Тот, впрочем, тут же ретировался.
— Сегодня у меня хороший день… — объявил Вадим.
— Вижу.
— Я заключил шикарный контракт.
Я заставила себя улыбнуться. Но внутри у меня словно натянулась струна. Прямо передо мной стоял открытый компьютер, на его экране светился записанный мною слово в слово наш утренний разговор с Вадимом. Стоило ему только бросить взгляд, как он сразу бы узнал его.
— Сейчас мы закажем кучу вкуснятины… — сказал Вадим и выпрямился, снимая плащ. — Выпьем вина…
Он шагнул к вешалке, а я молниеносно захлопнула крышку ноутбука. Умная машина трижды тревожно пискнула, давая знать, что ее выключили не по правилам. Вадим оглянулся, посмотрел на меня почти удивленно.
— Сохранила? — спросил он.
— Что? — почти беззвучно отозвалась я.
— Ты выключила компьютер, не сохранив написанное…
Не зная, что ответить, я посмотрела на компьютер, словно впервые увидела его, пожала плечами.
— Ну… просто я…
«Просто я сейчас погибну… — пронеслось у меня в голове. — Он заподозрит что-то…»
— Чего ты боишься? — мягко спросил Вадим, подходя ко мне. — Что я прочту?.. Но ведь ты просила этого не делать… Я обещал… Разве моего слова недостаточно?
Он смотрел мне в глаза так спокойно и ласково, что я не выдержала: обняла его, спрятав лицо на его плече.
— Достаточно! — выдохнула я. — Конечно, достаточно… Просто я очень стесняюсь… Я боюсь, что все, что я пишу, глупость… И ты будешь смеяться надо мной…
— Я никогда не буду над тобой смеяться, — пообещал он.
— Правда?
— Конечно… Ты покажешь мне свои рассказы?..
— Да, — пообещала я. — Только не сейчас. Не сразу. Сначала я хочу довести работу до конца.
— Правильно, — засмеялся Вадим. — Дуракам полработы не показывают…
Через час, когда прибыл гонец из японского ресторана с экзотическими угощениями в коробках, мы с Вадимом уже были голодны, как волки. Расположившись в гостиной, мы кормили друг друга ролами и суши, соревнуясь в ловкости владения палочками.
— Так странно, — сказала я. — Еще день, а ты здесь… Не привычно…
— Я специально заехал отпраздновать с тобой.
— Ты уедешь?
— Да. У меня еще пара дел.
Я вздрогнула: такими словами, наверное, он объясняет свое отсутствие Алене.
— Но потом я приеду… — улыбнувшись, сказал Вадим. — Если, конечно, ты этого хочешь… Хочешь?
— А как ты думаешь? — тоже улыбнулась я. Он уехал и через несколько часов действительно вернулся. Спустя время я узнала подробности того вечера.
Вадим появился в загородном доме. Первой его заметила Зина, поливавшая цветы на подоконнике. Удивившись столь раннему приезду хозяина, Зина оглянулась на Алену, сидевшую в гостиной у камина с учебником по психологии в руках.
Услышав, как хлопнула дверь, Алена поспешно поднялась и вышла из гостиной навстречу мужу. Он, не заметив ее, торопливо прошел мимо — к лестнице. Алена беспомощно взглянула на Зину, и та поспешила отвернуться, понимая, что в такой ситуации свидетель никому не нужен.
— Вадим! — позвала Алена и подошла к лестнице, глядя на мужа снизу вверх.
Он остановился, словно запнулся, тяжело повернулся к ней.
— Привет…
— Привет…
Повисла пауза, которую через несколько долгих мгновений нарушил Вадим.
— Где дети? — спросил он.
— В бассейне… Он кивнул и сказал:
— Я заехал переодеться…
— Ты не будешь ужинать?..
— Нет, я не голоден… И потом — я спешу… Поем где-нибудь в городе… Ладно?
— Ладно… — как эхо, отозвалась Алена. Вадим, получивший согласие жены, поднялся наверх.
Алена снова оглянулась на Зину.
— Я закончила, — зачем-то пробормотала Зина и торопливо ушла на кухню, прижимая к груди лейку с остатками воды.
Сквозь застекленные двери кухни она видела Алену. Видела, как та постояла неподвижно посреди огромной прихожей, потом подошла к зеркалу. Стиснув пальцы, она смотрела на свое отражение.
— Господи!.. — тихо сказала она, и Зина замерла, боясь пропустить хоть слово. — Все хорошо… Все очень хорошо… Я красивая… Я безумно красивая… У меня прекрасная семья… Я счастлива…
Послышались шаги. Зина вздрогнула. Вздрогнула и Алена. Она отошла от зеркала, глядя на лестницу, по которой спускался Вадим. На нем вместо делового костюма были джинсы и свитер. Увидев Алену, он замедлил шаг, ожидая вопросов или каких-то слов. Но Алена молчала, только смотрела на него…
Зине вдруг показалось, что после сеанса самовнушения, невольным свидетелем которого она оказалась, Алена и в самом деле была на удивление красива.
