– Энни Гвен, – вмешалась я, прежде чем Сван успела заговорить, – двадцать пять лет назад никто не отнесся справедливо к вам и вашей семье. Вы заслуживаете того, чтобы перед вами извинились за Клару Хардигри, которая так обошлась с вашим мужем. И за то, что моя бабушка повернулась к вам спиной. – Я помолчала. – И тогда, и сейчас.
Сван предостерегающе посмотрела на меня ледяным взглядом, затем перевела глаза на Энни Гвен.
– Я сожалею о том, как все получилось. Но ситуация совершенно вышла из-под моего контроля. Точно так же я сожалею и о том, что владелец «Подворья Ракелоу» решил, будто вы и ваша семья – нежеланные гости в этом городе. Уверяю вас, он неправильно понял мою обеспокоенность. Я всего лишь спросила, как вы устроились.
Нельзя было не отдать дань столь мастерски исполненному номеру. Но и молчать я тоже больше не могла.
– Это неправда. Доход гостиницы Ракелоу напрямую зависит от моей бабушки. И она сказала ему, что не желает видеть вашу семью в городе.
Мое опровержение усилило напряжение в палате, а лицо Сван стало еще бледнее. Энни Гвен не представляла, что ей делать с моей мрачной откровенностью и ледяным молчанием Сван. Наконец она произнесла:
– Мисс Сван, я считаю, что вы должны извиниться передо мной и моими детьми.
– Я приношу мои извинения, – тут же ответила Сван, наградив меня исполненным горечи взглядом. – Я слышала, что вы наладили вашу жизнь. Эли сумел заработать деньги, ваша дочь удачно вышла замуж, у вас очаровательная внучка… Вы вознаграждены.
Энни Гвен нахмурилась:
– Моя семья пережила тяжелые времена и справилась – но лишь благодаря тяжелому труду и нашим добрым сердцам.
– Тогда стоит ли ворошить прошлое? Что, кроме лишней боли, это всем нам может принести?
– Мы хотим узнать правду о Джаспере, – твердо сказала Энни Гвен. – Моя дочь решила перекопать здесь все по совету экстрасенса, и я понимаю, что это выглядит довольно глупо. Но, может быть, господь на самом деле послал нас сюда с другой целью, которая нам пока не ясна.
Пока Энни Гвен говорила, Матильда становилась все беспокойнее. Наконец она подняла тонкую руку, словно просила слова.
– Мне кажется, я могу сказать, какому доброму делу мы все можем послужить. Это проект Стенд-Толл.
В палате повисла напряженная тишина. По лицу Сван было ясно, что Матильда впервые в жизни удивила ее и бросила ей вызов.
– Я говорю от своего имени и от имени Сван, – добавила Матильда. – Я полагаю, вы сделаете нам честь, если согласитесь в нем участвовать.
– Что это за проект? – обратилась ко мне Энни Гвен.
Я коротко описала ей суть создания горной школы для бездомных и проблемных детей. Пока я рассказывала, в ее глазах зажегся живой интерес.
– Я поговорю об этом с Эли, – сказала она. – Он ведет все расходные книги по моим благотворительным делам. На это уходят слишком большие суммы, чтобы я могла справляться с этим сама.
– Энни Гвен, вы вовсе не обязаны давать деньги на Стенд-Толл, – торопливо вмешалась я.
– О, но мне бы очень хотелось участвовать в этом проекте! – Энни Гвен кивнула Сван и Матильде: – сердечно благодарю вас за такое щедрое предложение. – Она погладила меня по руке. – Спасибо. Я сама найду дорогу, не надо меня провожать.
Миссис Уэйд вышла из палаты – маленькая, скромная, тихая.
Сван села в постели и выразительно посмотрела на Матильду, но та не смутилась:
– Она вдова сына Энтони. – С этими словами Матильда отвернулась от нас и натянула одеяло на плечи.
Мы со Сван обменялись взглядами. Ее был мрачным, а мой – ясным и радостным. Я торжествовала неожиданную победу.
* * *
Пепел Джека Марвина прибыл в Бернт-Стенд самолетом – обычной почтой. Урна была упакована в картонную коробку. Я взяла ее из рук Глории у дверей Марбл-холла, отнесла в библиотеку, поставила на стол рядом с небольшим мраморным бюстом Эсты и села в кресло напротив, словно приветствуя неожиданного гостя. Немного успокоившись, я поймала себя на том, что беседую с Джеком.
– Жизнь подчиняется контролю, Джек, – говорила я вслух. – А я больше ничего не контролирую. Я даже не уверена, что снова смогу управлять собственной жизнью. И я не хочу больше отвечать за жизнь других людей!
