Рукой она задела столик для пикника и сбила кувшин с лимонадом, который упал на кирпичное покрытие дворика и разбился. Жидкость и кубики льда разлетелись во все стороны.
В следующую секунду Ава, стоя на коленях, пыталась собрать черепки керамики; Джаред оказался рядом с ней.
Ее мозг лихорадочно работал. Он хочет услышать правду. Но которую из них?
Ава почувствовала резкую боль.
— Ты порезалась. — Джаред протянул к ней руку.
— Я в порядке. — Женщина резко отстранилась.
Ей совсем не нужно, чтобы он прикасался к ней.
— Дай мне посмотреть, Ава.
— Не стоит. Это пустяки.
Но он все равно взял ее руку. Как это на него похоже, подумала она, уступая нажиму его сильных, огрубевших пальцев, разжимавших ее крепко стиснутый кулак. На указательном пальце обнаружился небольшой порез. Ничего серьезного, просто глубокая царапина, но Джаред не преминул заняться ею по-настоящему. Взяв один из быстро таявших кубиков льда, он приложил его к порезу.
Ава чуть вскрикнула от острой боли.
— Извини, — тихо сказал он, катая кубик по ранке мелкими круговыми движениями. — Порез неглубокий, быстро заживет.
Ава не удержалась и взглянула в открытый ворот его рубашки, потом надолго остановилась на его гладкой загорелой груди, покрытой четкими рельефными мышцами. Ее пальцы дернулись при воспоминании о том, как она гладила эту грудь и как та соприкасалась с ее обнаженным телом. Капли пота заструились у нее по запястью, словно пытаясь унять зачастивший пульс.
— Ава, обед готов.
Казалось, голос Риты донесся из невообразимого далека. Но этого оказалось достаточно. Ава отняла свою руку, отвела смущенный взгляд от Джареда и поднялась.
Он последовал ее примеру.
— Обязательно смажь перекисью водорода. А мне пора идти. — Он прикоснулся к полям шляпы и пошел прочь.
Последний шанс. Но для чего? Чтобы убежать, спастись, отвертеться от этого добрососедского визита, который окажется совсем не добрососедским?
— Послушай, Джаред, насчет завтра. — Ава закусила губу.
Он остановился и проницательно уставился на нее.
— Что насчет завтра?
Господи, это становится уже просто смешным.
Нельзя избежать неизбежного. Джаред заслуживает того, чтобы знать правду. Более того, он этого потребовал. И что бы завтра ни случилось, она с этим справится — здесь или когда вернется в Нью-Йорк. В любом случае они с Джаредом освободятся от бремени последних четырех лет.
Ава сделала глубокий вдох, молясь, чтобы он оказался готов услышать то, что она должна ему завтра сказать.
— Мы будем у тебя в полдень.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Она стояла над ним, расстегивая блузку со скоростью ленивой реки, перекатывающейся по гладким камням. Омываемая мягким лунным светом, неотрывно глядя ему в глаза, она обнажила одно нежное плечо, потом другое. Легкая улыбка тронула ее губы, и она позволила шелковистой ткани упасть на траву к своим босым ногам.
Даже прохладная трава, на которой он лежал, не могла умерить жгучий огонь внутри. Он хотел ее, особенно когда она смотрела на него таким взглядом — решительным и жаждущим.
Неожиданно налетел ветерок и взъерошил ее волосы. Бутоны сосков ясно проглядывали сквозь тонкую бледно-розовую ткань лифчика. Она была прекрасна, и его взгляд неудержимо пополз ниже, к гладкому животу, потом еще ниже, к тени между ее бедрами, едва прикрываемой розовым лоскутком.
— Говори же, Джаред, — прошептала она, опускаясь на него сверху.
Он тихо засмеялся, крепко сжал ее ягодицы и прошептал куда-то ей в шею, перекатываясь вместе с ней через бок:
— С днем рождения, Ава.
Она лежала под ним, и от нее пьяняще пахло медом и полевыми цветами.
— Мне нужен твой рот, — сказала она.
Он медленно наклонил голову, между ними оставалось всего несколько дюймов. Она облизала нижнюю губу и выгнулась навстречу ему, в глазах светилось желание.
Он охватил ладонями ее лицо, готовясь взять то, что принадлежало ему.
Вдруг ее глаза затуманились.
— Джаред, я… Мне надо…
Он поцеловал кончик ее носа.
— Тебе ничего не надо делать, любимая. Просто расслабься и наслаждайся.
Она посмотрела на его губы, глаза, словно обдумывая его предложение. Потом запустила пальцы в волосы.
— Ава, как я люблю, когда ты прикасаешься ко мне.
