— Ты прав, — еле слышно ответила она. Шон обхватил ее за талию и, словно в танце, повел в спальню. Когда он распахнул дверь ногой, Лия успела разглядеть старинный камин и массивные, обтянутые золотисто-ржавым бархатом кресла, а в следующий миг Шон уже опрокинул ее на мягкую кушетку и лег сверху.
— Так лучше? — спросил он, задыхаясь, словно только что пробежал марафонскую дистанцию.
— Гораздо лучше! — со счастливой улыбкой заверила его Лия.
— Теперь-то я поцелую тебя как следует! Лия уже открыла рот, чтобы спросить: «А чем же ты до сих пор занимался?» — но в следующий миг Шон ясно дал ей понять, что имел в виду. Словно ураган, он ворвался в ее приоткрытые губы, дразня, возбуждая, будя сладкие мечты об ином, более интимном проникновении.
Каждая ласка, каждое прикосновение усиливали ее чувственный голод. Лия не могла больше терпеть. Она отчаянно извивалась под ним, мечтая ощутить его всем телом.
— На тебе слишком много надето! — прошептала она, нетерпеливыми пальцами дергая свитер.
— То же самое я могу сказать о тебе.
— М-м… в самом деле. — Лия призывно шевельнула бедрами. — И платье на мне слишком тесное.
— Вот как? Сейчас помогу.
Он стянул платье с ее плеч и, расстегнув, сбросил на пол лифчик. Затем, стащив с себя свитер, лег на нее и прижался грудью к ее обнаженной груди. Она издала стон — ни с чем не сравнимый стон чистого наслаждения, и лицо Шона осветилось торжествующей улыбкой.
— Какая ты сексуальная! — пробормотал он, уткнувшись ей в плечо, скользя горячими поцелуями по выпуклому холмику груди. Секунду помедлив, обхватил губами пылающий розовый сосок — и Лия взвизгнула, корчась в невыносимо сладкой муке.
— Боже… Боже мой…
Она конвульсивно выгнулась, запрокинув голову, с соблазнительным бесстыдством предлагая ему себя.
— Не останавливайся! — взмолилась она. Шон мягко рассмеялся, уткнувшись ей в грудь.
— Я и не собирался!
Он потянул вверх ее юбку, обнажая кружевные подвязки чулок. Лия подалась вверх, чтобы облегчить ему работу.
Теперь лишь тоненькая полоска полупрозрачного шелка преграждала ему путь. Лия вскрикнула, и голос ее слился со звоном старинных часов, которым вдруг пришла охота бить.
Звон часов отдавался у Лии в голове, от него невозможно было скрыться, и неожиданно для себя она поняла, что считает удары.
Шесть… семь… восемь… девять…
Девять! С последним ударом точно ледяная стрела вонзилась в ее мозг, изгоняя прочь волнение страсти.
Девять часов! Она же обещала… Боже, да что с ней?!
— Нет!
В голосе ее слышался такой ужас, такое отчаяние, что Шон не мог не остановиться. Синие глаза его, пылающие страстью, встретились с ее испуганными глазами.
— Милая…
— Я сказала, нет!
Она яростно оттолкнула Шона и села, одной рукой прикрывая грудь, другой торопливо одергивая юбку. Ее жег невыносимый стыд.
Что на нее нашло? Как она могла? Почему позволила этому зайти так далеко?
Девять часов! Прощаясь с Энди, она обещала, что позвонит ему в девять, ведь он будет волноваться, благополучно ли она добралась до родительского дома.
Но до матери она не доехала. И, по правде сказать, сейчас самое время побеспокоиться о своем благополучии. Она в незнакомом доме, с мужчиной, которого знает лишь пару часов. С мужчиной, о котором ей ничего не известно — кроме того, разумеется, что он снимается в телесериале.
— Нет!
На этот раз в возгласе ее звучали жгучий стыд и отвращение к себе.
— Такое не должно было случиться! Это нечестно… не правильно… я… я помолвлена с другим!
Она не знала, какого ответа ждала. Может быть, бурного протеста. Или вкрадчивого, соблазнительного шепота: «Забудь о нем, милая, он остался в прошлом, мы созданы друг для друга…» — и поцелуев, убаюкивающих совесть.
Но Шон вдруг побелел как мел. Она еще договорить не успела, а он отдернул руки, словно Лия сообщила ему, что больна какой-то ужасной и очень заразной болезнью.
Бросив на нее взгляд, полный ярости и отвращения, он вскочил и бросился прочь от дивана, к окну.
— Помолвлена! — дико взревел он. — Да, черт побери, помолвлена! Ты дала слово, слышишь, ты, двуличная дрянь?!
