— Она еще раз толкнула мать. — Вот тебе за то, что ты мне не сказала.
Старая дама закачалась с удвоенной скоростью.
— Когда именно вы получали от Дарвиса последние вести? — спросил Остин.
Белла еще раз толкнула мать.
— Скажи им, мама. Прямо сейчас. А то я пну так, что ты окажешься в другом штате.
Долорес отъехала вместе с креслом подальше от дочери. Но качаться перестала. Минуту спустя она тихо сказала:
— Я знала, что они неважно живут. Дарвис всегда плохо поступал. Но он был у матери любимчиком, и она ни разу пальцем его не тронула. Вот и испортила парня. Гнилой плод — вот кто такой Дарвис.
— Что он делал, когда вы видели его в последний раз? — осторожно спросила я.
— Ехал продавать ту машину, о которой вы говорили, — запальчиво сказала Долорес. — Большую старую сияющую «малибу». Он явился сюда на ней, как с неба свалился. Хотел, чтобы я поехала с ним в Бирмингем на своей машине, чтобы он мог продать эту красную. Сказал, что заплатит мне за бензин, если я соглашусь. Вот я и согласилась.
— А как насчет моей мамы? — прошептала я. — Моя мать была с ним?
Долорес решительно покачала головой:
— С ним не было никакой женщины. Он был один — сам по себе. И он очень торопился.
— Он сказал, почему торопится? — спросил Остин.
— Я не спрашивала, — ответила Долорес. — Правду он мне все равно не сказал бы. Мы поехали в Бирмингем, и там ему дали за машину пачку зеленых. После этого он велел мне отвезти его на автобусную станцию в Аннистон. Потом он отдал мне мои деньги, и я уехала.
— Вы видели, куда он поехал? Он покупал билет на автобус? — спросила я.
— Нет, мэм, — уверенно сказала Долорес. — Не мое это дело. Я вернулась домой и с тех пор ни разу не видела моего братца. — Она закрыла глаза и принялась раскачиваться.
Белла проводила нас до машины.
— А вы? — спросила я. — Вы знаете что-нибудь о местонахождении вашего дяди?
— Нет, мэм, — серьезно сказала Белла. С этого расстояния она не выглядела такой старой, как показалась вначале. Может, ей было сорок с небольшим. Лицо ее было задумчивым. — Я даже не знала, что у меня есть сестра и брат. Уитни и Кортни. Во Флориде. Как вы думаете, они отведут меня в «Дисней-Уорлд»?
Глава 49
— Я поведу, — сказала я Остину. Мне надо было на какое-то время чем-то себя занять. Не так просто было выехать снова на главную дорогу, и то, что приходилось сосредоточиться на поиске оптимального маршрута, отвлекло меня от раздумий о местонахождении матери.
Остин барабанил пальцами по приборной доске.
— Ну, хорошо, — сказал он, наконец. — Что ты по этому поводу думаешь?
— Я думаю, что очень печально, когда женщина в сорок лет ни разу не была в «Дисней-Уорлд», — сказала я, глядя прямо перед собой.
— Нет, я имею в виду Дарвиса Кейна. Твоей матери не было с ним, когда он продавал машину. Что это может значить?
— Многое. Возможно, они договорились встретиться где-нибудь в Аннистоне. Старуха сказала, что она не стала дожидаться, пока он сядет в автобус. Или они договорились встретиться еще где-нибудь. Или… — Тут мой голос сорвался, потому что я не хотела озвучивать то, что на самом деле было у меня на уме.
— Может, Джаннин не знала, что он забрал се машину? Может, он оставил ее в Мэдисоне? Может, она вообще не убегала с Дарвисом Кейном? — Остин всегда был готов помочь с версиями.
Я убрала прядь со лба.
— И все равно у нас теперь больше вопросов, чем ответов. И мы до сих пор не знаем, где Дарвис и где моя мать.
Остин стал разминать мне затекшие плечи.
— Тебя это расстраивает?
— Нет. Да, немного. Может, стоит оставить это папиному детективу? Пусть он все выяснит.
— Частный детектив? — Остин чуть не подпрыгнул. Я кивнула.
— Теперь и папа хочет получить ответы на вопросы, связанные с мамой. Он сказал мне в среду вечером, что нанял еще одного частного детектива. Кого-то из Атланты. На этот раз он клянется, что дело поручил настоящему профи.
— Кили! — Остин смотрел на меня с глубоким осуждением. — Как ты могла так долго об этом молчать? Может, этот парень уже что-то узнал. Может, нам стоит вести расследование вместе.
Я засмеялась.
