Друзья Алекса вели не беседы, а прерываемые монологи. Участвовать в таком мероприятии – все равно что пробираться сквозь разговорный пудинг из тапиоки. «Обеденное хныканье» – так Мэдди окрестила это подобие беседы. Они стонали по поводу консервативного правительства, отсутствия хороших мастеров по «саабам» к югу от Темзы, о том, как трудно нанять няню, которая согласилась бы жить в доме, и о том, что учеба в частной школе отнюдь не делает сноба из любимого отпрыска.
– У них нет своей Монтессори, – изрек Брайс, – иначе я отправил бы его туда. – Итак, во всем виновата разбитая взлетная площадка для вертолета. Из-за этого в государственной школе к их ребенку будут относиться предвзято.
Далее Брайс опять принялся за метание фамилий. За восемь и три десятых минуты Мэдди насчитала тридцать пять имен, среди них много великих: Гор ВИДАЛ, Эл ГОР Ванесса РЕДГРЕЙВ, Вуди АЛЛЕН.
– Ну и ну, Брайс! – воскликнула она. – Вам придется укрепить челюсть, чтобы произносить еще более известные имена.
– Что поделать, – ответил Брайс, – если мои друзья так знамениты!
Алекс бросил на Мэдди суровый взгляд.
– Между прочим, никто не понимает, что быть знаменитостью очень тяжело, – строго проговорила Имоджин, поправляя юбку так, чтобы было видно тугое бедро. – Я собираюсь взять напрокат фотоаппарат с переменным фокусом и поснимать всех этих редакторов бульварных газетенок, когда они отдыхают голенькими. Посмотрим, как это понравится им. – Полностью завладев вниманием присутствующих, она переместила малыша от одной груди к другой.
Дабы отвлечь Оппозиционера-Изгнанника от выставленной на обозрение груди Имоджин, Общепризнанная Поп-Звезда решила заговорить. Мэдди не верила своим ушам. Пусть он Самая-знаменитая-рок-звезда-в-мире, но у него характер испорченного газового счетчика. И все же он приятнее, чем Оппозиционер-Изгнанник, который каждое свое высказывание предваряет словами «будучи черным».
– Замечательный день, не так ли? – запустила беседу Поп-Звезда.
– Ну, будучи черным…
– Глоток вина, а?
– Ну, будучи черным…
– Вот было бы хорошо, если бы в детстве со мной жестоко обращались, – обратился Хамфри к графину с водой. – Тогда мне было бы что сказать прессе.
– Не помню, чтобы в детстве со мной плохо обращались, – честно призналась Соня, – но я уверена, что меня… Я просто отгородилась от этих воспоминаний.
– Это, естественно, относится к неупорядоченности в питании. Булимия и тому подобное, – внесла свой вклад Джиллиан.
Желая показать, что принимает живейшее участие в общении, Мэдди заявила, что булимия – это отличная идея.
– Я имею в виду, что если есть быстро, то можно наслаждаться едой дважды. Сначала, когда она поступает внутрь, а потом – когда рвется наружу. Можно съесть пирожное и тут же извергнуть его из себя.
Женщины посмотрели на нее так, будто она только что живьем содрала с них кожу и опутала колючей проволокой.
– У меня целых три месяца была булимия, – похвасталась Имоджин.
– Три месяца? – засмеялась Соня. – У меня булимия длилась три года!
Мэдди забыла, что все, что бы ни случалось с принцессой Ди, становилось модным, – от адюльтера и отдыха на Неккаре до булимии на нервной почве. Неудивительно, что в Лондоне ей трудно устоять на ногах – ведь ей же постоянно ставят препоны.
Джиллиан сделала тактический ход и последовала за Мэдди в кухню, прижимая к груди «Кто есть кто».
– В этой книге действительно очень много полезной информации. Той, которую тебе нужно обязательно знать. Мэдди, дорогая, поверь мне. Нет дыма без…
– Тостов, – безапелляционно заявила Мэдди, увидев, что гренки охвачены пламенем.
Бегая из кухни в столовую и обратно, Мэдди слышала обрывки разговора и пришла к выводу, что беседа сместилась куда-то не туда. «Красивые формы», «легкая на подъем». Она сделала три ходки в комнату, прежде чем поняла, что они обсуждают бочку, в которой хранилось вино, а не Модель-превратившуюся-в-актрису. Раскладывая приборы, таская салатницы и блюда, расставляя фирменные бутылки с водой и вином, сворачивая салфетки, она начала чувствовать себя настоящей женой, только не одного, а семи прожорливых, визгливых и поддатых мужей. Потребовалось совсем немного, чтобы состоятельные англичане превратились в самых настоящих индийских раджей. «Повесьте куда-нибудь мой жакет. Он очень дорогой». «Долейте мне, будьте любезны». Они обратили на нее внимание только один раз: когда обнаружили, что соус остыл. Все замолчали на полуслове. Мэдди будто обдало холодом. Ситуацию спас Алекс, заметив, что Мэдди арестуют за ношение замороженного оружия.
