Этого я сделать не могу, ты же знаешь. Во-первых, мы были детьми -
детьми, еще не прошедшими обряда посвящения в мужчины. Дать оплеуху в
наказание дитяти можно, но...
- В моем мире приличные люди не одобряют, когда милых крошек угощают
колотушками, - сухо сообщила Сюзанна.
Роланд пожал плечами. Ему было трудно представить себе подобный мир -
разве не говорилось в Великой Книге: "Кто щадит дитя, тот его губит"? - но
он не думал, что Сюзанна лжет.
- Ваш мир не сдвигался с места, - сказал он. - Там многое по-другому.
Согласись, я видел это своими глазами.
- Наверное.
- Во всяком случае, вы с Эдди - не дети. Было бы неверно обращаться с
вами, как с детьми. Если и требовались испытания, вы оба их выдержали.
Роланд, хотя и ничего не сказал Сюзанне, думал о том, чем завершилось
их приключение на морском берегу - Сюзанна тогда ко всем чертям разнесла
трех неуклюжих омароподобных тварей раньше, чем те успели ободрать его и
Эдди до костей. Он заметил ее ответную улыбку и подумал, что, пожалуй, она
вспомнила о том же.
- Ну, так что ты собираешься делать, если я промажу?
- Посмотрю на тебя. Думаю, этого будет довольно.
Сюзанна задумалась, потом кивнула.
- Пожалуй.
Она снова проверила револьверный ремень. Он шел через грудь, почти
как ремень кобуры скрытого ношения (приспособления, которое Роланд
мысленно называл "докерской лямкой"), и выглядел довольно немудрено, но на
то, чтобы должным образом довести эту портупею до ума, потребовалась не
одна неделя проб и ошибок и основательная подгонка. Ремень и револьвер
(его источенная временем сандаловая рукоять сторожко торчала из допотопной
промасленной кобуры) в свое время принадлежали стрелку; кобура тогда
висела у его правого бедра. В последние пять недель немало времени у
Роланда ушло на то, чтобы понять: больше ей там не висеть никогда. Спасибо
чудовищным омарам, теперь он окончательно и бесповоротно стал левшой.
- Ну так как? - снова спросил он.
На этот раз Сюзанна рассмеялась.
- Роланд, удобней это старье уже никогда не будет. Ладно. Ты хочешь,
чтобы я стреляла, или будем просто сидеть и слушать вороний концерт?
Он почувствовал, как под кожей у него закопошились крохотные колкие
пальчики напряжения, и подумал, что в подобные минуты, вероятно, даже
внешне угрюмый, неприветливый и деланно-грозный Корт ощущал нечто весьма
схожее. Роланду хотелось, чтобы Сюзанна стреляла хорошо... ему _н_у_ж_н_о
было, чтобы она хорошо стреляла. Однако показывать, как сильно он этого
хочет, как остро в этом нуждается, было нельзя; это могло бы привести к
катастрофе.
- Еще раз скажи мне свой урок, Сюзанна.
Та вздохнула в притворном раздражении... но заговорила, и тогда ее
улыбка растаяла, а красивое темное лицо стало серьезным. И вновь стрелок
услышал, как с губ Сюзанны, обретая в ее устах новизну, слетают старые
вопросы и ответы. Как естественно они звучали... и вместе с тем - как
странно и страшно:
- Не рукой целюсь; та, что целится рукою, забыла лик своего отца.
Оком целюсь.
Не рукой стреляю; та, что стреляет рукою, забыла лик своего отца.
Разумом стреляю.
Не из револьвера убиваю...
Она внезапно умолкла и указала на сверкающие слюдой камни на валуне.
- Все равно, убить я никого не убью - это же просто _к_а_м_е_ш_к_и_,
малюпусенькие _к_а_м_е_ш_к_и_.
Судя по выражению ее лица - чуть надменному, чуть капризному - она
полагала, что Роланд придет в раздражение, возможно, даже рассердится.
Роланд, однако, в свое время сам побывал в теперешнем положении Сюзанны и
не забыл, что ученики отличаются неуживчивостью и горячностью, что они
самонадеянны и способны укусить в самый неподходящий момент... а еще он
открыл в себе неожиданный талант. Он умел учить. Более того, ему
н_р_а_в_и_л_о_с_ь_ учить, и время от времени он ловил себя на том, что
гадает, не справедливо ли это и в отношении Корта. Ему думалось, что
справедливо.
