Снисхождение было противно. Оно ущемляло ее гордость. Его надо было преодолеть. Тогда начинался кошмар. Комната вращалась по кругу быстрей и быстрей. Ее мучило до тошноты, что она никак не могла понять, кто именно там сидит. Под утро кошмар прекращался, но просыпалась она совершенно разбитой. Когда она открывала глаза, в кресле рядом с ней почти всегда был отец. Серов говорил ей, что она страшно кричала во сне, звала отца. Он его привозил. Отец держал ее за руку, она успокаивалась и засыпала.
Она хотела бы думать, что отец ей не чудился в том углу никогда.
А Славик хорошо помнил, как изменил жене в первый раз. Это и случилось-то из-за ее отца. Наташа в тот день защитила докторскую. Сколько он бегал, хлопотал, устраивая банкет! Как добивался места в престижной «Праге»! Как радовался за нее, сколько, наконец, истратил денег!
И вот перед началом веселья явился папочка! Он был красив, ничего не скажешь! Высок и худ, пустяки, что почти шестидесяти лет, в черной с золотом форме, с широкими крепкими ладонями, привыкшими к любому труду. Теща с ним не пришла. Осталась сидеть с простудившейся Катей. Наташа подводила отца к гостям, знакомила, представляла… А он, Серов, должен был бегать возле нее как шавка. Встречать, провожать, суетиться, подавать пальто… Такую роль он тогда выполнял в первый раз. Даже в первом своем браке он никогда не делал ничего подобного.
Он очень ждал этого банкета. Он представлял, как скажет ей:
— Видишь, я был прав, приехав за тобой! Ты многого добилась!
Ведь ее докторская была в какой-то степени и его успехом. Он волновался за нее, он ей помогал. Он ею гордился, как гордятся учителя своими самыми способными учениками. Оказалось, в его гордости она как раз и не нуждалась. Правда, произнося ответную речь, она его тоже деликатно поблагодарила. Но он ждал от нее истинной благодарности. Выраженной хоть чем-нибудь, хоть легким толчком ноги, быстрым пожатием, лучезарным взглядом. Но ей было не до него. Речи лились рекой, а на него больше никто и не посмотрел. Потом начались танцы. Наташка была нарасхват. Все хотели прикоснуться к восходящей звезде. Он пошел в оркестр и заказал белый танец. Он надеялся, что она вспомнит тот первомайский вечер в посольстве, Лаос, огорошенную жену инженера и пригласит его танцевать!
Она выбрала папочку.
И тогда он ушел из ресторана, подхватив под руку первую попавшуюся на пути лаборантку. Лаборантка (дура, что с нее возьмешь!) на следующий же день прибежала каяться к Наташе, делала страшные глаза, лила слезы и утверждала, что все вышло случайно. Наташа выслушала тогда ее холодно и отправила домой, попросив хорошенько проспаться и не болтать ерунды. Наташа убедила лаборантку, что это приключение ей приснилось, потому что на банкете та выпила слишком много шампанского, а на самом деле Серов целый вечер был с ней, Наташей, и разговаривать больше об этом инциденте не стала. А Серову об этом эпизоде рассказала сама лаборантка уже потом, спустя много лет. Она, кстати, рассказывая Серову об этом случае, так и была убеждена в своем смешном сне. Серов же именно тогда на банкете окончательно понял, какую непростую женщину выбрал себе в жены. И как-то так получилось, что с того раза он начал потихоньку ей мстить. За свое сиюминутное унижение, за то, что папочку она любит больше, чем его, за то, что она несется вперед и вперед, а он погряз в простых, элементарных делах и, похоже, уже не в силах ничего изменить. Но если бы кто-нибудь сказал ему, что жизнь можно попытаться изменить еще раз и на одной Наташе свет клином не сошелся, он заехал бы тому в морду не задумываясь. Вот ведь в чем заключался парадокс его отношения к Наташе. И кроме того, Серов хорошо понимал, что успех может быть преходящ, и не исключено, что, может быть, очень скоро он опять будет ей нужен. Ведь многие в институте Наташу терпеть не могли и только ждали, когда она сделает неверный шаг, когда оступится. Недоброжелателей у нее было гораздо больше, чем поклонников. Однако деловые качества и доход, который она и ее лаборатория приносили институту, пока были неоспоримыми аргументами в ее пользу.
