— В жизни не слышал большей чуши, — пожал плечами Джерри. — Мы не должны быть счастливы, потому что Сэм наконец поумнел и бросил ее?— Поумнел? О чем ты говоришь?— Ты всерьез думала, что их брак будет долгим?— А ты нет?— Брось, Энни. С первого дня было ясно, что их семейная жизнь закончится катастрофой.— Да уж… — не удержалась я. — Ты у нас большой специалист по семейным отношениям.— Видимо, все же больший, чем ты. Только слепой мог думать, что у них есть шанс.— На их свадьбе ты говорил, что они самая счастливая пара на свете.— Да, говорил. Однако не стал заканчивать фразу. А конец был такой: «Но ваше счастье вряд ли переживет медовый месяц». И я оказался не так уж далек от истины, верно?После этого началась ссора. Когда мы добрались до дома, то были готовы вцепиться друг другу в глотку. Во всяком случае, нормальный разговор между нами был невозможен. Притворяться перед Фионой больше не требовалось. Мы орали друг на друга, как настоящие дикари.— Скажи спасибо, что я уже убрала твои вещи из моей комнаты. Иначе я бы выбросила их в окно! — Я хлопнула дверью и побежала к дому.— Привет, Джерри! — Фиона встретила его с распростертыми объятиями.Я заметила, что скорбь не помешала ей переодеться в короткое летнее платье. И Джерри это заметил тоже. Но притворился, что ничего не видел. Хотя она продемонстрировала ему почти весь свой загар. По выражению лица Джерри нельзя было сказать, что он не любит Фиону, но осуждать его не приходилось. Вырез платья цвета морской волны едва прикрывал ее соски. Еще за два метра до Фионы я ощутила аромат крема для тела, купленного мной в предвкушении уик-энда и пока не открытого. Ее кожа просто светилась, на что моя едва ли была способна. Даже с помощью крема, унция которого стоит десять фунтов.— Энни, ты не будешь сердиться? Я нашла его в ванной и просто не смогла устоять. Чудесный крем. От него кожа становится просто бархатной. — Она погладила ладонью свое предплечье, а потом протянула его Джерри, предлагая потрогать.Но Джерри отклонил заманчивое предложение.— Мне нужно позвонить.— Джерри чудесно выглядит, — сказала Фиона, глядя ему в спину. — Великолепен, как всегда. А ты, дура, хлопаешь ушами.— Он женат! — бросила я и пошла чистить морковь к обеду. 33. О РЕВНОСТЬ, РЕВНОСТЬ! За прошедшие месяцы у нас с Джерри сложились определенные привычки. Когда мы оказывались дома одновременно, то вместе готовили, легкомысленно экспериментируя со всевозможными рецептами. Иногда получалось не совсем то, что было задумано, но нас это не заботило. А когда мы уставали, то заказывали блюда с доставкой на дом. Все это перемежалось смехом и взаимными подтруниваниями, далеко не всегда беззлобными.С приездом Фионы все изменилось.Острая на язычок прежняя Фиона могла бы рассмешить и кошку. Нынешняя Фиона целыми днями смотрела телевизор, пила водку до отупения, а когда я готовила, плакала у Джерри на плече.— Не могу поверить, что вы с Джерри живете в одном доме, — говорила она, умудряясь выглядеть печальной и сексуальной одновременно.Когда я плачу, у меня распухает нос, краснеют глаза и трескаются губы. Однако глаза Фионы оставались ясными, губы не теряли всегдашнего блеска. А когда Фиона томно смотрела на Джерри, ее лицо приобретало интересную бледность «дамы с камелиями».Казалось, он оставался равнодушным к ее прелестям. Когда Фиона прижималась лицом к его груди, он закатывал глаза. Но кто знает, что Джерри чувствовал на самом деле? Летние платья, которые она предпочитала носить, сваливались с ее покатых плеч, обнажая слишком много загорелой кожи. Во всяком случае, на мой вкус. В конце концов, Джерри был всего лишь человеком. Какого мужчину оставит равнодушным близость крепких загорелых грудей с не прикрытыми платьем сосками?— Бефстроганов, Джерри? — спросила я, когда мы сели за стол.— Энни, можно еще морковки? — Ну конечно, Фиона выбрала именно те овощи, за которыми нужно было идти на кухню.— Попробуй брокколи, — улыбнулась я.— Не могу. От брокколи у меня начинается крапивница.— Серьезно? А вот Джерри после нее мучают газы.Джерри уставился в тарелку, но не смог скрыть улыбку. Впрочем, меня могли ввести в заблуждение приподнятые уголки его губ.