"Старина Джек думал что спорхнет вниз по тропе за два часа вместе с рюкзаком! А не смог и полпути сделать! Фред с лодкой прождал целый час, потом пошел его искать, потом ему пришлось дожидаться полночи пока тот не приплелся в лунном свете плача "О Мама зачем ты так со мною обошлась?"" -- Я вдруг начинаю ценить великий труд тех пожарников на большом пепелище в Громовом Ручье -- Не просто ковылять и потеть с пожарными комплектами а затем чтобы добраться до пылающего пламени и работать там еще сильнее и жарче, и никакой надежды нигде среди скал и камней -- Я который ел китайська обеды наблюдая пожар с расстояния 22 миль, ха -- И я начал давай-спускаться.
51
Лучше всего спускаться с горы как бы бегом, свободно размахивая руками и не тормозя при падении, ноги сами поддержат тебя -- но О у меня не было ног поскольку не было башмаков, я шел "босиком" (как говорится) и далеко не топал большими певучими шагами вниз по тропе колотя себе вперед тра-ля-ля я едва мог с ужимками переставлять их такими тонкими были подошвы а камни такими внезапными что некоторые оставляли резкие синяки -- Утречко Джона Баньяна, единственное что мне оставалось чтобы отвлечься -- Я пытался петь, думать, грезить наяву, делать то что делал у печки опустошения -- Но Карма твоя тропа расстелена для тебя -- Иначе бы не вышло сбежать в то утро израненных изодранных ног и горящих от боли бедер (и неизбежных жгучих мозолей как иголок) и ловящего ртом воздух пота, налета насекомых, чем мог сбежать я и чем могли сбежать вы будучи вечно поблизости чтобы пройти сквозь пустоту формы (включая сюда пустоту формы вашей хнычущей личности) -- Я должен был это сделать, не отдыхать, единственной моей заботой было удержать лодку или даже потерять лодку, О какой сон мог бы у меня быть на этой тропе в ту ночь, полная луна, но полная луна светила и на долину -- к тому же там можно было слышать музыку по-над водой, чуять сигаретный дымок, слушать радио -- Здесь же, всё, жаждущие ручейки сентября не шире моей ладошки, выдавая воду водой, где я плескался и пил и мутил эту воду чтоб идти дальше -- Господи -- Как сладка жизнь? Так же сладка
как холодна
вода в лощине
на пыльной усталой тропе -
-- на ржавой усталой тропе -- усеянной комьями из-под копыт мулов минувшим июнем когда их заставили из-под палки скакать по плохо прорубленной тропке в обход упавшей коряги слишком здоровой чтоб через нее можно было перебраться и Господи Боже мой мне пришлось втаскивать наверх кобылу среди перепуганных мулов а Энди матерился "Я не могу сам все делать дьявол тебя задери, тащи сюда эту клячу!" и словно в старом сне о других жизнях когда я возился с лошадьми я поднялся, ведя ее за собой, а Энди схватил поводья и стал тащить ее за шею, бедняжечку, пока Марти тыкал ей в зад палкой, глубоко -- провести испуганного мула -- и мула тоже тыкал -- и дождь со снегом -- теперь все отметины того неистовства высохли в сентябрьской пыли когда я сижу там и отдуваюсь -- Вокруг полно маленьких съедобных травок -- Человеку бы это удалось, затаиться тут в горах, варить травы, притащить с собой немного жира, варить травы на крошечных индейских костерках и жить вечно -- "Счастлив с камнем сед головой пусть небо и земля занимаются своими переменами!" пел старый Китайский Поэт Ханьшан -Без всяких карт, рюкзаков, пожароискателей, батарей, самолетов, предупреждений по радио, одни комары зудят в гармонии, да струйка ручейка -- Но нет, Господь снял это кино у себя в уме и я часть его (часть его известная под именем меня) и не мне понимать этот мир и значит брести посреди него проповедуя Алмазную Непоколебимость которая гласит: "Ты здесь и ты не здесь, и то и другое, по одной и той же причине," -- "просто Вечная Сила пожирает все" -- Поэтому я встаю собираюсь с силами и бросаюсь вперед с рюкзаком, оттянув лямки, и морщусь от болей в лодыжках и накручиваю дорожку все быстрей и быстрей под своей нарастающей иноходью и вскоре уже совсем