– Да… – Стелла тщательно взвесила свой ответ. – Думаю, что это была ужасная потеря.
– А за эти годы, – мягко нажимала Клэр, – вы никогда не задумывались над тем, что означало для него остаться без родной матери? Я имею в виду, что вы ведь не были нищей школьницей, вы осознанно от него отказались.
В ответ Стелла всхлипнула. Рыдание повисло в воздухе, неуместное в этих шикарных интерьерах, как пятно на свадебном платье.
– Да, – наконец сумела она вымолвить. – Конечно, задумывалась.
– Именно поэтому она писала мне письма, – вставил Джо, стараясь защитить мать.
– А что это были за письма? – не унималась Клэр.
Джо опередил Стеллу с ответом:
– Каждый год в день моего рождения она писала мне письмо. И сохранила их, на случай если я вдруг объявлюсь, чтобы я знал – она всегда обо мне помнила.
Джо не заметил, что при этих словах Стелла неловко поерзала в кресле. Зато это не укрылось от Молли.
Стелла закусила губу, пораженная звучавшей в голосе сына любовью, которую она явно не заслужила. Конечно, эти письма она написала из лучших побуждений, но поймет ли это Джо, если когда-нибудь узнает о подлоге?
– Думаю, пора задать действительно трудный вопрос. Вы, по всей видимости, рады тому, что Джо вернулся в вашу жизнь, это все заметили. – Мать с сыном обменялись взглядами, которые заставили бы устыдиться самого отъявленного скептика. – Тогда почему вы от него отказались?
Стелла погрузилась в молчание. Было видно, что ее терзают внутренние сомнения. Глаза метались по комнате, как птица в клетке.
– Тогда жизнь была совсем другой… Вы даже представить себе не можете насколько.
– Неужели и в семидесятые годы?
– Да, и в семидесятые тоже. Для большинства людей понятия сексуальной свободы не существовало. Мы все были невинны. Я была не готова к материнству. Душой я была еще дитя. Даже родители меня бы не поддержали. К тому же я рвалась на сцену. – Она повернулась к Джо, словно других собеседников рядом не было. – Джозеф, ты должен понять. Я не могла тебя оставить, это было исключено. Но это не значит, что я тебя не любила.
Молли смахнула слезу. Неподдельная боль, которая слышалась в словах Стеллы Милтон, превратила их из избитой фразы в реальность, наполненную переживаниями. Если двадцать пять лет назад она и совершила эгоистический поступок, то сполна за него расплатилась.
Все это время Молли так злилась на Стеллу за своего Джо, что винила ее во всех его бедах и не задумывалась над тем, каково было самой Стелле столько лет помнить, что у нее есть сын, и ничего о нем не знать. И страшно, и одиноко. Один безрассудный поступок – и вся твоя жизнь перевернута безвозвратно. Сегодня другое дело: и матери-одиночки, и дети, растущие без отца, стали обычным явлением.
Клэр двигалась дальше.
– Можно ли это считать историей со счастливым концом?
– Абсолютно, – промурлыкала Стелла. – Раньше я была одна. Теперь у меня есть взрослый сын, и очень красивый. – Она взглянула на Джо, как питон на свою жертву. – Взрослый красивый сын, который скоро пойдет на прослушивание в Сазернское театральное училище.
Джо вспыхнул:
– Ты хочешь сказать, они согласились меня прослушать?
Молли словно получила пощечину. Джо ей даже словом не обмолвился, что питает интерес к сцене, не говоря уже ни о каких прослушиваниях. Они все это обсудили вдвоем со Стеллой!
Не успела Клэр задать свой последний вопрос, как прибыл фотограф. Он был чуть старше Джо, норвежец по национальности. Боб Крамер говорил, что он звезда прошлого месяца и за ним гоняются все газеты и журналы, но парень пришел в ужас, когда узнал, кого ему предстоит снимать.
– Она же была моим кумиром! – повторял он всем без разбору. – Мальчишкой я на нее молился!
Стелла упивалась славой.
Пока он хлопотал над снимками, Клэр с Молли отошли в дальний конец номера.
– И как тебе ее слезливая история в каноническом духе? – тихонько спросила Клэр.
– Я ей поверила, – созналась Молли. – Никогда она мне не нравилась, но теперь я думаю, что тогда порядки были не сахар. Нам намного легче. А твое впечатление?
– Эгоистичная телка! – шепнула Клэр. – Ей до других ровно столько же дела, сколько какому-нибудь забулдыге в субботу вечером. А вы с Эдди для нее вообще не существуете!