— Папа не назвал мне его имени. Но это не так уж важно, потому что у нас нет никакой реальной информации, Остин. У меня такое чувство, что мы снова пришли в тупик.
— Как ты можешь? — взвизгнул он. — Никакой это не тупик. Мы узнали важные факты. Дарвис был один, когда продавал машину твоей матери. И он купил билет на автобус, который должен был доставить его туда, где у них с твоей матерью была назначена встреча. Надо поехать на автовокзал и попросить у них, чтобы они проверили записи.
— Какие записи? — спросила я. — Двадцать пять лет назад компьютеров еще не было. И потом, это же не аэропорт, а автовокзал. Ты что, никогда в междугородних автобусах не ездил? У тебя когда-нибудь спрашивали фамилию, когда ты покупал билет? Ты даешь им наличные, а они дают тебе билет. Потом ты оказываешься рядом с каким-нибудь потным типом с плеером и несносной музыкой…
— И все же мы получили важную информацию, — упрямо повторил Остин.
Я похлопала его по коленке.
— Ты прав. Когда мы вернемся домой, я попрошу папу передать это детективу. Может, это и станет ключом к разгадке всей тайны.
— Не надо меня опекать, — сказал Остин. — Терпеть не могу, когда ко мне так относятся.
— Ладно, — согласилась я. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, о том, где бы ты хотел сегодня остановиться. До Нового Орлеана еще часов семь езды. Мы в отеле остановимся или поедем прямиком?
— И в том и в другом случае ночь с пятницы на субботу в Новом Орлеане мне не грозит.
— В Новом Орлеане все ночи с пятницы на субботу, — веско заметила я. — Ладно, не знаю как насчет тебя, а я не против принять душ. Давай свернем и проведем ночь в отеле. Потом мы могли бы неспешно поужинать и выехать рано утром в Билокси. Я бы не против заглянуть на какую-нибудь старинную плантацию, если таковая найдется по дороге на Новый Орлеан. Для исследовательских целей. Я не собираюсь точно воспроизводить стиль эпохи в Малберри-Хилл, но все равно такая экскурсия была бы мне очень полезна.
— Командир здесь ты, — сказал Остин. — А я просто за грузчика.
— Неправда, ты и за водителя тоже иногда работаешь. И мне нужно твое дизайнерское чутье. Ты очень многосторонне талантлив, Остин.
— Я еще и отличный детектив, — скромно сказал он. — Что бы ты там ни думала, мы делаем успехи в том, что касается исследования тайны исчезновения твоей мамы. Мы многое успели исключить, и теперь остались всего несколько человек, с которыми нам надо поговорить.
— С кем?
— Главным образом с твоей кузиной из Каннаполиса.
— С Соней Уайрик, — сказала я. Остин кивнул.
— Я нашел ее. Она все еще живет там, в Каннаполисе. Я уставилась на Остина.
— Ты говорил с ней?
— Вроде того. Женщина ответила на звонок, но повесила трубку даже раньше, чем я успел толком объяснить, зачем звоню. Я думаю, она решила, что я пытаюсь ей что-то продать.
— Она, наверное, и со мной не станет разговаривать, — сказала я.
— Почему ты такая оппортунистка?! — в отчаянии воскликнул Остин.
— Ты знаешь, мне на самом деле нелегко разговаривать с людьми о моей маме. Пойми, я ведь не говорю с ними о чем-то приятном для них и для меня. Тогда произошел скандал, и мне кажется, что всем хотелось как можно скорее забыть имя Джаннин Мердок и все, что было с ней связано.
— Но ты не забыла, — осторожно сказал Остин. — И твой отец не забыл. И если ты не выяснишь все для себя, то ты сделаешь это ради него. Тебе не кажется, что пора как следует проверить эту тайну?
— Наверное, — сказала я. — Только интуиция мне подсказывает, что ничего из этого не выйдет. Отчего-то тайна не раскрылась сама собой за все эти годы. Не думаю, что эта история со счастливым концом. Именно поэтому мне не хочется идти дальше по этой дороге. Кому-то в итоге будет очень больно.
— Кому-то уже больно, — сказал Остин. — Тебе и твоему папе. Может, немало людей, которых ты даже не знала, тоже были расстроены исчезновением твоей мамы. Во всяком случае, хуже уже не будет.
Я об этом тоже думала. Обо всех ужасных возможностях. Но Остин был прав. Мы с отцом нуждались в том, чтобы знать правду. Сейчас. Чтобы мы смогли жить дальше. С Джаннин или без нее.
— Ладно, — согласилась я, наконец. — Я думаю, что не против встретиться с Соней вновь. Я так мало знаю о маминой семье, может, она сможет заполнить кое-какие белые пятна.