— Потрясная жрачка, правда, Джерри? — сказала Фиона, когда я все-таки принесла ей новую порцию моркови.— Настоящий динамит, — с облегчением сказал Джерри, довольный тем, что атмосфера перестала быть такой напряженной.— Нет. Просто так на тебя действует брокколи, — пошутила я.Мы рассмеялись, но Фиона неожиданно ударилась в слезы.— Фиона, ты что?— Сэм любит морковку. — Она роняла слезы в свой бефстроганов.Пока Джерри утешал Фиону, его мясо остыло. Иначе он выглядел бы бессердечным чудовищем. Я съела свою порцию еще горячей.После приезда Фионы прошло три дня, а мы с Джерри все еще спали в разных комнатах. Меня разбирала досада. Я тосковала не по сексу, а по физической близости: в присутствии Фионы приходилось соблюдать дистанцию. Кроме того, мне не хватало наших полуночных разговоров. Когда мы лежали в темноте и болтали обо всем, что придет в голову. Почти так же мне не хватало его подтруниваний и забавного (а иногда просто возмутительного) умения взглянуть на вещи с другой стороны. А еще мне не хватало его страстных утренних поцелуев. О боже, как я тосковала по этим утренним поцелуям!— Кому яйца всмятку? — Джерри вставал на рассвете, брел на кухню и готовил обильный завтрак для всех троих. Причем сам варил кофе.— Мне. И вон тот французский тост, пожалуйста. — Как ни странно, эта безутешная женщина с разбитым сердцем не теряла аппетита.Но я ее не осуждала. Мне ли не знать, как успокаивает человека вкусная еда?Зато я осуждала Фиону за другое. Пока мы с Джерри были на работе, она весь день бездельничала. Красила ногти, звонила по телефону и смотрела по телевизору дневные ток-шоу. Да кто она такая, черт побери? Нахлебница? Она не ударяла палец о палец. Не готовила, не убиралась. Только разбрасывала по всему дому орошенные слезами носовые платки. Если бы к Джерри не приходила женщина, три часа в неделю прибиравшая дом, тут все бы заросло грязью. Каждое утро я с надеждой спрашивала ее:— Фиона, как дела?И каждое утро слышала в ответ:— У меня депрессия.Она и не догадывалась о том, что мешает нам с Джерри. Конечно, в этом была виновата я сама. Я не сказала ей, что теперь мы с Джерри больше, чем друзья. Намного больше. Джерри рассказал ей, что мы стали деловыми партнерами. Эта новость настолько потрясла Фиону, что у меня не хватило смелости сообщить ей остальное.— Партнерами? И когда это случилось? Энни, почему ты мне ничего не сказала?— Я пыталась, но ты не хотела слушать. После возвращения ты хотела только одного — говорить о Сэме и о женщине с задницей как абажур. И о том, как ты несчастна. — Мое терпение подходило к концу. — Ты не хотела знать, как мы живем. А здесь многое изменилось. Очень многое.— Мать Энни оставила ей дом, — сказал Джерри. — В Фоксроке.— На Хейни-роуд? О господи, как это твоя мать умудрилась иметь дом на Хейни-роуд?— Я писала тебе. Писала, что моей настоящей матерью оказалась миссис Бичем.— Ах, да… Я совсем забыла. Извини, Энни.— Она оставила мне дом, а я продала его. Не задавай вопросов. Все это слишком сложно, чтобы понять с первого раза.На лице Фионы отразилось облегчение. Ошибиться было невозможно. Фиона интересовалась только тем, что имело отношение к ней. Или к ее «депрессии».Разве можно было поверить, что когда-то я делилась с ней всем на свете? Считала ее сильной и стойкой? Мне и в голову не приходило, что она может так убиваться из-за мужчины. Хотя, если бы меня бросили из-за задницы, похожей на абажур, я бы тоже расстроилась. А как должна была себя чувствовать красавица Фиона? Нелегко смириться с тем, что муж уходит к женщине, которая вчетверо толще тебя. Для Фионы, высоко ценившей физическую красоту, это был жестокий удар. Я могла бы посочувствовать ей. Если бы она не спекулировала своей депрессией.— Энни, как он мог изменить мне? Как он мог? — Она стояла перед зеркалом, любуясь своим отражением, а тем временем по ее гладким щекам катились слезы. По щекам, которые становились еще более гладкими благодаря моему крему, которым она пользовалась дважды в день.— Не знаю, Фиона. Может быть, вам не было суждено прожить вместе до гробовой доски. Иногда то, что с виду кажется идеальным браком, натыкается на подводные камни и терпит крах. Всякое может случиться.