Это урок, который мне не терпится пройти еще раз. Глава тридцать вторая Штасслер приказал Лорен «обнажиться». Он сказал это тихо и мягко, как врач, готовящий ее к медицинскому осмотру, а не убийца, вынашивающий смертоносные планы.Дрожь от ног быстро поднялась к животу и груди. Руки взметнулись вверх. Лорен вновь заглянула в лицо смерти. У нее появилось жгучее желание умолять его оставить их в живых, но она не нашла в себе сил что-либо произнести. Ее остановили не спазмы в горле, а страх, что слова, любые слова спровоцируют его на стрельбу.Она в последний раз огляделась, увидела молоток, клещи, инструменты, но все вне пределов досягаемости.– Снимай это, – ровным голосом приказал он, словно понятие «обнажись» требовало разъяснения.Она подчинилась, но делала все медленно, надеясь, что вот-вот темнота за окном взорвется красными, синими и янтарными огнями. Прибудет автомобиль с людьми шерифа, и весь этот ужас моментально закончится.Штасслер поднял руку, чтобы ударить Лорен пистолетом. Она съежилась и одним движением поспешно стянула промокшие брюки. Затем она стянула через голову свою промокшую футболку и оглянулась на Рая. Потом Штасслер указал пистолетом на ее трусики и лифчик. Он разглядывал ее голое тело с улыбкой, но без похоти. В этих глазах не было никакой похоти, ни одна искорка не нарушала твердости взгляда и жестокости. Когда он уставился на ее прозрачные от дождя трусики, его глаза были подернуты мрачной пленкой, в них не чувствовалось жизни. Вялый и безжизненный взгляд.Она стянула трусики и положила их поверх футболки и брюк. Затем она расстегнула лифчик и положила его туда же. Покончив с этим, она связала одежду в аккуратный узелок.Штасслер кивнул, словно одобрял ее любовь к порядку. Вероятно, он впервые за все время обнаружил в ней что-то, на его взгляд, положительное, привычку, от которой она не могла отказаться даже в такой момент.Когда она встала рядом с лежащим у ног узелком одежды, ее нагота показалась скульптору болезненной. Лорен била дрожь, но не от холода, а от обжигающего потока жара, исходившего от плавильной печи и тигля. Желтоватое мерцание освещало соленые капельки, которые собирались у нее на лице, руках, груди и капали на пол. Ей показалось, что вокруг набирается лужа, и ей бы очень хотелось, чтобы это был ров с водой, магическое кольцо воды, которое моментально погасит и огонь, и все страхи.Штасслер бросил ей тряпку, которая когда-то была полотенцем, и приказал вытереться. Она начала вытираться, но не из-за желания подчиниться, а чтобы остановить дрожь, которая ее раздражала. После того, как она вытерла ноги, он отобрал тряпку и отшвырнул ее в сторону. После этого он приказал Лорен лечь на стол из нержавеющей стали, и все мысли о рве с водой или волшебстве капитулировали перед твердой блестящей поверхностью с ее ужасным набором ремней.– Не надо делать этого, – попросил Рай.– А ты, – повернулся к нему Штасслер с жестоким спокойствием, – если скажешь еще хоть одно слово, то твоя рука окажется вон там, – он бросил быстрый взгляд в сторону мерцающего тигля, стоящего в двух метрах от него.– Зачем вы хотите это сделать? – наконец-то обрела дар речи Лорен. Она говорила без всякой надежды на ответ, но с убийственным пониманием, что расплавленный металл предназначен для нее. Такая кончина обещает душераздирающую боль. Раскаленный металл прожжет плоть до самого сердца.Ни за что на свете она не ляжет на этот стол. Лучше уж пусть ее задушат, зарежут, пристрелят, чем допустить, чтобы он что-то делал с ней и с жидкой бронзой, нагретой до температуры две тысячи сто градусов.Штасслер проигнорировал ее вопрос и махнул пистолетом в сторону стола.– Нет, – объявила она бесцветно и еще раз повторила то же самое для себя.Он прицелился ей в ногу. Лорен ожидала, что он рассердится, может, даже ударит ее, начнет кричать, даст выход бушевавшему внутри него гневу. Но он ничего этого не сделал, ровно как и не проявил никаких эмоций. Ничего. Он просто выстрелил. Это она завизжала, когда боль разорвала ей бедро, горячим потоком охватила все тело. У нее было такое ощущение, что она схватилась за электрический провод и не может его выпустить.