— Шон… простите меня.
Это все, что Лия смогла из себя выдавить. Тело налилось тупой опустошающей болью, как будто ее избили. Воздух неприятно холодил обнаженные груди со вспухшими от возбуждения сосками. Но страшнее физической боли было чувство потери, наполнившее Лию глухим отчаянием.
— Я… мне очень жаль.
— Тебе жаль! — Он круто развернулся; с бледного, искаженного гневом лица сверкнули синие глаза. — Тебе! А я что должен чувствовать?! Я же знал… — Он яростно выругался, стукнул себя кулаком по лбу и затряс головой, словно сам не верил собственной низости. — Да, черт возьми, ты помолвлена! Но тебя это не остановило, верно? Тебе на это наплевать? Так скажи мне…
Последние слова он произнес угрожающе мягким тоном. Лия съежилась и отползла к стене: ей вдруг показалось, что Шон готов ее ударить.
— Так скажи мне, ненасытная стерва, сколько тебе нужно?
Лия нахмурилась, тщетно пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли. Почему он так разозлился? И о чем ее спрашивает?
— Сколько же, дорогая моя? — почти прошипел он, словно радуясь возможности побольнее ее оскорбить. — Ведь, судя по всему, двоих мужчин тебе недостаточно!
Глава 4
«Я помолвлена с другим!»
Эти слова поразили Шона, словно удар дубиной по черепу. Ему хотелось, встряхнув головой, прогнать их, как кошмарный сон. Но ужасные слова не уходили, снова и снова эхом откликались в мозгу, заставляя его совесть содрогаться в болезненных конвульсиях.
«Я помолвлена!»
Да, черт возьми, еще как помолвлена! И тебе, Шон Галлахер, прекрасно известно, кто ее жених.
Помолвленная или нет, она не для Шона. Ему ли не знать, как дорога эта женщина его брату!
— Шон…
Он резко отвернулся, не желая больше видеть ее бледные стройные ноги, распростертые на бронзовом покрывале, полную грудь…
— Прикройся!
В хриплом голосе его звучало отвращение. Шон не мог поверить, что еще минуту назад эта девушка казалась ему прекрасной. Все как в сказке, думал он с горькой иронией, только наоборот: от его поцелуев прекрасная принцесса превратилась в мерзкую ядовитую жабу.
Но страшнее отвращения и чувства вины был стыд за собственную глупость. Собирался преподать ей урок, а вместо этого сам угодил в искусно расставленную ловушку! Вел себя как мальчишка, совсем потерял голову… Да что там — даже сейчас тело и душа его ныли от неудовлетворенного желания.
Боже, а он-то считал себя разумным, рационально мыслящим человеком! Но, как видно, рано обрадовался победе над примитивными инстинктами.
Женщина на кушетке не шевелилась.
— Я сказал, прикройся! — рявкнул он. — Думаешь, мне приятно смотреть, как ты выставляешь себя напоказ?
На этот раз она его услышала. Села, спустив ноги с дивана, поспешно одернула платье. Удивительные фиалковые глаза ее вспыхнули гневом.
— Я выставляю себя напоказ?! Хочешь сделать вид, что ты ни при чем? Что я набросилась на бедного, невинного мальчика?
— Кой черт, невинного! — прорычал Шон, повернувшись к ней лицом… и тут же понял, что оборачиваться не стоило.
Темные волосы ее в беспорядке разметались по плечам, в огромных расширенных глазах злость смешалась с детской беззащитностью. Губная помада размазалась, и Шон слишком хорошо помнил, почему.
О, как он целовал ее! Как она открывала ему навстречу мягкие губы, как прижималась всем телом, как сплетались в жаркой схватке их языки… Шон едва не застонал вслух.
— Да, мы оба хотели друг друга. Но ты не сказала мне правды. Ты солгала…
— Нет! Я не сказала ни слова лжи!
— Но не сказала и всей правды! — отрезал Шон. — А это — та же ложь. Ты предпочла не вспоминать о женихе, пока не стало слишком поздно…
— Ты прав.
Девушка прикусила губу; предательская влага блеснула на ресницах. Шон почти пожалел о своей резкости. Чтобы вновь обрести присутствие духа, ему пришлось напомнить себе, что эта девица уже облапошила двоих простаков, а теперь пытается обвести вокруг пальца и третьего.
— Но, видишь ли, это не помолвка в точном смысле слова. Я хочу сказать…
— Плевать мне на то, что ты хочешь сказать! — взревел Шон и, сжав кулаки, засунул их в карманы джинсов — от греха подальше.