Карен отправилась в больницу, в доме стояла тишина. Казалось, опустевший без Сван особняк затаил дыхание. Наконец я заставила себя подняться наверх, надела бледно-серый деловой костюм, взяла сумочку и ключи от машины.
– Я еду в аэропорт Эшвилла, – предупредила я Глорию. – Позвоните, пожалуйста, в больницу и передайте Карен, что я вылетаю в Вашингтон. Сегодня же вечером я вернусь.
– Вы оставите эту коробку… с мертвым человеком внутри… здесь?
– Он для вас неопасен.
– Он убил двоих! Почему он заслуживает такого приема в этом доме?
Я повернулась к ней и смотрела на нее до тех пор, пока она не попятилась.
– А почему живущие в этом доме заслуживают прощения? – поинтересовалась я.
– Что вы такое говорите?! Что вы имеете в виду?.. Я молча развернулась и вышла.
* * *
Штаб-квартира «Группы Феникс» располагалась в небольшом здании из песчаника на Пенсильвания-авеню. Отсюда можно было за несколько минут пешком добраться до Белого дома, памятника Вашингтону, Центра Линкольна. Моя квартирка находилась совсем рядом, в хорошем кирпичном комплексе с балконами и лужайкой перед подъездом, вокруг которого ждали посетителей маленькие ресторанчики и дорогие магазины. Станция метро была всего в квартале от моего дома. В федеральном округе Колумбия я чувствовала себя больше дома, чем в своем родном городе.
Расплатившись с таксистом у входа в знакомое административное здание, я печально огляделась вокруг, и мне показалось, что привычный пейзаж как-то выцвел и поблек. Но, может быть, теперь я просто смотрела на него другими глазами.
– Мисс Юнион! Рад, что вы вернулись, – приветствовал меня охранник.
Я прошла сквозь отделанный темными панелями холл, поднялась на лифте на четвертый этаж и оказалась в небольшой, просто обставленной приемной с удобными креслами и пушистым ковром. Наша секретарша, молоденькая и хорошенькая студентка, во все глаза смотрела на меня. Я улыбнулась ей и приложила Палец к губам, призывая к молчанию. Мне не хотелось разговаривать с остальными пятью адвокатами, членами нашей группы: передо мной стояла очень неприятная, хотя, в сущности, простая задача.
* * *
Айрин, маленькая полная негритянка, встретила меня на пороге. Вьющиеся поседевшие волосы она зачесывала назад и убирала в тугой строгий узел. Ее любимой одеждой были серые брючные костюмы, но на шее обычно красовался яркий шарф с золотой заколкой. Я всегда восхищалась Айрин: все в ней говорило о мудрости и выдержке.
– Мне не нравится выражение твоего лица, – объявила она, провожая меня в свой кабинет. – Я надеялась, что ты будешь выглядеть отдохнувшей, а ты словно вернулась с фронта.
– Я должна кое-что рассказать вам.
Я села у ее стола, заваленного бумагами. Айрин нахмурилась и поудобнее устроилась в своем внушительном кожаном кресле. Она была одной из первых цветных женщин, ставших федеральным судьей, и через год после выхода на пенсию организовала «Группу Феникс». В молодости Айрин участвовала в маршах протеста вместе с Мартином Лютером Кингом. В судебных кругах она стала легендой, благодаря своему уму и чувству справедливости.
Я все никак не могла собраться с мыслями, потому что мне предстоял самый тяжелый разговор за все время моей работы с ней.
– Я ухожу из «Группы», – сказала я наконец.
– Почему?
– Если говорить коротко, то я больше не представляю себя в роли защитника правды, справедливости и американских ценностей.
– Но дело Джека Марвина нельзя назвать твоим провалом. Я не приму твою отставку. Если только не случилось чего-то еще.
– У меня есть обязанности перед семьей.
Айрин склонила голову к плечу и сурово посмотрела на меня большими темными глазами.
– С тобой что-то происходит, Дарл. И это «что-то» наносит тебе огромный вред, уничтожает тебя. Мне бы хотелось понять, что именно.
– Вполне вероятно, мне придется заниматься делами семейной фирмы в Северной Каролине.
– Дело не только в этом. Рассказывай подробно. Я тяжело вздохнула:
– Все изменилось. Моя личная жизнь превратилась в настоящий хаос.
Айрин помолчала, потом сказала:
– Мне известно о твоих отношениях с Эли Уэйдом.
В кабинете повисло молчание. Я смотрела на нее во все глаза. Медленное тиканье старинных часов на книжной полке отдавалось в моей голове. Я была совершенно сбита с толку.
