- А теперь
- что ты хотела мне сказать?
Нен Йим огляделась, чтобы удостоверится, что их никто не слышит.
- Здесь вполне безопасно, адепт, - успокоила ее Межань Куад. - Говори
свободно.
- Кажется, я закончила карту нервной системы и структуры мозга джиидаи.
- Это хорошая новость. Весьма похвально. И что ты будешь делать дальше?
- Это зависит от того, какие результаты мы хотим получить. Если мы
хотим добиться ее повиновения, тогда следует использовать имплантанты-
ограничители.
- Зачем тогда мы составляли карту ее нервной системы?
Нен Йим почувствовала, как зашевелилась ее прическа, и попыталась
успокоить ее.
- Не знаю, мастер. Это было ваше распоряжение.
Межань Куад наклонила голову и еле заметно улыбнулась:
- Я не пытаюсь обмануть тебя, адепт. Я избрала тебя по нескольким
весьма специфическим соображениям. О некоторых из них я тебе говорила; об
остальных я умолчала, но подозреваю, что ты достаточно умна, чтобы понять
их. Предположим на миг, что руководящих протоколов нет. Что ты будешь
делать при отсутствии инструкций? Гипотетически.
- Гипотетически, - сказала Нен Йим. У нее было такое чувство, словно
она балансирует над пищеварительными ворсинками моу луура. Ей даже
почудился резкий запах кислоты. Если она ответит правдиво, ее могут
уличить в ереси. Если ее догадки относительно наставницы окажутся
неверными, это будет ее последний разговор в качестве формовщицы и один из
последних в ее жизни.
Но поддаваться страху было нельзя.
- Я модифицировала бы иглокол-раздражитель в соответствии с нашими
представлениями о ее нервной системе, это дало бы нам очень хороший
контроль.
- Зачем?
На этот раз Нен Йим не колебалась. К чему бы этот разговор не привел,
колебаться было поздно.
- Несмотря на проверенность протокола, которому мы следовали, все, что
мы сейчас имеем - лишь эмпирические догадки о том, как функционирует ее
нервная система. Все, что мы сделели - это отобразили неизвестное на
известное. Но "известное" - это нормы, которые годятся для йуужань-вонгов,
а не для людей, а мы уже знаем, что у них отсутствуют некоторые из наших
структур, а конфигурация других не соответствует нашей.
- То есть ты говоришь, что древний протокол бесполезен?
- Нет, мастер Межань Куад. Я бы сказала, что это отправная точка. Там
содержатся некоторые утверждения о работе мозга джиидаи. Я предлагаю
проверить эти утверждения.
- Иными словами, ты ставишь под сомнение протоколы, данные нам богами.
- Да, мастер.
- И ты осознаешь, что это ересь первого порядка.
- Осознаю.
Глаза Межань Куад стали похожи на нефтяные озера, сделавшись
соверщенно непроницаемыми. Долгое время она смотрела в глаза Нен Йим, а
та смотрела в глаза ей - спокойно, не отводя взгляда.
- Я искала такую ученицу, как ты, - сказала наконец наставница-
формовщик. - Я просила богов, чтобы они послали мне тебя. Если ты не та,
кем кажешся, прощенья тебе не будет. Предав меня, ты ничего не выиграешь,
это я тебе обещаю.
Тогда Нен Йим решилась. Мысль о том, что наставница может боятся ее,
никогда не приходила ей в голову.
- Я ваша ученица, - сказала Нен Йим. - Я не предам вас. Я вложила свою
жизнь и свое положение в ваши тринадцать пальцев.
- Они в хорошем месте, адепт, - мягко сказала Межань Куад. - Делай то,
что сейчас предложила. Не говори об этом ни с кем. Если наши результаты
понравятся нашим вождям - уверяю тебя, они не станут присматриваться к
нашим методам. Но мы должны быть осмотрительны. Каждый шаг мы должны
делать с осторожностью.
Она еще раз посмотрела в бассейн и дотронулась до своей головы.
- Когда боль Ваа-тюмора достигнет пика, станут видны цвета, не виданные
никогда прежде, появятся мысли - удивительные и грандиозные... Впрочем, ты
увидишь. Иногда мне почти стыдно, что придется его удалить, хочется
отступить перед этим последним шагом. Хотелось бы знать, когда это
случится со мной, - она послала Нен Йим редкую искреннюю улыбку. - Однажды
боги повелят это. До того я должна сделать для них много работы.
Она охватила плечо Нен Йим четырьмя тонкими пальчиками.