бегу, согнувшись, как китаянка с вязанкой хвороста на плечах, дзынь дзынь продираясь и пропихивая негнущиеся колени сквозь камни кустарник повороты, иногда сверзаюсь с тропинки и с ревом снова вылезаю на нее, не понять как, никогда не сбиваюсь с пути, путь был создан для того, чтобы по нему следовать -- У подножья холма я встречу тощего мальчугана только начинающего свое восхождение, сам же я толст с большущей котомкой, собираюсь напиваться в городах с мясниками, и настала Весна в Пустоте -- Иногда падаю, на ляжки, поскальзываясь, рюкзак мой спинной буфер, рву дальше вниз крепко стукаясь, какими словами описать опляльное с присвистом пумканье вниз по плямкающей тропинке трампампути -- фьють, пот, -- Каждый раз когда я ударяюсь своим ушибленным футболом большим пальцем то вскрикиваю "Почти!" но он никогда не получает непосредственно так, чтобы я охромел -Палец, неоднократно битый в Колледже Колумбия в потасовках под прожекторами в гарлемских сумерках, какой-то урел из Сэндаски наступил на него своими шипами и больше того содрал всю шкуру у меня с икры -- Палец так и не вылечили -- и низ и верх у него размозжены и болят, и когда подворачивается камень вся моя лодыжка встает на его защиту -- и все же вращать лодыжкой это павловский fait accompli(1), Айрапетянц не мог мне показать ничего лучше кроме как не верить что ты натрудил нужную лодыжку, или даже растянул ее -- это танец, танец с камня на камень, от боли к боли, морщась вниз с горы, в этом вся поэзия -- И мир что ожидает меня!
52
Сиэттл в тумане, кафешантаны, сигары и вина и газеты в зальчике, туманы, паромы, яичница с беконов и гренкой утром -- милые города внизу.
Внизу примерно где начинается густолесье, большие Пондерозы и красновато-коричневые вседеревья, воздух мило бьет мне в лицо, зеленым Северозападом, голубой сосновой хвоей, свежий, лодка прокашивает борозду в ближайшем озере, она меня обгонит, но ты свингуй себе, Маркус Мэджи -- Ты и раньше падал и Джойс придумал слово длиной в две строки чтоб описать это -брабаракотавакоманаштопатаратавакоманак!
Зажжем три свечи трем душам когда доберемся.
Тропа, последние полмили, еще хуже, чем наверху, камни, большие, маленькие, перекрученные овраги тебе под ноги -- Теперь я уже начинаю всхлипывать от жалости к себе, матерясь разумеется -- "Это никогда не кончится!" самая моя главная жалоба, совсем как я думал в дверях: "Как может когда-либо что-либо кончиться? Но это лишь тропа Сансары-Мира-Страдания, подверженная времени и пространству, следовательно она обязана кончиться, но Боже мой она никогда не кончится!" и вот я уже больше наконец не бегу и не шлепаю ногами -- Впервые я падаю изможденный вовсе не собираясь падать.
А лодка уже почти приплыла.
"Не дойду."
Я сижу долго, угрюмолицый и конченый -- Не успею -- Но лодка продолжает приближаться, это как цивилизация табельных часов, надо добраться до работы вовремя, как на железной дороге, хоть и не можешь успеть но успеваешь -- Она была взорвана в горнилах железной вулканической мощью, мой Посейдон и его герои, Дзэнскими Святыми с мечами разумности. Мастером Франкобогом -- Я рывком ставлю себя на ноги и пытаюсь дальше -- Каждый шаг не дается, не срабатывает, то что мои бедра выдерживают для меня загадка -- шлёп -
В конце концов я загружаю свои шаги наперед, как будто ставлю что-то неимоверно тяжелое на платформу вытянутыми вперед руками, такое напряжение невозможно поддерживать -- если б не босые ноги (теперь избитые в лохмотьях содранной кожи волдырях и крови) я мог бы трюхать себе и пробиваться вниз по склону, как валящийся пьянчуга почти совсем свалившийся никогда не сваливающийся совсем а если даже и так то будет ли так же болеть как мои ноги сейчас? -- не-а -- надо толкать себя дальше вперед поднимая и опуская каждую коленку колючками ног по лезвиям ножниц Блейковского Вероломства с червями и завываньями везде -- пыль -- я падаю на колени.
Отдохну вот так немного и пойду дальше.