— Вот она, моя девочка, — сказал Остин, просияв. — Я поеду с тобой. А после того как мы пообщаемся с Соней, мы можем проехать немного на север и заглянуть в оптовый магазин по продаже мебели. Я видел их сайт — просто фантастика. Мы можем поехать туда, как только закончим дела в Новом Орлеане. Я хочу сказать, у нас уже есть грузовик, и у меня недельный отпуск. И самое прекрасное — мы можем сделать кое-какие исследования и отнести расходы на счет Уилла.
— Ты меня искушаешь, — сказала я.
— Кто-то должен тебя искушать.
Глава 50
Мы нашли отель у самой федеральной дороги в Мобил и на этот раз взяли один номер, но с двумя огромными кроватями. Я пошла принимать душ, а Остин отправился что-нибудь прикупить из еды. Я сидела на кровати и вытирала волосы, когда Остин вернулся с двумя огромными бумажными пакетами — по одному в каждой руке.
— Пахнет восхитительно, — сказала я. — Что там внутри? Остин улыбнулся.
— Чизбургер в раю. — Он вытащил из одного пакета две большие картонные кружки-термосы. — Сладкий чай.
Я поставила свою кружку на тумбочку. Из другого пакета Остин достал два свертка в фольге. Я развернула сандвич.
— Там есть салат латук и томаты, так что еда представлена всеми необходимыми компонентами, — сказал Остин.
Вкусно. И еще он принес картошку фри. Мы сидели каждый на своей кровати и чавкали, как два поросенка. Потом Остин пошел принимать душ, я переоделась в пижаму, и мы смотрели телевизор. Наконец, с соседней кровати стал доноситься негромкий храп…
Вот такая у меня жизнь.
Вечер пятницы я проводила в дешевом отеле в Мобиле, штат Алабама, ела вредную пищу фаст-фуд, смотрела кабельное телевидение. И все это в компании гея. Нормально. Я чувствовала себя отлично. Остин — классный парень. Он любил то же, что и я, мог при необходимости передвигать тяжелую мебель, и, что самое приятное, вряд ли я могла застукать его с моей лучшей подругой в конференц-зале клуба, почетным членом которого был мой отец.
Утром Остин заявил, что завтрак у нас будет суперлегким — диетическая кола для меня и черный кофе для него.
— Но я хочу есть, — возмутилась я.
— Подожди, — таинственным тоном велел он, — и ты будешь вознаграждена.
После завтрака мы отправились по антикварным лавкам. И тогда я вспомнила, что сегодня суббота, и мы можем попасть на блошиный рынок на Шиллингер-роуд.
— Давай разделимся, — предложила я. — Ты пойдешь в один конец, а я — в другой. Если увидишь что-то приличное, звони мне на мобильник.
— А что именно мы ищем? — поинтересовался Остин.
— Мне еще нужна мебель для столовой, диваны для гостиных и мебель для спальни, — сказала я. — Картины, репродукции, все такое. И помни — берем по дешевке. Роскошное, но дешевое.
— Как я, — сказал Остин и, подмигнув, пошел на задание.
Было жарко, и толпа двигалась медленно. Я пробиралась сквозь груды хлама, оставшегося после распродажи домашней утвари, но, наконец, в куче мусора блеснуло золото. Я заметила дилера, разгружавшего грузовик. Он держал в руках плетеные качели для веранды, и я была счастлива избавить его от этой ноши. Это были отличные качели, сработанные в году эдак 1920-м. И что самое ценное, их ни разу не красили. Мысленно уже видела, как они висят на веранде перед комнатой для завтрака в Малберри-Хилл.
— Сколько? — спросила я, стараясь не выдавать восхищения находкой. Дилер приподнял козырек бейсболки и окинул меня взглядом, прицениваясь. На мне были шорты цвета хаки, красная футболка и жилетка с множеством карманов — для всего хватит места: и для ключей, и для портмоне, и для записной книжки. Я всегда так одеваюсь, когда отправляюсь на распродажу. Конский хвост торчит из бейсболки. Никакой косметики. Никаких украшений.
— Пятьсот, — сказал он. Я пошла прочь.
— Эй, — окликнул меня парень, — я просто пошутил. — Я повернула назад и остановилась, не говоря ни слова. — Эти качели из дома у бухты Сент-Луи. Едва ли вы найдете здесь вторые такие.
— Красивые качели, — согласилась я. — Сколько возьмете по-дружески?
— По-дружески?
— Дилерская цена. У меня бюджет очень сжатый. Что вы можете для меня сделать?
