— Это Пейдж тебе позвонила?
— Да брось, Кили. Пейдж знает, что мы с тобой друзья водой не разольешь. Она позвонила своей маме. Ее мамаша позвонила Дженис Биггерз. Дженис позвонила двоюродной сестре Эй-Джи Мукки. А Мукки позвонила мне.
— И это все за десять минут. Остин весело подмигнул.
— На самом деле не за десять, а за пять. Мне пришлось срезать немного сирени и привести себя в надлежащий вид. И вот я здесь. А теперь — блюдо дня!
Глава 16
Он называет себя Остин Лефлер и владеет цветочным бизнесом — магазином цветов, который расположен тоже на первом этаже, через стену от нашей студии. Никто не знает, как его по-настоящему зовут, но это уже никому и не интересно. Остину же нравится быть окутанным тайной.
Два года назад он купил цветочный бизнес у своей восьмидесятидвухлетней родственницы Бетти Энн и, также как я, перебрался жить на второй этаж — в квартиру над магазином. Когда бизнесом владела Бетти Энн, магазин назывался «Букеты от Бетти». Она была неплохой цветочницей, чего трудно было ожидать от почти слепой восьмидесятидвухлетней дамы, которая в день выкуривала по три пачки «Кэмела» вплоть до того самого дня, когда машина «скорой помощи» увезла ее после третьего, ставшего фатальным инфаркта.
Мы с Остином сдружились сразу, как только встретились. У него был ключ от нашей студии, а у меня — от его магазина. Он жил в Мэдисоне всего два года, но за это время успел неплохо тут освоиться и обзавестись обширными знакомствами. Он вошел в Историческое общество Мэдисона, в наш городской художественный совет и был членом бизнес-клуба, в котором состоял и мой отец.
Сейчас Остин суетился вокруг вазы с сиренью и поглядывал на меня так, как умел смотреть только он — мол, все с тобой ясно.
— У тебя есть что-нибудь поесть? — спросила я, стараясь не встречаться с ним глазами. — Сегодня у папы была запеченная лососина. Я жутко проголодалась.
Остин обворожительно улыбнулся.
— Думаю, что-нибудь найдется. Шоколад, скажем.
— Хорошо. Пошли к тебе. — Я направилась к выходу.
— Не так скоро, детка, — сказал Остин. — Сперва — главное блюдо, а потом десерт.
— Мне нечего тебе сказать, — запротестовала я. — Он клиент. И это все.
— Ты со всеми своими клиентами целуешься взасос? — спросил Остин, приподняв бровь. — Может, этим объясняется твой успех в бизнесе?
— Ты же знаешь, что бизнес мой сейчас не в лучшем виде, — сказала я. — В любом случае тебе известно и то, что в нашем городе любят делать из мухи слона, когда речь идет о слухах.
— Ты хочешь сказать, что вы с ним не целовались? — спросил Остин. — Я ничего не хочу по этому поводу говорить, но Мукки утверждает, что получила сведения из двух независимых источников. И, как тебе известно, в этом смысле на нее можно положиться.
— Если, конечно, она не плюхнулась плашмя в фонтан с «Маргаритой». Кому ты больше веришь: Мукки или мне?
Остин погрозил мне пальцем.
— Не отклоняйся от темы. Ты ведь не отрицаешь, что инцидент имел место?
— Да ну, это же было несерьезно! — воскликнула я, чувствуя, что краснею. — Мы сделали это назло Пейдж. К тому же инициатором оказалась не я. Я просто ему подыграла.
— Ты ему подыграла? — визгливо переспросил Остин и захихикал.
— Господи, ты знаешь, что я имею в виду! — сказала я. — Послушай, или корми меня шоколадом, или иди домой, а я спокойно лягу спать.
— С кем?
Я повернулась в сторону лестницы черного хода.
— Спокойной ночи.
— Сдаюсь, сдаюсь, — сказал Остин. Он встал и подтянул пояс халата.
— Красивая вещь, — сказала я. — Где ты его раздобыл?
— Это халат Бетти Энн. Антикварная вещь — сшит в сороковые, представляешь? К нему есть еще пижама, но она слегка жмет мне в груди? Да и нижняя часть не вполне отвечает потребностям джентльмена, если ты понимаешь, о чем я.
— Я никогда не видела, чтобы тетя Бетти одевалась во что-то отдаленно напоминающее этот халат, — сказала я. — На самом деле я не видела на ней ничего, что не было бы стопроцентной синтетикой.
— Возможно, ей его кто-то подарил, и он так и остался неиспользованным. Халат был совершенно новый, когда я его нашел.