"Э черт Eh maudit (2)" плачу я последние 100 ярдов -- вот лодка остановилась и Фред резко свистит, не ухает, не индейское Хооо! на что я отвечаю свистом, заложив пальцы в рот -- Он усаживается почитать книжку про ковбоев пока я заканчиваю спускаться -- Теперь уже я не хочу чтоб он слышал как я плачу, но он слышит он не может не слышать моих медленных больных шагов -- плёп, плёп -- постукивавие камешков отскакивающих от круглого утеса, дикие цветочки меня больше не интересуют -
"Не дойду" вот моя единственная мысль пока я тащусь дальше, и эта мысль словно фосфоресцирующее красное зарево в негативе отпечатывается на кинопленке моего мозга "Надо дойти" -
Опустошенье, Опустошенье
так трудно
Сойти с него
53
Но все было в порядке, вода оказалась пронзительной и близкой и плескалась о сухой плавник когда я преодолел последний маленький карниз к лодке -- Через него я перевалился и помахал с улыбкой, оставив ноги идти себе, волдырь в левом башмаке который я считал острой галькой впившейся мне в кожу -
Во всем этом возбуждении, даже не соображаю что наконец вернулся к миру -
И нет в целом свете человека милее кто бы встретил меня у его подножия.
Фред старинный лесничий и объездчик любимый всеми как стариками так и молодежью -- Угрюмо в ночлежных общагах он представляет вам совершенно опечаленную и почти что разочарованную физиономию неподвижно глядящую в пустоту, иногда он даже на вопросы не отвечает, он позволяет вам впитывать свой транс -- По его глазам понимаете, а они смотрят далеко, что дальше видеть нечего -- Великий молчаливый Бодхисаттва а не человек, в этих лесничих есть что-то такое -- Старина Блэки Блейк его любит, Энди его любит, сын его Говард его любит -- Вместо старой доброй душки Фила, у которого выходной, в лодке Фред, нацепивший невероятно длинный козырек, дурацкий чепчик, кепон с золотыми кнопками который он надевает чтобы прятаться от солнца когда пускается бороздить лодкой озеро -- "Вон едет пожарный смотритель" говорят кнопкокепые рыболовы из Беллингэма и Отэя -- из Сквохомиша и Сквоналмиша и Ванкувера и сосновых городков и жилых пригородов Сиэттла -- Они болтаются по всему озеру закидывая свои удочки на тайных радостных рыбок которые раньше были птичками но упали -- Они были ангелами и пали, рыболовы, утрата крыльев означала нужду в пище -- Но рыбачат они ради удовольствия довольной дохлой рыбки -- Я такое видел -- Я понимаю разверстый рот рыбки на крючке -- "Когда лев рвет тебя когтями, пускай себе рвет... мужество такого рода тебе не поможет" -- Рыба покоряется,
рыболовы сидят
И забрасывают удочки.
Старый Фред, ему только и надо что смотреть чтоб никакой рыболовский костер сильно не разгорелся и не спалил весь лес -- В большой бинокль, он оглядывает весь дальний берег -- Неразрешенные туристы -- Компании пьяниц на островках, со спальниками и пивными банками -- иногда женщины, некоторые красивы -- Великолепные плавучие гаремы в лодках с подвесными движками, ноги, все видно, ужасные эти женщины Сансары-Мира-Страданья что покажут вам свои ноги чтобы только повернуть колесо дальше
Что заставляет мир
вращаться?
Между стеблей
Фред видит меня и заводит мотор чтобы подойти поближе к берегу, облегчить легко-заметно-удрученному мне -- Первым делом он задает мне вопрос которого я не слышу и говорю "А?" и он заметно удивляется но мы призраки что проводят лето в уединенных глухоманях мы теряем всякое соприкосновение, становимся эфемерными и не здесь -- Наблюдатель спускающийся с горы словно мальчик-утопленник снова возникший привидением, я знаю -- Однако он всего лишь спросил "Как там погода наверху, жарко?"
"Нет, там сильный ветер, с запада, с Моря, не жарко, жарко только здесь."
"Давай мешок."
"Он тяжелый."