Серов остановился посреди дороги, будто очнулся, поблагодарил своего восторженного спутника, пожал ему руку, развернулся и быстро пошел к гостинице. Но вопреки его ожиданиям Наташи все еще не было, и он все-таки решил пойти перекусить. Ресторанный зал встретил его чадом и полупьяными возгласами. Отодвинув в сторону меню, он попросил у официанта кусок поджаренного мяса, салат и кофе и, пока ждал заказ, машинально обратил внимание на молодую женщину в розовом платье, накачивающую себя коньяком.
Машины ровным потоком шли через Каменный остров. Перламутровый «мерс» спокойно держался впереди этой стаи, и чувствовалось, что Алексей, сидящий за рулем, уже не мыслит продлить поездку или превратить ее в развлечение, а просто выполняет свою обязанность: отвозит в гостиницу приятельницу юности Наташу Нечаеву. Сам воздух внутри салона да звучащая по радио музыка соединяли пока мужчину и женщину, сидящих в машине, но оба они уже понимали, что связь эта будет недолгой. Алексей испытывал досаду и злость, Наташа думала о том, что устала. Ее слегка подташнивало — то ли от усталости, то ли от ресторанной еды. «Вот еще не хватало, чтобы ночью у меня поднялась температура!» — думала она.
О свидании с Алексеем она не жалела. Более того, чувствовала, что эта поездка в Петербург удалась. В тридцать восемь лет у нее было имя в науке, две ученые степени, своя лаборатория, иностранные языки (умею читать, переводить, могу объясниться без словаря), дорогая косметика, элегантные тряпки, норковое пальто, взрослая дочь и хороший муж в придачу… «Что еще нужно женщине, чтобы почувствовать себя вполне счастливой? — думала она. — А уж если за это приходится платить, что ж, кошелек ведь нашелся…» Только хорошо было бы выяснить, сколько и кому она еще должна заплатить, чтобы окончательно освободиться от всех обид?
«Мерседес» завернул на набережную, и тем самым путем, каким несколько часов назад Наташа выезжала отсюда, они свернули во двор. Машин там не было, людей тоже, и они без помех проехали его до самого конца и остановились в углу под деревьями. Липы, смыкаясь кронами, создавали чудный зеленый мрак. Ковер травы под ними на вид был прохладен и мягок. Розовая скакалка обнимала стволы двух берез и служила спортивным снарядом. Прыгуны и прыгуньи из окрестных домов давным-давно пребывали в своих постелях и, наверное, видели сны. Наташа подумала, что никак не могла запомнить правил чередования разных видов прыжков, хотя много раз наблюдала, как прыгала во дворе через такие же скакалки ее дочь, когда была маленькой.
«Игры пока не меняются, — отметила Наташа. — Сначала скакалки, потом любовь. Все одинаково в мире во веки веков».
Алексей остановился и машинально нажал кнопку другой радиостанции. К Наташиному изумлению, из колонок, стоящих сзади, раздалось «Адажио» Джиозотто. «Бывают же совпадения!» — улыбнулась она. Никаких иллюзий, что Алексей узнает мелодию, которую когда-то принес ей послушать, она не питала. Да ей это и не было нужно. Теперь ей захотелось наслушаться этой музыки до пресыщения, до тошноты, до полного одурения, навсегда, чтобы потом выбросить эту кассету из своей машины одним движением, без всякого сожаления, за ненадобностью. А чудесную мелодию выпустить на свободу из плена памяти.
Алексей тоже устал. За годы размеренной жизни он не привык к подобным коллизиям.
«Что я тут врал? — думал он. — Сколько можно копаться в прошлом! Надо двигаться только вперед. Либо с ней, либо без нее». У него масса дел, и жизнь не закончится с исчезновением этой женщины. У него есть жена и сын. Парня нужно устраивать дальше, решать массу проблем. У него есть дело, его один из лучших в городе автосалон. Много планов на будущее, еще больше работы. Почему он вдруг сегодня подумал, что эта женщина ему необходима? Разве так уж плохо было жить без нее? Вот химера — любовь, и он, как мальчишка, запутался в трех соснах. Он должен держаться достойно. Нет — значит нет. Да никуда она и не денется. Позвонит еще…
Он успокаивал себя, но маленький червячок сомнения грыз его душу. А что, если он дурак и опять даст уйти своему счастью? И теперь уже навсегда останется с пошлой бабой — женой, с эпизодическими любовными связями, которых с годами будет все меньше, с надвигающейся старостью и болезнями, которых будет все больше…
Он вышел из машины и сделал последний шаг.