— Когда он тебе надоест, отдай его мне, — сказала я, идя следом за Остином. Мы вышли на улицу и свернули влево. Дверь в цветочный магазин была приоткрыта.
— Ты хотя бы иногда запираешься?
— Я же был неподалеку. К тому же сегодня среда. Никому не придет в голову вламываться в цветочный магазин. И что оттуда можно унести? Горшок фиалок?
— Тебе надо быть более осторожным. Разве ты не слышал, что в прошлое воскресенье кто-то украл из скобяной лавки тачку и мешок с удобрениями?
— Детишки, — бросил Остин.
Я глубоко вдохнула, переступив порог его рабочей комнаты. Там густо пахло свежесрезанными цветами. Остин все переделал в этом помещении с тех пор, как тетя Бетти отправилась к праотцам. Розовые стены были перекрашены в светло-зеленый цвет, придававший помещению некий средиземноморский флер. Полки тут теперь были из нержавеющей стали, ведра тоже, а старый бетонный пол был раскрашен так, словно был выложен мозаикой — еще один элемент средиземноморской виллы. В стальных ведрах стояли дикие цветы и многолетники, выращенные местными садовниками. Особенно нежные цветы, такие как розы, привезенные из других мест, хранились в специальных холодильных помещениях. Ни гладиолусов, ни гвоздик видно не было.
Остин открыл холодильник, вошел туда и через мгновение появился с белой картонной коробкой. Я почувствовала, как у меня слюнки потекли, когда я увидела логотип «Каренс Бейкери».
— Дай мне, — сказала я, потянувшись к коробке, но Остин поднял ее у меня над головой и быстро пошел к лестнице, ведущей в его квартиру.
— Не так быстро, — сказал он. — Вначале немного вина, потом немного поболтаем, потом, возможно, если блюдо слишком калорийное, я разделю его с тобой.
— Просто скажи мне, что в коробке, — спросила я. — Шоколадные бисквиты? Суфле? Батончики?
— Шоколадные тянучки, — сказал он. — Ну что, слюнки потекли?
Я застонала. Карен Калпеппер открыла свою кондитерскую три года назад, и все ее десерты были моей слабостью, но ее шоколадные тянучки, которые она делала лишь изредка, всегда были моими любимыми. Добрые, старые, солидных размеров шоколадные сердечки, напичканные арахисом и лесным орехом, золотистой карамелью, покрытые толстым слоем импортного молочного шоколада — за них я готова была продать душу. В них, верно, был целый миллиард калорий, но мне было все равно. Дай мне одно сердечко в день, и я буду счастлива.
Остин включил свет в большой комнате, которая служила одновременно кухней, столовой и гостиной.
— Ты снова все перекрасил, — сказала я. — Классно смотрится.
В прошлый раз, когда я навещала Остина, у него был зеленый период. Стены были цвета лайма, с оранжевой окантовкой окон и бордюром вдоль стен и бледно-розовым, цвета папайи потолком. Перед окнами стояли громадные пальмы и цветущие лимоны в кадках, а мебель была в льняных аквамариновых чехлах, которые он сам сшил.
Теперь помещение выглядело совсем по-другому. Стены были выкрашены в кричащий красный. Окантовка окон, бордюры были выполнены золотистой краской в стиле барокко, бордюр шириной шесть дюймов, покрашенный золотой краской, был пущен по всему периметру розового потолка. На окнах висели тяжелые бархатные портьеры, перевязанные золотым шнуром, на диван и кушетку были брошены искусственные леопардовые шкуры.
— Ты полагаешь, это слишком вульгарно? — спросил Остин, нырнув в маленькую кухонную нишу.
— Вовсе нет. В этом ты весь. Похоже на будуар испорченного мальчика. Ты этого добивался?
— Точно! — бросил Остин через плечо. — Именно этого. Тебе правда нравится? — Он вынырнул из кухонной ниши с двумя бокалами венецианского стекла, наполненными белым вином, и протянул мне крохотную кружевную салфетку, а потом снова нырнул в нишу. Когда он в очередной раз оттуда вынырнул, в руках у него был поднос с шоколадными тянучками.
— Ты единственный человек на планете, который мог бы все это сотворить, — сказала я, пригубив шардонне. — Где ты достал весь этот бархат и леопардовую ткань?
— Пообещаешь, что ты меня не возненавидишь?
Я быстро перекрестилась с бокалом в руке и откусила кусочек тянучки с лесным орехом.
— Я достал все это на свалке! — театральным шепотом провозгласил Остин. — В воскресенье я прогуливался по площади, и вдруг увидел, что Портер-младший выкидывает здоровенную коробку в контейнер перед тем домом, где проходят гражданские панихиды. Как только он исчез, я заглянул внутрь. И обнаружил все это богатство. Я думаю, что ткань использовалась для того, чтобы задрапировать банкетные столы или что-то в этом роде, потому что она вся была в складках. Я всего лишь разгладил складки, простирнул в машине и — вот результат!