— Ты сегодня замечательно выглядишь… — вдруг сказал Вадим, обращаясь к Алене, и, помолчав, добавил: — Правда.
— Спасибо, дорогой, — отозвалась Алена.
Она по-прежнему стояла, не двигаясь, словно ждала чего-то.
Помедлив, Вадим снял с вешалки свою куртку, махнул Алене:
— Пока, — и ушел.
Алена подошла к лестнице и тяжело опустилась на ступеньки. Она уже не была красива, лицо не светилось, как несколько минут назад, больше не светилось.
Потом Зина сказала Феликсу, что ей стало больно — больно за Алену.
— А тебе? — спросил меня Феликс.
— Что — мне?
— Тебе не жаль бедную женщину? — улыбнулся он.
Я помолчала, а потом спросила:
— Знаешь, чем ты хорош?
Феликс шевельнул бровью, с иронией глядя на меня.
— О, как мы научились разговаривать… — процедил он.
— Учились и научились, — ответила я. — Ты хорош тем, что мне рядом с тобой не надо прикидываться… Мне не жаль Алену. Понятно? Ей плохо — вот и прекрасно. Она заслужила этого.
— Ты тоже однажды можешь оказаться на ее месте, — заметил Феликс.
— Значит, туда мне и дорога.
Мне в самом деле не было жаль ее. Теперь она представлялась мне каким-то искусственно созданным существом, функцией, сводом правил, представлений о жизни и штампов, торжествующих над действительностью… В конце концов, страдания могли очеловечить ее…
Ее муж уже через час был со мной… Мы провели один из самых упоительных вечеров в моей и, кажется, в его жизни.
Сочувствие Зины, которое она испытывала по отношению к Алене, неожиданно принесло результат, который даже мудрый Феликс не мог предусмотреть. Зина взбунтовалась. Феликс не был взбешен, пересказывая мне эту новость (Зина не могла вызвать у него столь сильных чувств), но раздражен, безусловно, был. А случилось следующее.
В один из вечеров Алена вошла в кухню и дала Зине распоряжение, ставшее уже привычным:
— Зина, вы можете достать ужин Вадима Григорьевича из микроволновки. Он будет поздно.
Привычно кивнув, Зина открыла микроволновку и достала тарелку.
— Вам понравилось вино? — вдруг спросила Алена.
Зина оглянулась на нее, испуганно помолчала.
— Да, Елена Викторовна… — выдохнула она.
Зина боялась, что опять скажет лишнее, сморозит что-нибудь, как любит говорить моя мама. Но, как ни странно, она интуитивно вырулила на верную тему. Зина стала говорить о себе и о своих проблемах. Разумеется, все ее проблемы касались Феликса.
Она, потупившись, смотрела на свой бокал, с трудом подбирая слова.
— Мне стыдно об этом говорить, Елена Викторовна…
— Меня вы можете не стыдиться… — подбодрила ее Алена.
— Понимаете… Мы с мужем… — Зина запнулась, но продолжила: — У нас странные отношения…
— Странные?..
— Ну… необычные…
— Та-ак… — заинтересованно проговорила Алена. Зина с тревогой посмотрела на нее:
— Это плохо?
— Я этого не говорила!..
Оживление Алены, как я понимаю, было связано с тем, что она хотя бы ненадолго отвлеклась от своих проблем, наткнувшись на чужие, схожие с ее собственными, но все-таки чужие. Их она могла обсуждать, о них могла спокойно говорить, тем самым косвенно разбираясь и в себе. Это был своего рода самоанализ.
— Понимаете, он меня… — с трудом говорила Зина. — Он хорошо ко мне относится… да! Но… он не любит бывать со мною дома… где угодно, но только не дома… не в постели…
Зина умолкла и вопросительно посмотрела на Алену.
— Я поняла… — мягко сказала та.
— Это плохо, Елена Викторовна? Алена улыбнулась:
— Это не хорошо и не плохо. Это — так. Все зависит от вашего отношения… Вам самой это нравится?..
— Он так хочет…
— А вы?..
— Не знаю… — Зина тяжело вздохнула. — Я просто хочу понять, что это значит… Я даже посмотрела в ваших учебниках… Но там про это нет…
— Скажите, а когда ваш муж ест, он пользуется ножом и вилкой? — спросила Алена. — Или руками? Или, может быть, китайскими палочками?
Зина помолчала, с удивлением вдумываясь в вопрос, и ответила:
— Ну, конечно, ножом и вилкой…
— А спит он как? На кровати? Или на полу? На подоконнике? В шкафу?