— Ты не хочешь, чтобы я остался здесь, в гостинице, с тобой? — спросил он. — Если бы ты была полностью счастлива, я уверен, ты не позвонила бы мне. Зачем же сейчас прячешься, как устрица, в свою раковину? Чего боишься? Ведь люди живут для любви, а с каждым годом шанс полюбить ярко, по-новому уменьшается в геометрической прогрессии!
— Ты все-таки извини меня, что я сорвала тебя в ночь! — мягко наклонилась к его плечу Наташа. — Я была рада повидать тебя. Правда. Спасибо за помощь.
Она хотела идти.
— Постой! Глупо так расставаться! В кои-то веки мы снова увиделись. Я действительно скучал…
Она подняла руку в прощании.
Неожиданное желание опять овладело Фоминым.
— Не пущу! — Он обнял ее, приподнял подбородок и стал целовать, задыхаясь от нахлынувшей страсти.
И ей это не было неприятно. О, свобода… Хороша свобода! Он опять делает с ней что хочет… Неужели никогда не избавиться от «темного человека»?
— Знаешь, — он мешал слова с поцелуями, — однажды в прошлом году я к тебе заходил…
— Заходил? Но куда?
— После той передачи по телевидению был в Москве, случайно оказался рядом с твоим институтом. И зашел. Спросил наугад, где тебя можно найти. Какой-то старый хрыч, толстый как слон, мне сказал, что тебя уже нет, ты ушла.
— А зачем заходил?
— Просто так.
«Он и в городе на Волге заходил ко мне просто так, а я тогда погибала», — думала Наташа, но Алексей продолжал удерживать ее, и нарушить эту связь не было сил.
К середине здания примыкало невысокое крыльцо, с которого открывался черный ход в ресторан. Неширокая дверь со скрипом открывалась и закрывалась, выпуская разгоряченных людей подышать свежим воздухом. Тогда они гроздьями облепляли крыльцо, стояли, висели на перилах, сидели на ступеньках, курили, плевались, обнимались. И сейчас на улицу выплеснулась новая волна людей. На этот раз среди них был кто-то очень шумный, сопровождаемый какими-то пьяными возгласами и кутерьмой. Шум был слишком сильный, и Алексей повернулся посмотреть, что происходит. Сопровождаемая двумя полными брюнетами, на этот раз из двери выплыла молодая женщина в розовом платье. Она громко смеялась, кокетничала, поводила пухленьким пальцем возле носа одного из усатых кавалеров.
— Ни-ни-ни! Не на такую напали! — С этими словами женщина покачнулась и, не удержав равновесие, полетела, с крыльца вниз. Белая сумка моталась у нее на руке. Она едва не упала, но все-таки успела ухватиться за перила буквально на последней ступеньке. Подоспевшие кавалеры поддержали ее под руки, и, запрокинув голову, женщина визгливо захохотала, потом, отдышавшись, достала из сумки пудреницу.
— Алена! — ахнул Алексей, отходя от машины. Сначала она его не заметила. Он понял это, но уже поздно. Его супруга с проницательностью, интуитивной у пьяных, мгновенно оценила обстановку.
— Кого я ви-и-жу! — нараспев протянула она и сделала вперед по двору два нетвердых шага.
— Как ты попала сюда? И зачем так нализалась? — Алексей разозлился так, что готов был ударить ее.
Что же ему теперь с ней делать? Самое лучшее — запихнуть в машину и увезти домой. Утром он вернется и еще успеет найти Наташу.
— Извини, я должен это уладить, — сказал он Наташе и пошел к Алене.
— Какой заботливый мальчик! — скривила та жирно накрашенный рот. — Как он заботится о своей супру-у-у-ге! — орала она на весь двор. Несколько пар любопытных глаз уже разглядывали их в упор.
— Быстро садись в машину! Я схожу расплачусь! — Алексей крепко взял ее за руку выше локтя и попытался направить в нужную сторону. Но с пьяными женщинами не так-то легко справиться, и Алена вырвалась из его рук.
— Ну уж нет! Не так быстро! — Она уперла руки в бока. — Покажи-ка мне сначала твою …! — Выражение было сочным. Мужики у крыльца смачно загоготали. Алену понесло. Горечь обиды, ревность, смешанные с коньяком и шампанским, которым усердно угощали ее кавалеры, руководили теперь ее поступками и без того не слишком изысканным языком. Алексею стало ужасно стыдно за нее. Он знал, что, если Алена разойдется, она может орать очень долго. Ему нужно было увезти ее отсюда как можно скорее.