Клэр сняла с ее души огромный камень. Молли вдруг снова вздохнула полной грудью.
– Знаешь что? – Она налила себе и подруге белого вина из мини-бара. – Ты чертовски права! Придется его от нее отваживать.
– Угу. – Клэр чокнулась. – Но она глубоко запустила свои коготки. Он придал ее жизни новый, неожиданный и очень приятный вкус. И как раз тогда, когда карьера пошла на спад. До вас-то ей дела никакого! – Она собрала свои бумажки и диктофон и с профессиональной улыбкой повернулась к героям дня: – Спасибо вам за интересный рассказ. Поеду изображать его на бумаге. Кого-нибудь подвезти?
– Я пойду пообедаю, – объявил Боб Крамер. – А ты, Стелла?
– И я. Если Джо с нами.
– Прошу прощения, – Джо взял Молли за руку, – но мне надо поехать к Пэт и объясниться. – Он взглянул на Молли. – Поедешь со мной?
Молли готова была его расцеловать, особенно при виде гримасы на лице Стеллы.
– Прости, что не сказал тебе про это прослушивание. Надо было с тобой посоветоваться! Но я и сам не верил, что они согласятся. Решил, что это ее очередная блажь.
Возле станции метро был цветочный киоск.
– Смотри-ка, душистый горошек! Любимые цветы Пэт. – Он выбрал букетик разноцветных цветов.
– Джозеф Мередит, – Молли обняла его, радуясь, что события последних дней не заставили его забыть о своих прямых обязанностях, – я говорила, что люблю тебя? – На глазах у смеющихся прохожих она притянула его к себе и поцеловала в губы.
Приехав к родителям Джо, они поразились тишине в доме. Обычно Пэт находила себе какое-нибудь нарочито трудное дело типа ручной стирки одеял или чистки плинтусов зубной щеткой. Сегодня она сидела перед телевизором. В таком деятельном человеке, как Пэт, это уже само по себе казалось не менее странным, чем если бы она голышом танцевала на дорожке перед домом.
Ни их появление, ни букет в руках у Джо не вызвали ни малейших эмоций на ее застывшем лице.
– Добрый день, Пэт, – осторожно произнесла Молли, помня о последней встрече.
Свекровь кивнула. Уже прогресс. Джо протянул букет, Пэт вскочила и делано захлопотала над цветами.
– Я принесу вазу, – тактично вызвалась Молли.
Джо ласково подтолкнул Пэт обратно к дивану:
– Я только хотел тебе сказать, что это все ужасно странно и необычно, но я вовсе не хочу, чтобы ты считала себя покинутой, я не собираюсь тебя забывать! Ты меня вырастила, отдала мне всю свою любовь и заботу, и я этого никогда не забуду.
Губы Пэт изобразили кислую улыбку. Бедняга Пэт, подумала Молли, входя в комнату с вазой для цветов. Она всегда была готова к ударам судьбы, и судьба не обманывала ее ожиданий. Так мог бы вести себя аккуратный волнистый попугайчик, старательно ухаживающий за своей клеткой, когда туда вдруг врывается непрошеная райская птица. Никакого понятия о чистоте и порядке, но все внимание – ей. Так Стелла ворвалась в жизнь Пэт.
– Должен тебя предупредить, мы со Стеллой дали интервью «Дейли пост», оно выйдет завтра.
На лице Пэт отразился шок, который сменился невольной гордостью.
– И что, интересно, она поведала о том, почему от тебя отказалась?
– Сказала, что вынуждена была отдать меня в чужие руки, потому что не могла жить одна с маленьким ребенком без чьей-либо поддержки, тем более в начале своей актерской карьеры.
– А что, родители ей помочь не могли? – язвительно перебила Пэт. – Многие родители в таких ситуациях содержали своих дочерей и внуков. Поначалу все ерепенятся, но потом, как правило, смягчаются. Это в том случае, – она пристально посмотрела на Джо, – если мать действительно хочет оставить ребенка.
– Ну а ее родители помогать не стали, – отбивался Джо. – Ей пришлось бы самой зарабатывать на жизнь, и она испугалась.
Молли теребила цветы. На сей раз она была на стороне Пэт. Она с трудом представляла себе Би в роли бесчувственной матери. Похоже, Стелла была не совсем правдива.
Джо еще не закончил.
– Мам, я хотел сказать, – он тщательно подбирал слова, но Пэт отпрянула, как от укуса пчелы, – что никогда не смогу отблагодарить тебя за всю твою любовь, и мне очень жаль, что так вышло.