Но он перегибается через планшир и все равно затаскивает его в лодку, вытянув руки и напрягшись, и укладывает его на решетки днища, а я забираюсь и показываю на свою обувь -- "Башмаков нет, смотри" -
Заводит движок пока мы отчаливаем, а я залепляю пятки пластырем предварительно отмочив их в течении за бортом -- Ух, вода поднимается и бьется о мои ноги выше, поэтому их я тоже мою, до самых колен, и мои измученные шерстяные носки тоже намокают и я их выкручиваю и раскладываю сушиться на корме -- оп-ля -
И вот мы такие тарахтим обратно к миру, ярким солнечным и прекрасным утром, и я сижу на переднем сиденье и курю новые Лаки-Страйки-Кэмелы которые он мне привез, и мы разговариваем -- Мы орем -- движок громкий -
Мы орем как и повсюду на свете Не-Опустошения (?) люди орут в рассказывательных комнатах, или шепчутся, шум их бесед сплавляется в один обширный белый состав святого наступившего молчания которое в конечном итоге вы будете слышать вечно когда научитесь (и научитесь не забывать слышать) -Так почему бы и нет? валяй ори, делай что хочешь -
И мы говорим об оленях -
54
Счастье, счастье, бензиновый дымок по озеру -- счастье, книжка про ковбоев которая у него с собой, которую я мельком просматриваю, первая потрепанная пыльная глава с презрительно ухмыляющимися парнягами в сомбреро не иначе как замышляющими убийства в расщелине каньона -- ненависть накаляет их физиономии голубой сталью -- скорбные, тощие, измученные, потасканные лошади и жесткий чаппараль -- И я думаю "О фиг ли все это сон, кому какое дело? Кончай, то что проездом через все, проездом через все, я с тобой" -- "Давай проездом через моего дорогого Фреда, пусть он почувствует экстаз твой, Боже" -- "Давай проездом через всё это" -- Как может вселенная быть чем-то иным кроме Утробы? Причем Утробы Бога или Утробы Татхагаты, это просто два языка а не два Бога -И как бы то ни было истина относительна, мир относителен -- Все относительно -- Огонь есть огонь и не есть огонь -- "Не беспокой Эйнштейна спящего в своем блаженстве" -- "Значит это всего лишь сон поэтому заткнись и наслаждайся -озеро разума" -
Лишь изредка Фред разговаривает особенно со старым словоохотливым Энди погонщиком мулов из Вайоминга, но говорливость того играет лишь заполняющую роль -- Хотя сегодня пока я сижу и курю свою первую сигарету из пачки, он разговаривает и со мною, думая что мне нужны разговоры после 63 дней уединения -- а разговаривать с человеческим существом это как летать с ангелами.
"Олень, второй -- важенки -- как-то ночью две молодых ели прямо у меня во дворе" -- (Кричу я поверх двигателя) -- "Медведь, признаки медведя -- голубика -- " "Странные птицы," добавляю я подумав, и бурундуки с овсинками в лапках что понавыдергивали из ограды старого загона -- Пони и лошади старины 1935-го
где
Они теперь?
"А на Кратере койоты!"
55
Приключения Опустошения -- мы медленно едем три мили в час по озеру, я откидываюсь на спинку сиденья и просто впитываю солнце и отдыхаю, не нужно кричать -- смысла нет -- И вскоре он уже покрыл все озеро и оставил Сауэрдау по правому борту а Кошачий Остров далеко позади и устье Большого Бобра, и мы заворачиваем к маленькому тряпичному белому флажку вздернутому на бонах (бревнах) сквозь которые проплывает лодка -- но груда других бревен которые величественно весь август лениво ниспускались с карового озера Хозомина -- вот они и нам приходится маневрировать и распихивать их чтобы проскользнуть -после чего Фред возвращается к своему часовому прочтению Страховых бланков с коротенькими комиксами и рекламками на которых встревоженные американские герои волнуются о том что станет с их родней когда их не станет -- неплохо -а впереди, распластавшись по низовьям озера, дома и плоты Курорта Озера Росс -- Эфес, мать всех городов для меня -- мы целимся прямо туда.
А вот и бережок где я провел весь день за рытьем в каменистой почве, на четыре фута в глубину, Мусорной Ямы Лесного Объездчика и за болтовней с Зилом пацаном на четверть индейцем который бросил бегать по тропе вдоль плотины и больше его никогда не видели, бывало он вместе с братьями колол кедровые бревна по морозобоинам за отдельную плату -- "Не люблю я работать на правительство, проклятье еду в ЛА" -- и вот он берег где, покончив с рытьем ямы и продравшись по тропе сквозь кустарник, по извилистой, к сортирной дыре вырытой Зилом, я спустился к воде и кидался камнями в суденышки консервных банок и адмиральствовал себя Нельсоном если им не удавалось удрать и отплыть подальше и достичь Золотой Вечности -- прибегнув наконец к здоровым деревянным плахам и огромным булыжникам, чтоб потопить кораблик-жестянку, но тот не желал тонуть. Ах Доблесть -- И длинные длинные боны я думал что смогу добраться по ним до Плота Станции Объездчиков без помощи лодки, но когда дошел до среднего бона и надо было перепрыгивать на три фута через неспокойную воду на притонувшее бревно я понял что вымокну и бросил это дело и вернулся -- вот оно все, всё в июне, а теперь сентябрь и я еду четыре тысячи миль по городам ребра Америки -
"Пообедаем на плоту потом подберем Пэта."