И в тот момент, когда он, казалось, уже потеснил ее к «мерседесу», из тени лип вышла Наташа Нечаева. Когда скандал только разразился, она поняла, что пьяная женщина не кто иная, как жена Алексея. Сначала Наташа испытала смущение, что стала свидетелем безобразной сцены. Она отошла подальше. Но потом, после того как она услышала ругательства Алены, гордость и самолюбие не позволили ей прятаться. Она не чувствовала за собой вины. Почему же она должна была смыться, будто кошка, которую застали у банки с топленым молоком? Она решила не отказывать себе в удовольствии и посмотреть поближе на женщину, которая была его женой. Она рассматривала ее в упор. Ругань ее не смущала. Проклятия не достигали мишени. Алена, видя это, уже было полезла в драку. Алексей с трудом удерживал ее, в то время как она и пиналась, и плевалась, и размахивала кулаками. Непростая задача была оттащить ее. Наконец, схватив Алену в охапку, ему это удалось. Зрители на крыльце, держась за животы, хохотали. Он силой запихнул упирающуюся Алену в машину, но забыл впопыхах заблокировать двери. И пока включал двигатель, она успела снова вырваться на свободу и побежать по двору.
На крик из окон гостиницы и близлежащих домов стали высовываться люди. Алкоголь и белая ночь сгладили резкость изображения, и соперница предстала перед женой молодой и красивой. Алене стало уже все равно, кто перед ней — действительно ли подруга детства ее мужа или какая-то другая женщина. Уничтожить, смять, растоптать любую стоящую на пути — вот была ее цель. Наташа этого не поняла. Она сдержанно улыбнулась своим мыслям и, больше не обращая никакого внимания на жену Алексея, подняла руку поправить волосы. Алена оцепенела. В ее глазах этот простой Наташин жест заключал в себе вызов, презрение и уверенность в своих силах. Почувствовав это, Алена ощутила неукротимую ненависть к Наташе и звериный страх за себя. Сердце ее бешено колотилось. Такая женщина действительно могла удерживать воображение долгие годы. Значит, Алексей никогда ее, Алену, и не любил. Он любил эту, и будущее Алены в опасности.
— Да посмотрите же на нее! — закричала Алена, апеллируя к толпе зрителей. — Она же тощая и худая! Ни кожи ни рожи! И ты, идиот, на такую меня променял!
В толпе раздались выкрики, подбадривающие ту и другую стороны.
— Дай ей, дай! — гоготали мужчины.
— Да бросьте вы, любовница-то очень даже ничего! — пыталась кому-то доказать молодая женщина, сторонница Наташи.
Наташе стало отчего-то весело. Она тоже подумала: «Да, вот наконец я и увидела ту, кого он избрал, с кем прожил столько лет, к кому уезжал, кого предпочел! Всего лишь бабенку, грудастую и толстоногую. Мне его жаль! Но теперь со всем этим покончено!» Наташа засмеялась. Она была сыта всем этим по горло.
«Никто больше не будет тревожить меня по ночам!» Она повернулась к Алене спиной и спокойно пошла через двор. Ей надо было всего лишь обогнуть здание и уйти прочь. Идти через заднее крыльцо, сквозь толпу она не хотела. Скоро в обратный путь. У нее много дел. Она может помочь еще многим людям и многих научить! И в эту секунду перед ее глазами появилось преданное и почему-то растерянное лицо Жени Кружкова. Наташа улыбнулась.
— Ну уж нет! Ты от меня не уйдешь! Хочешь очень просто отделаться? Не выйдет! — Алена бросилась вслед за Наташей. Та уже скоро должна была завернуть за выступ стены.
Лицо у Алены тряслось. Рука лихорадочно шарила в сумке.
— Пистолет! — ужаснулся Алексей, увидев в руках у жены черный предмет.
— Пистолет! — эхом повторил за ним голос молодой женщины на крыльце. Толпа замерла.
— Наташа! — Он хотел броситься в сторону лип, чтобы подмять под себя худенькую фигурку. Наташа не поняла его крик. Она обернулась и, чуть приподняв брови, недоуменно смотрела на неприлично изгибающуюся женщину и не понимала, что кричит ей через двор Алексей. Выстрел грохнул, как грянул гром.
— А-ах ты! — общий человеческий вздох метнулся ввысь по прямоугольной площадке двора и тут же плотным одеялом тишины опустился назад.
— Попа-а-ла! — визгливо захохотала Алена и пустилась по двору в пляс. Вдруг она, завизжав, откинула от себя пистолет и забилась в конвульсиях.