– Я так рада, – обратилась к ней Гарриет, – что вы поймали меня на слове и не стали сильно утруждать себя.
– О Боже, – проговорил Брайс, окунув палец в оскорбительный соус и критически обсосав его. – А я-то думал, что мы друзья. – Он ткнул тем же пальцем в Мэдди, едва не попав ей в лицо. – Вы положили туда кубики льда, верно?
– Не беспокойся за меня. Если залить «Табаско», я могу съесть что угодно, – великодушно заявила Рок-Звезда.
– О-о! – взвизгнула Имоджин, разгребая вилкой салат. – Что-то уже поживилось моим салатом до меня!
Хамфри выловил из соуса пакетик со специями, взял его за веревочку, помотал им, как использованным тампоном, и с максимально возможной театральностью швырнул его на середину стола.
– Очевидно, вам следовало бы придерживаться более традиционного меню, – изрек он. – Кенгуру, скажем. Или австралийский попугай. Бросить парочку кенгуру и топор в котел. Варить, пока топор не станет мягким, потом подать на стол.
Гарриет оборвала смех лишь ради того, чтобы лично изучить соус.
– Лучший способ загустить соус, – с видом знатока посоветовала она, – это добавить в него кровь.
«Нет ничего проще», – подумала Мэдди. Она чувствовала себя так, будто вся ее кровь первой группы за двадцать секунд растеклась по ковру. Стряпать для лондонских знаменитостей оказалось сложнее, чем проходить посвящение в самураи.
Наконец дошла очередь до «волнистых попугайчиков». Поставив блюдо на середину стола, Мэдди со вздохом опустилась на стул. Птички лежали, беспомощно задрав лапки кверху. Однако результат ее кулинарных усилий был встречен не охами и ахами, как она ожидала, а криком Алекса «Быстрее, нас показывают!» И вся компания скрылась в гостиной, горя желанием посмотреть, как их хозяин выезжает из пустыни на верблюде, разглагольствует о голоде, вызванном гражданской войной, и подкрепляет свои слова красочными сценами с грязными, похожими на скелетов созданиями.
Мэдди, красная как рак, сидела за столом и наблюдала, как на сырной доске тает сыр бри и растекается бледными ручьями.
Когда Алекс в телевизоре закончил зловещим тоном перечислять всевозможные бедствия, гости вернулись к остывшим птичкам.
Гарриет перемежала еду перекрестным допросом Джиллиан, дабы выяснить, где та познакомилась с Мэдди.
– На кулинарных курсах? – Она равнодушно-подозрительно вздернула бровь. – Как в пятидесятые.
Мэдди была слишком заинтригована поведением Сони, чтобы ответить сразу. Каждые несколько минут Соня ныряла в свою дружественную природе сумку, сплетенную вручную из кактусовой фибры в каком-то мексиканском кооперативе, и вытаскивала оттуда салфетку из переработанной бумаги. Она подносила салфетку ко рту и кашляла, а затем кидала ее на груду таких же салфеток на диванчике.
– Что? – Мэдди опять переключилась на Гарриет. – Простите?
– Сексуальная революция pass?, – сказала Джиллиан. – Мужчины снова заинтересовались деликатесами и паштетом. Спроси Алекса. Думаю, это было его предложение…
– Действительно, Александр? – язвительно осведомилась Главная Феминистка Оксфордского университета.
– Мэдди говорила мне, что вы присматриваете себе мужа, – отомстил ей Алекс. – Полагаю, это будет брак под дулом пистолета. Отец Джиллиан, – разъяснил он остальным присутствующим, – был торговцем оружием.
Все брови мгновенно взлетели вверх, как волосатые ноги в кордебалете. Если бы не ее рост, Мэдди тут же сбежала бы через кухонный лифт.
Джиллиан улыбнулась. Так улыбнулся бы холодильник, умей он делать это.
– Конечно, мне следовало бы помнить, что вы интересуетесь семейными связями. Иначе вас бы не поместили в «Кто есть кто».
Улыбка Алекса растаяла быстрее, чем популярность Джона Мейджора. Он явно спасовал.