— Что ты имеешь в виду? Что он правильно сделал, бросив меня?— Нет, я этого не говорю. Но иногда я сомневалась, что вы с Сэмом подходите друг другу. То есть что вы сможете ужиться.— Черт побери, я подходила ему куда больше, чем эта уродливая корова! Знаешь, она наполовину русская. Проклятая коммунистка! И всегда говорит только об одном. О политике. О политике и о проекте. И о детях. «Дети, дети»! Больше ни о чем. Человек с дипломом инженера, в кармане мог бы найти более интересные темы для беседы.— Вроде причесок и косметики? — пробормотал стоявший у меня за спиной Джерри.— Во всем виноват проект. Эти двое не думают ни о чем, кроме своего дурацкого международного проекта.— Ты уверена, что Сэм действительно изменил тебе? Может быть, оставаясь наедине, они говорили о работе?— Голыми? Не думаю, Энни. Я видела их голыми. И это было не очень приятное зрелище.— Ну и что? На Кубе жарко, — иронически сказал Джерри. — Так я слышал.— Ты смеешься надо мной?— Нет.— И правильно делаешь, Джерри Даннинг. Я не смеялась над тобой, когда от тебя сбежала жена.— Туше! — Джерри согнулся пополам. Но в его голосе звучал смех.Я улыбнулась ему. Джерри протянул руку и коснулся моего лица.Тут зазвонил телефон, и Джерри снова стал мистером Даннингом, профессиональным сыщиком.— Я проверил это, мистер Брэди, — сказал он в трубку. — Да, результаты его анализа должны прийти со дня на день. Боюсь, что для этого понадобится больше двадцати четырех часов. Я позвоню завтра и попробую поторопить их. — Джерри помахал нам и ушел.— Неужели он все время занимается только работой? — Глядя в зеркало, Фиона провела пальцем по своей изящно выгнутой брови.— О нет, — мечтательно сказала я. — Не только. Он делает много других вещей. Причем замечательно.Внезапно ее лицо сморщилось.— Я думала, что Сэма интересует только работа. А потом он встретил эту…— Женщину-абажур. Я знаю. Ты мне рассказывала. Каждый день после своего возвращения.— Ну, если так, я вообще тебе ничего не буду рассказывать!— Обещаешь только, — пробормотала я, когда она исчезла наверху. 34. ТРОЕ — УЖЕ ТОЛПА — Почему она не переезжает к отцу с матерью?Сандра не испытывала симпатии к Фионе, поскольку считала ее главной причиной постоянных ссор между мной и Джерри.Она была не так уж далека от истины. Атмосфера в доме понемногу накалялась. Сомневаться не приходилось, Фиона действительно была безутешна. Но она бродила по комнатам полуодетая и требовала к себе внимания. Если даже я испытывала раздражение, то что должен был чувствовать Джерри? Он жил рядом с двумя женщинами — любовницей, которую приходилось держать на расстоянии, и хнычущей полуголой подругой, которая бросалась на Джерри, едва тот переступал порог.Из-за Фионы мы каждое утро с трудом приползали на работу.Что было непростительно. Это время могло стать для нас самым счастливым. Мы были деловыми партнерами и переехали в новое здание. А наши личные отношения вышли на новый уровень.До приезда Фионы все было чудесно.Теперь же мы перед сном украдкой целовались на лестничной площадке, пока Фиона в метре от нас умывалась и чистила зубы. После этого она шумно полоскала больное горло, которое першило от постоянного плача…Сандра обняла меня за плечи.— Не расстраивайся, Энни. Все пройдет, как сказала актриса епископу, проглотив его кольцо. Фиона не останется у вас навсегда, правда? — Она посмотрела на меня с любопытством и скорчила гримасу.— О боже! Неужели ты можешь представить меня, Джерри и Фиону живущими бок о бок до конца жизни? Я глотаю успокоительные пилюли и готовлю Фионе обед, потому что она так и не может оправиться от предательства Сэма. А Джерри ругает ее вдоль и поперек и грозит пристрелить. Да это был бы ад кромешный!Тогда я этого не знала, однако существовал еще один вариант развития событий. Причем куда более грозный.Наступил понедельник. Стоял один из тех дождливых вечеров, когда все чувствуют себя не в своей тарелке. Не успели мы закончить приготовленный мной обед, как кто-то позвонил в дверь.Поскольку Джерри уже взялся за телефон, а Фиона не сдвинулась бы с места даже под страхом смертной казни, открывать пошла я.На крыльце стояла хорошенькая маленькая женщина, державшая за руки сыновей Джерри.