— Джаред, мне пора идти, — выдохнула она, не прекращая ласк.
— Потом.
— Сейчас. — Ее голос звучал настойчиво, но спокойно.
Джаред попытался сосредоточиться.
— Что-то не так, любимая?
— Я не люблю тебя. И никогда не любила, — вымолвила она, продолжая ерошить его волосы, крепко прижимаясь и двигаясь под ним. — У меня есть другой.
— Нет, — прорычал он.
Она насмешливо улыбнулась, потом, приблизив губы к его уху, прошептала:
— Ну и дурак же ты, Джаред Редвулф.
Джаред резко проснулся и сел. Утреннее солнце ослепило его, затопило все чувства и мысли.
Опутанный сбившимися простынями, весь мокрый от пота, он пытался вдохнуть, пытался осмыслить только что случившееся. Он сидит у себя в постели, напрягшись и сжав кулаки. Какого черта?
Часы показывали половину восьмого.
Кошмар вернулся. Он потер лицо рукой, застонав от осознания этого жуткого факта. Сон не снился ему уже целых три года. От этого чертова кошмара его тело всегда дико жаждало Авы, а разум страстно хотел проклясть ее.
Спокойно, Редвулф. Через несколько недель она уедет отсюда, исчезнет навсегда из твоей жизни и твоих сновидений.
А что будет с головой? Наступит ли когда-нибудь такое время, когда он не будет о ней думать?
Джаред опять посмотрел на часы. Если сегодня все пройдет по плану, то такая надежда есть. А если вечером ему немного поможет Тина Мари Уотерс, то шансы даже возрастут. Эта рыжеволосая красотка всегда в пределах досягаемости и при каждой встрече предлагает ему остаться подольше, хоть до утра. Прежде он никогда у нее не оставался, но сегодня, возможно, примет предложение.
Правила, черт возьми, для того и существуют, чтобы их нарушать. Особенно при экстремальных обстоятельствах.
А Ава Томпсон как раз и есть экстремальное обстоятельство.
Джаред на секунду закрыл глаза и тут же увидел образ, отпечатавшийся в сознании: она стоит над ним, одетая в лоскутки бледно-розового кружева, ее кожа нежна как шелк, а в бархатно-зеленых глазах полыхает желание.
— Проклятье! — Он открыл глаза и, путаясь в простынях, выскочил из постели.
Пройдет сегодняшний день, и Ава станет далеким, легко забывающимся воспоминанием, даже если ему придется вообще больше не спать.
— По-моему, морковка — это как раз то, что нужно. — Ава взяла дочку за руку, и они вышли из прохладного магазина на солнцепек. — Если бы ты была лошадкой, что бы ты больше всего любила?
— Мороженое, — без малейшего колебания ответила Лили.
Дочка всегда решала все без промедления. Ава взглянула на нее и, следуя примеру, тоже стала перепрыгивать через трещины на асфальте. Бесполезно гадать, где Лили услышала подобное суеверие, но прыгать, скакать и смеяться, по убеждению Авы, — это всегда хорошо.
Она отвернулась от дочери и отперла дверцу машины. Еще несколько недель, и им придется уехать обратно в Нью-Йорк, хотят они того или нет.
Там у них хоть какая-то жизнь, что-то похожее на дом. Черт возьми, у нее отличная работа, клиенты, которые на нее полагаются. А здесь ей делать нечего.
— Мамуля, вон тот старик на нас смотрит.
Слова Лили заставили Аву повернуться. С минуту она могла лишь смотреть с бешено колотящимся сердцем на стоявшего через дорогу старика, на которого показывала Лили. Она не видела его четыре года, но ей показалось, что гораздо больше. Он не очень изменился, только морщины на лице стали глубже и заметнее. Почему у него такой печальный вид? Ава тут же выругала себя за то, что ей это не безразлично — после всего, через что ей пришлось пройти по его милости.
— Мамуля, что с тобой?
Ава крепко схватила дочь за руку, словно пытаясь защитить ее.
— Ничего, Лил. Поехали.
— Ава? — раздалось рядом.
Ну вот, опоздала. Она остановилась, так и не успев запихнуть дочку в машину, и повернулась к нему.
— Здравствуй, папа.
Родственники и друзья всегда подшучивали над Беном и Оливией Томпсонами, утверждая, что их дети совсем не похожи на своих родителей. Две блондинистые девочки, рожденные темноволосыми матерью и отцом. Ава была уверена, что унаследовала некоторые черты от матери и ни одной от отца. Во всяком случае, так она думала до сегодняшнего дня. И вот, пожалуйста, все ясно как день. Вообще-то это не совсем черта, а скорее выражение лица, какого раньше у отца никогда не бывало: сомнение и колебание. Именно это выражение она тысячу раз видела, глядя на свое отражение в зеркале.