Наташа ощутила удар, будто кто-то толкнул ее в грудь, и подняла руку, чтобы удержаться за угол дома, но небо опрокинулось перед ней, и она поняла, что упала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Она хотела бы думать, что отец ей не чудился в том углу никогда.
А Славик хорошо помнил, как изменил жене в первый раз. Это и случилось-то из-за ее отца. Наташа в тот день защитила докторскую. Сколько он бегал, хлопотал, устраивая банкет! Как добивался места в престижной «Праге»! Как радовался за нее, сколько, наконец, истратил денег!
И вот перед началом веселья явился папочка! Он был красив, ничего не скажешь! Высок и худ, пустяки, что почти шестидесяти лет, в черной с золотом форме, с широкими крепкими ладонями, привыкшими к любому труду. Теща с ним не пришла. Осталась сидеть с простудившейся Катей. Наташа подводила отца к гостям, знакомила, представляла… А он, Серов, должен был бегать возле нее как шавка. Встречать, провожать, суетиться, подавать пальто… Такую роль он тогда выполнял в первый раз. Даже в первом своем браке он никогда не делал ничего подобного.
Он очень ждал этого банкета. Он представлял, как скажет ей:
— Видишь, я был прав, приехав за тобой! Ты многого добилась!
Ведь ее докторская была в какой-то степени и его успехом. Он волновался за нее, он ей помогал. Он ею гордился, как гордятся учителя своими самыми способными учениками. Оказалось, в его гордости она как раз и не нуждалась. Правда, произнося ответную речь, она его тоже деликатно поблагодарила. Но он ждал от нее истинной благодарности. Выраженной хоть чем-нибудь, хоть легким толчком ноги, быстрым пожатием, лучезарным взглядом. Но ей было не до него. Речи лились рекой, а на него больше никто и не посмотрел. Потом начались танцы. Наташка была нарасхват. Все хотели прикоснуться к восходящей звезде. Он пошел в оркестр и заказал белый танец. Он надеялся, что она вспомнит тот первомайский вечер в посольстве, Лаос, огорошенную жену инженера и пригласит его танцевать!
Она выбрала папочку.
И тогда он ушел из ресторана, подхватив под руку первую попавшуюся на пути лаборантку. Лаборантка (дура, что с нее возьмешь!) на следующий же день прибежала каяться к Наташе, делала страшные глаза, лила слезы и утверждала, что все вышло случайно. Наташа выслушала тогда ее холодно и отправила домой, попросив хорошенько проспаться и не болтать ерунды. Наташа убедила лаборантку, что это приключение ей приснилось, потому что на банкете та выпила слишком много шампанского, а на самом деле Серов целый вечер был с ней, Наташей, и разговаривать больше об этом инциденте не стала. А Серову об этом эпизоде рассказала сама лаборантка уже потом, спустя много лет. Она, кстати, рассказывая Серову об этом случае, так и была убеждена в своем смешном сне. Серов же именно тогда на банкете окончательно понял, какую непростую женщину выбрал себе в жены. И как-то так получилось, что с того раза он начал потихоньку ей мстить. За свое сиюминутное унижение, за то, что папочку она любит больше, чем его, за то, что она несется вперед и вперед, а он погряз в простых, элементарных делах и, похоже, уже не в силах ничего изменить. Но если бы кто-нибудь сказал ему, что жизнь можно попытаться изменить еще раз и на одной Наташе свет клином не сошелся, он заехал бы тому в морду не задумываясь. Вот ведь в чем заключался парадокс его отношения к Наташе. И кроме того, Серов хорошо понимал, что успех может быть преходящ, и не исключено, что, может быть, очень скоро он опять будет ей нужен. Ведь многие в институте Наташу терпеть не могли и только ждали, когда она сделает неверный шаг, когда оступится. Недоброжелателей у нее было гораздо больше, чем поклонников. Однако деловые качества и доход, который она и ее лаборатория приносили институту, пока были неоспоримыми аргументами в ее пользу.
Серов остановился посреди дороги, будто очнулся, поблагодарил своего восторженного спутника, пожал ему руку, развернулся и быстро пошел к гостинице. Но вопреки его ожиданиям Наташи все еще не было, и он все-таки решил пойти перекусить. Ресторанный зал встретил его чадом и полупьяными возгласами. Отодвинув в сторону меню, он попросил у официанта кусок поджаренного мяса, салат и кофе и, пока ждал заказ, машинально обратил внимание на молодую женщину в розовом платье, накачивающую себя коньяком.
