— Каждое утро я молю у Господа сил, чтобы продержаться до вечера, но каждый день чувствую, что силы всё больше оставляют меня.Скарфаро внимательно посмотрел на человека в белой сутане. Он видел его отмеченное возрастом лицо, на котором уже просматривалась близкая смерть. Он видел его руки, которые тряслись всё сильнее по мере развития болезни Паркинсона, от которой страдал глава Ватикана.Папа слабым движением указал на стул неподалёку, и Скарфаро быстро подвинул его поближе.— Что привело тебя ко мне, Луиджи?— Ваше Святейшество, ведутся раскопки, — начал своё сообщение Скарфаро, — в Израиле…Он говорил тихо, находясь на расстоянии не больше десяти сантиметров от уха Папы. Он точно изложил все детали и в заключение добавил своё собственное толкование событий. Затем он смолк и дал главе церкви время всё обдумать.Папа думал долго. Сложив руки одна на другую, он смотрел из окна на открывавшийся вид сияющего Рима и при этом не переставая тряс головой — так легко, что нельзя было сказать, то ли это «Паркинсон», то ли задумчивое кивание.— Я думаю, ты заблуждаешься, Луиджи, — наконец сказал он, и его голос снова зазвучал твёрдо и уверенно, как раньше. — Я думаю, этот Джон Каун действительно хотел продать нам свою находку. Поэтому он и обратился к нашим финансистам.— Но ведь её у него ещё нет. Если вообще когда-нибудь будет.Папа вздохнул.— Как я хотел бы, чтобы Бог призвал меня к себе и чтобы на моё место заступил более молодой, у которого ещё достаточно сил. Но что есть, то есть. Луиджи, поезжай в Израиль. Сделай, что потребуется, во благо Церкви.Скарфаро ошеломлённо вздохнул, но тут же склонил голову, и в это время мысли его уже обрели самостоятельность и принялись организовывать всё, что необходимо было организовать.— Луиджи… — Папа взял его руку и удерживал её своими холодными пальцами, настойчиво глядя ему в глаза: — Слушай меня внимательно…И Луиджи Баттисто Скарфаро слушал. *** Стивен от усталости валился с ног. Он проводил Юдифь до её палатки, которая была уже наполовину пуста, потому что соседка уже уехала, и Юдифь, не говоря ни слова, не раздеваясь и не укрываясь, просто рухнула на свою кровать и продолжала спать. Но ему ещё предстояло кое-что выяснить. Пока что было не до сна.Он промыл себе глаза тёплой водой из умывальника, но не почувствовал себя свежее. Майка прилипала к телу. Пот, высохший за ночь на его коже, вызывал зуд. Трусы тоже влажно липли и натирали кожу при каждом шаге. Ему срочно нужен был душ, несколько часов сна и свежее бельё. Именно в этой последовательности. Он с тревогой посмотрел, что душевые кабинки готовят для погрузки в машины. Но одну, кажется, решили пока оставить.Утреннее солнце поднималось всё выше над ландшафтом, который сегодня более, чем когда-либо, напоминал лунный, который кто-то когда-то попытался озеленить. Тысячи лет назад. Становилось всё жарче, трудно вообще заснуть в такой зной.Но уже одно то, что он прошёлся и продышался, подействовало на него благотворно. Неприятное ватное ощущение в голове рассосалось. Во всём виноваты эти химикаты, что же ещё? В конце концов, это у него не первая бессонная ночь, но таким разбитым он не чувствовал себя ещё никогда. А ведь ему приходилось писать экзаменационные работы после ночных кутежей и получать за них не худшие оценки.В конце концов он разыскал профессора в палатке, в которой в больших железных шкафах хранились фотографии и книги раскопок. Уилфорд-Смит был занят тем, что раскладывал бумаги, напоминавшие персональные анкеты.Обычно Стивену не составляло труда читать надписи вверх ногами или в зеркальном отражении, но только не сегодня. Сегодня они его не интересовали.— Да? — спросил руководитель раскопок, бегло взглянув поверх своих очков.— Я всего лишь хотел вам сказать, — спокойно начал Стивен, — что улетаю домой в следующую пятницу.— Хорошо.— А могу ли я всё это время оставаться в лагере?— Да, конечно. В вашем распоряжении ещё неделя.— Хорошо.Стивен ждал. Но профессор снова углубился в свои бумаги. Он не сказал ничего вроде: «Ах, Стивен, как хорошо, что вы зашли…сегодня я хочу начать исследование этой странной находки из четырнадцатого ареала, не поможете ли вы мне её поднять?» Вместо этого он через некоторое время перестал ворошить свои бумага и снова посмотрел поверх очков:— Что-нибудь ещё?