– А, это… – Короткий смешок не смог скрыть его смятения. – Это не имеет ко мне никакого отношения. – Мэдди вопросительно посмотрела на Джиллиан. – Ты достигаешь определенного уровня известности, и тебя автоматически включают, – залепетал Алекс, проглатывая согласные. – Я даже не видел эту проклятую…
– Не видели? Тогда вам повезло. Я никогда не путешествую без нее. – Как Джиллиан ни старалась, ей так и не удалось полностью скрыть охватившее ее чувство торжества. – Я имею в виду, что никогда не знаешь, с кем познакомишься. – Она извлекла массивную книгу из своей объемной сумки.
Алекс нервно сплетал и расплетал пальцы.
– Они пишут всякий вздор.
– Вот как? – усмехнулась Джиллиан. – Как я понимаю, вы пишете статьи о себе сами. А… Б… Естественно, непосвященные свято верят в то, что издатели сгоняют тысячи ученых и заставляют их писать всю эту высокопарную льстивую чушь. В… Г… Д. Вот, Дрейк. Александр Дрейк. Урожденный Гримсби.
– Сомневаюсь, что нам нужно углубляться в эти скучные подробности. – Улыбка Алекса была вымученной. Он забрал книгу у Джиллиан. Со стороны это выглядело так, будто он вырвал ее.
– Дай мне. – Мэдди в свою очередь вырвала книгу у Алекса. Она нечаянно задела чашку для полоскания пальцев, и вода выплеснулась на Имоджин.
Алекс, Хамфри, Оппозиционер-Изгнанник и Общепризнанная Поп-Звезда устремились к ее коленкам с салфетками, а забытый всеми ребенок начал соскальзывать на пол.
Мэдди водила пальцем по строчкам:
– «Родители… Обр.»
– Образование, – подсказала Джиллиан, – и…
– Что значит «Ж.»? – Мэдди быстро подняла голову и успела заметить, как гости коварно переглянулись. – Что это значит?
Молчание стало слышимым, оно звучало, и звуки сливались в какофонию. Внезапно Хамфри против своего обыкновения разразился целым водопадом слов: он прочитал лекцию о некоем Морисе Рекитте, чья смерть разрушила последний мост между крикетом до и после войны. Лекция Брайса была посвящена важности массажа для новорожденных и тому, к каким последствиям для окружающей среды приводит использование одноразовых подгузников. При этом он то и дело попыхивал экологически вредной сигарой.
Они подбирались к основной теме, как крабы: бочком, кося в сторону, держа наготове клешни.
– О, ради Бога, – наконец возопила Гарриет, – положите конец страданиям этой бедной девочки.
Лицо Алекса походило на скомканный лист бумаги.
– Ну, это значит «женат».
Мэдди попыталась повторить это слово, но оно застряло у нее в горле, как рыбья кость. Ей стало страшно, что она не сможет вытащить его и так и останется сидеть с отрытым ртом, потрясенная до глубины души. Чтобы не упасть, она оперлась руками о сиденье диванчика, который делила с Соней. Ее левая рука погрузилась во что-то мокрое и мерзкое. Мэдди отстраненно отметила, что это блевотина.
– Женат? – наконец выговорила она. – Женат? У тебя есть жена?
– Ну, в некотором роде, – робко признался Алекс. Сделав над собой усилие, он растянул губы в улыбке. – Я же предупреждал, что нужно решить кое-какие проблемы. – Их любовная лодка только что завернула в Персидский залив и оказалась там как раз в тот момент, когда неудача в переговорах с Ираком привела к возобновлению огня.
– Значит, он не сказал тебе, что женат? – злобно осведомилась Джиллиан. Она вытащила карандаш для губ, открыла пудреницу и принялась подводить губы, изогнутые в насмешке.
– Все мой желудок, – заявила Соня, собирая гору мятых салфеток. – Он взбунтовался. Он способен принять только крохотную горстку еды, не больше куриного яйца. Поэтому я отрыгиваю.
Заплакал малыш. Брайс и Имоджин посмотрели друг на друга.
– Твоя очередь, – сказал он.
– Нет, твоя, – возразила Имоджин.
– Если не твоя очередь и не моя, тогда чья же, черт бы тебя побрал? – прошипел Отец Года.
Общепризнанная Поп-Звезда рассеянно усадил заброшенного ребенка к себе на колено.
– Ты же ненавидишь детей, – напомнила ему Соня, теребя в пальцах экологически дружественное украшение, искусно сделанное из цилиндров для горячей воды и молочных пакетов.