Машины ровным потоком шли через Каменный остров. Перламутровый «мерс» спокойно держался впереди этой стаи, и чувствовалось, что Алексей, сидящий за рулем, уже не мыслит продлить поездку или превратить ее в развлечение, а просто выполняет свою обязанность: отвозит в гостиницу приятельницу юности Наташу Нечаеву. Сам воздух внутри салона да звучащая по радио музыка соединяли пока мужчину и женщину, сидящих в машине, но оба они уже понимали, что связь эта будет недолгой. Алексей испытывал досаду и злость, Наташа думала о том, что устала. Ее слегка подташнивало — то ли от усталости, то ли от ресторанной еды. «Вот еще не хватало, чтобы ночью у меня поднялась температура!» — думала она.
О свидании с Алексеем она не жалела. Более того, чувствовала, что эта поездка в Петербург удалась. В тридцать восемь лет у нее было имя в науке, две ученые степени, своя лаборатория, иностранные языки (умею читать, переводить, могу объясниться без словаря), дорогая косметика, элегантные тряпки, норковое пальто, взрослая дочь и хороший муж в придачу… «Что еще нужно женщине, чтобы почувствовать себя вполне счастливой? — думала она. — А уж если за это приходится платить, что ж, кошелек ведь нашелся…» Только хорошо было бы выяснить, сколько и кому она еще должна заплатить, чтобы окончательно освободиться от всех обид?
«Мерседес» завернул на набережную, и тем самым путем, каким несколько часов назад Наташа выезжала отсюда, они свернули во двор. Машин там не было, людей тоже, и они без помех проехали его до самого конца и остановились в углу под деревьями. Липы, смыкаясь кронами, создавали чудный зеленый мрак. Ковер травы под ними на вид был прохладен и мягок. Розовая скакалка обнимала стволы двух берез и служила спортивным снарядом. Прыгуны и прыгуньи из окрестных домов давным-давно пребывали в своих постелях и, наверное, видели сны. Наташа подумала, что никак не могла запомнить правил чередования разных видов прыжков, хотя много раз наблюдала, как прыгала во дворе через такие же скакалки ее дочь, когда была маленькой.
«Игры пока не меняются, — отметила Наташа. — Сначала скакалки, потом любовь. Все одинаково в мире во веки веков».
Алексей остановился и машинально нажал кнопку другой радиостанции. К Наташиному изумлению, из колонок, стоящих сзади, раздалось «Адажио» Джиозотто. «Бывают же совпадения!» — улыбнулась она. Никаких иллюзий, что Алексей узнает мелодию, которую когда-то принес ей послушать, она не питала. Да ей это и не было нужно. Теперь ей захотелось наслушаться этой музыки до пресыщения, до тошноты, до полного одурения, навсегда, чтобы потом выбросить эту кассету из своей машины одним движением, без всякого сожаления, за ненадобностью. А чудесную мелодию выпустить на свободу из плена памяти.
Алексей тоже устал. За годы размеренной жизни он не привык к подобным коллизиям.
«Что я тут врал? — думал он. — Сколько можно копаться в прошлом! Надо двигаться только вперед. Либо с ней, либо без нее». У него масса дел, и жизнь не закончится с исчезновением этой женщины. У него есть жена и сын. Парня нужно устраивать дальше, решать массу проблем. У него есть дело, его один из лучших в городе автосалон. Много планов на будущее, еще больше работы. Почему он вдруг сегодня подумал, что эта женщина ему необходима? Разве так уж плохо было жить без нее? Вот химера — любовь, и он, как мальчишка, запутался в трех соснах. Он должен держаться достойно. Нет — значит нет. Да никуда она и не денется. Позвонит еще…
Он успокаивал себя, но маленький червячок сомнения грыз его душу. А что, если он дурак и опять даст уйти своему счастью? И теперь уже навсегда останется с пошлой бабой — женой, с эпизодическими любовными связями, которых с годами будет все меньше, с надвигающейся старостью и болезнями, которых будет все больше…
Он вышел из машины и сделал последний шаг.
— Ты не хочешь, чтобы я остался здесь, в гостинице, с тобой? — спросил он. — Если бы ты была полностью счастлива, я уверен, ты не позвонила бы мне. Зачем же сейчас прячешься, как устрица, в свою раковину? Чего боишься? Ведь люди живут для любви, а с каждым годом шанс полюбить ярко, по-новому уменьшается в геометрической прогрессии!