Снова раскричались вороны, хрипло, резко, теперь - в лесу у них за
спиной. Какая-то частица сознания Роланда отметила, что эти новые крики
звучали скорее обеспокоенно, чем просто сварливо; птицы галдели так, будто
их вспугнули во время кормежки. Однако раздумывать над тем, что распугало
стаю ворон, Роланду было недосуг, у него имелся более важный предмет для
размышлений, и он просто отправил полученную информацию в архив, вновь
сосредоточив все свое внимание на Сюзанне. Поступить с учеником иначе -
значило напроситься на второй, менее игривый укус. С кого тогда следовало
бы спрашивать? С кого, как не с учителя? Разве не учил он Сюзанну больно
кусаться? Разве не учил он этому их _о_б_о_и_х_? Сорвите со стрелка
доспехи считанных суровых строк обряда, заглушите стальной перезвон
немногих ритуальных вопросов и ответов, и не в том ли окажется его суть?
Разве не окажется он (или она) всего лишь человеком-соколом, выученным
клевать по команде?
- Нет, - возразил он. - Это не камни.
Сюзанна, приподняв брови, снова заулыбалась. Теперь, когда она
поняла, что стрелок - по крайней мере, _п_о_к_а_ - не вспылит, как бывало
порой, когда она выказывала нерасторопность или непокорность, в ее глаза
вернулся глумливый блеск солнца на стали, ассоциировавшийся у Роланда с
Деттой Уокер.
- Неужто нет? - Она все еще беззлобно поддразнивала его, но стрелок
подумал, что, если позволить, это добродушное подтрунивание превратится в
злую издевку. Сюзанна была напряжена, взвинчена и наполовину выпустила
когти из мягких лап.
- Н_е_т_, - повторил он, отвечая насмешкой на насмешку. Теперь и его
губы вновь начинали складываться в улыбку, но в улыбке этой не было ни
мягкости, ни веселья. - Сюзанна, ты помнишь _к_о_б_е_л_е_й
б_е_л_о_ж_о_п_ы_х_?
Ее улыбка начала блекнуть.
- К_о_б_е_л_е_й _б_е_л_о_ж_о_п_ы_х_ из Оксфорд-Тауна?
Улыбка исчезла.
- Ты помнишь, что эти _к_о_б_е_л_и _б_е_л_о_ж_о_п_ы_е_ сделали с
тобой и с твоими друзьями?
- Это была не _я_, - сказала Сюзанна. - Это была другая женщина. - Ее
глаза потускнели, в них появилось угрюмое выражение. Роланд терпеть не
мог, когда она так смотрела, что, впрочем, вовсе не мешало ему чувствовать
одобрение: это был _н_а_д_л_е_ж_а_щ_и_й_ взгляд; взгляд, говоривший о том,
что растопка горит хорошо и скоро огонь перекинется на поленья.
- Нет. Ты. Нравится тебе это или нет, это была Одетта Сюзанна Холмс,
дочь Алисы Уокер Холмс. Не _т_е_п_е_р_е_ш_н_я_я_ ты - ты _п_р_е_ж_н_я_я_.
Помнишь пожарные шланги, Сюзанна? А золотые зубы помнишь - ты увидела их,
когда тебя и твоих друзей с хохотом поливали из брандспойтов в Оксфорде -
помнишь, как сверкали эти зубы?
За множество долгих ночей у маленького костра она рассказала им с
Эдди и об этом, и о многом другом. Стрелок понимал не все, но слушал
внимательно. И запоминал. В конце концов, боль - орудие. Иногда самое
лучшее орудие.
- Какая муха тебя укусила, Роланд? Зачем тебе нужно, чтобы я
вспоминала всякую мерзость?
Теперь угрюмые глаза блестели угрожающе; они напомнили ему глаза
Аллена, какими те делались, когда добряка Аллена наконец удавалось вывести
из себя.
- Эти камни - люди, - негромко проговорил Роланд. - Те люди, что
заперли тебя в камере, предоставив тебе обмараться. Люди с дубинками и
собаками. Люди, которые обзывали тебя черномазой п..дой.
Он наставил на валун палец и повел его слева направо:
- Вот тот, который ущипнул тебя за грудь и захохотал. Вот тот,
который сказал, что предпочитает проверить, не запихала ли ты что-нибудь
себе в задницу. Вот тот, что обозвал тебя шимпанзе в пятисотдолларовом
платье. Вот тот, который все водил и водил дубинкой по спицам колес твоего
кресла, покуда тебе не начало казаться, что этот звук сведет тебя с ума.
Вот тот, который обозвал твоего друга Леона _к_р_а_с_н_ы_м
п_и_д_о_р_о_м_. А вот этот, последний, Сюзанна, - это Джек Морт. Вот они.
Эти камни. _Э_т_и _л_ю_д_и_.
Дыхание Сюзанны участилось, грудь под патронной лентой с тяжелым
грузом пуль поднималась и опускалась быстрыми короткими толчками. На
Роланда она уже не смотрела; ее взгляд был устремлен на пестревшие
крапинками слюды обломки камня. Позади, в некотором отдалении, с треском
повалилось дерево. К нестройному вороньему хору в небе добавились новые
голоса. С головой уйдя в игру, которая перестала быть игрой, ни стрелок,
ни женщина этого не заметили.