– Могу лишь предположить, что это Уильям вам рассказал. Что ж, очень жаль; всегда досадно разочаровываться в человеке. Но позвольте мне хотя бы попытаться объяснить, что нас связывает с Эли Уэйдом.
– Тебе незачем это делать. – Айрин встала. – Идем со мной.
Я послушно пошла за ней по коридору к маленькому конференц-залу. Она открыла дверь и жестом пригласила меня войти. Я переступила порог и резко остановилась. Сердце билось у меня в горле. Из-за большого овального стола поднялся Эли. Льющийся сверху свет играл на его волосах. На нем были рыжевато-коричневые брюки, рубашка в полоску и кожаная куртка. Я едва осознала, что Айрин закрыла дверь и оставила нас вдвоем.
Прошу тебя, сядь и выслушай то, что я должен тебе рассказать, – негромко произнес Эли.
Я медленно опустилась на стул и положила руки на прохладное дерево стола. Эли откинулся на высокую спинку стула. Он чувствовал себя в зале заседаний намного комфортнее, чем я могла себе представить.
– Я думал, что никогда больше не вернусь в страну, так и останусь жить на островах, – негромко начал Эли. – Но маме и Белл там никогда по-настоящему не нравилось. К тому времени Белл уже познакомилась с Элтоном Кейнтри, и они полюбили друг друга. Он хороший парень, владеет фирмой в Теннесси, строит дома. Элтон сделал ей предложение и просил вернуться в Штаты… – Эли тяжело вздохнул. – Я уже говорил тебе, что мы с Уильямом были партнерами, зарабатывали деньги на тотализаторе и каждый успел сколотить неплохое состояние. Я ведь начал играть, когда еще был подростком. У меня отлично получалось. Это все математика – рассчитать риск, просчитать вероятность выигрыша или проигрыша, не забывать о статистике. Когда мы уехали из Бернт-Стенда, мы были нищими. И я был готов зарабатывать любыми способами. О моем «таланте» пошли разговоры, и, когда мне исполнилось восемнадцать, я уже работал в казино. Разумеется, я скрывал свой возраст. С этого-то все и началось. Я не говорю, что это было почтенное занятие, я просто рассказываю, как все получилось.
– И как же ты оказался здесь? – Я мотнула головой, чтобы он понял, что я говорю о «Группе Феникс».
– Уильяму тоже надоело быть человеком без родины. Он родился на Ямайке, но в Штатах у него жили многочисленные родственники. – Эли помолчал. – Среди них была и Айрин. Она его тетка.
Я машинально сжимала и разжимала кулаки. Почему-то мне это никогда не приходило в голову.
– Понятно,
– Я вернулся в страну нелегально и пытался решить, что мне делать. Я мог остаться, нанять адвоката, заплатить штраф и отправиться в тюрьму на год-два. Мог привезти маму и Белл, а сам потом уехать. Но что бы я стал делать? Я уже достаточно попутешествовал, а играть в покер мне надоело, да и денег у меня уже было достаточно. Меня интересовали компьютеры и электроника, и я подумал, что мог бы заниматься этим… В общем, я вернулся в Штаты, чтобы принять решение. – Он медленно пошел ко мне, проводя рукой по спинкам стульев, но за несколько шагов остановился. – В одном я был уверен: я обязательно должен был снова увидеть тебя. Я медленно выдохнула:
– Зачем?
– К тому времени после нашей последней встречи прошло около двадцати лет. И не было дня, чтобы я не вспоминал о тебе. Но я считал, что тебе не нужны воспоминания ни обо мне, ни о моей семье. Если ты верила, что мой отец убил Клару, то у тебя не могло появиться желания видеть меня. И все-таки я должен был увидеть тебя хотя бы один раз. Я нашел тебя в Атланте. И оказалось, что ты стала адвокатом – просто замечательным защитником, если верить тому, что о тебе рассказывали. Я должен был выяснить, почему тебе интересно защищать неимущих и преступников. Я всегда думал, что ты найдешь в жизни достойное занятие, но такого не мог даже представить.