— Ты все-таки извини меня, что я сорвала тебя в ночь! — мягко наклонилась к его плечу Наташа. — Я была рада повидать тебя. Правда. Спасибо за помощь.
Она хотела идти.
— Постой! Глупо так расставаться! В кои-то веки мы снова увиделись. Я действительно скучал…
Она подняла руку в прощании.
Неожиданное желание опять овладело Фоминым.
— Не пущу! — Он обнял ее, приподнял подбородок и стал целовать, задыхаясь от нахлынувшей страсти.
И ей это не было неприятно. О, свобода… Хороша свобода! Он опять делает с ней что хочет… Неужели никогда не избавиться от «темного человека»?
— Знаешь, — он мешал слова с поцелуями, — однажды в прошлом году я к тебе заходил…
— Заходил? Но куда?
— После той передачи по телевидению был в Москве, случайно оказался рядом с твоим институтом. И зашел. Спросил наугад, где тебя можно найти. Какой-то старый хрыч, толстый как слон, мне сказал, что тебя уже нет, ты ушла.
— А зачем заходил?
— Просто так.
«Он и в городе на Волге заходил ко мне просто так, а я тогда погибала», — думала Наташа, но Алексей продолжал удерживать ее, и нарушить эту связь не было сил.
К середине здания примыкало невысокое крыльцо, с которого открывался черный ход в ресторан. Неширокая дверь со скрипом открывалась и закрывалась, выпуская разгоряченных людей подышать свежим воздухом. Тогда они гроздьями облепляли крыльцо, стояли, висели на перилах, сидели на ступеньках, курили, плевались, обнимались. И сейчас на улицу выплеснулась новая волна людей. На этот раз среди них был кто-то очень шумный, сопровождаемый какими-то пьяными возгласами и кутерьмой. Шум был слишком сильный, и Алексей повернулся посмотреть, что происходит. Сопровождаемая двумя полными брюнетами, на этот раз из двери выплыла молодая женщина в розовом платье. Она громко смеялась, кокетничала, поводила пухленьким пальцем возле носа одного из усатых кавалеров.
— Ни-ни-ни! Не на такую напали! — С этими словами женщина покачнулась и, не удержав равновесие, полетела, с крыльца вниз. Белая сумка моталась у нее на руке. Она едва не упала, но все-таки успела ухватиться за перила буквально на последней ступеньке. Подоспевшие кавалеры поддержали ее под руки, и, запрокинув голову, женщина визгливо захохотала, потом, отдышавшись, достала из сумки пудреницу.
— Алена! — ахнул Алексей, отходя от машины. Сначала она его не заметила. Он понял это, но уже поздно. Его супруга с проницательностью, интуитивной у пьяных, мгновенно оценила обстановку.
— Кого я ви-и-жу! — нараспев протянула она и сделала вперед по двору два нетвердых шага.
— Как ты попала сюда? И зачем так нализалась? — Алексей разозлился так, что готов был ударить ее.
Что же ему теперь с ней делать? Самое лучшее — запихнуть в машину и увезти домой. Утром он вернется и еще успеет найти Наташу.
— Извини, я должен это уладить, — сказал он Наташе и пошел к Алене.
— Какой заботливый мальчик! — скривила та жирно накрашенный рот. — Как он заботится о своей супру-у-у-ге! — орала она на весь двор. Несколько пар любопытных глаз уже разглядывали их в упор.
— Быстро садись в машину! Я схожу расплачусь! — Алексей крепко взял ее за руку выше локтя и попытался направить в нужную сторону. Но с пьяными женщинами не так-то легко справиться, и Алена вырвалась из его рук.
— Ну уж нет! Не так быстро! — Она уперла руки в бока. — Покажи-ка мне сначала твою …! — Выражение было сочным. Мужики у крыльца смачно загоготали. Алену понесло. Горечь обиды, ревность, смешанные с коньяком и шампанским, которым усердно угощали ее кавалеры, руководили теперь ее поступками и без того не слишком изысканным языком. Алексею стало ужасно стыдно за нее. Он знал, что, если Алена разойдется, она может орать очень долго. Ему нужно было увезти ее отсюда как можно скорее.