— На кровати… — недоуменно улыбнувшись, ответила Зина.
— Значит, необычен он только в одном вопросе?
— Что?..
— Я говорю: ваш муж необычен только в одном вопросе? Или нет?
Зина надолго замолчала. Глоток за глотком она выпила весь бокал прежде, чем произнесла:
— Наверное, да…
— Вы не пробовали спросить его, почему?..
— Нет…
— Но хотели бы спросить, если искали ответ в учебнике?..
— Да… Наверное… — согласилась Зина. — Но… Я боюсь…
— Боитесь?.. — вздрогнув, повторила Алена и спросила почему-то шепотом: — Чего?.. Чего вы боитесь?..
— Боюсь, что он скажет правду…
Они обе разом замолчали. Смотрели друг на друга и молчали, думая о схожих проблемах. Тишину в гостиной взорвал голос Насти:
— А что это вы здесь делаете?..
Алена и Зина одновременно вздрогнули. Настя в ночной рубашке стояла на пороге гостиной.
— Настя, в чем дело? — спросила Алена. — Уже первый час, а ты не спишь!..
— Просто хотела спросить…
— Ну, хорошо. Спрашивай…
— Папа приехал?
— Нет… — ответила Алена и добавила: — Он занят.
— В первом часу ночи? — уточнила Настя.
— Бывает и так… Иди к себе.
— Я вам мешаю?.. — звонко спросила Настя.
— Мы с Зиной разговариваем…
— О-о!.. — лучезарно улыбнулась Настя. — Это круто!
Метнув в сторону Зины недобрый взгляд блестевших глаз, Настя развернулась и ушла.
— Простите, Елена Викторовна… — помолчав, пробормотала Зина. — Уже поздно… Я вас заболтала… — Она поднялась, поставила бутылку вина на место — в бар. — Спокойной ночи… — сказала она, уходя.
— Спокойной ночи, Зина…
Алена осталась в гостиной — одна со своими чувствами, со своими страхами. Рушился целый мир, который она строила, как старательная ученица, сверяясь с учебниками, по всем правилам и инструкциям, — она не могла не чувствовать этого.
Что касается Зины, я думаю, в своей комнате она не спала всю ночь и репетировала. Я не знаю точно, но почти уверена — она репетировала свои слова, обращенные к Феликсу. Иначе на другой день не случилось бы того, что случилось…
У Зины был выходной. Феликс как обычно встретил ее у выезда из дачного поселка и повез в сторону парка. Он и внимания не обратил на некую скованность Зины. Она сидела рядом с ним, глядя прямо перед собой, плотно сжав губы.
— И что делает твоя хозяйка? — спросил Феликс, между прочим.
— Ничего… — пожала плечами Зина. — Молчит… «Здравствуй, дорогой»… «До свидания, дорогой»…
— Она уже знает?
— О чем?
— Что у него другая женщина.
— Почему?.. — строго спросила Зина. — Почему обязательно другая женщина?
— Зина, не будь наивной, — улыбнулся Феликс. Зина помолчала и вдруг спросила:
— Куда мы едем?
— В парк.
— Я не хочу в парк.
— А куда? — игриво поинтересовался Феликс.
— Домой.
Он удивленно посмотрел на нее:
— Ты что — не соскучилась по мне?..
— Я хочу домой… — повторила она, по-прежнему глядя прямо перед собой.
— Ну, Зина… — поморщился Феликс. — Зачем нам домой?..
Он остановил машину неподалеку от парка, открыл дверцу и едва коснулся подошвой асфальта, как Зина закричала за его спиной:
— Феликс!.. Я не пойду в парк!.. Я никуда не пойду!.. Только домой!!!
Феликс оглянулся, прищурившись, посмотрел на нее.
— Что за бред, Зина?
— Нет!!! Не бред!!! — кричала она. — Я больше не хочу так!!! Не хочу!!!
— Прекрати орать!.. — прошипел Феликс и, снова опустившись на сидение, с силой захлопнул дверцу.
— Феликс… — простонала Зина. — Пожалуйста, пойми, я…
— Все, — оборвал ее Феликс. — Едем домой. Ты этого хотела? Пожалуйста! — он повернул ключ в замке зажигания.
— Феликс… Умоляю, не злись… — испуганно попросила Зина.
Он резко повернулся к ней:
— Мы не виделись целую неделю!.. А ты взяла и все испортила…
— Я не хотела… — с ужасом прошептала Зина. — Пожалуйста, не сердись… Давай поедем… Куда ты хочешь… Хочешь — в парк… Хочешь — на колесо обозрения…
От ее решимости не осталось и следа. Был только страх перед Феликсом. Ничего, кроме страха.
— Что с тобой случилось? — поинтересовался он.