— Эм-м, я хотел… я хотел спросить, что там со всем этим вышло.— Что вышло? В отношении чего?— Ну, со всем этим шпионажем. Или что уж там было. Ну, я про находку в четырнадцатом ареале, вы помните.— Ах да, конечно. Пока что нет ничего нового, она исследуется.Стивен почувствовал, как будто на его груди застегнули ремень и каждую минуту затягивают его ещё на одну дырочку. Он смотрел на профессора, который со всей очевидностью считал разговор законченным, и решил не уходить отсюда несолоно хлебавши.Он быстро шагнул поближе и нагнулся через стол, за которым сидел руководитель раскопок.— Профессор, могу я вам задать ещё один вопрос?Уилфорд-Смит удивлённо взглянул на него.— Почему вы тогда заставили меня молчать, когда я показал вам сумку с инструкцией для видеокамеры? Что вы тогда подумали, с чем мы столкнулись?— Я счёл это за лучшее, — медленно ответил профессор. Потом посмотрел мимо Стивена в пустоту и задумчиво добавил, как будто рассеянно беседовал сам с собой: — Я счёл за лучшее поставить в известность мистера Кауна. Теперь я думаю, что это была моя ошибка. — Он размеренно покивал головой: — Это была ошибка.Казалось, он забыл о присутствии Стивена. Он вздохнул и снова принялся за свои бумаги. *** Джон Каун возвратился в лагерь Бет-Хамеш в половине одиннадцатого. После беспокойной ночи, полной кошмаров, и после мучительного утра он чувствовал себя отвратительно и, хотя вчера вечером сумел взять себя в руки, сегодня больше не в силах был справиться со своим дурным расположением духа. Он ненавидел неудачи, а это была неудача.И здесь за время его отсутствия не произошло ничего утешительного. Студент и его подружка обвели Райана вокруг пальца, как какого-нибудь зелёного новичка. И уж Каун нашёл, как отреагировать на это. Хорошо, что стены мобильного домика имели звукоизоляцию.От учёных тоже не было никаких новостей. Правда, писатель наконец снова объявился и попросил выслушать его новые соображения. Как он выразился, выслушать ход его мыслей под давлением логики.Наверняка опять что-нибудь пораженческое. В главной редакции N.E.W. недаром говорили, что немцы — мастера международного класса в изобретении сомнений и возражений всех видов. Надо послушать. Джон Каун угрюмо кивнул писателю и откинулся на спинку кресла.Эйзенхардт сразу заметил, что медиамагнат не в духе, и спросил себя, удачный ли момент он выбрал для того, что собирался ему сказать. Но отступать было уже поздно, а в запасе тоже не было ничего другого. Он начал потеть, несмотря на кондиционер, включённый на полную мощность.— Это видео, — начал он со всей возможной твёрдостью, — вы не сможете показать по телевидению, это абсолютно однозначно — по крайней мере, в ближайшие три года.Каун зарычал хищным зверем, сцепив на животе руки, словно когтистые лапы:— Я уже говорил вам однажды, что не желаю слушать соображения такого рода.— Неважно, нравится вам это или нет, мистер Каун, — продолжал Эйзенхардт с решимостью, которой сам в себе удивлялся. — Логика рассуждений неопровержима, и вы должны это выслушать, чтобы знать её. В конце концов, вы за это мне платите.Глаза магната на мгновение сверкнули по-тигриному, но потом уголки губ дрогнули:— Хорошо, — согласился он. — Это аргумент. Говорите.— Допустим, вы найдёте видео и камеру, и тогда покажете их по телевизору. Наверняка вы сделаете это в рамках разрекламированного на весь мир специального сообщения, ведь так?— Можете не сомневаться.— И наверняка не один раз, а многократно.— Разумеется. Столько раз, сколько понадобится, чтобы обеспечить максимальную аудиторию.— Но это значит, что через три года это видео станет, так сказать, общеизвестным достоянием. Любой мало-мальски образованный человек в этом мире будет хотя бы наслышан об этом видео, но наверняка также и увидит его хотя бы раз.— Это наша цель, совершенно верно.Эйзенхардт сделал паузу, чтобы посмотреть, не додумается ли Каун до самостоятельного вывода. Но мультимиллионер продолжал смотреть на него вопросительно, и тогда писатель довёл мысль до конца:— Тогда какой же молодой человек, на ваш взгляд, — с нажимом спросил он, — решит: Отправлюсь-ка я в прошлое, пожертвую своей жизнью, чтобы снять видеофильм, который вот уже три года крутят по телевизору?