Парень покачал головой, раненный в самое сердце.
— Двести пятьдесят.
Я опять начала было уходить, молясь, чтобы он снова меня окликнул. Я уже дошла до следующего прилавка и остановилась, делая вид, что мне понравился уродливый торшер года эдак 1960-го. Когда я подняла глаза, дилер уже стоял рядом.
— Я вас знаю? — спросил он.
— Не думаю, — сказала я. — Я из Джорджии.
— Хорошо, — сказал он. — Потому что, если тут узнают, как я сбрасываю цены, мне не жить. Сто пятьдесят — я больше в них вложил.
Я знаю, что вложил он в них от силы долларов семьдесят пять, но меня его цена устроила. Эти качели были находкой для Стефани. Я живо представляла, как она сидит в них, поджав ноги, а Эрвин, пристроившись у нее на коленях, лает на скачущую по деревьям белку.
Я заплатила продавцу и пообещала вернуться за качелями. Я быстро пробежалась по рядам, ничего примечательного не обнаружив, и тут снова напала на золотые копи — стол для столовой. Продавец уставил его горами посуды — остатками сервизов, но я лишь по профилю ножки уже определила, что это то, что мне надо.
Я обошла стол кругом, передвигая посуду, чтобы получше разглядеть столешницу. На ней были царапины, но с этим можно было справиться, имея хорошего реставратора. Я огляделась, ища глазами то, что мне было нужно — откидные створки. Вот они. Всего три штуки, что, по моим подсчетам, означало, что стол может вместить восемнадцать человек. Конечно, я могла подождать до Нового Орлеана и купить там что-нибудь чуть лучше — тысяч за пять долларов или больше, но решила поторговаться.
Продавщица сидела на складном стуле и читала газету.
— Стол, — сказала я. — Не вижу цену.
— Четыреста, — ответила оценщица, не затрудняясь даже поднять глаза. — Не спрашивайте, откуда он. Не ждите, что я помогу вам его освободить и грузить. Просто четыреста. Только наличными. Никаких чеков.
Я полезла в карман жилетки и стала пересчитывать двадцатки. Женщина протянула руку, я вложила в нее деньги. — К нему есть стулья? — спросила я.
— Нет, — ответила продавщица. — Имейте в виду, в два я отсюда ухожу, так что если не успеете — пеняйте на себя.
Всегда приятно иметь дело с общительным человеком, подумала я.
Я еще немного побродила, радуясь покупке по дешевке, и тут зазвонил мой мобильник.
— Это я, — сказал Остин шепотом. — Кажется, я что-то нашел.
Он сказал мне, где его искать, и уже через пять минут мы стояли перед столом с наваленными на нем картинами — живописными полотнами, акварелями и эстампами, написанными тушью.
С победным видом Остин вытащил впечатляющий портрет, написанный маслом. Картина была внушительных размеров, примерно пять футов в поперечнике. На ней было изображено двое меланхоличного вида нарядных детей. Судя по одежде, картина была написана веке в девятнадцатом. У девочки на коленях спал, свернувшись клубком, котенок. Мальчик держал в руках шляпу-цилиндр. Картина была в великолепной золоченой раме. В левом углу полотна была крохотная дырочка, в правом нижнем — подпись художника. Я пригляделась по-пристальнее. Жак Аман. Я была почти абсолютно уверена в том, что этот художник кое-что собой представляет и значится в списке особо ценных. Картина отлично подходила для столовой.
— Сколько? — шепотом спросила я.
— Здесь нет никаких ценников, — так же тихо ответил мне Остин.
Продавец стоял за другим столом, расписывая расфуфыренной парочке достоинства плохой английской акварели двадцатого века.
На продавце была футболка, обтягивающая пивное брюшко. На спине футболки красовалась надпись «Я покупаю искусство!».
— Простите, — сказала я, похлопав мужчину по плечу.
Он обернулся и посмотрел на меня пронзительным взглядом. Я — профи, и меня таким рентгеном не проймешь.
— Детский портрет. Сколько стоит?
— Жак Аман? — уточнил продавец.
Так-то вот. Действительно известный художник.
— Картина слегка подпорчена, — сказала я. — Дырочка на холсте.
— Отреставрировать — нечего делать, — сказал мужчина. — Сотни долларов хватит.
Мы оба знали, что реставрация встанет куда дороже.
— И позолота кое-где облупилась, — добавила я.
— Картина идет в «родной» раме, — сказал продавец, злобно на меня посмотрев. — Работа Амана на аукционе в Новом Орлеане этой весной ушла за шесть тысяч долларов.