– Сыр? – Хамфри сунул Мэдди под нос вонючий кусок сыра. – Происхождение не известно. Вам по душе этот молочный продукт, а?
Имоджин отрезала кусочек и заглотнула его весь, а потом сладострастно облизала пальцы.
– Мне кажется, у бри вкус спермы, – заключила она, многозначительно глядя на Рок-Звезду.
– Если его не держат в холодильнике. Только если он теплый, – отпарировала Соня, не желая быть поверженной соперницей.
– Я пытаюсь вспомнить, – задумчиво проговорила Гарриет. Мужчины обменялись многозначительными улыбками. – Я имею в виду, когда я в последний раз ела бри, – спохватившись, добавила она.
– Это взглядизм, вот что это такое. – Соня мяла юбку из выбеленной мешковины, которая очень напоминала курсовую работу выпускника начальных курсов по оригами. – Не следует предвзято относиться к тому, что подвергается сомнению с точки зрения косметики.
– Будучи черным…
– Знаете, дорогуша, немножко косметики не причинит боли, – вполне доброжелательно предложила Джиллиан.
– Они тестируют косметику на бедных маленьких щеночках и кошечках.
– Ну почему вы печетесь только о симпатичных животных? А как же крысы и слизняки? – продолжала подкалывать ее Джиллиан. – Это тоже взглядизм, да?
– Я случайно захватил с собой свою последнюю поэму, – объявил Хамфри, глухой к разыгрывающейся вокруг него драме. – Прочитать?
– Будучи черным…
Мэдди тупо обвела их взглядом. И неожиданно сообразила, что на самом-то деле Алекс ей все сказал. Просто в Англии никто не говорит по-английски. Все говорят эвфемизмами. Вот бы ей такие же наушнички, как у заседателей в ООН. Она бы расшифровала все, что ей наговорили в Лондоне.
«Австралийцы, – сказал Хамфри, – так забавны». Сейчас Мэдди поняла смысл его слов. Они означали: «Катись прочь, ты, трепло из колонии».
«Хорошо, что вы пришли, – приветствовала ее Соня на пороге своего дома в Челси, когда Алекс привез Мэдди к ним на обед, – мы считаем важным расширять наш круг новичков». Теперь Мэдди перевела это как «В последнюю минуту кое-кто не пришел, и мы не нашли никого, кроме тебя, чтобы заменить отсутствующего и сохранить нужное число гостей».
Еще были отвратительные продавщицы на Бонд-стрит.
«Немного свободно» расшифровывалось как «Ваш размер восьмой, но у нас только четырнадцатый». «Какой элегантный и необычный туалет» означало, что цена значительно выше отметки в тысячу фунтов. Под «Здесь присобрать, тут подвернуть, там подогнуть» следовало понимать, что переделка будет стоить дороже, чем сама вещь. А «Прямо как на вас сшито!» переводилось: «Только у тебя хватит ума купить это!»
И еще Алекс. Его «Нужно кое-что обсудить и решить кое-какие проблемы» подразумевало закладную на дом, полноприводной «племенной» автомобиль, набор «сделай сам» для принятия решений, квартиру на Мейда-Вейл и фамильный дом в Оксфорде с женой Фелисити – комментатором, который публикуется в нескольких газетах и пишет, как выразилась Гарриет, «забавные и прикольные рассказики о счастье супружества».
Алекс уже успел прийти в себя и теперь опять развернулся вовсю. Он хохотал, сыпал шутками, открывал одну бутылку за другой.
– Эй, первым это сказал Дега. Без несовершенства нет жизни, – заявил он, похлопывая Мэдди по руке. Он предпочитал говорить не о «браке», а о «ситуации, аналогичной супружеству».
– Послушай, Александр, ты должен когда-нибудь вырасти из этих… – Гарриет пронзила взглядом Мэдди, – дешевых увлечений.
Сидя за столом, потягивая вино, стараясь не разрыдаться на глазах у всех заинтересованных лиц, Мэдди наконец-то поняла, что значили сыпавшиеся, как крупа из порванного пакета, опасные для жизни экспедиции. Погони за китобоями и морскими лисичками. Вопросы в камеру, стоя по колено в косяке южноамериканских пираний. Поездки на бешеной скорости по дорогам со знаком «Проезда нет». Парковка машины в запрещенных местах. Спрыгивание с поезда на ходу. Прибытие в аэропорт за несколько минут до взлета самолета. Тесная кабинка в туалете, заднее сиденье в машине. Любовные связи и умалчивание о семейном статусе. Все это нужно было для того, чтобы проверить, как долго он сможет выходить сухим из воды. Итак, она полюбила адреналинового наркомана.