Пэт также этим же утром вышел с поста на Кратере и отправился вниз по 15-мильной тропе, на самой заре, в 3 часа утра, и будет ждать в 2 часа пополудни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
51
Лучше всего спускаться с горы как бы бегом, свободно размахивая руками и не тормозя при падении, ноги сами поддержат тебя -- но О у меня не было ног поскольку не было башмаков, я шел "босиком" (как говорится) и далеко не топал большими певучими шагами вниз по тропе колотя себе вперед тра-ля-ля я едва мог с ужимками переставлять их такими тонкими были подошвы а камни такими внезапными что некоторые оставляли резкие синяки -- Утречко Джона Баньяна, единственное что мне оставалось чтобы отвлечься -- Я пытался петь, думать, грезить наяву, делать то что делал у печки опустошения -- Но Карма твоя тропа расстелена для тебя -- Иначе бы не вышло сбежать в то утро израненных изодранных ног и горящих от боли бедер (и неизбежных жгучих мозолей как иголок) и ловящего ртом воздух пота, налета насекомых, чем мог сбежать я и чем могли сбежать вы будучи вечно поблизости чтобы пройти сквозь пустоту формы (включая сюда пустоту формы вашей хнычущей личности) -- Я должен был это сделать, не отдыхать, единственной моей заботой было удержать лодку или даже потерять лодку, О какой сон мог бы у меня быть на этой тропе в ту ночь, полная луна, но полная луна светила и на долину -- к тому же там можно было слышать музыку по-над водой, чуять сигаретный дымок, слушать радио -- Здесь же, всё, жаждущие ручейки сентября не шире моей ладошки, выдавая воду водой, где я плескался и пил и мутил эту воду чтоб идти дальше -- Господи -- Как сладка жизнь? Так же сладка
как холодна
вода в лощине
на пыльной усталой тропе -
-- на ржавой усталой тропе -- усеянной комьями из-под копыт мулов минувшим июнем когда их заставили из-под палки скакать по плохо прорубленной тропке в обход упавшей коряги слишком здоровой чтоб через нее можно было перебраться и Господи Боже мой мне пришлось втаскивать наверх кобылу среди перепуганных мулов а Энди матерился "Я не могу сам все делать дьявол тебя задери, тащи сюда эту клячу!" и словно в старом сне о других жизнях когда я возился с лошадьми я поднялся, ведя ее за собой, а Энди схватил поводья и стал тащить ее за шею, бедняжечку, пока Марти тыкал ей в зад палкой, глубоко -- провести испуганного мула -- и мула тоже тыкал -- и дождь со снегом -- теперь все отметины того неистовства высохли в сентябрьской пыли когда я сижу там и отдуваюсь -- Вокруг полно маленьких съедобных травок -- Человеку бы это удалось, затаиться тут в горах, варить травы, притащить с собой немного жира, варить травы на крошечных индейских костерках и жить вечно -- "Счастлив с камнем сед головой пусть небо и земля занимаются своими переменами!" пел старый Китайский Поэт Ханьшан -Без всяких карт, рюкзаков, пожароискателей, батарей, самолетов, предупреждений по радио, одни комары зудят в гармонии, да струйка ручейка -- Но нет, Господь снял это кино у себя в уме и я часть его (часть его известная под именем меня) и не мне понимать этот мир и значит брести посреди него проповедуя Алмазную Непоколебимость которая гласит: "Ты здесь и ты не здесь, и то и другое, по одной и той же причине," -- "просто Вечная Сила пожирает все" -- Поэтому я встаю собираюсь с силами и бросаюсь вперед с рюкзаком, оттянув лямки, и морщусь от болей в лодыжках и накручиваю дорожку все быстрей и быстрей под своей нарастающей иноходью и вскоре уже совсем бегу, согнувшись, как китаянка с вязанкой хвороста на плечах, дзынь дзынь продираясь и пропихивая негнущиеся колени сквозь камни кустарник повороты, иногда сверзаюсь с тропинки и с ревом снова вылезаю на нее, не понять как, никогда не сбиваюсь с пути, путь был создан для того, чтобы по нему следовать -- У подножья холма я встречу тощего мальчугана только начинающего свое восхождение, сам же я толст с большущей котомкой, собираюсь напиваться в городах с мясниками, и настала Весна в Пустоте -- Иногда падаю, на ляжки, поскальзываясь, рюкзак мой спинной буфер, рву дальше вниз крепко стукаясь, какими словами описать опляльное с присвистом пумканье вниз по плямкающей тропинке трампампути -- фьють, пот, -- Каждый раз когда я ударяюсь своим ушибленным футболом большим пальцем то вскрикиваю "Почти!" но он никогда не получает непосредственно так, чтобы я охромел -Палец, неоднократно битый в Колледже Колумбия в потасовках под прожекторами в гарлемских сумерках, какой-то урел из Сэндаски наступил на него своими шипами и больше того содрал всю шкуру у меня с икры -- Палец так и не вылечили -- и низ и верх у него размозжены и болят, и когда подворачивается камень вся моя лодыжка встает на его защиту -- и все же вращать лодыжкой это павловский fait accompli(1), Айрапетянц не мог мне показать ничего лучше кроме как не верить что ты натрудил нужную лодыжку, или даже растянул ее -- это танец, танец с камня на камень, от боли к боли, морщась вниз с горы, в этом вся поэзия -- И мир что ожидает меня!