- Пойдем посмотрим на твою юную джиидаи?
Джиидаи смотрела, как они идут к ней. Лишь ее зеленые глаза двигались,
следя за ними; она была похожа на зверя, готового впиться в нежное горло
другого.
- Я бы советовала тебе не нападать на нас с помощью трюков джиидаи, -
сказала ей Межань Куад. - Раздражителю приказано причинить тебе сильные
муки, если с нами что-нибудь случится. Хотя со временем ты придешь к
пониманию муки, но сейчас ты, кажется, ее не любишь, и это безусловно
нарушит твою концентрацию. Мы можем сделать с тобой и худшие вещи.
Глаза джиидаи расширились:
- Я вас понимаю, - сказала она и запнулась, растерявшись еще больше. -
Я говорю не на бэйсике. Это...
- Да, теперь ты говоришь на нашем языке, - произнесла наставница-
формовщик. - Если ты намерена стать одной из нас, то должна разговаривать
на священном языке.
- Стать одной из вас? - презрительно засмеялась джиидаи. - Спасибо, я с
куда большей охотой стану хаттовой слизью.
- Это оттого, что ты воспринимаешь себя как неверную, - корректно
сказала Межань Куад. - Ты не понимаешь нас, а для нас многое непонятно в
тебе и в других джиидаи. Но мы поймем тебя, а ты поймешь нас. Ты станешь
соединительной тканью между йуужань-вонгами и джиидаи, будешь учить обоих.
Благодаря тебе станет возможным понимание обоих путей.
- Это и есть то, чего вы от меня хотите?
- Ты есть путь к миру, - убедительно произнесла Межань Куад.
- Мое похищение не принесет вам мира! - закричала джиидаи.
- Мы не похищали тебя, - сказала Межань Куад. - Мы спасли тебя от
прочих неверных, запомнила?
- Вы скользкие твари, - ответила джиидаи. - Меня схватили лишь для
того, чтобы отдать вам.
Прическа наставницы перестроилась в выражение легкого гнева.
- Память - наиболее податливая вещь, - сказала Межань Куад. - Она имеет
в основном химическую природу. Например, ты теперь знаешь наш язык. Но ты
не учила его.
- Вы вложили его в меня, - сказала джиидаи.
- Да. Твое знание слов, грамматики и синтаксиса. Все это введено в твой
мозг.
- Значит, вы внушаете воспоминания. Большое дело. Мы, джедаи, тоже это
умеем.
- Конечно. Я не сомневаюсь, что с помощью этих способностей джиидаи
можно сбить с толку кого-то столь юного, как ты. Сколько из твоих
воспоминаний настоящих? Сколько сфабрикованных? Как ты можешь знать
разницу?
- Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду вот что. Сейчас ты думаешь, что ты... как это,
Тахир'аи?
- Меня зовут Тахирай.
- Да. Тахирай, юная джиидаи-кандидат, воспитанная чуждым ей племенем...
- Песчаными Людьми.
- Конечно. Но довольно скоро ты вспомнишь. После того как мы
демонтируем ложную память и уберем отвратительные изменения, сделанные с
твоим телом, ты вспомнишь, кто ты такая.
- О чем вы говорите? - взорвалась джиидаи.
- Ты Риина из домена Куад. Ты одна из нас. И всегда была.
- Нет! - Я знаю, кто были мои родители!
- Ты знаешь ту ложь, которую тебе сказали, память, которую в тебя
вложили. Не бойся. Мы вернем тебя обратно.
Межань Куад сделала знак, Нен Йим поклонилась и следом за ней вышла из
комнаты. Джиидаи зарыдала, и это был первый признак настоящего отчаяния,
который Нен Йим в ней увидела.
- Не стоит ждать до завтра, - сказала Межань Куад. - Делай свои
модификации и начинай испытания. Скоро мы должны увидеть результат.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Энакин ехал во чреве рыбы.
Буквально. И там воняло. Йуужань-вонгский органический эквивалент
дыхательного аппарата - гнуллит, который надел Энакин - ничего не делал,
чтобы смягчить гнусную смесь запахов речной рыбы-ползуна, угря-силмана,
гниющих водорослей и густой слизи, покрывавшей внутренности вангаака
подобно желе. Сам же дыхательный аппарат медленным и непрерывным своим
подергиванием упрямо напоминал Энакину, что у него на лице сидит живое
существо, засунувшее свои отростки в его горло и нос.
Утешало только то, что он полтора дня ничего не ел.