Джо вскочил и крепко обнял Пэт, не дожидаясь, пока она потребует, чтобы он не портил ей прическу или не разбил что-нибудь в своем порыве.
– И я очень надеюсь, что в этом интервью не сказал ничего такого, что могло бы тебя обидеть.
– Не беспокойся, я справлюсь, – заверила Пэт. К ней вдруг вернулось достоинство. – И к тому же мне страшно повезло. Ее утрата для меня была приобретением. Не забывай, все эти годы ты был со мной.
Тихая несгибаемость свекрови едва не заставила Молли расплакаться.
Эдди, с которым в их отсутствие сидела соседка снизу, встретил появление родителей радостным гуканьем.
– Какой очаровательный малыш! – запела миссис Саламан, еще не избавившаяся от своего турецкого акцента. – Можете привлекать меня в любое время! У меня внучка такая же. Может, мы еще их переженим.
– Пожалуй, начну копить деньги на свадьбу, – пошутила Молли.
Какое это было счастье – вновь очутиться в уютной маленькой квартирке. Они втроем, и никаких свекровей, родных или приемных, никаких журналистов со своими интервью. Молли распахнула все окна, но вместо свежего воздуха впустила в квартиру струящийся зной. Жара была невыносимой, блузка прилипала к шее, и Молли решила ее снять.
– Дай помогу. – Джо мгновенно оказался рядом и прижал Молли к себе. Он медленно расстегнул все пуговицы на блузке, одновременно целуя Молли в шею. Молли учащенно задышала. Она закрыла глаза и забыла обо всем на свете, даже об Эдди. Соски у нее напряглись, трепеща от возбуждения.
– Минуточку. – Глаза ее в тревоге открылись. – А где Эдди?
Джо медленно повернул ее к себе спиной. В штанах у него бился дикий зверь и требовал своего.
– Вон он. Отключился на диване. Небось объелся телепузиков и ром-бабы.
– Ты что, думаешь, она его ром-бабой кормила?
– Хочу в это верить. – Джо взял ее на руки. – У нас будет больше времени.
… На следующее утро Молли проснулась первой, как это часто бывало, и сладко потянулась. Каждая ее клеточка пела и сияла от счастья. Ей даже не хотелось будить Джо. Лучше еще раз прокрутить в голове вчерашнее. Джо отказался от избитых поз и придумал нечто такое, что ей пришла мысль заняться йогой. Во всяком случае, бутон лотоса у них вчера явно удался.
Она резко села. Сегодня в газете должно появиться интервью. Молли встала, натянула любимые джинсы, кроссовки и свободный джемпер. Глядя в зеркало на копну рыжих кудрей, она опять припомнила, что вчера выделывал с ними Джо. Нет, все определенно складывалось очень удачно.
Довольно! Молли схватила кошелек и выбежала на улицу. Газетчик на углу беспечно отошел к соседнему ларьку с французской выпечкой – круассанами, багетами и ужасно дорогим шоколадным печеньем, похожим на кусочки кожи. Ну и пусть. Сегодня особенный день, его нужно отметить. Молли жадно схватила целый пакет. Можно сэкономить на обедах.
После этого она купила два экземпляра «пост» и не дыша помчалась домой.
Джо еще спал, и она накрыла стол на кухне, сварила настоящий кофе и разогрела в микроволновке круассаны. Больше того, она выдернула засушенный подсолнух из подаренной Пэт довольно жуткой композиции из сухих цветов и водрузила посреди стола.
Джо зашевелился. Из двери показалось его заспанное улыбающееся лицо.
– Ого! Кажется, круассанами пахнет? Я что, уже умер и попал в рай?
– В раю круассанов нет, одни духовные радости.
– Тогда, пожалуй, поживу подольше. А у меня сегодня не день рождения?
– Вчера был. Ты что, правда забыл, какой сегодня день? – Если честно, она была рада его забывчивости. По крайней мере, не задирает нос от тщеславия. Она ткнула пальцем в газеты.
– О боже! – Он вздрогнул. – Уже смотрела?
– Решила оставить эту привилегию тебе.
Осторожно, словно боясь удара током, Джо взял газету и пролистал.
– Ничего нет, – произнес он с явным облегчением. – Может, дали другой, более забойный материал?
От Клэр Молли знала, что бывают случаи, когда запланированная статья не выходит, но все же искренне удивилась. Она принялась листать вторую газету. Вот он, центральный разворот. Огромный материал. Как он мог проглядеть?
Она повернулась к Джо.