— Но мы не на аукционе в Новом Орлеане, а на блошином рынке в Мобиле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Старая дама закачалась с удвоенной скоростью.
— Когда именно вы получали от Дарвиса последние вести? — спросил Остин.
Белла еще раз толкнула мать.
— Скажи им, мама. Прямо сейчас. А то я пну так, что ты окажешься в другом штате.
Долорес отъехала вместе с креслом подальше от дочери. Но качаться перестала. Минуту спустя она тихо сказала:
— Я знала, что они неважно живут. Дарвис всегда плохо поступал. Но он был у матери любимчиком, и она ни разу пальцем его не тронула. Вот и испортила парня. Гнилой плод — вот кто такой Дарвис.
— Что он делал, когда вы видели его в последний раз? — осторожно спросила я.
— Ехал продавать ту машину, о которой вы говорили, — запальчиво сказала Долорес. — Большую старую сияющую «малибу». Он явился сюда на ней, как с неба свалился. Хотел, чтобы я поехала с ним в Бирмингем на своей машине, чтобы он мог продать эту красную. Сказал, что заплатит мне за бензин, если я соглашусь. Вот я и согласилась.
— А как насчет моей мамы? — прошептала я. — Моя мать была с ним?
Долорес решительно покачала головой:
— С ним не было никакой женщины. Он был один — сам по себе. И он очень торопился.
— Он сказал, почему торопится? — спросил Остин.
— Я не спрашивала, — ответила Долорес. — Правду он мне все равно не сказал бы. Мы поехали в Бирмингем, и там ему дали за машину пачку зеленых. После этого он велел мне отвезти его на автобусную станцию в Аннистон. Потом он отдал мне мои деньги, и я уехала.
— Вы видели, куда он поехал? Он покупал билет на автобус? — спросила я.
— Нет, мэм, — уверенно сказала Долорес. — Не мое это дело. Я вернулась домой и с тех пор ни разу не видела моего братца. — Она закрыла глаза и принялась раскачиваться.
Белла проводила нас до машины.
— А вы? — спросила я. — Вы знаете что-нибудь о местонахождении вашего дяди?
— Нет, мэм, — серьезно сказала Белла. С этого расстояния она не выглядела такой старой, как показалась вначале. Может, ей было сорок с небольшим. Лицо ее было задумчивым. — Я даже не знала, что у меня есть сестра и брат. Уитни и Кортни. Во Флориде. Как вы думаете, они отведут меня в «Дисней-Уорлд»?
Глава 49
— Я поведу, — сказала я Остину. Мне надо было на какое-то время чем-то себя занять. Не так просто было выехать снова на главную дорогу, и то, что приходилось сосредоточиться на поиске оптимального маршрута, отвлекло меня от раздумий о местонахождении матери.
Остин барабанил пальцами по приборной доске.
— Ну, хорошо, — сказал он, наконец. — Что ты по этому поводу думаешь?
— Я думаю, что очень печально, когда женщина в сорок лет ни разу не была в «Дисней-Уорлд», — сказала я, глядя прямо перед собой.
— Нет, я имею в виду Дарвиса Кейна. Твоей матери не было с ним, когда он продавал машину. Что это может значить?
— Многое. Возможно, они договорились встретиться где-нибудь в Аннистоне. Старуха сказала, что она не стала дожидаться, пока он сядет в автобус. Или они договорились встретиться еще где-нибудь. Или… — Тут мой голос сорвался, потому что я не хотела озвучивать то, что на самом деле было у меня на уме.
— Может, Джаннин не знала, что он забрал се машину? Может, он оставил ее в Мэдисоне? Может, она вообще не убегала с Дарвисом Кейном? — Остин всегда был готов помочь с версиями.
Я убрала прядь со лба.
— И все равно у нас теперь больше вопросов, чем ответов. И мы до сих пор не знаем, где Дарвис и где моя мать.
Остин стал разминать мне затекшие плечи.
— Тебя это расстраивает?
— Нет. Да, немного. Может, стоит оставить это папиному детективу? Пусть он все выяснит.
— Частный детектив? — Остин чуть не подпрыгнул. Я кивнула.
— Теперь и папа хочет получить ответы на вопросы, связанные с мамой. Он сказал мне в среду вечером, что нанял еще одного частного детектива. Кого-то из Атланты. На этот раз он клянется, что дело поручил настоящему профи.
— Кили! — Остин смотрел на меня с глубоким осуждением. — Как ты могла так долго об этом молчать? Может, этот парень уже что-то узнал. Может, нам стоит вести расследование вместе.
Я засмеялась.