— Ты приехала домой. — Отец нерешительно улыбнулся.
Она только кивнула — язык не шевелился.
— Я рад тебя видеть. — Он перевел взгляд на стоящую рядом с ней девочку. — А это Лили?
Ава кивнула, крепко держа дочь за руку.
— Да. Язык почти не повиновался.
Только бы отец не сказал ничего жестокого, молча молила она, глядя, как он опускается на одно колено перед Лили.
— Ну, привет, — сказал он.
— Привет. — Лили придвинулась ближе к матери. Ты кто?
Ава затаила дыхание, сжимая в кулаке ключи от машины.
— Я твой дедушка.
Лили улыбнулась и просто пожала плечами.
— Ладно.
Аву накрыла теплая волна облегчения, но ее почти сразу сменил страх. Дочь теперь знает деда, а тот в один прекрасный день возьмет и оттолкнет ее. Когда отбрасывают любовь ради гордости, то кому-то бывает больно, очень больно. Ава не доверяла этому человеку, который ласково разговаривал с ее дочкой.
— У меня будет день рождения, — сказала Лили и выставила шесть пальцев, — через столько месяцев.
— Я знаю, — улыбнулся Бен.
— Знаешь? — не поверила Лили.
Конечно, он знает, с негодованием подумала Ава. Потом он спросит, что бы она хотела получить в подарок, поэтому потянула дочку за руку.
— Нам пора ехать, папа. Нас ждут.
— Мы едем к Джареду смотреть на лошадок, — с готовностью объяснила Лили. — Ты знаешь Джареда?
Бен Томпсон поднялся с колена, морщины вокруг рта стали жестче.
— Да, знаю.
Ава отвернулась, чувствуя, как в ней растет ярость. Отец ни капельки не изменился, так и остался неисправимым расистом. О чем она только думает, стоя тут с ним? Ждет, чтобы он снова причинил ей боль?
— Садись в машину. Лил. — Она открыла заднюю дверь.
Лили помедлила, потом пожала плечами.
— До свидания, дедушка.
— До свидания, Лили. — Он улыбнулся девочке, потом пошел вслед за Авой. — Заедешь как-нибудь домой?
— У нас не так много свободного времени, — уклончиво ответила Ава.
— А что, если устроить небольшой семейный обед? Ты, Рита, Лили и я.
Ава судорожно сглотнула. Чего он добивается?
С чего это отец вдруг подобрел?
— Может, в четверг, около шести? — Его глаза смотрели с надеждой.
Она оглянулась на Лили. Малышка весело улыбалась на своем специальном детском сиденье. И тоже смотрела на нее с надеждой. В ее жизни отсутствовали мужчины, и, конечно же, девочка стремилась отыскать себе отца или деда. Но Ава просто не могла допустить, чтобы это родное милое личико стало печальным и заплаканным, когда дед в конце концов отвергнет ее. А так обязательно произойдет, в этом Ава не сомневалась. И она не позволит причинить дочурке боль. Ни за что на свете.
— Извини, — тихо, но твердо сказала она, садясь за руль. — Мы, скорее всего, не сможем.
Она отъехала, оставив отца одиноко стоять на тротуаре, и сердце ныло от старой боли. Лили ничего не говорила, просто смотрела в окно, и Два, честно говоря, была этому рада.
Через несколько минут машина уже мчалась по шоссе в направлении дома Джареда.
Ава взглянула на дочку в зеркало заднего обзора и немного грустно улыбнулась.
— Посмотри, мамуля.
Ава затормозила перед огромными двухстворчатыми железными воротами, на которых красовалась бронзовая буква «Р» — Редвулф. Далее к дому вела длинная подъездная аллея.
Ава вытерла потные ладони. Она слышала, что Джаред преуспел, что у него большой особняк и акры земельных владений. Однако то, что она видела, это гораздо больше, чем просто преуспевать. Расстилавшиеся по обеим сторонам обширные угодья были покрыты сочной зеленью и явно процветали.
— Смотри, лошадки, — закричала Лили, показывая на трех гнедых красавиц, пасущихся вдалеке.
— Они чудесные, правда? — подхватила Ава. На которой из них ты хотела бы покататься?
— На всех. — Лили засмеялась. — Как в цирке.
Они продолжали болтать о разных мелочах, из которых состоит сельская жизнь, пока Ава медленно вела машину по длинной аллее. Но обе потрясенно замолчали, когда их глазам предстал один из самых красивейших особняков, виденных ими когда-либо.