Литейку затянула пороховая дымка. В ушах у Лорен зазвенело, когда она, хромая, подошла к столу и повисла на его краю. На ее ноге горела ранка размером в десять центов. Как такая маленькая ранка может доставлять такую ужасную боль?Штасслер повернулся к Раю, который, яростно жестикулируя, что-то кричал. Лорен была уверена, что он выстрелит и в него тоже, и на этот раз будет стрелять, чтобы убить. Несмотря на боль, она схватила свой узел с одеждой, большой мокрый ком и швырнула его в белый горячий тигель.Рай увидел это и метнулся к стальному столу. В этот удивительный момент он, очевидно, вспомнил о ее предупреждении по поводу воды, когда он хотел войти с бутылкой в университетскую литейку.Штасслер увернулся, а Рай опрокинул стол набок и повис на его задранном вверх краю. Лорен стащила его на пол за импровизированный барьер как раз в тот момент, когда тигель взорвался.Ужасный БУМ! потряс литейку. Шипящие, трещащие обломки, как трассирующие пули, носились вокруг них. Брызги раскаленной бронзы полетели в потолок, на стены, столы, полки. А затем взорвался первый баллон ацетиленовой горелки, аргон, углекислый газ и кислород. БУУУМ-БУУУМ-БУУУМ. Высокие стальные баллоны превратились в смертоносные ракеты. Они прошивали стены, словно те были сделаны из гофрированной бумаги.Наковальня врезалась в стол с такой силой, что он уехал от Лорен и Рая, и тем пришлось подтянуть его обратно как раз в тот момент, когда справа от них начала рушиться кирпичная стена. Несколькими секундами позже начал разваливаться потолок. Каждый кусок увлекал за собой новый.Все это очень напоминало землетрясение. Падали опорные балки, вокруг трещали стены. Три толстых деревянных столба упали на край стола, образуя треугольное укрытие, в то время как потолок продолжал рушиться. Начали загораться инструменты, верстаки и обломки.Сильное шипение прорвалось сквозь звуки пламени.– Что это такое, – прошептала Лорен, все еще больше боясь Штасслера, чем обрушивающихся стен и потолка, дыма и пламени. Рай попробовал встать на колени, чтобы выглянуть за край стола, но Лорен затащила его обратно.– Отливки! – закричала она, уже не задумываясь о других угрозах. – Те, что в шахте! Которые он проверял.Шипящий, трескучий звук продолжался пять секунд, десять, в то время как Рай закрывал ее своим телом. Лорен чувствовала его колючую щеку рядом со своей. Его лицо было прижато к полу, в то время как она следила за тем, что происходит.Она вздрогнула от вида окровавленной бронзовой руки, схватившейся за стол, крепко сжавшей край. А потом она увидела поднимающуюся голову Штасслера. Его глаза уставились на нее, лицо было обожжено расплавленным металлом. Металл покрыл его щеку и губы, сжег пол-лица. На его виске зияла дыра, и она заметила торчащую над ухом кость.Все его жуткие раны были вызваны непомерной температурой расплавленной бронзы, которая образовала кровавые завитки и пятна, темно-красные пятна, казавшиеся замерзшими, несмотря на дымящийся металл.Рот Штасслера, превратившийся от внезапной выплавки в рваный овал, издал вопль, который она не смогла разобрать. Его другая рука появилась над столом. В ней все еще был пистолет. Он нацелил пистолет прямо ей в лицо. Лорен остолбенела. Она видела, как он кивнул, и хотя его рот не мог шевелиться, а глаза потемнели от боли, тем не менее Штасслер улыбался. Она была в этом уверена, улыбался, а его палец медленно тянулся к курку. Лорен закрыла глаза, не желая, чтобы последней картиной в ее жизни было изуродованное лицо этого убийцы.От взрыва у нее чуть не лопнули барабанные перепонки.Лорен испугалась, что в нее снова выстрелили, в ушах был тот же болезненный звон. Только когда она открыла глаза, то поняла, что мощный взрыв разнес остатки литейки. От взрыва упала последняя кирпичная стена, а осколки разлетелись на сотню метров.Земля под ними гудела, словно гром, который несколько часов назад преследовал ее. Она почувствовала, что взорвалась главная шахта, и испугалась, что земля у нее под ногами может в любой момент разверзнуться и поглотить их.Камни, земля, кирпичи и осколки стекол посыпались на их убогое укрытие. А потом с изумлением Лорен обнаружила, что дождь продолжает идти. Только теперь вода стала теплой.