Раньше ехалось лучше. Существо-тральщик занималось ловлей, плывя с
раскрытым ртом, расширявшимся в сплюснутую воронку десяти метров шириной.
Вода процеживалась через фильтрующие мембраны в его заду, создавая
подводный аналог бриза. Сейчас, когда брюхо было набито, губы плотно
сомкнулись и поток воды сократился до необходимого минимума для сохранения
живым улова, кишевшего вокруг Энакина.
Он вспомнил историю первой встречи своих мамы и папы на Звезде Смерти -
историю, которую слышал много-много раз. Через несколько секунд после
того, как они впервые увидели друг друга, им пришлось удирать от
штурмовиков в мусоросборник. "Что за невообразимый аромат ты открыла!" -
саркастически сказал отец своей будущей жене. Он тогда был не особо в
восторге от нее.
"Я нашел лучший запах, чем ты, мама", подумал Энакин.
Мысль о Рапуунге, наслаждающемся наверху теплым ветерком Явина 4 и, без
сомнения, испытывающем удовольствие от дискомфорта, в котором оказался его
союзник-неверный, ничем не улучшила настроение Энакина. Будь у него
работающий светомеч, он бы давно прорубил себе выход из вангаака, даже
если бы это означало встречу с сотней йуужань-вонгских воинов. Из-за
некоторых вещей смерть могла показаться приятной.
Он тут же обругал себя за эту мысль. Кое-кто в галактике пережил такие
страдания, по сравнению с которыми его собственные невзгоды были словно
день в садах Итора.
Ну, когда на Иторе еще были сады.
И все же Энакин был более чем готов выйти наружу. Он убивал время,
заводя знакомства со своими соседями по чреву и осторожно убеждая самых
активных, что его не надо кусать. Потом попытался расслабится и забыть о
своем теле и о неприятных сенсорных данных, которые оно обрабатывало.
Нашел Тахирай - страдающую, но живую. Ему показалось, что он на короткий
миг нашел Джайну и снова потерял ее. Время растянулось и перестало иметь
значение...
Какое-то странное движение встряхнуло Энакина. Он что, задремал? Сложно
было сказать.
Движение повторилось - резкое сокращение мышц, протолкнувшее водных
обитателей мимо него.
Следующая судорога швырнула его вперед, понесла к свету в потоке жижи и
рыбы и выбросила в новый водоем. Что-то сильное схватило его за руку,
выдернуло из воды, и он уставился мутным взором в лицо Вуа Рапуунга.
Воин поставил его на ноги и отсоединил гнуллит. Энакин закашлялся,
отхаркивая воду, и несколько раз глубоко, с наслаждением, сделал вдох-
выдох. Он посмотрел на Рапуунга.
- Рыба извергла меня, - сказал он.
Вуа Рапуунг вздернул голову:
- Это очевидно. Зачем ты мне это говоришь?
- Не обращай внимания. Где мы?
Вангаак выпустил свою добычу в узкую часть клинообразного бассейна.
Широкая часть клина, до которой было около двадцати метров, переходила в
еще большее водное пространство. Энакин и Рапуунг стояли на каком-то
причале, окруженном слегка неровными коралловыми стенами шести метров
высотой. Примерно через каждые шесть метров на стенах виднелись овоиды, по
величине похожие на двери - скорее всего это и были двери, судя по их
более темному оттенку. По-видимому, вангаак проник в этот комплекс через
один из каналов, выходивших в острие клина. Энакин увидел свет дня и
колышущиеся вдалеке деревья массасси.
А еще он увидел небо над головой.
- Я понял, - сказал Энакин. - Мы в одном из... как ты их назвал?
- Дамютеков.
- Точно. Они похожи по форме на звезды с лучами. Мы в конце одного из
лучей. Это одно из строений, заполненных водой.
- В каждом дамютеке есть водосборник. Над некоторыми из них есть крыша,
так что пространство можно использовать для других целей.
Энакин махнул рукой в сторону канала:
- Мы приплыли оттуда. Он выходит в реку, так я понял?
- Опять верно.
- Тогда почему вода в канале течет в реку, а не наоборот?
- Зачем столько ненужных вопросов? Водосборник наполняется снизу. Его
корневые трубки добывают воду и минералы. Стоки сбрасываются в речку. И
довольно об этом.
- Ты прав, - согласился Энакин. - Находим Тахирай и валим отсюда.
Рапуунг пристально посмотрел на него:
- Это не так просто. Сначала мы должны изменить твой внешний вид.
Человек без ограничителя, разгуливающий на свободе? Потом мы должны
выяснить местонахождение твоей другой джиидаи.