Я слизала шоколад с пальцев, подошла и пощупала портьеры.
— Боюсь, насчет банкетных столов ты ошибся, — сказала я. — Похоже, этим бархатом драпировали гроб.
— Фи! — протянул Остин.
— Но кому до этого дело? — сказала я, похлопав его по руке. — Зато какой вид!
— А как насчет шкуры леопарда? Насколько я знаю, Портер Бриггз такой тканью гробы не драпирует.
— Изначально бархат был просто бежевым, без всяких пятен. Я просто купил краску для ткани и нарисовал пятна.
— Остин, ты — сокровище, — сказала я, покачав головой. — Надеюсь, ты не собираешься бросать цветочный бизнес, потому что в противном случае мы с Глорией можем остаться без работы. — Я взяла еще одну тянучку.
— Заткнись, — воскликнул Остин и замахал руками. — Ты же знаешь, я просто старый добрый антидек.
— Что такое антидек?
— Панк от дизайна, антидекоратор, — пояснил Остин, плюхнувшись рядом со мной на диван. — В любом случае все, чему я научился, я научился у тебя. Послушай, брось добивать меня своей лестью. Давай лучше поговорим.
Я обмакнула свою тянучку в вино. Неплохо, но стакан холодного двухпроцентного молока подошел бы больше.
— Он — клиент. Его зовут Уилл Махони. Он недавно купил завод бюстгальтеров и…
— Новый бра-бой?! — воскликнул Остин. — Он твой клиент? Почему ты мне сразу не сказала?
— Ты не дал мне ничего сказать. Ты веришь в то, во что хочешь верить. Ну, так вот: он купил Малберри-Хилл и нанял нас с Глорией, чтобы мы привели дом в порядок. Работы невпроворот, а сроки он установил просто невообразимые…
— Ты должна провести меня в тот дом, — перебил меня Остин. — Смерть как хочется увидеть его изнутри.
— Пока смотреть особенно не на что, — начала я снова.
— Ты ведь дашь ему мой номер, правда? — Остин уже был во власти новой идеи, и я перестала для него существовать. — В таком доме должно быть много цветов. Очень много. Огромные голубые и белые китайские жардиньерки, и в них эксклюзивные срезанные цветы. Я уже вижу тюльпаны на буфетах, замечательные старинные вазы из хрусталя с розами от Стеллы Д'Оро…
— Превосходно, — сказала я лишь для того, чтобы вставить слово. — Все дело в том, что он сходит с ума по…
— Он уже меня видел?
— По женщине, которую он увидел по телевизору.
— О, — сказал Остин, поставив бокал с вином на журнальный столик.
— Я абсолютно уверена, что он принадлежит к нормальной ориентации, — мягко сказала я.
— Разве все они не принадлежат к нормальной ориентации?
— С моей точки зрения, нет, — сказала я. — Все по-настоящему замечательные мужчины, те, которые любят танцевать, покупают дорогие украшения и могут по достоинству оценить искусство и дизайн, все они в твоей команде.
— Бой-тойс (мальчики-игрушки), — махнув рукой, сказал Остин. — Либо они, либо потрепанные жизнью старые королевы.
Я похлопала его по колену.
— Не ворчи, мой маленький. — Когда-нибудь и ты встретишь своего принца.
Остин вздохнул.
— К тому времени мои чресла иссохнут. В этом городе совсем нет интересных мужчин.
— Вот и я о том же.
— За исключением мистера «Лавинг кап», — сказал Остин. — Ты сама сказала, что он гетеро. Он богат, у него сказочный дом, так давай же, девочка, не теряйся.
— Меня он не интересует, — твердо заявила я. — В любом случае он влюблен в женщину, которую никогда не видел, а меня наняли отделать его дом так, чтобы она безумно и страстно в него влюбилась.
— Ты придумываешь, — сказал Остин. — Пытаешься сбить меня с толку. Если он влюблен в кого-то, с чего бы ему заламывать тебя возле супермаркета?
— Он знает о том случае с Пейдж и Эй-Джи, — сказала я. — Он был на той генеральной репетиции свадебного ужина, где у меня случилась, так сказать, бурная истерика.
— О чем ты говоришь?! — закричал Остин. — То был хит дня! Выходит, я не получил приглашения, а он получил?
— Это Джерниганы рассылали приглашения, а не мы, — напомнила я Остину. — Думаю, Джи-Джи уговорила его сделать взнос в одно из этих ее недоделанных благотворительных мероприятий.
