косой кривому глаз колет. Ты ведь тоже не святой, не так ли? Удивляешься, что Татьяна тебя, такого выдающегося, на меня поменяла? Взял бы да и рассказал ей, какого она дурака сваляла.
— Ты прав, я ей ничего не говорил и не скажу, потому что я свою жену… бывшую знаю. Она мне не поверит. Решит, что я от ревности на тебя поклеп возвожу… Ну да ладно, она уже взрослая, пусть сама свои ошибки исправляет… Или живет с ними, ее дело. А вот дочку я тебе не дам.
— В каком смысле?
— А ни в каком! Попробуй только протянуть к ней свои грязные лапы! Только пальцем коснуться, и я из тебя сделаю отбивную котлету! Да что котлету… Я тебя просто кончу, и все.
— Хочу напомнить, что ты тоже из мяса и костей состоишь.
— А если со мной что-нибудь случится, — не обращая на него внимания, продолжил Михаил, — у меня хватит друзей, которые из-под земли тебя достанут.
— Вот так человеку за добро воздается. Я его дочь кормлю и одеваю, а он вместо благодарности мне угрожает.
Леонид отработал задний ход. Он, как и положено хищникам, всегда чувствовал опасность и умел вовремя уйти.
— Не угрожает, а предупреждает.
Отчим резко охладел к своим обязанностям — перестал после занятий в секции отвозить Александру домой. Так что, если занятия заканчивались поздно, ее отвозил или папа, или его знакомая девушка-тренер Ира, или знакомый тети Маши дядя Федор, который работал с ней в одной больнице и никогда не смотрел на Сашу ТАКИМИ глазами.
С той поры Леонид Сергеевич относился к Александре так, будто ее вовсе и не было. То есть он изредка о ней вспоминал, когда ей надо было что-то купить — в жадности отчима обвинить было нельзя. Сколько он давал денег маме, неизвестно, но на жизнь хватало. Девочку, а потом и девушку одевали не хуже ее сверстников, и холодильник всегда оказывался полон…
Вот только мама была вовсе не такой, какой ее помнила Саша. С отчимом она никогда не дурачилась, как с папой. Никогда так громко не хохотала. И не обнимала его на виду у всех.
Словно в ней погас какой-то свет. Искра ушла, как говорил один папин знакомый, и эту новую маму Александра не то чтобы больше любила — разве можно было больше или меньше любить маму? — она жалела ее так, что порой слезы выступали. Наверное, так жалела Герда Кая, когда увидела его во дворце Снежной королевы, равнодушного и холодного.
Мама беспокоилась о пропавшей тете Маше. Александра догадывалась почему: ей казалось, что с ней могла случиться такая же автокатастрофа, которая произошла когда-то с дедушкой, бабушкой и ее так и не повзрослевшим дядей.
Видимо, для мамы ожил кошмар прошлых лет. Тетка рассказывала, сколько пришлось ей повозиться, чтобы излечить от него свою младшую сестру. Неужели на нервной почве — переживаний за тетю Машу — у мамы все начнется сначала?
Нет, правильно, что она вызвала папу. Кто еще поможет матери в трудную минуту. Ее второй муж? Интересно знать, где он. Если бы он любил маму, то сразу бы почувствовал: с ней неладно — и приехал… Любит, как же! Глупо было и рассуждать об этом. Уж Саше доподлинно известно, что с некоторых пор Каретников смотрит совсем в другую сторону.
Светлана вскоре уже звонила в калитку. Александра пошла открывать, чтобы заодно на ходу рассказать ей, что к чему. Правда, опытный врач и сама во всем разобралась. Она померила Тане давление и, несмотря на ее возражения, сделала какой-то укол.
— Теперь полежи немного, — распорядилась она и наказала Саше: — Плед принеси, укрой маму.
— Зачем плед, лето на улице.
— Ничего, пар костей не ломит!
Под окном послышался звук работающего мотора.
— А вот и сестра твоя появилась, — обрадовалась Света.
— Нет, это не тетя Маша, это мой папа! — внешне смешалась Саша; на самом деле она была страшно довольна и выскочила из дома навстречу отцу.
— Это может быть кто угодно, — недовольно заметила Таня, укутываясь в плед, как будто ее внезапно зазнобило. — И нечего было мчаться как на пожар. Скорее всего это Леонид подъехал…
Но сказала она это для Светы, хотя сама тоже была уверена, что это Мишка.