В глубине души его росло темное, первобытное желание — желание схватить ее за плечи и трясти, пока душу из нее не вытрясет. Шон не узнавал себя: никогда прежде он не думал, что способен на такое.
Она права, это не «помолвка в точном смысле слова». Эта бессердечная кокетка походя разбила Питу сердце, а Шону теперь предстоит возвращать беднягу к жизни.
— Я считаю, — отчеканил он, — что никакая помолвка не допускает приключений на стороне.
— Я не любительница подобных «приключений»! — с возмущением воскликнула она. — Просто… просто не знаю, что на меня нашло.
— Вот как? А я, кажется, догадываюсь. На этот раз в бархатном голосе его прозвучала злейшая ирония. Девушка растерянно моргнула и потупилась; Шон вновь подумал, не перегнул ли палку, но усилием воли подавил в себе неуместное сострадание.
— Я знаю, что на тебя нашло, дорогая. Есть такое слово из шести букв. Грубое — согласен, но верно отражает суть дела. Догадалась или мне произнести его вслух? Это — похоть, моя дорогая, похоть чистейшей воды!
— А тобой, видимо, двигала неземная любовь? — гордо вздернув подбородок и пронзая его сверкающим взглядом, парировала Лия.
— Любовь? Скажешь тоже! — зло усмехнулся Шон.
Теперь в лице девушки не осталось ни намека на слабость и уязвимость. Сильная, гордая, неукротимая в гневе… Видел ли ее такой Пит — или его невеста предпочитала прятать от незадачливого жениха эту сторону своей натуры? Нет, разумеется, перед дураком женишком она прикинулась этаким непорочным созданием и умело его одурачила…
Впрочем, как и самого Шона.
— Вот видишь! — едко ответила она. — Выходит, ты поддался тому же грубому и грязному чувству, в котором обвиняешь меня. Ну да, совсем забыла: ты же мужчина, тебе все позволено! А стоит женщине проявить страстное желание, как она превращается в — как ты сказал? — «ненасытную стерву»?
"Ага, значит, мое определение пришлось ей не по вкусу», — с мрачным удовлетворением подумал Шон.
— Я свободен, а ты — нет. Для меня любой человек — неважно, мужчина или женщина, — который поклялся в верности одному, а наедине с другим на него вдруг «что-то находит»… — Эти слова он произнес четко и раздельно, словно бросая ей в лицо ее же выражение. Перед глазами встало кукольное личико Марни. Шон стиснул кулаки, впившись ногтями в ладони. — Такой человек, я убежден не заслуживает ничего, кроме презрения.
В удивительных глазах ее вновь полыхнуло гневное золотое пламя, и Шон понял, что удар попал в цель.
— А какого черта ты присвоил себе право меня судить?!
Не сводя глаз с его лица, она сунула ноги в разношенные кожаные туфли и попыталась встать.
— И почему, интересно знать… ой! Старая туфля треснула по шву, и Лия, потеряв равновесие, едва не упала. Шон инстинктивно бросился вперед и успел подхватить ее под локоть.
Пряный аромат духов ударил ему в ноздри, прикосновение к горячей обнаженной руке поразило, словно удар током. Грудь ее, едва прикрытая платьем, соприкоснулась с его грудью, и он понял, что больше не вынесет.
— Господи!
Он не знал, произнес эти слова вслух или только мысленно. Но секундой позже, встретившись с ее взглядом, понял, что этой девушке не нужны слова.
Она и так все знает. Знает, что ей достаточно одного прикосновения — и тело его застывает в нескрываемом напряжении. Но на этот раз она не ответила ему, не улыбнулась, не придвинулась ближе — стояла холодно и недвижимо, и взгляд ее словно ледяной водой его окатил.
— Все в порядке, спасибо, — холодно-вежливо ответила она. — А теперь, если вы позволите, я позвоню в дорожную службу. Не хотелось бы злоупотреблять вашим гостеприимством дольше необходимого.
На секунду-две Шона охватило искушение.
Пусть убирается, — может быть, вместе с ней исчезнет и овладевшее им наваждение?
Но почти сразу он вспомнил: это невозможно. Он обещал Питу задержать девушку до его приезда и должен сдержать слово.
"Ну, пусть только приедет! — думал Шон. — Я отведу этого дуралея в сторонку и расскажу кое-что о его так называемой «невесте»! Быть может, после этого Пит меня возненавидит, но я не смогу жить спокойно, если не рассею его пагубного заблуждения».
— Виноват, — произнес он тоном, ясно дающим понять, что никакой вины за собой не чувствует. — Не выйдет. У меня нет телефона.
— Нет телефона? — Лия обвела взглядом спальню, словно желая убедиться, что он ее не обманывает. — Быть не может!