– Кроме того, – к Алексу, стоявшему по стойке «вольно», вернулся присущий ему нахальный и беззаботный эгоизм. Этот человек был наделен даром самопрощения, – разве адюльтер может быть преступлением?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– У них нет своей Монтессори, – изрек Брайс, – иначе я отправил бы его туда. – Итак, во всем виновата разбитая взлетная площадка для вертолета. Из-за этого в государственной школе к их ребенку будут относиться предвзято.
Далее Брайс опять принялся за метание фамилий. За восемь и три десятых минуты Мэдди насчитала тридцать пять имен, среди них много великих: Гор ВИДАЛ, Эл ГОР Ванесса РЕДГРЕЙВ, Вуди АЛЛЕН.
– Ну и ну, Брайс! – воскликнула она. – Вам придется укрепить челюсть, чтобы произносить еще более известные имена.
– Что поделать, – ответил Брайс, – если мои друзья так знамениты!
Алекс бросил на Мэдди суровый взгляд.
– Между прочим, никто не понимает, что быть знаменитостью очень тяжело, – строго проговорила Имоджин, поправляя юбку так, чтобы было видно тугое бедро. – Я собираюсь взять напрокат фотоаппарат с переменным фокусом и поснимать всех этих редакторов бульварных газетенок, когда они отдыхают голенькими. Посмотрим, как это понравится им. – Полностью завладев вниманием присутствующих, она переместила малыша от одной груди к другой.
Дабы отвлечь Оппозиционера-Изгнанника от выставленной на обозрение груди Имоджин, Общепризнанная Поп-Звезда решила заговорить. Мэдди не верила своим ушам. Пусть он Самая-знаменитая-рок-звезда-в-мире, но у него характер испорченного газового счетчика. И все же он приятнее, чем Оппозиционер-Изгнанник, который каждое свое высказывание предваряет словами «будучи черным».
– Замечательный день, не так ли? – запустила беседу Поп-Звезда.
– Ну, будучи черным…
– Глоток вина, а?
– Ну, будучи черным…
– Вот было бы хорошо, если бы в детстве со мной жестоко обращались, – обратился Хамфри к графину с водой. – Тогда мне было бы что сказать прессе.
– Не помню, чтобы в детстве со мной плохо обращались, – честно призналась Соня, – но я уверена, что меня… Я просто отгородилась от этих воспоминаний.
– Это, естественно, относится к неупорядоченности в питании. Булимия и тому подобное, – внесла свой вклад Джиллиан.
Желая показать, что принимает живейшее участие в общении, Мэдди заявила, что булимия – это отличная идея.
– Я имею в виду, что если есть быстро, то можно наслаждаться едой дважды. Сначала, когда она поступает внутрь, а потом – когда рвется наружу. Можно съесть пирожное и тут же извергнуть его из себя.
Женщины посмотрели на нее так, будто она только что живьем содрала с них кожу и опутала колючей проволокой.
– У меня целых три месяца была булимия, – похвасталась Имоджин.
– Три месяца? – засмеялась Соня. – У меня булимия длилась три года!
Мэдди забыла, что все, что бы ни случалось с принцессой Ди, становилось модным, – от адюльтера и отдыха на Неккаре до булимии на нервной почве. Неудивительно, что в Лондоне ей трудно устоять на ногах – ведь ей же постоянно ставят препоны.
Джиллиан сделала тактический ход и последовала за Мэдди в кухню, прижимая к груди «Кто есть кто».
– В этой книге действительно очень много полезной информации. Той, которую тебе нужно обязательно знать. Мэдди, дорогая, поверь мне. Нет дыма без…
– Тостов, – безапелляционно заявила Мэдди, увидев, что гренки охвачены пламенем.
Бегая из кухни в столовую и обратно, Мэдди слышала обрывки разговора и пришла к выводу, что беседа сместилась куда-то не туда. «Красивые формы», «легкая на подъем». Она сделала три ходки в комнату, прежде чем поняла, что они обсуждают бочку, в которой хранилось вино, а не Модель-превратившуюся-в-актрису. Раскладывая приборы, таская салатницы и блюда, расставляя фирменные бутылки с водой и вином, сворачивая салфетки, она начала чувствовать себя настоящей женой, только не одного, а семи прожорливых, визгливых и поддатых мужей. Потребовалось совсем немного, чтобы состоятельные англичане превратились в самых настоящих индийских раджей. «Повесьте куда-нибудь мой жакет. Он очень дорогой». «Долейте мне, будьте любезны». Они обратили на нее внимание только один раз: когда обнаружили, что соус остыл. Все замолчали на полуслове. Мэдди будто обдало холодом. Ситуацию спас Алекс, заметив, что Мэдди арестуют за ношение замороженного оружия.