— Папа не назвал мне его имени. Но это не так уж важно, потому что у нас нет никакой реальной информации, Остин. У меня такое чувство, что мы снова пришли в тупик.
— Как ты можешь? — взвизгнул он. — Никакой это не тупик. Мы узнали важные факты. Дарвис был один, когда продавал машину твоей матери. И он купил билет на автобус, который должен был доставить его туда, где у них с твоей матерью была назначена встреча. Надо поехать на автовокзал и попросить у них, чтобы они проверили записи.
— Какие записи? — спросила я. — Двадцать пять лет назад компьютеров еще не было. И потом, это же не аэропорт, а автовокзал. Ты что, никогда в междугородних автобусах не ездил? У тебя когда-нибудь спрашивали фамилию, когда ты покупал билет? Ты даешь им наличные, а они дают тебе билет. Потом ты оказываешься рядом с каким-нибудь потным типом с плеером и несносной музыкой…
— И все же мы получили важную информацию, — упрямо повторил Остин.
Я похлопала его по коленке.
— Ты прав. Когда мы вернемся домой, я попрошу папу передать это детективу. Может, это и станет ключом к разгадке всей тайны.
— Не надо меня опекать, — сказал Остин. — Терпеть не могу, когда ко мне так относятся.
— Ладно, — согласилась я. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Например, о том, где бы ты хотел сегодня остановиться. До Нового Орлеана еще часов семь езды. Мы в отеле остановимся или поедем прямиком?
— И в том и в другом случае ночь с пятницы на субботу в Новом Орлеане мне не грозит.
— В Новом Орлеане все ночи с пятницы на субботу, — веско заметила я. — Ладно, не знаю как насчет тебя, а я не против принять душ. Давай свернем и проведем ночь в отеле. Потом мы могли бы неспешно поужинать и выехать рано утром в Билокси. Я бы не против заглянуть на какую-нибудь старинную плантацию, если таковая найдется по дороге на Новый Орлеан. Для исследовательских целей. Я не собираюсь точно воспроизводить стиль эпохи в Малберри-Хилл, но все равно такая экскурсия была бы мне очень полезна.
— Командир здесь ты, — сказал Остин. — А я просто за грузчика.
— Неправда, ты и за водителя тоже иногда работаешь. И мне нужно твое дизайнерское чутье. Ты очень многосторонне талантлив, Остин.
— Я еще и отличный детектив, — скромно сказал он. — Что бы ты там ни думала, мы делаем успехи в том, что касается исследования тайны исчезновения твоей мамы. Мы многое успели исключить, и теперь остались всего несколько человек, с которыми нам надо поговорить.
— С кем?
— Главным образом с твоей кузиной из Каннаполиса.
— С Соней Уайрик, — сказала я. Остин кивнул.
— Я нашел ее. Она все еще живет там, в Каннаполисе. Я уставилась на Остина.
— Ты говорил с ней?
— Вроде того. Женщина ответила на звонок, но повесила трубку даже раньше, чем я успел толком объяснить, зачем звоню. Я думаю, она решила, что я пытаюсь ей что-то продать.
— Она, наверное, и со мной не станет разговаривать, — сказала я.
— Почему ты такая оппортунистка?! — в отчаянии воскликнул Остин.
— Ты знаешь, мне на самом деле нелегко разговаривать с людьми о моей маме. Пойми, я ведь не говорю с ними о чем-то приятном для них и для меня. Тогда произошел скандал, и мне кажется, что всем хотелось как можно скорее забыть имя Джаннин Мердок и все, что было с ней связано.
— Но ты не забыла, — осторожно сказал Остин. — И твой отец не забыл. И если ты не выяснишь все для себя, то ты сделаешь это ради него. Тебе не кажется, что пора как следует проверить эту тайну?
— Наверное, — сказала я. — Только интуиция мне подсказывает, что ничего из этого не выйдет. Отчего-то тайна не раскрылась сама собой за все эти годы. Не думаю, что эта история со счастливым концом. Именно поэтому мне не хочется идти дальше по этой дороге. Кому-то в итоге будет очень больно.
— Кому-то уже больно, — сказал Остин. — Тебе и твоему папе. Может, немало людей, которых ты даже не знала, тоже были расстроены исчезновением твоей мамы. Во всяком случае, хуже уже не будет.
Я об этом тоже думала. Обо всех ужасных возможностях. Но Остин был прав. Мы с отцом нуждались в том, чтобы знать правду. Сейчас. Чтобы мы смогли жить дальше. С Джаннин или без нее.
— Ладно, — согласилась я, наконец. — Я думаю, что не против встретиться с Соней вновь. Я так мало знаю о маминой семье, может, она сможет заполнить кое-какие белые пятна.