Я отправился в суд, чтобы посмотреть, как ты работаешь. Я сидел в зале и ждал. И вот вошла ты. Я увидел тебя. Ты защищала маленькую хрупкую негритянку, которая стреляла в своего бывшего любовника. Пуля всего лишь поцарапала его, но все же преступление было совершено. Никого не интересовало, что он много лет избивал ее, угрожал ее детям. Она выглядела совершенно ужасно – уродливая, нищая, напуганная до смерти. Но встала ты и сказала такую речь перед присяжными, что мне хотелось зааплодировать. Ты говорила о том, что человек, сохранивший чувство собственного достоинства в страшных обстоятельствах, заслуживает сострадания. Что, вынося решение; им необходимо руководствоваться здравым смыслом и милосердием. Присяжные смотрели на тебя, словно на священника, произносившего свою лучшую проповедь. И эта женщина, твоя клиентка, смотрела на тебя с таким благоговением. – Эли замолчал, закусив нижнюю губу. – И ты выиграла. Ты выиграла это дело. И я снова влюбился в тебя и понял, что должен исправить свою жизнь. Я должен был жить по твоим стандартам.
Я низко опустила голову. Его слова причиняли мне боль. Господи, если бы Эли знал! Разве можно сравнить его прегрешения с тем, что совершила я?..
– Ты заблуждался, – пробормотала я, но он не обратил на это внимания.
– Я пошел к Айрин. В некотором роде это была явка с повинной – ведь она была судьей. Я сказал ей, что сделаю все, что она мне скажет. Уильям ни в чем не будет замешан. Я возьму всю вину на себя. Айрин давно пыталась вытащить племянника из игорного бизнеса. Она спросила, почему я, рискуя всем, все-таки решился вернуться в США. Я рассказал ей о тебе. А она просто сидела и слушала меня. Наконец Айрин приняла решение. «Я не отправлю вас в тюрьму, – сказала она. – Привезите сюда Уильяма, и я все улажу. Но вы просто обязаны познакомить меня с этой замечательной молодой женщиной, Дарл Юнион».
Я сказал, что это невозможно. Я не хотел портить тебе жизнь. – Эли помолчал, на его лице появилась гримаса отвращения. – А главное – мне хотелось встретиться с тобой, посмотреть в твои глаза и увидеть там то, что я так боялся увидеть.
– Эли, я бы никогда…
– Но я хотел помочь тебе – и себе. Я хотел, чтобы ты делала добро для людей, и я бы тоже участвовал в этом. Я обдумал идею и поделился ею с Айрин. Она собиралась уходить на пенсию. И я спросил ее, воспользуется ли она моими деньгами, чтобы основать группу юридической помощи несправедливо обвиненным. – Эли снова замолчал, глядя на меня так, словно я в любую минуту могла встать и уйти, не дослушав его. – Айрин согласилась. Мы все устроили. Она нашла тебя и предложила работу, – Он поднял обе руки, словно признавая свое поражение и отдавая себя на милость победителя. – Именно так я вернулся к нормальной жизни. И вот почему мы с тобой сидим сегодня здесь.
– Так, значит, «Группа Феникс» существует исключительно на твои деньги?
Эли кивнул.
– Да. – Он помолчал и добавил смущенно: – У меня очень много денег.
Я не находила слов. Я вдруг осознала, что внимательно изучаю узор на полированной крышке стола, и подняла глаза. Эли устало смотрел на меня.
– Я сделал это не для того, чтобы следить за тобой или руководить твоей жизнью. Но если что-то не так, я прошу у тебя прощения.
Он просит прощения у меня! Мне вдруг стало трудно дышать. «Скажи ему. Скажи ему все и сейчас же. Отвези его домой и покажи ему то место, где зарыты кости Клары». Я могла прислушаться к внутреннему голосу и потерять Эли навсегда. Но я хотела, чтобы он еще хоть немного побыл рядом.
– Идем со мной, – попросила я.
* * *
«Расскажи ему, расскажи о Кларе. Доверься ему, и он простит тебя». Назойливый внутренний голос не отставал от меня, когда мы с Эли оказались в моей квартире. Я отдернула занавеску на балконной двери, прошла в спальню, открыла шторы и там. Старый дуб загораживал вид из окна. Эли вошел за мной следом. Мы стояли у кровати и смотрели друг на друга.
– Ты так многого обо мне не знаешь… – начала я.
– Тс-с! – Эли распахнул мой пиджак и расстегнул верхние пуговицы на блузке. Я замерла, почувствовав, как его пальцы нежно касаются моей шеи.
– Я простой парень, – сказал он, хотя я знала, что это не так. – Давай сейчас ляжем в постель, а разговаривать будем потом.
– Эли…
Его ладонь мягко прикрыла мне рот.
– Ты всегда понимала меня с полуслова – даже когда мы были детьми. А теперь все стало еще лучше. Не думай. Не говори. И я пока помолчу.
Я оказалась совершенно беспомощной перед ним. Я сдалась. Эли подхватил меня на руки, и я прижалась к нему. Он положил меня на кровать, и мы оба притворились, что больше ничего не имеет значения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35