– Я так рада, – обратилась к ней Гарриет, – что вы поймали меня на слове и не стали сильно утруждать себя.
– О Боже, – проговорил Брайс, окунув палец в оскорбительный соус и критически обсосав его. – А я-то думал, что мы друзья. – Он ткнул тем же пальцем в Мэдди, едва не попав ей в лицо. – Вы положили туда кубики льда, верно?
– Не беспокойся за меня. Если залить «Табаско», я могу съесть что угодно, – великодушно заявила Рок-Звезда.
– О-о! – взвизгнула Имоджин, разгребая вилкой салат. – Что-то уже поживилось моим салатом до меня!
Хамфри выловил из соуса пакетик со специями, взял его за веревочку, помотал им, как использованным тампоном, и с максимально возможной театральностью швырнул его на середину стола.
– Очевидно, вам следовало бы придерживаться более традиционного меню, – изрек он. – Кенгуру, скажем. Или австралийский попугай. Бросить парочку кенгуру и топор в котел. Варить, пока топор не станет мягким, потом подать на стол.
Гарриет оборвала смех лишь ради того, чтобы лично изучить соус.
– Лучший способ загустить соус, – с видом знатока посоветовала она, – это добавить в него кровь.
«Нет ничего проще», – подумала Мэдди. Она чувствовала себя так, будто вся ее кровь первой группы за двадцать секунд растеклась по ковру. Стряпать для лондонских знаменитостей оказалось сложнее, чем проходить посвящение в самураи.
Наконец дошла очередь до «волнистых попугайчиков». Поставив блюдо на середину стола, Мэдди со вздохом опустилась на стул. Птички лежали, беспомощно задрав лапки кверху. Однако результат ее кулинарных усилий был встречен не охами и ахами, как она ожидала, а криком Алекса «Быстрее, нас показывают!» И вся компания скрылась в гостиной, горя желанием посмотреть, как их хозяин выезжает из пустыни на верблюде, разглагольствует о голоде, вызванном гражданской войной, и подкрепляет свои слова красочными сценами с грязными, похожими на скелетов созданиями.
Мэдди, красная как рак, сидела за столом и наблюдала, как на сырной доске тает сыр бри и растекается бледными ручьями.
Когда Алекс в телевизоре закончил зловещим тоном перечислять всевозможные бедствия, гости вернулись к остывшим птичкам.
Гарриет перемежала еду перекрестным допросом Джиллиан, дабы выяснить, где та познакомилась с Мэдди.
– На кулинарных курсах? – Она равнодушно-подозрительно вздернула бровь. – Как в пятидесятые.
Мэдди была слишком заинтригована поведением Сони, чтобы ответить сразу. Каждые несколько минут Соня ныряла в свою дружественную природе сумку, сплетенную вручную из кактусовой фибры в каком-то мексиканском кооперативе, и вытаскивала оттуда салфетку из переработанной бумаги. Она подносила салфетку ко рту и кашляла, а затем кидала ее на груду таких же салфеток на диванчике.
– Что? – Мэдди опять переключилась на Гарриет. – Простите?
– Сексуальная революция pass?, – сказала Джиллиан. – Мужчины снова заинтересовались деликатесами и паштетом. Спроси Алекса. Думаю, это было его предложение…
– Действительно, Александр? – язвительно осведомилась Главная Феминистка Оксфордского университета.
– Мэдди говорила мне, что вы присматриваете себе мужа, – отомстил ей Алекс. – Полагаю, это будет брак под дулом пистолета. Отец Джиллиан, – разъяснил он остальным присутствующим, – был торговцем оружием.
Все брови мгновенно взлетели вверх, как волосатые ноги в кордебалете. Если бы не ее рост, Мэдди тут же сбежала бы через кухонный лифт.
Джиллиан улыбнулась. Так улыбнулся бы холодильник, умей он делать это.
– Конечно, мне следовало бы помнить, что вы интересуетесь семейными связями. Иначе вас бы не поместили в «Кто есть кто».
Улыбка Алекса растаяла быстрее, чем популярность Джона Мейджора. Он явно спасовал.