Он и вошел, обнимая за плечи тщетно пытавшуюся скрыть радость дочь. И как обычно, ему не понадобилось много времени, чтобы оглядеться и оценить ситуацию. Перефразируя фразу, которую приписывали бывшему президенту Союза, он сам в подобных случаях говорил: «Разобраться, ху есть кто».
Александра, впрочем, сразу отошла от него и села на стул в уголке. Она понимала, что, если будет околачиваться на виду у всех, ее тотчас отправят к себе, не обращая внимания, что она уже давно — год и четыре месяца! — совершеннолетняя.
— Здравствуйте! Выехал тут же, как только Саша мне позвонила. — Михаил говорил все это отчего-то Светлане, как будто Тани в этой комнате не было, а ее обморок, как и лежание на диване, он считал притворством. — Быстрее не получилось, с другого конца города мчался.
— Ну и напрасно, — буркнула она из-под пледа, — подумаешь, голова закружилась. Просто Шурка испугалась…
— Голова закружилась! — фыркнула из своего угла дочь. — Лежала бледная, как неживая, я ее зову, зову, а она…
Вспомнив пережитый ужас, Александра опять всхлипнула.
— Простите, нас не познакомили. — Мишка соизволил бросить на Таню быстрый взгляд и обратился к Свете: — Меня зовут Михаил.
— А меня — Светлана. Я врач, терапевт, подруга Маши, потому ваша дочь мне и позвонила. А у Саши, надо заметить, симпатичный отец.
— Спасибо. С удовольствием возвращаю вам комплимент.
Можно подумать, что их сюда позвали обмениваться похвалами! Кукушка хвалит петуха… Нарочно накинули на нее плед, вроде отгородились. Лежи тут, парься, как в бане!
— Как она?
Она! Между прочим, говорить о человеке в его присутствии в третьем лице неприлично! Вот и Шурка от отца нахваталась. Говоришь ей, говоришь, все без толку!
— Спазм, вызванный сильным стрессом. Я дала антидепрессант…
— Значит, с Татьяной все в порядке. А что, Маши так до сих пор и нет?
— Даже не представляю, где она может быть. На работе она не задерживалась, я звонила, ушла даже раньше. Вернее, уехала. Какому-то больному стало плохо — когда подъехала «скорая помощь», его вынесли на носилках. Маша поехала в качестве сопровождающего. Может, произошло что-то серьезное, и она теперь в больнице? С другой стороны, это произошло три часа назад, давно можно было вернуться… Ну чего ты вытаращилась! Ничего страшного не произошло. Жива твоя сестрица. Если она поехала в больницу, значит, плохо было кому-то другому!
Светлана прикрикнула на Таню, а сама продолжала разговаривать с Михаилом, как будто в комнате они были вдвоем. Понятное дело, больные за людей не считаются.
— Между прочим, у меня, знаете, как развита интуиция. Так вот, я ничего плохого в отношении Маши не чувствую. То есть, может, случилась какая-то неординарная ситуация, но в том, что с ней самой все в порядке, я уверена. — Она покосилась на Таню и предложила Михаилу: — Давайте выйдем поговорим.
— Этого еще не хватало! — возмутилась Таня, которой вовсе не хотелось лежать одной и выполнять роль смертельно больной. — Между прочим, пропала моя сестра. Вот умру, тогда, пожалуйста, можете секретничать наедине сколько хотите!
Что «пожалуйста» — она сама не знала, но, судя по ухмылке Светланы и ехидной полуулыбке бывшего мужа, умереть ей предстояло не сегодня.
И вообще, Таня не считала свой обморок чем-то из ряда вон выходящим. Всего каких-нибудь сто — двести лет назад женщины грохались в обморок по любому поводу, едва что-то их хоть чуточку взволнует. А уж иголками их никто не колол. В смысле, уколы не делали. Разве что нюхательную соль к носу подносили, вот и все лечение. Вслух, правда, она ничего не сказала. Кто их, врачей, знает. Выступишь вот так против них, а тебе не то что укол, клизму пропишут или что похуже.
Таня подумала, что, несмотря на недомогание, она потихоньку возвращалась к прежнему образу мыслей и даже к прежним привычкам. Если раньше ее кто-то обижал, не понимал или делал то, что ей не было нужно, она вот так, мысленно, давала обидчикам отпор. И им не обидно, и ей приятно. Может, у нее просто шарики за ролики заходили, вот она и общалась сама с собой?
Вы бы лучше пошли на Машины окна взглянули, — сварливо сказала она вслух. — Может, она уже дома.