— Привет. Я Салли. Ничего, если я войду? — Она прошла по коридору и направилась прямо в гостиную, где Джерри разговаривал по телефону.— Конечно. Почему бы и нет? — пробормотала я, обращаясь к пустому дверному проему.О боже… У ворот был припаркован маленький «Фиат», битком набитый чемоданами и картонными коробками с торчавшей наружу одеждой. И детскими игрушками.— Это Энни, — представил нас Джерри, когда я просунула голову в дверь гостиной. — Энни, это Салли.Мы чинно поздоровались, стараясь не слишком пристально рассматривать друг друга.Впрочем, Салли волноваться не приходилось. Она была похожа на хрупкую куколку. Маленькую фарфоровую куклу с голубыми глазами и безукоризненными светлыми волосами, аккуратно перехваченными черной бархатной лентой, как у двенадцатилетней девочки. На ней было светло-голубое платье, прикрывавшее колени и идеально сочетавшееся с голубыми туфельками.У меня был трудный день. Кроме того, я была по горло сыта Фионой и ее депрессией. Поэтому по возвращении с работы я сняла деловой костюм и облачилась в просторный купальный халат с намерением принять продолжительную горячую ванну.Не помню, что заставило меня спуститься на первый этаж. Может быть, желание забрать свой драгоценный крем, который Фиона оставила на каминной полке. Но потом я пошла на кухню за резинкой, чтобы скрепить волосы. Эта неосторожность закончилась тем, что я начала готовить обед, отложив ванну на потом. До сих пор я никогда не готовила в громоздком махровом халате. Возможно, именно поэтому к концу процесса на нем появились следы масла, томатной пасты и красного вина. Но сил переодеваться не было, и я села обедать в совершенно непотребном виде.И тут, как назло, приехала Салли.— Вы новый партнер Джерри? — Она держала меня за руку и как зачарованная смотрела на мой халат.— Я… э-э… я готовила обед. — Я постаралась прикрыть пятна рукой. — Да. — Она сделала вид, что ничего не заметила. Но это не помогло.Я всегда представляла себе бывшую жену Джерри крупной женщиной. До сих пор единственной другой Салли, которую я знала, была Салли Ивенс, ужас школьной хоккейной команды. Каждый раз, когда Джерри упоминал имя своей бывшей жены, перед моим умственным взором возникал портрет Салли Ивенс. Я вспоминала, как она прочесывала магазины в тщетных поисках одежды, которая была бы ей впору. А эта Салли оказалась миниатюрной, пропорционально сложенной женщиной примерно сорок четвертого размера. И выглядела так, словно только что прошла химчистку.Предполагаемая беременность, которая вывела из себя Джерри в тот вечер, когда мы были в дансинг-клубе, оказалась злой шуткой. Если эта женщина была беременна, то могла произвести на свет лишь муравья.Мальчики набрасывались на Джерри, пытаясь стащить его на пол.— Салли? — негромко прозвучало у нас за спиной. Появилась Фиона в облаке духов, успевшая переодеться в еще одно умопомрачительное летнее платье. Ее волосы были заплетены в аккуратную французскую косу.— Привет, Фиона.— Что ты здесь делаешь?— Я могла бы спросить тебя о том же. — Хотя Салли была изящной и похожей на куколку, но характер у нее имелся. Эта женщина начинала мне нравиться. Несмотря на то, что в ее присутствии я ощущала себя дылдой и неряхой.После внушительного перерыва, во время которого Фиона потчевала Салли длинной и не слишком связной историей ухода Сэма к женщине-абажуру, я сумела утащить ее из столовой.— Ради бога, дай им поговорить друг с другом! — прошептала я, когда Фиона начала ныть, что еще не закончила свой рассказ. Потом я затолкала ее на кухню. Дождь кончился, и мальчики отправились в сад. Они гоняли лягушек, доселе безмятежно живших в траве высотой до колена, которую Джерри зарекся косить. Не из-за экологических соображений, а потому что у него всегда были «дела поважнее». Я следила за ними из окна; тем временем Фиона направила ухо в сторону полураскрытой двери столовой.Вроде бы Салли ушла от хлыща. Из подслушанного Фионой явствовало, что они поссорились из-за места, где им придется жить ближайшие пять лет. И где детям предстояло пойти в школу. Хлыщ, как настоящий офицер, считал, что начальству виднее.Но, похоже, Салли считала, что виднее ей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33