– А, это… – Короткий смешок не смог скрыть его смятения. – Это не имеет ко мне никакого отношения. – Мэдди вопросительно посмотрела на Джиллиан. – Ты достигаешь определенного уровня известности, и тебя автоматически включают, – залепетал Алекс, проглатывая согласные. – Я даже не видел эту проклятую…
– Не видели? Тогда вам повезло. Я никогда не путешествую без нее. – Как Джиллиан ни старалась, ей так и не удалось полностью скрыть охватившее ее чувство торжества. – Я имею в виду, что никогда не знаешь, с кем познакомишься. – Она извлекла массивную книгу из своей объемной сумки.
Алекс нервно сплетал и расплетал пальцы.
– Они пишут всякий вздор.
– Вот как? – усмехнулась Джиллиан. – Как я понимаю, вы пишете статьи о себе сами. А… Б… Естественно, непосвященные свято верят в то, что издатели сгоняют тысячи ученых и заставляют их писать всю эту высокопарную льстивую чушь. В… Г… Д. Вот, Дрейк. Александр Дрейк. Урожденный Гримсби.
– Сомневаюсь, что нам нужно углубляться в эти скучные подробности. – Улыбка Алекса была вымученной. Он забрал книгу у Джиллиан. Со стороны это выглядело так, будто он вырвал ее.
– Дай мне. – Мэдди в свою очередь вырвала книгу у Алекса. Она нечаянно задела чашку для полоскания пальцев, и вода выплеснулась на Имоджин.
Алекс, Хамфри, Оппозиционер-Изгнанник и Общепризнанная Поп-Звезда устремились к ее коленкам с салфетками, а забытый всеми ребенок начал соскальзывать на пол.
Мэдди водила пальцем по строчкам:
– «Родители… Обр.»
– Образование, – подсказала Джиллиан, – и…
– Что значит «Ж.»? – Мэдди быстро подняла голову и успела заметить, как гости коварно переглянулись. – Что это значит?
Молчание стало слышимым, оно звучало, и звуки сливались в какофонию. Внезапно Хамфри против своего обыкновения разразился целым водопадом слов: он прочитал лекцию о некоем Морисе Рекитте, чья смерть разрушила последний мост между крикетом до и после войны. Лекция Брайса была посвящена важности массажа для новорожденных и тому, к каким последствиям для окружающей среды приводит использование одноразовых подгузников. При этом он то и дело попыхивал экологически вредной сигарой.
Они подбирались к основной теме, как крабы: бочком, кося в сторону, держа наготове клешни.
– О, ради Бога, – наконец возопила Гарриет, – положите конец страданиям этой бедной девочки.
Лицо Алекса походило на скомканный лист бумаги.
– Ну, это значит «женат».
Мэдди попыталась повторить это слово, но оно застряло у нее в горле, как рыбья кость. Ей стало страшно, что она не сможет вытащить его и так и останется сидеть с отрытым ртом, потрясенная до глубины души. Чтобы не упасть, она оперлась руками о сиденье диванчика, который делила с Соней. Ее левая рука погрузилась во что-то мокрое и мерзкое. Мэдди отстраненно отметила, что это блевотина.
– Женат? – наконец выговорила она. – Женат? У тебя есть жена?
– Ну, в некотором роде, – робко признался Алекс. Сделав над собой усилие, он растянул губы в улыбке. – Я же предупреждал, что нужно решить кое-какие проблемы. – Их любовная лодка только что завернула в Персидский залив и оказалась там как раз в тот момент, когда неудача в переговорах с Ираком привела к возобновлению огня.
– Значит, он не сказал тебе, что женат? – злобно осведомилась Джиллиан. Она вытащила карандаш для губ, открыла пудреницу и принялась подводить губы, изогнутые в насмешке.
– Все мой желудок, – заявила Соня, собирая гору мятых салфеток. – Он взбунтовался. Он способен принять только крохотную горстку еды, не больше куриного яйца. Поэтому я отрыгиваю.
Заплакал малыш. Брайс и Имоджин посмотрели друг на друга.
– Твоя очередь, – сказал он.
– Нет, твоя, – возразила Имоджин.
– Если не твоя очередь и не моя, тогда чья же, черт бы тебя побрал? – прошипел Отец Года.
Общепризнанная Поп-Звезда рассеянно усадил заброшенного ребенка к себе на колено.
– Ты же ненавидишь детей, – напомнила ему Соня, теребя в пальцах экологически дружественное украшение, искусно сделанное из цилиндров для горячей воды и молочных пакетов.
– Сыр? – Хамфри сунул Мэдди под нос вонючий кусок сыра. – Происхождение не известно. Вам по душе этот молочный продукт, а?
Имоджин отрезала кусочек и заглотнула его весь, а потом сладострастно облизала пальцы.
– Мне кажется, у бри вкус спермы, – заключила она, многозначительно глядя на Рок-Звезду.