— Я шел по двору и на ее окна посмотрел, — отозвался Мишка. — Нет ее дома… А раз ты так хорошо себя чувствуешь, что огрызаться начала, тогда рассказывай, только подробно, отчего вдруг на тебя такая паника напала, откуда у твоей сестры появилась машина — три дня назад она еще не собиралась ее покупать, а сегодня вдруг я узнаю, что Маша ездит на машине…
— Сегодня первый день поехала, — поправила Таня.
— Миша, простите, не знаю вашего отчества, — вмешалась Света, — может, пока больную не стоит волновать?
Нет, ты посмотри, какая змея, — больная! Наверное, пока Таня будет смиренно лежать под пледом, ее так и будут воспринимать. Она отбросила плед в сторону и села на диване. Надо сказать, в голове еще шумело.
— Ее уже взволновали, — заметил Михаил, — и вряд ли мы можем сделать ей хуже. Уж мне ли не знать Татьяну Всеволодовну! Мы выйдем во двор, а она за нами следом потащится. Давайте уж рядом с ней посидим и вместе поразмышляем, что могло случиться.
«Потащится»! Как бывший супруг о ней пренебрежительно говорит! Увы, ссориться сейчас с ним Тане не с руки, потому она решила пропустить мимо ушей его слова.
— Кстати, а где твой муж? — вдруг спросил ее Мишка. И этот тоже говорит «кстати».
— Совсем некстати, — огрызнулась Таня. — Считаешь, мы без него ничего не сможем выяснить?
— Я просто так спросил, — криво ухмыльнулся тот, и Таня поняла, что бывший муж на что-то намекает. — Ведь не всегда совпадения на чем-то основаны. И наоборот…
Светлана как-то странно на него посмотрела, но ничего не сказала.
— Он предупредил, что сегодня придет поздно, — сухо вымолвила Таня.
Для обоих, потому что и Светка с интересом уставилась на нее: что скажет? Вообще у Тани создавалось впечатление, что Светлана знает гораздо больше ее. Причем именно о Танином втором муже. Но ни за что не скажет. Вон смотрит своими серыми глазищами и молчит.
— Я всего лишь поинтересовался на тот случай, если выяснится, что у твоей сестры забарахлила машина и она позвонила Каретникову.
— По-моему, это вполне логично, — встряла Светка. Без нее тут не разберутся!
Услышав невольный вздох, Таня посмотрела в угол комнаты, где сидела Шурка.
— Александра, иди к себе.
— Мама, ты все время забываешь, что я уже взрослая.
— Взрослая, — кивнул Михаил, — кто спорит, но сейчас мы с твоей мамой обсуждаем нечто не предназначенное для твоих ушей.
— Если бы ты знал, папа, сколько мне приходится слышать того, что не предназначено для моих ушей. Вот, например, на днях я слышала один очень странный разговор между тетей Машей и Леонидом Сергеевичем…
— Ты подслушивала? — неприятно удивилась Таня.
— Вот еще, подслушивала! — дернула плечом Александра. — Я услышала нечаянно. Вспомни, ты послала меня снять высохшее белье. Так что папа употребил слово «кстати» очень кстати.
— Ты говоришь загадками, — сухо заметила Таня.
— Мало ли, — торопливо вмешалась Светлана, — услышала и услышала. Какое это имеет отношение к отсутствию Маши?
— Не знаю, — протянула Саша, — может, и имеет.
— И о чем говорила Маша с Леонидом Сергеевичем? — спросил Михаил. — Надеюсь, ничего ужасного для ушей юной девушки.
— Не юной, а молодой, — поправила Александра. — Юные — говорят о подростках.
— Да успеешь ты повзрослеть! — заметила Таня. — Чего тебе так не терпится попасть во взрослые.
— Не терпится, потому что я вовсе не хочу в детстве засидеться, — огрызнулась Александра.
— Это намек? Что ты имеешь в виду?!
— Погоди, Таня, — остановил ее Михаил. — А вдруг именно в разговоре между Машей и твоим мужем кроется причина их обоюдного отсутствия?
Он верно почувствовал, что Тане вовсе не хочется знать об этом разговоре. Если Маша ей не рассказала, значит, и незачем это выяснять. У нее внутри даже некий холодок образовался: у ее сестры Маши и мужа Леонида какие-то общие дела, о которых самой Татьяне неведомо? Ну и пусть! Что может быть в этом интересного?
Но разве остановишь этот поток любопытства. Особенно у Карпенко. Сейчас он до всего докопается. Небось станет радоваться, что бывшая жена сидит в дерьме!