Рука Штасслера все еще сжимала край стола, но головы у него не было. Ее снесло взрывом, и то, что она увидела, она запомнит на всю оставшуюся жизнь. Из шеи скульптора бил фонтан крови. Только тут она поняла, что теплые капли, падавшие ей на лицо, вовсе не дождь, а кровь.Она судорожно начала вытираться, совсем забыв про боль, затем увидела, как труп Штасслера сполз на землю. После разрушительного взрыва это падение казалось неуклюжим и медленным. Но его пальцы продолжали цепляться за стол, и теперь она поняла почему: когда он схватился за стол, его руки залила расплавленная бронза. Теперь он оказался навеки приварен к столу, на котором истязал свои жертвы.Рай сдвинул балки, образовывавшие их убежище, их убогий треугольник жизни, и они увидели, что все стены рухнули. Там, где всего лишь несколько минут назад стояла топка, из провала в полу вырывалось пламя. Вокруг было еще несколько очагов пожара поменьше. Пламя, которое, казалось, насмехается над хилым дождичком, освещало развалины страшным красным светом.– Я хочу уйти отсюда, – пробормотала Лорен дрожащим голосом.Рай положил руку ей на спину, как бы стараясь приободрить ее, но она чувствовала, что его пальцы тоже дрожат, понимала, что и он напуган происходящим.У них под ногами снова раздался грохот, задрожала земля, и их тряхнуло. Снова Лорен показалась, что вся земля хочет проглотить их. В десяти метрах от них, там, где был вход в шахту, поглотившую многие тела мужчин, женщин и детей, земля извергла большое облако черного дыма.Через несколько секунд облако проплыло над Лорен и Раем, и они закашлялись. Он подал ей руку, и она, опираясь на здоровую ногу, поднялась. Она была голой, окровавленная, покрытая грязью и копотью. Боль в бедре стала уже не такой резкой, но оставалась сильной. Лорен попробовала ее успокоить, взявшись рукой за больное место. Но это не помогло.С помощью Рая она заковыляла к его машине, не замечая, что по ее грязному лицу текут слезы. Все ее внимание было обращено под ноги, так как идти им приходилось по обломкам, обходить балки, кирпичи и искореженные обугленные баллоны.– Мы выберемся отсюда, – шептал Рай. – Все будет хорошо.Ей очень хотелось верить ему, и, может быть, так оно и было бы, если бы она не подняла глаза и не увидела голову Штасслера всего в метре от них.Лорен упала на руки Рая и впервые закричала. Это был мучительный крик, который, наверное, был слышен на несколько километров. Боль в горле родила еще большую боль. Пальцы Лорен скребли по спине журналиста, а она, глядя в небо, продолжала выть, пока у нее не пропал голос.Даже теперь она не смогла избежать Эшли Штасслера. Взрывом ему снесло часть черепа, и несколько длинных и острых, как вязальные спицы, костей воткнулись в его обнаженный мозг.Когда ее нос заполнил запах его обгорелой плоти, она схватилась за живот и прежде чем поняла, что происходит, Рай схватил ее на руки и понес прочь. Ей показалось, что она услышала стон, вздох, и хотя она знала, что он не может исходить от Штасслера, все равно не чувствовала себя в безопасности. Здесь произошло так много смертей, что трудно сказать, откуда родился этот призрачный звук... Глава тридцать третья Керри ударила кулаком по приборной панели автомобиля.– Остановись!Она бы с удовольствием ударила Бриллиантовую девочку, но это было бы безумием, так как машина мчалась со скоростью девяносто пять километров в час по мокрой от дождя дороге, содрогаясь под порывами ветра.– Прекрати пытаться выскочить, – холодно ответила Бриллиантовая девочка. – Тогда, может быть, я и остановлюсь.Керри хотела открыть дверь и выскочить в ту же секунду, как увидела, кто сидит за рулем, но Бриллиантовая девочка накинула на нее ремень безопасности, защелкнула его и вдавила в пол педаль газа, начав сумасшедшую гонку со скоростью девяносто километров в час. Керри уперлась ногами в коврик и убедила себя, что побег на данный момент не только невозможен, но и, несомненно, смертелен.Но она не сдавалась. Полчаса спустя, когда Бриллиантовая девочка сбавила скорость, Керри снова попробовала открыть дверцу.Бриллиантовая девочка взглянула на нее, покачала головой, словно говоря, что Керри безнадежна, и вновь понеслась со скоростью от девяноста до ста километров в час.