— Не знаю… Я сама не знаю… Пойдем. Феликс нехотя вышел из машины, Зина вцепилась в его руку с не меньшей страстью, чем пять минут назад настаивала на сексе в домашних условиях. Они пошли к огням, которыми был расцвечен вход в парк. По дороге к колесу обозрения Зина призналась во всем: в сеансе психоанализа, проведенном хозяйкой, в том, что посмела усомниться в правоте Феликса, в том, что решила навязать ему свою волю…
— Ты что — хочешь стать такой же, как твоя хозяйка? — холодно осведомился Феликс.
— Нет!
— Ну почему же, есть женщины, которым нравится одиночество… и независимость… Если ты из их числа, Зина, то…
— Нет, Феликс! Нет! Пожалуйста, не сердись!..
В этот вечер Феликс был строг с Зиной, и бедняжка трепетала от ужаса, отдаваясь ему в кабинке колеса обозрения.
— Послушай, — сказала я Феликсу. — Почему бы тебе хоть раз не заняться с ней сексом в постели?.. Колесо обозрения тоже может стать рутиной.
— А постель — аттракционом, — согласился Феликс. — Все верно… Но для Зины постель значит слишком много. Аванс на будущее. Я авансов не даю.
— И будущего тоже! — засмеялась я. — Вот, значит, как воспитывают глупых женщин!
— Умных тоже, — ответил Феликс.
— На умных, я думаю, тебе придется потратить больше сил.
— Меньше, — возразил Феликс. — На то они и умные, чтобы вовремя отступить…
Вопрос о его бывшей деловой партнерше, героине его рукописи, вертелся у меня на языке: какой она была, с его точки зрения, умной или глупой? Отступала она или же просто кинула его? И не потому ли он помнит ее?.. Но об этом не стоило говорить: истинные чувства Феликса были опасной зоной, я интуитивно чувствовала это.
— Однако Алена не так пуста и примитивна, как ты думаешь, — заметил Феликс. — Она имеет влияние на Зину. Даже больше, чем я.
— Она с ней видится чаще, чем ты. Вот и все.
— Может быть… — с сомнением согласился Феликс.
— И потом… Психотерапия это всего лишь набор приемов. Можно быть пустой и примитивной, но уметь пользоваться этим.
Феликс заулыбался и скрестил руки на груди — так он обычно делал, когда ловил оппонента на слабости.
— Тебе так хочется, чтобы Алена была пустой и примитивной?
— Хочется — не хочется… Это — так.
— Никогда не считай своего врага глупым. Запомнила?
— Могу записать, — бросила я, чувствуя его правоту.
— Не надо, — спокойно ответил Феликс. — Просто запомни.
Я запомнила эти слова, как и все слова Феликса. Я уже тяготилась своим учителем, но по-прежнему все сказанное им, оставалось для меня на вес золота.
Я не позволяла себе расслабляться, растворяться в своей удаче (а очень хотелось!). Я следила за каждым своим жестом, каждой улыбкой. Возможно, именно поэтому настал день, когда Вадим предложил мне окончательно переехать к нему на квартиру.
— Ты не против?.. — спросил он.
— Я не знаю… — не могла же я сразу дать согласие!.. Помолчав, я спросила тихо: — Это не осложнит твою жизнь?
— Нет, — коротко ответил он.
Уйти из квартиры Феликса, поселиться у Вадима, ослабить поводок, на котором держал меня мой учитель, — это было соблазнительно. Но я не могла не думать о том, «что будет, если…». Если Вадим разлюбит меня? Или так: если он вообще меня не любит и однажды поймет это, когда я ему просто надоем? Если я останусь одна? Что тогда я буду делать?.. Вернусь к Феликсу? Это смешно… Вернусь в Рабочий поселок? Исключено…
Я долго думала и решила поступить, возможно, самым глупым образом: половинчато. Я заберу свои вещи из квартиры Феликса, но не все, решила я, и Феликс не заметит этого, а Вадим и вовсе не знает моего гардероба. Таким образом, я не поставлю точку ни в одном варианте своей дальнейшей жизни.
Просчитываешься обычно в тех случаях, когда все хорошо высчитано. Так и случилось со мной.
Убедившись в том, что машины Феликса возле дома нет, я поднялась в квартиру, сложила часть вещей в дорожную сумку и, закрыв за собою дверь, вздохнула с облегчением. Но едва я ступила под свод арки, как с другой стороны навстречу мне въехал автомобиль Феликса.
Дав короткий сигнал, Феликс вышел из машины:
— Чуть не разминулись!..
Он оглядел меня с ног до головы, взгляд задержался на сумке.
— А что это у нас там?
— Кое-какие вещи… — ответила я.
— А-а… — понимающе кивнул Феликс. — Решила слинять…
— Нет! Просто взяла несколько шмоток…
— А-а… — снова кивнул он. — Решила слинять постепенно…
— Господи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20