Вот до чего они ее довели! Таня употребила слово «дерьмо» чуть ли не по отношению к любимой сестре! Нет, ничего не надо рассказывать! Надо было сразу отослать Шурку к себе. Нашла чем хвастаться: тем, что подслушала разговор!
Татьяне показалось, Саша уже пожалела о том, что проговорилась. Она с сочувствием взглянула на мать, но отступать было поздно, отец ждал ее слов, потому Саша сказала:
— Каретников уговаривал тетю Машу… Ну, он говорил, что может содержать ее и сына, что он с тех пор… он не сказал, с каких пор, а помолчал, как будто она и сама об этом знает. Сказал: «…С тех пор, как мы с тобой… я не могу думать ни о чем другом…» А тетя Маша сказала, что она никогда не нанесет сестре такого удара… Сказала, что, если он не прекратит свои домогательства, кому-то из них придется отсюда съехать!
— Эх, Шурка, зачем ты об этом рассказала! — бормот-нула Светлана.
Девушка смутилась и замолчала. Некоторое время в комнате не раздавалось ни звука.
«Вот наконец пришел и Мишкин час, — подумала Таня. — Сейчас он выскажется…»
Но она ошиблась, Михаил не произнес ни слова. Вернее, о Леньке не сказал, а спросил Таню:
— Где у вас телефон? Таня подала ему трубку.
— И еще: ты помнишь номер машины, которую купили Маше?
Таня не помнила, но на всякий случай в хозяйственной тетрадке записала. Решила для себя, что стоит попозже выучить его на память. А вышло, что это пригодилось уже сейчас. Михаил тут же стал набирать одному ему известные номера и спрашивать, нет ли этого номера в сводке.
Таня понимала, в какой именно сводке, но отчего-то она верила словам Светланы насчет интуиции. Маша жива!
Через некоторое время Михаил сказал Тане:
— Света оказалась права: в сводках дорожно-транспортных происшествий нет Машиного «жигуля», как и нет самой Маши среди пострадавших от действий хулиганов…
Он задумался.
— Кажется, придется подключать ребят из другого ведомства. Эта трубка берет со двора?
— Конечно, берет, — сказала удивленная Таня. — А почему тебе непременно надо выходить во двор?
— У тебя есть дома хорошее вино? — вдруг спросил ее Мишка, отчего она удивилась еще больше и потому нерешительно ответила:
— Есть, а что?
— Ну так угости Свету. Ты же всегда была радушной хозяйкой, а теперь лежишь, больную изображаешь.
Забывшись, Таня метнула в него диванной подушкой. Как в былые добрые времена. Мишка расхохотался, но тут же посерьезнел:
— Извините, но я бы хотел, чтобы этот телефонный звонок вы не слышали. Не обидитесь, девчонки?
— Не обидимся, — за двоих ответила Светлана и улыбнулась Тане: — Пожалуй, твой бывший муж прав: ты уже можешь встать. И от рюмочки я не откажусь, а то, честно говоря, меня слегка лихорадит. Ждать и догонять, говорят, труднее всего. Особенно когда не знаешь, плохих вестей ждать или хороших… Ты как, в порядке? А то я тебе могу транквилизатор предложить. Мало ли, опять чего-нибудь себе представишь. Как говорится, сам придумал — сам испугался. Все болезни от нервов — давно известно.
Глава двенадцатая
— Не надо, справлюсь сама, — сказала Таня, слегка уязвленная словами Светланы. И Маша, и она вслед за сестрой считают ее какой-то слабосильной.
И она тоже хороша: не подумала, что Света вполне может быть голодна, как и Михаил, который наверняка был на работе, а она им и чаю не предложила.
Наверное, поэтому, придя на кухню, Таня стала доставать из холодильника все, что там было, несмотря на слабые протесты Светланы. Поставила три прибора. Достала бутылку вина, которую поминал Михаил.
Через некоторое время он появился в дверях, окинул расставленные Таней закуски, сглотнул слюну и шумно вздохнул:
— Девчонки, поешьте и выпейте без меня, я вынужден вас покинуть.
— Я поеду с тобой, — твердо сказала Таня, — и не вздумай ссылаться на мою мнимую болезнь.
Она, не спрашивая бывшего мужа, споро, как она всегда прежде умела, приготовила пару бутербродов и налила в литровый термос кофе. Михаил открыл было рот, но она так взглянула на него, что он только хмыкнул и пожал плечами.