Он испытал своеобразное удовлетворение, глядя, как работает мысль Кауна, как до него постепенно доходит, и как американский делец наконец свечкой выпрямляется в своём кресле.— Будь я проклят! — вскричал он. — Вы правы. Если показать видео до того, как состоится путешествие в прошлое, то отпадёт всякая мотивация для этого!— Точно. И тогда путешествие во времени не состоится. Но тогда не будет и видео, которое вы смогли бы показать по телевидению.— Прекратите! — поднял руки Каун. — У меня сейчас треснет голова! Что это значит?— Это значит, вы не покажете его по телевизору до того, как путешественник стартует.— Но если я его найду и всё-таки покажу?— Вы его не покажете, какова бы ни была для этого причина. Этого не произойдёт. Возможно, потому, что вы его всё же не найдёте. Я знаю, вы не хотите этого слышать. А может быть, вы его и найдёте, но продержите под замком три года. Или дольше. В любом случае путешественник должен стартовать в мире, где никому не известна эта видеозапись, которую он сделает, — или уже сделал.Каун опять весь опал, глубоко задумавшись. Эйзенхардт терпеливо ждал. В любом случае магнат не взорвался, чего он боялся. Напротив, чем дольше он размышлял, тем веселее казался с виду.— Но ведь это могло бы означать, — сказал он наконец, — что мне удастся найти видео и продать его католической церкви. И что она будет держать его под замком до скончания времён. Ведь так?Эйзенхардт насторожился. До такого варианта он не додумался. Осмыслив его, он кивнул:— Да. Это тоже могло бы служить объяснением.Каун расплылся в улыбке. Казалось, ещё немного — и он рассмеётся.— Знаете, что это значит? Что вы тем самым только что доказали?— Я только что доказал?.. — неуверенно повторил Эйзенхардт. Кажется, Каун открыл в этом деле аспект, который от писателя ускользнул. Какая досада.— Если церковь приобретёт это видео, — с наслаждением объяснил промышленник, — и затем будет держать под замком, то это означает, что там есть что скрывать. Например, на видеозаписи будет нечто такое, что поставит под вопрос всё учение церкви — правильно?Эйзенхардт озадаченно кивнул. Не так уж и глупо. Он вдруг заметил, что какая-то часть его сознания всё время старается найти основания для того, чтобы взглянуть на американца сверху вниз. Примерно по такому принципу: окей, он мультимиллионер, но это значит только то, что он туполобый, корыстолюбивый хищник, чьё мировоззрение ограничивается четырьмя арифметическими действиями и начислением процентов. Я же, напротив, интеллектуал, человек духовный, а ведь всё дело именно в этом. И вдруг обнаружить, что Джон Каун фактически чёрт знает как башковит, находчив и изобретателен!.. Это раздражало Эйзенхардта. Ведь тогда получалось, что Каун достоин своих миллионов.— Но если, — тянул американец нить своих рассуждений, — видеозапись имеет такого рода щекотливое содержание, то это значит, что я могу запросить за неё почти любую цену. Всё или ничего, мистер Эйзенхардт. Понимаете ли вы это? Ваша аргументация доказывает с неопровержимой логикой, что мы либо потерпим крах — если вообще не найдём видео, — либо одержим победу по всем фронтам. *** Перевозка находки из четырнадцатого ареала проходила самым неприметным образом. Профессор Уилфорд-Смит и Шимон Бар-Лев вместе спустились в яму, где вокруг места находки уже были выставлены несколько ящиков из грубо полированной нержавеющей стали с засыпанным на дно слоем просеянного песка в палец глубиной. Потом они надели тонкие пластиковые перчатки и уложили кости мёртвого в эти ящики. В самом конце они подняли со всей возможной осторожностью льняную сумку, в которой содержалась пересохшая до хруста брошюрка инструкции для видеокамеры, и поместили её в отдельный ящик. Потом заполнили ящики до верха шариками из химически нейтрального пенопласта и закрыли крышки.Им уже не раз приходилось поднимать ценные находки подобным образом. Единственное отличие состояло на сей раз в том, что вся эта акция снималась на видео несколькими камерами. И что каждый ящик был закрыт на массивный висячий замок.