- Я могу ее найти.
- Я об этом подозревал, из того, что я слышал о джиидаи. Вы можете
чуять друг друга на расстоянии, да?
- Что-то вроде этого.
- Значит, ты будешь моим охотничим аспеком. Но это еще не все. Даже
если мы узнаем, где она...
- Мы должны будем проложить курс. Я понял. Ты определишь, где находится
это место. А твоя месть? Как насчет нее?
- Когда мы найдем другую джиидаи, мы найдем и мою месть.
Холодок в голосе Рапуунга всколыхнул смутные опасения в глубине
Энакинова сознания.
- Твоя месть - она ведь не против Тахирай? - спросил он. - Скажи мне,
если это так.
Рапуунг продемонстрировал зубы в зловещей усмешке:
- Если бы я хотел отомстить твоей джиидаи, достаточно было бы оставить
ее формовщикам. Ничего не может быть хуже, чем оказаться под пальцами
Межань Куад.
- Межань Куад?
- Не повторяй это имя! - зарычал Рапуунг.
- Но ты только что назвал его!
- Если ты еще раз его повторишь, я убью тебя.
Энакин выпрямился.
- Рискни, - тихо сказал он.
Мускулы Рапуунга напряглись, искалеченные губы задергались. Он снова
стал больше похож на опасное, ядовитое животное, чем на разумное существо.
Затем воин с шумом вздохнул:
- Здесь я знаю, что нам лучше всего делать. Ты должен научиться меня
слушаться. Как бы ты без меня проник внутрь периметра базы? Но дальше
будет еще опаснее. Ты должен примириться с моими командами. Более того,
чем дольше мы будем спорить, тем больше вероятность, что нас накроют здесь
и сейчас. Наше счастье, что сюда еще никто не заглядывал. Ты прошел через
ноздри этого зверя, но без меня ты не выживешь, чтобы спасти ее, пока ее
сердце бьется.
"Возможно, он прав", подумал Энакин. Самолюбие - не черта джедая.
Рапуунг своими словами колол его самолюбие, а он извивался, как лекку
тви'лекка. Ему даже показалось, что он слышит голоса Джесина и дяди Люка,
отчитывающих его.
- Извиняюсь, - сказал Энакин. - Ты прав. Что мы будем делать дальше?
Рапуунг коротко кивнул:
- Дальше мы сделаем из тебя раба.
Энакин думал, что уже прошел через некоторые неприятности, но он
оказался абсолютно не готов к этому испытанию - позволить Вуа Рапуунгу
имплантировать себе коралловый нарост. Тот выглядел в точности как те
противные, покрытые язвами наросты, которые он видел на большем количестве
йуужань-вонгских рабов, чем мог сосчитать. Он видел и чувствовал, как
разумные существа теряли рассудок, истончались и исчезали в Силе,
становясь бессмысленными марионетками йуужань-вонгов, и все из-за этой
заразы.
- Он не настоящий, - сказал ему Вуа Рапуунг, - Но ты должен вести себя
так, будто он настоящий. Ты должен выполнять определенные команды.
"Откуда ты знаешь, что это не обман?" - кричал Энакину его здравый
смысл. "Откуда ты знаешь, что все это от начала до конца не было единым
планом, заставившим тебя примаршировать на базу формовщиков и добровольно
отказаться от самой своей сущности?"
У него опять возникло ощущение, будто глаза его ослепли, язык отрезан,
а нервы пальцев онемели. Не было абсолютно никакого способа узнать, о чем
думает Вуа Рапуунг.
Но почему-то было непохоже, что изуродованный воин таким образом
доигрывает искусно составленную шараду.
- Значит, я должен вести себя как бессмысленный болван?
- Нет. Мы уже не прививаем эту форму ограничителя большинству рабочих
невольников. Выяснилось, что он слишком изнуряет их. Какая польза от раба,
который умирает или становится слабоумным? Имплантант всего лишь
гарантирует, что тебя можно при необходимости приструнить. Если
почувствуешь зуд, симулируй боль и паралич. Если будет действительно
больно, симулируй смерть.
- Понял.
Так что Энакин позволил йуужань-вонгскому воину воткнуть эту штуку в
свое тело, стараясь не морщиться, когда она укоренялась. Он
сконцентрировался на распознании первого же признака - любого признака -
того, что его воля ушла от него.
Когда Рапуунг закончил свое дело, Энакин чувствовал себя
изнасилованным, как будто его тело превратилось во что-то омерзительное,
но все еще чувствовал, что контролирует себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29