- Да ну? - выдохнула Сюзанна. - Вон как?
- Да, так. Ну - скажи же свой урок, Сюзанна Дийн, и скажи без ошибки.
Теперь слова падали с ее губ кусочками льда. Правая рука на
подлокотнике инвалидного кресла едва заметно дрожала, как мотор,
работающий вхолостую.
- Не рукой целюсь; та, что целится рукою, забыла лик своего отца.
Оком целюсь.
- Хорошо.
- Не рукой стреляю; та, что стреляет рукою, забыла лик своего отца.
Разумом стреляю.
- Так было испокон веку, Сюзанна Дийн.
- Не из револьвера убиваю; та, что убивает из револьвера, забыла лик
своего отца.
Сердцем убиваю.
- ТАК _У_Б_Е_Й_ ЖЕ, ВО ИМЯ ОТЦА СВОЕГО! - крикнул Роланд. - УБЕЙ ИХ
ВСЕХ!
Рука Сюзанны расплывчатым пятном мелькнула между подлокотником кресла
и рукояткой шестизарядного револьвера Роланда. Секунда - и револьвер был
выхвачен; левая рука молодой женщины пошла вниз, взводя курок неуловимо
быстрыми движениями, мягкими и бархатисто-легкими, как взмахи трепещущего
крылышка колибри. Над долиной глухо прогрохотали шесть выстрелов, и пять
из шести каменных обломков, выставленных на валуне, в мгновение ока
перестали существовать.
Секунду-другую, покуда перекатывалось затихающее эхо, ни Роланд, ни
Сюзанна не заговаривали и словно бы даже не дышали. Безмолвствовало (по
крайней мере, пока) и воронье. Стрелок нарушил молчание двумя
невыразительными, но странно категоричными словами:
- Весьма похвально.
Сюзанна посмотрела на револьвер в своей руке так, точно видела его
впервые. От дула поднималась тонкая струйка дыма - абсолютно прямая в
безветренной тиши. Молодая женщина медленно вернула револьвер в кобуру под
грудью.
- Похвально, но не идеально, - наконец сказала она. - Один раз я
промазала.
- Разве? - Роланд подошел к валуну и взял в руки уцелевший обломок
камня. Мельком взглянул на него и перебросил Сюзанне.
Она поймала камень левой рукой; правая, с одобрением заметил Роланд,
оставалась подле убранного в кобуру револьвера. Сюзанна стреляла лучше и
свободнее Эдди, но именно этот урок усвоила не так быстро, как он. Будь
она с ними во время перестрелки в ночном клубе у Балазара, возможно, это
произошло бы быстрее. Роланд видел: теперь она наконец учится и этому.
Сюзанна посмотрела на камень и в верхнем углу увидела отметину - выбоинку
глубиной от силы в одну шестнадцатую дюйма.
- Ты его только зацепила, - сказал Роланд, возвращаясь, - но в
стрельбе подчас царапина - это все, что требуется. Если зацепишь
кого-нибудь, собьешь ему прицел... - Он умолк. - Почему ты так на меня
смотришь?
- Ты что же, не понимаешь? В самом деле не понимаешь!
- Нет. Твои мысли часто закрыты для меня, Сюзанна.
В его голосе не было ни капли ершистости, и Сюзанна раздраженно
тряхнула головой. Быстрый, изобилующий поворотами и пируэтами танец, в
котором кружилось ее "я", порой нервировал Роланда; на Сюзанну такое же
действие неизменно оказывала кажущаяся неспособность стрелка говорить о
чем-либо помимо того, что непосредственно занимало его мысли. Роланд был
самым большим _б_у_к_в_а_л_и_с_т_о_м_, с каким ей доводилось сталкиваться.
- Ладно, - сказала она, - я _о_б_ъ_я_с_н_ю_ тебе, почему я так на
тебя смотрю, Роланд. Потому что ты сделал подлость, вот почему. Ты сказал,
что не поднимешь на меня руку, _н_е _с_м_о_ж_е_ш_ь_ поднять на меня руку,
пусть даже я вконец распоясаюсь... но ты либо соврал, либо глуп как пень,
а я _з_н_а_ю_, что ты вовсе не дурак. Бьют не всегда рукой, как может
засвидетельствовать любая женщина и любой мужчина моей расы. Там, откуда я
родом, есть короткая поговорка: слово не обух...
- ...костей не поломает, - закончил Роланд.
- У нас вообще-то говорится несколько иначе, но я полагаю, это
достаточно близко. Как ни скажи, все равно чушь собачья. То, что ты мне
устроил, неспроста называется "словесной поркой". От твоих слов мне
б_о_л_ь_н_о_, Роланд, они _о_с_к_о_р_б_и_т_е_л_ь_н_ы_... ты собираешься и
дальше стоять здесь и уверять, будто не знал, что так получится?