52
Сиэттл в тумане, кафешантаны, сигары и вина и газеты в зальчике, туманы, паромы, яичница с беконов и гренкой утром -- милые города внизу.
Внизу примерно где начинается густолесье, большие Пондерозы и красновато-коричневые вседеревья, воздух мило бьет мне в лицо, зеленым Северозападом, голубой сосновой хвоей, свежий, лодка прокашивает борозду в ближайшем озере, она меня обгонит, но ты свингуй себе, Маркус Мэджи -- Ты и раньше падал и Джойс придумал слово длиной в две строки чтоб описать это -брабаракотавакоманаштопатаратавакоманак!
Зажжем три свечи трем душам когда доберемся.
Тропа, последние полмили, еще хуже, чем наверху, камни, большие, маленькие, перекрученные овраги тебе под ноги -- Теперь я уже начинаю всхлипывать от жалости к себе, матерясь разумеется -- "Это никогда не кончится!" самая моя главная жалоба, совсем как я думал в дверях: "Как может когда-либо что-либо кончиться? Но это лишь тропа Сансары-Мира-Страдания, подверженная времени и пространству, следовательно она обязана кончиться, но Боже мой она никогда не кончится!" и вот я уже больше наконец не бегу и не шлепаю ногами -- Впервые я падаю изможденный вовсе не собираясь падать.
А лодка уже почти приплыла.
"Не дойду."
Я сижу долго, угрюмолицый и конченый -- Не успею -- Но лодка продолжает приближаться, это как цивилизация табельных часов, надо добраться до работы вовремя, как на железной дороге, хоть и не можешь успеть но успеваешь -- Она была взорвана в горнилах железной вулканической мощью, мой Посейдон и его герои, Дзэнскими Святыми с мечами разумности. Мастером Франкобогом -- Я рывком ставлю себя на ноги и пытаюсь дальше -- Каждый шаг не дается, не срабатывает, то что мои бедра выдерживают для меня загадка -- шлёп -
В конце концов я загружаю свои шаги наперед, как будто ставлю что-то неимоверно тяжелое на платформу вытянутыми вперед руками, такое напряжение невозможно поддерживать -- если б не босые ноги (теперь избитые в лохмотьях содранной кожи волдырях и крови) я мог бы трюхать себе и пробиваться вниз по склону, как валящийся пьянчуга почти совсем свалившийся никогда не сваливающийся совсем а если даже и так то будет ли так же болеть как мои ноги сейчас? -- не-а -- надо толкать себя дальше вперед поднимая и опуская каждую коленку колючками ног по лезвиям ножниц Блейковского Вероломства с червями и завываньями везде -- пыль -- я падаю на колени.
Отдохну вот так немного и пойду дальше.
"Э черт Eh maudit (2)" плачу я последние 100 ярдов -- вот лодка остановилась и Фред резко свистит, не ухает, не индейское Хооо! на что я отвечаю свистом, заложив пальцы в рот -- Он усаживается почитать книжку про ковбоев пока я заканчиваю спускаться -- Теперь уже я не хочу чтоб он слышал как я плачу, но он слышит он не может не слышать моих медленных больных шагов -- плёп, плёп -- постукивавие камешков отскакивающих от круглого утеса, дикие цветочки меня больше не интересуют -
"Не дойду" вот моя единственная мысль пока я тащусь дальше, и эта мысль словно фосфоресцирующее красное зарево в негативе отпечатывается на кинопленке моего мозга "Надо дойти" -
Опустошенье, Опустошенье
так трудно
Сойти с него
53
Но все было в порядке, вода оказалась пронзительной и близкой и плескалась о сухой плавник когда я преодолел последний маленький карниз к лодке -- Через него я перевалился и помахал с улыбкой, оставив ноги идти себе, волдырь в левом башмаке который я считал острой галькой впившейся мне в кожу -
Во всем этом возбуждении, даже не соображаю что наконец вернулся к миру -
И нет в целом свете человека милее кто бы встретил меня у его подножия.