– Нет, говоришь? А это что? «Снова вместе… Секс-бомба и ее потерянный сын… Соблазнительная кинозвезда Стелла Милтон рассказывает, как двадцать пять лет назад она, двадцатилетняя девчонка, нищая и убитая горем, отдала в чужие руки своего малыша… «Не было дня, чтобы я о нем не вспоминала, – говорит сегодня сорокапятилетняя Стелла. – И теперь, когда он вновь со мной, я боюсь, что у меня от счастья разорвется сердце».
Джо уставился в текст, словно никогда не слышал ничего подобного. Глаза у него влажно заблестели, как озаренная солнцем роса на тонкой осенней паутине.
– Я все эти годы считал, что моя родная мать на меня наплевала. А она все время думала обо мне! И даже писала письма. Ты представить себе не можешь, Молли, как много это для меня значит! Это равносильно тому, что я получил новый шанс в жизни. Я то и дело мучил тебя своей угрюмостью. Ты была права, хотя я и не мог в этом признаться: я чертовски боялся опять оказаться брошенным. Но теперь все в порядке, Молли, все будет хорошо. И все это благодаря тебе. Только ты сумела понять, что мне нужно. Как я тебя люблю!
Он подошел к детской кроватке и опустился рядом с ней на колени, оказавшись на одном уровне со спящим малышом.
Молли подбежала и обняла обоих, заключив их в магический круг своей любви.
Сейчас все было прекрасно, как она всегда мечтала. В эту минуту полного счастья Молли и подумать не могла, что это вовсе не завершение всей истории. И продолжение может оказаться куда более драматичным.
Глава 17
Раз в месяц Энтони Льюис поднимался затемно и отправлялся на ярмарку антиквариата в Пис-хэвен. Будучи от природы «совой», он раз от разу вставал ни свет ни заря все с большим трудом. Но он неизменно загружал в фургон пледы, чтобы было во что завернуть старинную мебель, коли удастся купить что-нибудь стоящее, и с первыми лучами поднимающегося над холмами солнца | пускался в путь по дороге, идущей вдоль берега.
Рынок антиквариата устраивался на старой ферме в нескольких милях от берега. Сюда съезжались дилеры со всей Европы. По-настоящему серьезные покупатели прибывали еще затемно и делали свои приобретения прямо с фургонов, освещаемых одними фонарями, что придавало сделкам налет недозволенности – наследие контрабандистов, некогда промышлявших на этих берегах. Здесь они прятали товар по пещерам, а порой выкапывали из могилы давно усопшего гражданина, чтобы использовать яму для хранения коньяка. После целого часа погони за добычей среди многочисленных грузовичков, успев сделать приобретение, которое уже оправдывало сегодняшнюю поездку, Энтони решил взбодриться чашечкой кофе в передвижном кафе. Рядом с ним на еще влажной от росы стойке кто-то оставил газету, похожую на серого кита в белом пластмассовом море. Энтони хотел ее убрать, но вдруг заметил половину знакомого лица. Вторая половина послужила тарелкой для сандвича с беконом и была засалена до неузнаваемости.
Он развернул газету. Материал оказался настолько неожиданным, что Энтони поперхнулся, обрызгав газету своим кофе.
На сей раз она зашла уж слишком далеко! Он, как мог, вытер брызги кофе и вгляделся в фотографию. Хороший мастер ее сделал, не какая-нибудь дешевка со снимками любительского качества: три раза щелкнем, авось что-нибудь да выйдет. Стелла выглядела классно, темные волосы обрамляют лицо, а рука продета под локоть сидящего рядом молодого человека – того самого, которого она некогда отдала на усыновление. Сходство было поразительным. И при этом они не были похожи на мать с сыном, а скорее на брата и сестру из какого-нибудь греческого мифа, которые влюбились друг в друга, чтобы слишком поздно узнать о своем трагическом родстве.
Энтони Льюис зашелся смехом. У Стеллы все не как у других, даже неожиданное появление утраченного сына.
– Какая трогательная история, Стелла! – произнес он вслух. – Сказка, да и только!
Он промокнул мокрую газету куском бумажного полотенца и запихнул себе в карман. Затем бегом, с развевающимися полами кожаного плаща, ринулся к своему автомобилю. Хищная улыбка озарила его обыкновенно мрачные черты.
– Энт! – окликнул голос из одного грузовика. – Энтони! Вернись! – Кричавший повернулся к соседу и недоуменно сообщил: – Только что столковались на комод, аж за пятьсот фунтов. А теперь куда-то несется, даже его не забрав.
Беатрис Мэннерз не была поклонницей «Дейли пост». Всю жизнь она хранила верность «Телеграф» и не видела причин на старости лет менять свои пристрастия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30