Она сидела в кресле, сурово, пытливо и настороженно глядя на Роланда
снизу вверх, и он - уже не в первый раз - подумал, что инвалидное кресло
инвалидным креслом, но _б_е_л_о_ж_о_п_ы_м _к_о_б_е_л_я_м_ в родном краю
Сюзанны надо было обладать либо недюжинной смелостью, либо непроходимой
тупостью, чтобы злить эту женщину. И, поскольку Роланду довелось ходить
меж них, он не думал, что ответ на вопрос - смелость.
- Менее всего меня заботило, обидишься ты или нет, - терпеливо сказал
он. - Я заметил, что ты показываешь зубки, и понял, что ты вознамерилась
укусить, а потому сунул тебе в пасть палку. Это возымело действие... не
так ли?
Теперь ее лицо выражало обиженное изумление.
- Ах ты, _г_а_д_!
Вместо ответа стрелок забрал револьвер из Сюзанниной кобуры, двумя
уцелевшими пальцами правой руки неловко откинул в сторону барабан и левой
рукой принялся перезаряжать каморы.
- В жизни не видела такого наглого, такого беспардонного...
- Тебе _н_е_п_р_е_м_е_н_н_о_ нужно было укусить, - сказал Роланд
прежним терпеливым тоном. - Не то ты стреляла бы совсем не так, как
должно, - рукою и револьвером вместо ока, разума и сердца. Почитать ли это
подлой уловкой? Почитать ли это наглостью? Думаю, нет. Я думаю, Сюзанна,
что наглость, своеволие и спесь нашли прибежище в _т_в_о_е_м_ сердце. Я
думаю, что это _т_ы_ горазда на всякие подвохи и каверзы. Впрочем, это
меня не тревожит. Совсем напротив. Стрелок без зубов - не стрелок.
- Черт возьми, я-то _н_е_ стрелок!
Он оставил эту реплику без внимания; он мог себе это позволить. Если
Сюзанна не стрелок, он - косолап-пересмешник.
- Будь это игра, возможно, я повел бы себя иначе. Но это не игра.
Это...
Роланд на мгновение поднес здоровую руку ко лбу и задержал ее там,
растопырив пальцы над левым виском. Кончики пальцев, увидела Сюзанна, едва
заметно дрожали.
- Что тебя беспокоит, Роланд? - мирно спросила она.
Рука медленно опустилась. Стрелок вставил барабан на место и вернул
револьвер в кобуру.
- Ничего.
- Нет, чего. Я же видела. И Эдди тоже. Это началось почти сразу после
того, как мы ушли от моря. Что-то неладно, и становится все хуже.
- Все в порядке, - повторил он.
Протянув обе руки, Сюзанна забрала ладони стрелка в свои. Ее злость
прошла - по крайней мере, в эту минуту. Она серьезно взглянула Роланду в
глаза.
- Мы с Эдди... этот мир нам чужой, Роланд. Без тебя мы здесь
неизбежно погибнем. Пусть с твоими револьверами, пусть умея стрелять - ты
научил нас стрелять достаточно хорошо, - мы все равно неминуемо погибнем.
Мы... мы зависим от тебя. Поэтому расскажи мне, что неладно. Позволь мне
попытаться помочь. Позволь _н_а_м_ попытаться помочь.
Роланд никогда не относился к тем людям, которые хорошо разбираются в
себе или хотели бы разобраться; концепция самосознания (не говоря уже о
самоанализе) была ему чужда. В его обычае было действовать - быстро
справиться, что же подсказывает ему его абсолютно загадочная внутренняя
механика, и действовать. Из них троих стрелок был устроен наиболее
совершенно: глубоко романтическая сущность этого человека была заключена в
варварски простую оболочку, слагавшуюся из природного чутья и прагматизма.
Вот и теперь Роланд быстро прислушался к себе - и решил все рассказать
Сюзанне. О да, с ним _т_в_о_р_и_л_о_с_ь_ что-то неладное. Вне всяких
сомнений. Неладное творилось с его рассудком - что-то простое, под стать
его натуре, и такое же таинственное, как та странная бродячая жизнь, к
какой эта натура его побуждала.
Он уже раскрыл рот, чтобы сказать: "Я растолкую тебе, что неладно,
Сюзанна, и сделаю это всего в трех словах: я схожу с ума". Но не успел
издать и звука, как в лесу повалилось еще одно дерево - повалилось с
оглушительным скрипом и треском, ближе, чем первое. Не будучи на сей раз
так сильно увлечены замаскированным под урок поединком воль, и Роланд и
Сюзанна услышали этот треск, услышали поднявшийся следом взволнованный
вороний грай, и оба отметили тот факт, что дерево рухнуло неподалеку от их
лагеря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10