И в тот момент, когда он, казалось, уже потеснил ее к «мерседесу», из тени лип вышла Наташа Нечаева. Когда скандал только разразился, она поняла, что пьяная женщина не кто иная, как жена Алексея. Сначала Наташа испытала смущение, что стала свидетелем безобразной сцены. Она отошла подальше. Но потом, после того как она услышала ругательства Алены, гордость и самолюбие не позволили ей прятаться. Она не чувствовала за собой вины. Почему же она должна была смыться, будто кошка, которую застали у банки с топленым молоком? Она решила не отказывать себе в удовольствии и посмотреть поближе на женщину, которая была его женой. Она рассматривала ее в упор. Ругань ее не смущала. Проклятия не достигали мишени. Алена, видя это, уже было полезла в драку. Алексей с трудом удерживал ее, в то время как она и пиналась, и плевалась, и размахивала кулаками. Непростая задача была оттащить ее. Наконец, схватив Алену в охапку, ему это удалось. Зрители на крыльце, держась за животы, хохотали. Он силой запихнул упирающуюся Алену в машину, но забыл впопыхах заблокировать двери. И пока включал двигатель, она успела снова вырваться на свободу и побежать по двору.
На крик из окон гостиницы и близлежащих домов стали высовываться люди. Алкоголь и белая ночь сгладили резкость изображения, и соперница предстала перед женой молодой и красивой. Алене стало уже все равно, кто перед ней — действительно ли подруга детства ее мужа или какая-то другая женщина. Уничтожить, смять, растоптать любую стоящую на пути — вот была ее цель. Наташа этого не поняла. Она сдержанно улыбнулась своим мыслям и, больше не обращая никакого внимания на жену Алексея, подняла руку поправить волосы. Алена оцепенела. В ее глазах этот простой Наташин жест заключал в себе вызов, презрение и уверенность в своих силах. Почувствовав это, Алена ощутила неукротимую ненависть к Наташе и звериный страх за себя. Сердце ее бешено колотилось. Такая женщина действительно могла удерживать воображение долгие годы. Значит, Алексей никогда ее, Алену, и не любил. Он любил эту, и будущее Алены в опасности.
— Да посмотрите же на нее! — закричала Алена, апеллируя к толпе зрителей. — Она же тощая и худая! Ни кожи ни рожи! И ты, идиот, на такую меня променял!
В толпе раздались выкрики, подбадривающие ту и другую стороны.
— Дай ей, дай! — гоготали мужчины.
— Да бросьте вы, любовница-то очень даже ничего! — пыталась кому-то доказать молодая женщина, сторонница Наташи.
Наташе стало отчего-то весело. Она тоже подумала: «Да, вот наконец я и увидела ту, кого он избрал, с кем прожил столько лет, к кому уезжал, кого предпочел! Всего лишь бабенку, грудастую и толстоногую. Мне его жаль! Но теперь со всем этим покончено!» Наташа засмеялась. Она была сыта всем этим по горло.
«Никто больше не будет тревожить меня по ночам!» Она повернулась к Алене спиной и спокойно пошла через двор. Ей надо было всего лишь обогнуть здание и уйти прочь. Идти через заднее крыльцо, сквозь толпу она не хотела. Скоро в обратный путь. У нее много дел. Она может помочь еще многим людям и многих научить! И в эту секунду перед ее глазами появилось преданное и почему-то растерянное лицо Жени Кружкова. Наташа улыбнулась.
— Ну уж нет! Ты от меня не уйдешь! Хочешь очень просто отделаться? Не выйдет! — Алена бросилась вслед за Наташей. Та уже скоро должна была завернуть за выступ стены.
Лицо у Алены тряслось. Рука лихорадочно шарила в сумке.
— Пистолет! — ужаснулся Алексей, увидев в руках у жены черный предмет.
— Пистолет! — эхом повторил за ним голос молодой женщины на крыльце. Толпа замерла.
— Наташа! — Он хотел броситься в сторону лип, чтобы подмять под себя худенькую фигурку. Наташа не поняла его крик. Она обернулась и, чуть приподняв брови, недоуменно смотрела на неприлично изгибающуюся женщину и не понимала, что кричит ей через двор Алексей. Выстрел грохнул, как грянул гром.
— А-ах ты! — общий человеческий вздох метнулся ввысь по прямоугольной площадке двора и тут же плотным одеялом тишины опустился назад.
— Попа-а-ла! — визгливо захохотала Алена и пустилась по двору в пляс. Вдруг она, завизжав, откинула от себя пистолет и забилась в конвульсиях.
Наташа ощутила удар, будто кто-то толкнул ее в грудь, и подняла руку, чтобы удержаться за угол дома, но небо опрокинулось перед ней, и она поняла, что упала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36