Фред старинный лесничий и объездчик любимый всеми как стариками так и молодежью -- Угрюмо в ночлежных общагах он представляет вам совершенно опечаленную и почти что разочарованную физиономию неподвижно глядящую в пустоту, иногда он даже на вопросы не отвечает, он позволяет вам впитывать свой транс -- По его глазам понимаете, а они смотрят далеко, что дальше видеть нечего -- Великий молчаливый Бодхисаттва а не человек, в этих лесничих есть что-то такое -- Старина Блэки Блейк его любит, Энди его любит, сын его Говард его любит -- Вместо старой доброй душки Фила, у которого выходной, в лодке Фред, нацепивший невероятно длинный козырек, дурацкий чепчик, кепон с золотыми кнопками который он надевает чтобы прятаться от солнца когда пускается бороздить лодкой озеро -- "Вон едет пожарный смотритель" говорят кнопкокепые рыболовы из Беллингэма и Отэя -- из Сквохомиша и Сквоналмиша и Ванкувера и сосновых городков и жилых пригородов Сиэттла -- Они болтаются по всему озеру закидывая свои удочки на тайных радостных рыбок которые раньше были птичками но упали -- Они были ангелами и пали, рыболовы, утрата крыльев означала нужду в пище -- Но рыбачат они ради удовольствия довольной дохлой рыбки -- Я такое видел -- Я понимаю разверстый рот рыбки на крючке -- "Когда лев рвет тебя когтями, пускай себе рвет... мужество такого рода тебе не поможет" -- Рыба покоряется,
рыболовы сидят
И забрасывают удочки.
Старый Фред, ему только и надо что смотреть чтоб никакой рыболовский костер сильно не разгорелся и не спалил весь лес -- В большой бинокль, он оглядывает весь дальний берег -- Неразрешенные туристы -- Компании пьяниц на островках, со спальниками и пивными банками -- иногда женщины, некоторые красивы -- Великолепные плавучие гаремы в лодках с подвесными движками, ноги, все видно, ужасные эти женщины Сансары-Мира-Страданья что покажут вам свои ноги чтобы только повернуть колесо дальше
Что заставляет мир
вращаться?
Между стеблей
Фред видит меня и заводит мотор чтобы подойти поближе к берегу, облегчить легко-заметно-удрученному мне -- Первым делом он задает мне вопрос которого я не слышу и говорю "А?" и он заметно удивляется но мы призраки что проводят лето в уединенных глухоманях мы теряем всякое соприкосновение, становимся эфемерными и не здесь -- Наблюдатель спускающийся с горы словно мальчик-утопленник снова возникший привидением, я знаю -- Однако он всего лишь спросил "Как там погода наверху, жарко?"
"Нет, там сильный ветер, с запада, с Моря, не жарко, жарко только здесь."
"Давай мешок."
"Он тяжелый."