Шон мысленно возблагодарил судьбу за то, что телефон у него стоит в крохотном чуланчике (агент по недвижимости, расписывая достоинства дома, назвал эту комнатку «кабинетом», должно быть, для смеху) и дверь туда заперта на ключ.
— Но мне нужно позвонить…
— Жениху? Или еще какой-нибудь бедолага ждет от вас звонка? Вряд ли ему приятно будет узнать, что вы заперты в уединенном деревенском домике наедине с «Божьим даром для женщин», как вы изящно изволили выразиться, и не сможете отсюда выбраться по меньшей мере двадцать четыре часа!
— Если хотите знать, я обещала позвонить маме… — Она вдруг запнулась и побледнела как мел. — Двадцать четыре часа! Вы что, шутите?
— Серьезен, как никогда, моя дорогая. На дороге такие сугробы, что по ней разве что снегоход проедет! Неужели непонятно? Впрочем, вам некогда было думать о погоде… — И он выразительно взглянул на кушетку со сползшим покрывалом.
Всего несколько минут назад они лежали там, сплетаясь телами… Шон поморщился, вновь пронзенный острой болью желания.
— Выходит, мы в ловушке!
Она подбежала к окну, и лицо ее потемнело. Ветер уже стих, но снег валил стеной, и голые деревья за окном клонили ветви под непосильной тяжестью.
— Как видите.
Злость внезапно сменилась усталостью и отвращением. Он отвернулся и, подняв с пола свитер, торопливо натянул его на себя.
— Пока не расчистят дорогу, нам отсюда не выбраться. Мне такая ситуация нравится не больше, чем вам, — но что же остается?
— Ничего, — с неожиданной покорностью ответила она.
Тонкая фигурка у окна вздрогнула, и Шон ощутил укол совести.
— Да вы замерзли! Пойдемте, я покажу вам комнату, где вы сможете переодеться во что-нибудь потеплее и поудобнее.
— И поскромнее, вы хотели сказать? — фыркнула она.
— Это вы сказали, не я, — пробормотал Шон, усмехнувшись. — Послушайте, леди, нам с вами придется терпеть друг друга по крайней мере сутки. Давайте постараемся не ссориться и не раздражать друг друга. Думаю, нам будет легче общаться, если вы наденете что-нибудь не столь… э-э… вызывающее.
— Может быть, тогда вы наконец прекратите раздевать меня глазами!
— Вам нужно согреться, — гнул свою линию Шон, не отвечая на ее выпад.
Неужели это так заметно? Он и в самом деле пялится на нее, словно сексуально озабоченный мальчишка? Или она угадывает его чувства, потому что и сама испытывает такие же?
— В коттедже нет центрального отопления, а вы промочили ноги. Переоденьтесь в сухое и теплое, иначе можете простудиться.
— Вы тоже, — неожиданно заметила она. Шон удивленно нахмурился. Лия указала рукой на его ноги, и, опустив глаза, он увидел, что джинсы его до колен мокры от растаявшего снега. А он и не заметил, что промок насквозь, — не до того было.
— Да, мы оба промочили ноги, — мрачно констатировал он. — А вы к тому же продрогли до костей. Идите, примите горячий душ и переоденьтесь. Горячей воды у нас много. Уходя, я оставил включенным водонагреватель.
«Попробуй сосредоточиться на бытовых мелочах, — говорил он себе. — Горячая вода, нагреватель, камин, душ… Думай о чем угодно, только не о…»
— А я тем временем растоплю камин и приготовлю что-нибудь поесть. Как вам такой план?
— Отлично! — неожиданно тихо ответила она и, вздохнув, прикрыла глаза рукой, словно вдруг поняла, что очень устала.
— Что с вами?
В голосе его прозвучало искреннее беспокойство. Но девушка мгновенно гордо выпрямилась, готовая отразить нападение, и Шон напомнил себе, что поддаваться сентиментальности не стоит. Перед ним — враг, коварный и опасный.
— Ничего, все нормально.
— Вы уверены? — Она выглядела совсем больной. С побледневшего лица обреченно смотрели огромные глаза, обведенные темными кругами. — Возможно, вы еще не отошли от шока после аварии.
— Да, уверена. Но если я и в шоке, то не авария тому виной. Вы, кажется, обещали показать мне комнату.
Шон сердито сжал зубы. Ему не нравился ее безразлично-вежливый тон, а еще сильнее не нравилось, с каким отвращением она смотрит на него, словно видит перед собой какое-то мерзкое насекомое.
— Сюда, — коротко сказал он. В прихожей Шон подхватил сумку гостьи и повел ее по узкой скрипучей лестнице на второй этаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14