– Если его не держат в холодильнике. Только если он теплый, – отпарировала Соня, не желая быть поверженной соперницей.
– Я пытаюсь вспомнить, – задумчиво проговорила Гарриет. Мужчины обменялись многозначительными улыбками. – Я имею в виду, когда я в последний раз ела бри, – спохватившись, добавила она.
– Это взглядизм, вот что это такое. – Соня мяла юбку из выбеленной мешковины, которая очень напоминала курсовую работу выпускника начальных курсов по оригами. – Не следует предвзято относиться к тому, что подвергается сомнению с точки зрения косметики.
– Будучи черным…
– Знаете, дорогуша, немножко косметики не причинит боли, – вполне доброжелательно предложила Джиллиан.
– Они тестируют косметику на бедных маленьких щеночках и кошечках.
– Ну почему вы печетесь только о симпатичных животных? А как же крысы и слизняки? – продолжала подкалывать ее Джиллиан. – Это тоже взглядизм, да?
– Я случайно захватил с собой свою последнюю поэму, – объявил Хамфри, глухой к разыгрывающейся вокруг него драме. – Прочитать?
– Будучи черным…
Мэдди тупо обвела их взглядом. И неожиданно сообразила, что на самом-то деле Алекс ей все сказал. Просто в Англии никто не говорит по-английски. Все говорят эвфемизмами. Вот бы ей такие же наушнички, как у заседателей в ООН. Она бы расшифровала все, что ей наговорили в Лондоне.
«Австралийцы, – сказал Хамфри, – так забавны». Сейчас Мэдди поняла смысл его слов. Они означали: «Катись прочь, ты, трепло из колонии».
«Хорошо, что вы пришли, – приветствовала ее Соня на пороге своего дома в Челси, когда Алекс привез Мэдди к ним на обед, – мы считаем важным расширять наш круг новичков». Теперь Мэдди перевела это как «В последнюю минуту кое-кто не пришел, и мы не нашли никого, кроме тебя, чтобы заменить отсутствующего и сохранить нужное число гостей».
Еще были отвратительные продавщицы на Бонд-стрит.
«Немного свободно» расшифровывалось как «Ваш размер восьмой, но у нас только четырнадцатый». «Какой элегантный и необычный туалет» означало, что цена значительно выше отметки в тысячу фунтов. Под «Здесь присобрать, тут подвернуть, там подогнуть» следовало понимать, что переделка будет стоить дороже, чем сама вещь. А «Прямо как на вас сшито!» переводилось: «Только у тебя хватит ума купить это!»
И еще Алекс. Его «Нужно кое-что обсудить и решить кое-какие проблемы» подразумевало закладную на дом, полноприводной «племенной» автомобиль, набор «сделай сам» для принятия решений, квартиру на Мейда-Вейл и фамильный дом в Оксфорде с женой Фелисити – комментатором, который публикуется в нескольких газетах и пишет, как выразилась Гарриет, «забавные и прикольные рассказики о счастье супружества».
Алекс уже успел прийти в себя и теперь опять развернулся вовсю. Он хохотал, сыпал шутками, открывал одну бутылку за другой.
– Эй, первым это сказал Дега. Без несовершенства нет жизни, – заявил он, похлопывая Мэдди по руке. Он предпочитал говорить не о «браке», а о «ситуации, аналогичной супружеству».
– Послушай, Александр, ты должен когда-нибудь вырасти из этих… – Гарриет пронзила взглядом Мэдди, – дешевых увлечений.
Сидя за столом, потягивая вино, стараясь не разрыдаться на глазах у всех заинтересованных лиц, Мэдди наконец-то поняла, что значили сыпавшиеся, как крупа из порванного пакета, опасные для жизни экспедиции. Погони за китобоями и морскими лисичками. Вопросы в камеру, стоя по колено в косяке южноамериканских пираний. Поездки на бешеной скорости по дорогам со знаком «Проезда нет». Парковка машины в запрещенных местах. Спрыгивание с поезда на ходу. Прибытие в аэропорт за несколько минут до взлета самолета. Тесная кабинка в туалете, заднее сиденье в машине. Любовные связи и умалчивание о семейном статусе. Все это нужно было для того, чтобы проверить, как долго он сможет выходить сухим из воды. Итак, она полюбила адреналинового наркомана.
– Кроме того, – к Алексу, стоявшему по стойке «вольно», вернулся присущий ему нахальный и беззаботный эгоизм. Этот человек был наделен даром самопрощения, – разве адюльтер может быть преступлением?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27