— Вот она, моя девочка, — сказал Остин, просияв. — Я поеду с тобой. А после того как мы пообщаемся с Соней, мы можем проехать немного на север и заглянуть в оптовый магазин по продаже мебели. Я видел их сайт — просто фантастика. Мы можем поехать туда, как только закончим дела в Новом Орлеане. Я хочу сказать, у нас уже есть грузовик, и у меня недельный отпуск. И самое прекрасное — мы можем сделать кое-какие исследования и отнести расходы на счет Уилла.
— Ты меня искушаешь, — сказала я.
— Кто-то должен тебя искушать.
Глава 50
Мы нашли отель у самой федеральной дороги в Мобил и на этот раз взяли один номер, но с двумя огромными кроватями. Я пошла принимать душ, а Остин отправился что-нибудь прикупить из еды. Я сидела на кровати и вытирала волосы, когда Остин вернулся с двумя огромными бумажными пакетами — по одному в каждой руке.
— Пахнет восхитительно, — сказала я. — Что там внутри? Остин улыбнулся.
— Чизбургер в раю. — Он вытащил из одного пакета две большие картонные кружки-термосы. — Сладкий чай.
Я поставила свою кружку на тумбочку. Из другого пакета Остин достал два свертка в фольге. Я развернула сандвич.
— Там есть салат латук и томаты, так что еда представлена всеми необходимыми компонентами, — сказал Остин.
Вкусно. И еще он принес картошку фри. Мы сидели каждый на своей кровати и чавкали, как два поросенка. Потом Остин пошел принимать душ, я переоделась в пижаму, и мы смотрели телевизор. Наконец, с соседней кровати стал доноситься негромкий храп…
Вот такая у меня жизнь.
Вечер пятницы я проводила в дешевом отеле в Мобиле, штат Алабама, ела вредную пищу фаст-фуд, смотрела кабельное телевидение. И все это в компании гея. Нормально. Я чувствовала себя отлично. Остин — классный парень. Он любил то же, что и я, мог при необходимости передвигать тяжелую мебель, и, что самое приятное, вряд ли я могла застукать его с моей лучшей подругой в конференц-зале клуба, почетным членом которого был мой отец.
Утром Остин заявил, что завтрак у нас будет суперлегким — диетическая кола для меня и черный кофе для него.
— Но я хочу есть, — возмутилась я.
— Подожди, — таинственным тоном велел он, — и ты будешь вознаграждена.
После завтрака мы отправились по антикварным лавкам. И тогда я вспомнила, что сегодня суббота, и мы можем попасть на блошиный рынок на Шиллингер-роуд.
— Давай разделимся, — предложила я. — Ты пойдешь в один конец, а я — в другой. Если увидишь что-то приличное, звони мне на мобильник.
— А что именно мы ищем? — поинтересовался Остин.
— Мне еще нужна мебель для столовой, диваны для гостиных и мебель для спальни, — сказала я. — Картины, репродукции, все такое. И помни — берем по дешевке. Роскошное, но дешевое.
— Как я, — сказал Остин и, подмигнув, пошел на задание.
Было жарко, и толпа двигалась медленно. Я пробиралась сквозь груды хлама, оставшегося после распродажи домашней утвари, но, наконец, в куче мусора блеснуло золото. Я заметила дилера, разгружавшего грузовик. Он держал в руках плетеные качели для веранды, и я была счастлива избавить его от этой ноши. Это были отличные качели, сработанные в году эдак 1920-м. И что самое ценное, их ни разу не красили. Мысленно уже видела, как они висят на веранде перед комнатой для завтрака в Малберри-Хилл.
— Сколько? — спросила я, стараясь не выдавать восхищения находкой. Дилер приподнял козырек бейсболки и окинул меня взглядом, прицениваясь. На мне были шорты цвета хаки, красная футболка и жилетка с множеством карманов — для всего хватит места: и для ключей, и для портмоне, и для записной книжки. Я всегда так одеваюсь, когда отправляюсь на распродажу. Конский хвост торчит из бейсболки. Никакой косметики. Никаких украшений.
— Пятьсот, — сказал он. Я пошла прочь.
— Эй, — окликнул меня парень, — я просто пошутил. — Я повернула назад и остановилась, не говоря ни слова. — Эти качели из дома у бухты Сент-Луи. Едва ли вы найдете здесь вторые такие.
— Красивые качели, — согласилась я. — Сколько возьмете по-дружески?
— По-дружески?
— Дилерская цена. У меня бюджет очень сжатый. Что вы можете для меня сделать?
Парень покачал головой, раненный в самое сердце.