Керри закричала, чтобы та остановила эту проклятую машину и выпустила ее, но на это она получила ответ, от которого ей захотелось ударить в приборную доску не кулаком, а головой. Бриллиантовая девочка посмотрела на нее все тем же отсутствующим взглядом и сказала, что Керри на самом деле сама не хочет уходить от нее.– Тебе же было хорошо со мной. Могу поспорить, что тебе до этого ни разу так хорошо не было.Бриллиантовая девочка снизила скорость, но только для того, чтобы развернуть машину на сто восемьдесят градусов через все четыре дорожные полосы.– Хорошо? Хорошо! – Керри заехала локтем в дверцу машины так, что набила себе синяк, но ей было все равно. – Мне вовсе не было хорошо. Мы сидели в проклятой клетке. Мне пришлось наблюдать, как убивали трех человек. Твою собственную мать! Твоего брата. Твоего отца. Что тут, черт подери, хорошего?– Я вовсе не хотела, чтобы произошло такое, но пудрить мозги Эшли – великолепно!Керри моргнула не раз и не два, а целых три раза. Она не могла поверить в то, что услышала сейчас. Она даже подумала, что если уши и подвели ее, то глаза не могут. Ну, конечно же, это просто галлюцинация. Но нет, Бриллиантовая девочка оставалась там же, где и была, за рулем, и слова, которые она говорила, были реальны, как дождь.– А теперь ты пудришь мозги мне? Так? Признайся. Признайся, что ты просто пудришь мне мозги.Бриллиантовая девочка взглянула на нее и положила руку ей на колено.– Как ты смеешь! – Керри оттолкнула ее. – И не смей думать об этом. Это было представление, помнишь? Чтобы заманить его в клетку. Ты... ты... – от бешенства и пугающего самообладания Бриллиантовой девочки Керри начала заикаться. – ...ты и сейчас занимаешься тем же самым. Ты пудришь мне мозги. Ты делала это тогда и делаешь это сейчас.– Если уж хочешь знать правду, то и тебе, и Эшли.– Чушь! Я просто старалась помочь тебе вытащить нас оттуда.– Бедняжка. А теперь ты чувствуешь себя... изнасилованной?Бриллиантовая девочка покачала головой и громко вздохнула, словно имела дело с чрезвычайно непослушным ребенком. Что еще больше разозлило Керри. Она играла в эти лесбийские игры, чтобы попробовать соблазнить этого... заманить этого засранца в клетку, оторвать ему яйца и сбежать. Но все то время, пока они играли в эту игру со Штасслером, Бриллиантовая девочка играла в свою игру с ней.Керри имела дело с некоторыми крутыми бисексуальными девушками, такими же, как она сама, сорвиголовами, но Бриллиантовая девочка была просто сумасшедшей.– Иногда начинаешь делать одно, а потом выходит что-то совсем другое, – все так же спокойно ответила Бриллиантовая девочка. – Спроси у Эшли.Ее губы искривились в улыбке.И снова рука. На колено. Керри зарычала и сбросила ее.– Ничего из этого не выйдет! Ничего! Ты слышишь?! Бриллиантовая девочка уставилась на нее. Зеленое мерцание приборной панели отражалось в ее глазах.– Дорога, – нервно пробормотала Керри. – Смотри, черт подери, на дорогу!Джип выскочил на обочину. Под колесами заскрипел гравий. Но Бриллиантовая девочка, похоже, не обращала на это никакого внимания. Она продолжала смотреть на Керри все тем же отсутствующим взглядом.Керри метнулась через сиденье и схватила руль. Машину, когда она повернула на дорогу, занесло, задние колеса забуксовали. Джип дал задний ход и начал съезжать с обочины.– Тормози! – закричала Керри еще отчаянней, чем раньше. Она крепко держала руль. Вибрация от всех четырех колес больно отдавалась у нее в запястьях.Когда джип выскочил обратно на дорогу, ее сердце колотилось громче, чем мотор машины. Машина начала выравниваться.Бриллиантовая девочка не сопротивлялась, а только сильнее давила на газ.Керри заверещала, когда стрелка спидометра подошла к отметке сто пять. И тут она почувствовала, что рука Бриллиантовой девочки шарит у нее на груди.Она выругалась и оттолкнула ее локтем. Бриллиантовая девочка пачкает ей мозги, но она, черт возьми, больше не позволит ей пачкать ее тело.Бриллиантовая девочка сбавила скорость до более разумных девяносто километров в час и снова положила руки на руль.– Я поведу машину, – подчеркнуто добавила она, в ее словах впервые прозвучала хоть какая-то интонация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37