— Но он все же поцеловал тебя. — Остин порой бывает на удивление непрошибаем. Просто злость берет. Он пристально посмотрел мне в глаза. — Ну и как это было? Земля ушла из-под ног?
— Нет! — солгала я. — То был просто поцелуй. Ничего особенного. И я не ответила на его поцелуй.
— Врунишка, врунишка, мокрые штанишки! — поддразнил меня Остин. — Ты себя не видела, когда из машины выходила. А я видел тебя через стекло. Смотрел, как он уезжал. Ты хочешь его, Кили Рей.
— Я хочу те деньги, что мы получим за работу, — сказала я и резко встала. — Все. Конец истории. Я по горло сыта вашим братом, включая тебя.
Остин проводил меня до двери.
— Кили и Вили гуляли по вилле и це-ло-ва-лись… Я зажала уши руками и выскочила за дверь.
Глава 17
В четверг утром я рано спустилась вниз, но моя тетя уже, как обычно, была за работой. На столе ее веером были разложены пластинки разных цветов — она выбирала цвета для очередного проекта. Глория уставилась на меня сквозь толстые линзы очков в черепаховой оправе. То и дело она подносила к цветной карточке маленький пластиковый пузырек с песком и печально покачивала головой.
Я ткнула пальцем в пузырек.
— Чем это ты занимаешься?
Глория подняла пузырек, наклонила его, пересыпая песок.
— Это чайная ложка песка с Грейтон-Бич, штат Флорида. Моя дорогая, очень дорогая клиентка Биззи Дэвис хочет, чтобы я отыскала цвет, идеально подходящий к этому песку, чтобы, лежа в своей кровати, она могла видеть песчаный пляж, протянувшийся из ее спальни до самого Мексиканского залива.
Я покрутила в руках карточки. Придвинула к себе одну, потом убрала и взяла другую.
— Вот этот — «камео».
— Боюсь, что нет, — сказала Глория. — Я всю эту чертову комнату велела выкрасить в «камео», но Биззи это совсем не понравилось. Она сказала, что это цвет грязных простыней в дешевом мотеле.
— Она молодец. Точное определение.
— Конечно, — согласилась Глория. — Биззи та еще штучка. Она та самая соломинка, что переломит верблюду спину. Тот самый кирпич, что свалится на голову прохожему. Она такая. Но Биззи моя клиентка. И у нее в центре дом площадью в шесть тысяч квадратных футов. Поэтому я намерена подобрать цвет в точности под этот проклятый песок, даже если это меня убьет. Что вполне вероятно.
Я села за свой стол.
— Я сказала Уиллу Махони, что мы возьмемся сделать Малберри-Хилл.
Глория достала еще одну цветную карточку.
— «Элбесент». Как он тебе?
— Слишком отдает в розовый. Ты думаешь, я сошла с ума, сказав «да» этому парню?
Глория улыбнулась своей коронной улыбкой.
— Это зависит от того, на что ты отвечаешь согласием.
— На работу, — сказала я. — Перестань думать о всякой пошлятине.
— Женщине в моем возрасте необходимо фантазировать. Все в порядке. Если мы говорим о том, чтобы взяться за проект по Малберри-Хилл, то я целиком «за». Нам нужна работа, а у него, очевидно, куча денег. Так почему бы нам не помочь ему их потратить?
— Он такой же сдвинутый, как Биззи Дэвис, — сказала я. — Он влюбился в некую фифу, которую увидел впервые в жизни, один раз, по телевизору — она принимала участие в очередном отъеме денег у населения. И теперь хочет, чтобы я создала такой дизайн его дома, который заставил бы эту фифу в него влюбиться. Вот-вот. И бросить работу в Атланте (в преуспевающей юридической фирме!), переехать в Мэдисон и стать миссис Бра-бой.
Глория поморщила лоб.
— Это на самом деле так? Он сам тебе сказал? Когда он сюда зашел, мне он показался вполне вменяемым.
— Я знаю. Это невозможно.
— И все же, — сказала Глория, глядя на песок в пузырьке на просвет, — предложение интересное.
— Все это очень напоминает эпизод из реалити-шоу, которые идут по телику. Построй дом своей мечты и найди мужа. Извращение какое-то.
— Но ведь ты согласилась.
— Да, — сказала я, вздохнув. — Он показал мне дом вчера вечером, черт бы его побрал. Мы бродили по дому — весь его обошли. Но я попалась на крючок еще до того, как вошла в него. Из этого особняка можно сотворить шедевр. В конце концов, у Махони есть деньги, а у нас есть вкус. В некотором смысле эта работа, о которой можно только мечтать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44