Ящики погрузили в машину, и спустя некоторое время весь транспортный конвой двинулся в сторону Иерусалима. Едва за ними улеглась пыль, как сняли палатку, которая целую неделю простояла над местом находки. Но и без этого некогда оживлённый лагерь выглядел покинутым и мёртвым, как будто его опустошила чума.Каун всё ещё пребывал в дурном расположении духа, и обстоятельства не способствовали его улучшению в обозримом времени. Он смотрел на невзрачную заднюю стену Рокфеллеровского музея и бросал взгляды, полные особенного омерзения, в сторону мусорного контейнера, который стоял рядом с разгрузочной платформой и распространял вокруг себя неописуемую вонь.— Вы мне не сказали, что музей сегодня открыт, — прорычал он профессору Уилфорду-Смиту.— Рокфеллеровский музей открыт каждый день, — спокойно ответил профессор. — Каждый день с десяти утра до пяти вечера. За исключением пятницы, когда он закрывается уже в два часа пополудни, и субботы.За низкой балюстрадой появилась группа подростков, которые шумно дурачились в районе главного входа. Некоторые из них прыгали на ограждение и оживлённо махали им руками.— Вы всерьёз собираетесь исследовать наши находки в то время, как по всему зданию носятся эти люди? — Слово люди Каун произнёс так, будто собирался сказать совсем другое: эти насекомые.— Опасности никакой нет. К лаборатории публика не попадает. Многие даже не знают, что здесь вообще есть какие-то лаборатории.— Может, и так. Но повторяю: давайте всё упакуем и отправим в США, в частную лабораторию, где мы сможем всё держать под контролем.Профессор немного помолчал, глядя на небо и щурясь на солнце.— Для этого вам потребуется разрешение израильских властей на вывоз.— Да уж разрешение я как-нибудь получу.— Они не дураки. Вам придётся показать им находки.Каун раздосадованно хрюкнул.— Да, да. Ну ладно.Он подал своим людям знак, которого они только дожидались.Профессор с ключами пошёл вперёд, а люди со стальными ящиками следовали за ним по прохладным коридорам, стены которых были сложены из светлого кирпича, мимо железных дверей, окрашенных белой краской, и наконец добрались до просторной лаборатории с длинными столами, полными луп и микроскопов, и с длинными полками, уставленными бутылками с химикатами. Каун мрачно огляделся. На его взгляд, вся эта обстановка вызывала мало доверия. Оборудование лаборатории как будто осталось от шестидесятых годов.Райан вдруг встал, широко расставив ноги:— Запоры на дверях абсолютно ненадёжны, — громко заявил он и указал на стальную дверь, которая вела в лабораторию: — Этот замок я открою в мгновение ока при помощи простой иголки. Это несерьёзно. Мы непременно должны…— Прикусите язык, Райан, — жёлчно пролаял Каун. — И лучше не попадайтесь мне на глаза, пока я в плохом настроении.— Но, сэр, это же..Каун чуть не заорал:— Все, кого юнцы и недоросли могут обвести вокруг пальца, сегодня отдыхают! Вы меня поняли, Райан?Лицо Райана осталось неподвижным. Можно было заметить лишь лёгкий прищур его глаз, если присмотреться пристально. Он больше ничего не сказал, послушно кивнул, повернулся и исчез.Некоторое время в лаборатории царила неловкая тишина. Каун повернулся вокруг своей оси:— В чём дело? Устанавливайте камеры и свет! *** Иешуа проснулся, чувствуя, как набрякло его лицо. Кроме того, в комнате было слишком светло и слишком жарко. И он всё ещё был одет во вчерашние вещи. Что это с ним? Он смутно помнил, как подошёл к двери квартиры и как рухнул в кровать… Что за гул в голове! Он потащился к раковине, открыл холодную воду и подставил голову под струю. Конечно же, полотенца на крючке не оказалось. С головы текла вода, пока он ходил по квартире, открывал дверцы шкафов и выдвигал ящики и, наконец, нашёл полотенце.Потом он сидел на краю кровати и вместо расчёски расправлял волосы и смутно думал, каким же благословенным сооружением является вентиляционная вытяжка в лаборатории, если в ней приходится работать с летучими химикалиями. Ему было дурно. Должно быть, вчера вечером они форменным образом отравились. Весь его организм чувствовал себя больным. Свежий воздух — вот в чём он сейчас нуждался больше всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59