Трехэтажный дом светло-зеленого цвета с белой отделкой и с островерхой крышей буквально утопал в зелени. Красные, фиолетовые и желтые цветы чередовались с более высокими растениями и кустами. Истинным чудом являлась опоясывающая дом веранда. Колонны, поддерживающие крышу, были покрыты сложной резьбой из шайенских знаков и символов, но Ава не имела ни малейшего представления о том, что они обозначают.
Выйдя из машины, она заметила на ступенях крыльца замечательные плетеные корзины, которые ей так нравились. В них хранились травы и росла земляника. На крыльце появилась пожилая женщина.
— Наахе, — приветствовала она их по-шайенски, грациозно спускаясь навстречу Аве. — Так чудесно тебя видеть.
— Здравствуй, Муна. — Ава сглотнула подступивший комок, когда старая женщина крепко обняла ее.
— Джаред! — Лили захлопнула дверцу машины и побежала вверх по ступенькам, обняла мужчину за ноги и с большим воодушевлением сказала:
— Я принесла морковку.
Ава подняла глаза. Потрясающе красивый хозяин дома встречал их на пороге. А потом он сделал то, от чего у Авы перевернулось сердце, — взял на руки дочь.
В потертых джинсах, белой тенниске и кожаных сапогах он выглядел как техасский ковбой, хотя отнюдь таковым не являлся. Высокий и худощавый, он излучал властность; его черные волосы, стянутые на затылке, открывали энергичное, скуластое, бронзовое от загара лицо.
Глубоко вздохнув, Ава шагнула навстречу.
Джаред наблюдал за Лили, которая бесстрашно гладила лошадей, и поражался тому, насколько решительна эта малышка.
— Она просто рождена для свободы, — заметил он.
Ава улыбнулась.
— Спасибо за приглашение.
— Не за что. У тебя просто замечательная дочь.
— Лили любит животных. Если бы была возможность, она проводила бы с ними все свое время, — сказала Ава, избегая взгляда проницательных глаз.
— У нее дар, Ава. Жаль, что вы живете в большом городе. Ей стоило бы дать побольше воли.
— Я бы с радостью, — начала женщина, и ее голос осекся.
— Но? — подсказал Джаред, движимый любопытством.
— В Нью-Йорке наш дом. — Теперь она повернулась и посмотрела на него.
— И ты хочешь, чтобы она была поближе к отцу?
Между ними возникло ощутимое напряжение.
Ава закусила губу.
— Что-то вроде того.
Джаред прислонился спиной к конюшне. Кажется, он слишком много говорит и ведет себя чересчур фривольно. Как бы ему ни нравилась Лили, она — дочь женщины, которую он никогда больше не увидит.
Теоретически Джаред всегда хотел иметь семью, где были бы дети. Но для этого нужна любимая женщина, жена.
Руки непроизвольно сжались в кулаки. Если он когда-нибудь решится создать семью, то сделает все, чтобы из него получился хороший отец. Не такой, каким был его собственный, бросивший его мать, как только узнал, что она беременна.
Но поскольку Джаред не собирался заводить отношений, которые длились бы больше месяца, то семью он вряд ли создаст. Да это и к лучшему.
Незачем повторять прошлые ошибки. Ему хорошо и одному.
Муна поднялась с низенькой табуретки.
— Думаю, пора приготовить нашим гостям что-нибудь на ленч, Джаред.
— Нет, спасибо, Муна, — покачала головой Ава. Нам действительно пора. Мы перекусим по дороге.
Джаред прикоснулся к ее руке. Женщина вздрогнула.
— Ты любишь сэндвичи с копченой колбасой и сыром, Лили? — спросил Джаред девочку.
Малышка энергично кивнула.
— Мои любимые.
Он повернулся к Аве, не убирая своей руки, стараясь не замечать, какая мягкая у нее кожа.
— Может, поможешь мне наготовить сэндвичей?
— Идите, идите. — Муна улыбнулась. — Я побуду с Лили.
— Ты уверена, Муна? — Ава изо всех сил старалась казаться спокойной.
Джаред понимал, что она боится остаться с ним наедине, и гадал, о чем она думает. Глупо злиться на нее. Ведь столько всего изменилось с тех пор, как они обнимали друг друга в ночи и шептали слова любви.
Муна кивнула, ее глаза сияли.
— Еще как уверена. Нам здорово. — Она подмигнула Лили. — Правда, Звездочка?
Малышка широко улыбнулась..
— Хорошо, — нехотя уступила Ава. — Лил, будь осторожна с лошадкой. Мы скоро вернемся.
Звездочка… Джаред был удивлен. Так Муна называла его, когда он был маленьким. Почему она назвала дочку Авы этим милым и дорогим сердцу прозвищем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12