— Двести пятьдесят.
Я опять начала было уходить, молясь, чтобы он снова меня окликнул. Я уже дошла до следующего прилавка и остановилась, делая вид, что мне понравился уродливый торшер года эдак 1960-го. Когда я подняла глаза, дилер уже стоял рядом.
— Я вас знаю? — спросил он.
— Не думаю, — сказала я. — Я из Джорджии.
— Хорошо, — сказал он. — Потому что, если тут узнают, как я сбрасываю цены, мне не жить. Сто пятьдесят — я больше в них вложил.
Я знаю, что вложил он в них от силы долларов семьдесят пять, но меня его цена устроила. Эти качели были находкой для Стефани. Я живо представляла, как она сидит в них, поджав ноги, а Эрвин, пристроившись у нее на коленях, лает на скачущую по деревьям белку.
Я заплатила продавцу и пообещала вернуться за качелями. Я быстро пробежалась по рядам, ничего примечательного не обнаружив, и тут снова напала на золотые копи — стол для столовой. Продавец уставил его горами посуды — остатками сервизов, но я лишь по профилю ножки уже определила, что это то, что мне надо.
Я обошла стол кругом, передвигая посуду, чтобы получше разглядеть столешницу. На ней были царапины, но с этим можно было справиться, имея хорошего реставратора. Я огляделась, ища глазами то, что мне было нужно — откидные створки. Вот они. Всего три штуки, что, по моим подсчетам, означало, что стол может вместить восемнадцать человек. Конечно, я могла подождать до Нового Орлеана и купить там что-нибудь чуть лучше — тысяч за пять долларов или больше, но решила поторговаться.
Продавщица сидела на складном стуле и читала газету.
— Стол, — сказала я. — Не вижу цену.
— Четыреста, — ответила оценщица, не затрудняясь даже поднять глаза. — Не спрашивайте, откуда он. Не ждите, что я помогу вам его освободить и грузить. Просто четыреста. Только наличными. Никаких чеков.
Я полезла в карман жилетки и стала пересчитывать двадцатки. Женщина протянула руку, я вложила в нее деньги. — К нему есть стулья? — спросила я.
— Нет, — ответила продавщица. — Имейте в виду, в два я отсюда ухожу, так что если не успеете — пеняйте на себя.
Всегда приятно иметь дело с общительным человеком, подумала я.
Я еще немного побродила, радуясь покупке по дешевке, и тут зазвонил мой мобильник.
— Это я, — сказал Остин шепотом. — Кажется, я что-то нашел.
Он сказал мне, где его искать, и уже через пять минут мы стояли перед столом с наваленными на нем картинами — живописными полотнами, акварелями и эстампами, написанными тушью.
С победным видом Остин вытащил впечатляющий портрет, написанный маслом. Картина была внушительных размеров, примерно пять футов в поперечнике. На ней было изображено двое меланхоличного вида нарядных детей. Судя по одежде, картина была написана веке в девятнадцатом. У девочки на коленях спал, свернувшись клубком, котенок. Мальчик держал в руках шляпу-цилиндр. Картина была в великолепной золоченой раме. В левом углу полотна была крохотная дырочка, в правом нижнем — подпись художника. Я пригляделась по-пристальнее. Жак Аман. Я была почти абсолютно уверена в том, что этот художник кое-что собой представляет и значится в списке особо ценных. Картина отлично подходила для столовой.
— Сколько? — шепотом спросила я.
— Здесь нет никаких ценников, — так же тихо ответил мне Остин.
Продавец стоял за другим столом, расписывая расфуфыренной парочке достоинства плохой английской акварели двадцатого века.
На продавце была футболка, обтягивающая пивное брюшко. На спине футболки красовалась надпись «Я покупаю искусство!».
— Простите, — сказала я, похлопав мужчину по плечу.
Он обернулся и посмотрел на меня пронзительным взглядом. Я — профи, и меня таким рентгеном не проймешь.
— Детский портрет. Сколько стоит?
— Жак Аман? — уточнил продавец.
Так-то вот. Действительно известный художник.
— Картина слегка подпорчена, — сказала я. — Дырочка на холсте.
— Отреставрировать — нечего делать, — сказал мужчина. — Сотни долларов хватит.
Мы оба знали, что реставрация встанет куда дороже.
— И позолота кое-где облупилась, — добавила я.
— Картина идет в «родной» раме, — сказал продавец, злобно на меня посмотрев. — Работа Амана на аукционе в Новом Орлеане этой весной ушла за шесть тысяч долларов.
— Но мы не на аукционе в Новом Орлеане, а на блошином рынке в Мобиле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44