Но он перегибается через планшир и все равно затаскивает его в лодку, вытянув руки и напрягшись, и укладывает его на решетки днища, а я забираюсь и показываю на свою обувь -- "Башмаков нет, смотри" -
Заводит движок пока мы отчаливаем, а я залепляю пятки пластырем предварительно отмочив их в течении за бортом -- Ух, вода поднимается и бьется о мои ноги выше, поэтому их я тоже мою, до самых колен, и мои измученные шерстяные носки тоже намокают и я их выкручиваю и раскладываю сушиться на корме -- оп-ля -
И вот мы такие тарахтим обратно к миру, ярким солнечным и прекрасным утром, и я сижу на переднем сиденье и курю новые Лаки-Страйки-Кэмелы которые он мне привез, и мы разговариваем -- Мы орем -- движок громкий -
Мы орем как и повсюду на свете Не-Опустошения (?) люди орут в рассказывательных комнатах, или шепчутся, шум их бесед сплавляется в один обширный белый состав святого наступившего молчания которое в конечном итоге вы будете слышать вечно когда научитесь (и научитесь не забывать слышать) -Так почему бы и нет? валяй ори, делай что хочешь -
И мы говорим об оленях -
54
Счастье, счастье, бензиновый дымок по озеру -- счастье, книжка про ковбоев которая у него с собой, которую я мельком просматриваю, первая потрепанная пыльная глава с презрительно ухмыляющимися парнягами в сомбреро не иначе как замышляющими убийства в расщелине каньона -- ненависть накаляет их физиономии голубой сталью -- скорбные, тощие, измученные, потасканные лошади и жесткий чаппараль -- И я думаю "О фиг ли все это сон, кому какое дело? Кончай, то что проездом через все, проездом через все, я с тобой" -- "Давай проездом через моего дорогого Фреда, пусть он почувствует экстаз твой, Боже" -- "Давай проездом через всё это" -- Как может вселенная быть чем-то иным кроме Утробы? Причем Утробы Бога или Утробы Татхагаты, это просто два языка а не два Бога -И как бы то ни было истина относительна, мир относителен -- Все относительно -- Огонь есть огонь и не есть огонь -- "Не беспокой Эйнштейна спящего в своем блаженстве" -- "Значит это всего лишь сон поэтому заткнись и наслаждайся -озеро разума" -
Лишь изредка Фред разговаривает особенно со старым словоохотливым Энди погонщиком мулов из Вайоминга, но говорливость того играет лишь заполняющую роль -- Хотя сегодня пока я сижу и курю свою первую сигарету из пачки, он разговаривает и со мною, думая что мне нужны разговоры после 63 дней уединения -- а разговаривать с человеческим существом это как летать с ангелами.
"Олень, второй -- важенки -- как-то ночью две молодых ели прямо у меня во дворе" -- (Кричу я поверх двигателя) -- "Медведь, признаки медведя -- голубика -- " "Странные птицы," добавляю я подумав, и бурундуки с овсинками в лапках что понавыдергивали из ограды старого загона -- Пони и лошади старины 1935-го
где
Они теперь?
"А на Кратере койоты!"
55
Приключения Опустошения -- мы медленно едем три мили в час по озеру, я откидываюсь на спинку сиденья и просто впитываю солнце и отдыхаю, не нужно кричать -- смысла нет -- И вскоре он уже покрыл все озеро и оставил Сауэрдау по правому борту а Кошачий Остров далеко позади и устье Большого Бобра, и мы заворачиваем к маленькому тряпичному белому флажку вздернутому на бонах (бревнах) сквозь которые проплывает лодка -- но груда других бревен которые величественно весь август лениво ниспускались с карового озера Хозомина -- вот они и нам приходится маневрировать и распихивать их чтобы проскользнуть -после чего Фред возвращается к своему часовому прочтению Страховых бланков с коротенькими комиксами и рекламками на которых встревоженные американские герои волнуются о том что станет с их родней когда их не станет -- неплохо -а впереди, распластавшись по низовьям озера, дома и плоты Курорта Озера Росс -- Эфес, мать всех городов для меня -- мы целимся прямо туда.
А вот и бережок где я провел весь день за рытьем в каменистой почве, на четыре фута в глубину, Мусорной Ямы Лесного Объездчика и за болтовней с Зилом пацаном на четверть индейцем который бросил бегать по тропе вдоль плотины и больше его никогда не видели, бывало он вместе с братьями колол кедровые бревна по морозобоинам за отдельную плату -- "Не люблю я работать на правительство, проклятье еду в ЛА" -- и вот он берег где, покончив с рытьем ямы и продравшись по тропе сквозь кустарник, по извилистой, к сортирной дыре вырытой Зилом, я спустился к воде и кидался камнями в суденышки консервных банок и адмиральствовал себя Нельсоном если им не удавалось удрать и отплыть подальше и достичь Золотой Вечности -- прибегнув наконец к здоровым деревянным плахам и огромным булыжникам, чтоб потопить кораблик-жестянку, но тот не желал тонуть. Ах Доблесть -- И длинные длинные боны я думал что смогу добраться по ним до Плота Станции Объездчиков без помощи лодки, но когда дошел до среднего бона и надо было перепрыгивать на три фута через неспокойную воду на притонувшее бревно я понял что вымокну и бросил это дело и вернулся -- вот оно все, всё в июне, а теперь сентябрь и я еду четыре тысячи миль по городам ребра Америки -
"Пообедаем на плоту потом подберем Пэта."
Пэт также этим же утром вышел с поста на Кратере и отправился вниз по 15-мильной тропе, на самой заре, в 3 часа утра, и будет ждать в 2 часа пополудни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20