— И я поеду, — подала голос Света, впрочем, без особой решимости; уж слишком происходящее напоминало некую семейную сцену.
— Нет, кто-то должен остаться здесь, для связи. — На этот раз командование взяла на себя Таня, и почему-то никто не стал ей перечить. — Поешь как следует, не стесняйся. И не уходи, Света, ладно? Побудь, пожалуйста, с Шуркой. Она хоть и совершеннолетняя, но, по сути, совсем еще девчонка.
Светлана молча кивнула. А Таня между тем сунула термос и бутерброды в руки Михаила и сказала без вопроса:
— Пять минут у меня есть, чтобы собраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Ты прав, я ей ничего не говорил и не скажу, потому что я свою жену… бывшую знаю. Она мне не поверит. Решит, что я от ревности на тебя поклеп возвожу… Ну да ладно, она уже взрослая, пусть сама свои ошибки исправляет… Или живет с ними, ее дело. А вот дочку я тебе не дам.
— В каком смысле?
— А ни в каком! Попробуй только протянуть к ней свои грязные лапы! Только пальцем коснуться, и я из тебя сделаю отбивную котлету! Да что котлету… Я тебя просто кончу, и все.
— Хочу напомнить, что ты тоже из мяса и костей состоишь.
— А если со мной что-нибудь случится, — не обращая на него внимания, продолжил Михаил, — у меня хватит друзей, которые из-под земли тебя достанут.
— Вот так человеку за добро воздается. Я его дочь кормлю и одеваю, а он вместо благодарности мне угрожает.
Леонид отработал задний ход. Он, как и положено хищникам, всегда чувствовал опасность и умел вовремя уйти.
— Не угрожает, а предупреждает.
Отчим резко охладел к своим обязанностям — перестал после занятий в секции отвозить Александру домой. Так что, если занятия заканчивались поздно, ее отвозил или папа, или его знакомая девушка-тренер Ира, или знакомый тети Маши дядя Федор, который работал с ней в одной больнице и никогда не смотрел на Сашу ТАКИМИ глазами.
С той поры Леонид Сергеевич относился к Александре так, будто ее вовсе и не было. То есть он изредка о ней вспоминал, когда ей надо было что-то купить — в жадности отчима обвинить было нельзя. Сколько он давал денег маме, неизвестно, но на жизнь хватало. Девочку, а потом и девушку одевали не хуже ее сверстников, и холодильник всегда оказывался полон…
Вот только мама была вовсе не такой, какой ее помнила Саша. С отчимом она никогда не дурачилась, как с папой. Никогда так громко не хохотала. И не обнимала его на виду у всех.
Словно в ней погас какой-то свет. Искра ушла, как говорил один папин знакомый, и эту новую маму Александра не то чтобы больше любила — разве можно было больше или меньше любить маму? — она жалела ее так, что порой слезы выступали. Наверное, так жалела Герда Кая, когда увидела его во дворце Снежной королевы, равнодушного и холодного.
Мама беспокоилась о пропавшей тете Маше. Александра догадывалась почему: ей казалось, что с ней могла случиться такая же автокатастрофа, которая произошла когда-то с дедушкой, бабушкой и ее так и не повзрослевшим дядей.
Видимо, для мамы ожил кошмар прошлых лет. Тетка рассказывала, сколько пришлось ей повозиться, чтобы излечить от него свою младшую сестру. Неужели на нервной почве — переживаний за тетю Машу — у мамы все начнется сначала?
Нет, правильно, что она вызвала папу. Кто еще поможет матери в трудную минуту. Ее второй муж? Интересно знать, где он. Если бы он любил маму, то сразу бы почувствовал: с ней неладно — и приехал… Любит, как же! Глупо было и рассуждать об этом. Уж Саше доподлинно известно, что с некоторых пор Каретников смотрит совсем в другую сторону.
Светлана вскоре уже звонила в калитку. Александра пошла открывать, чтобы заодно на ходу рассказать ей, что к чему. Правда, опытный врач и сама во всем разобралась. Она померила Тане давление и, несмотря на ее возражения, сделала какой-то укол.
— Теперь полежи немного, — распорядилась она и наказала Саше: — Плед принеси, укрой маму.
— Зачем плед, лето на улице.
— Ничего, пар костей не ломит!
Под окном послышался звук работающего мотора.
— А вот и сестра твоя появилась, — обрадовалась Света.
— Нет, это не тетя Маша, это мой папа! — внешне смешалась Саша; на самом деле она была страшно довольна и выскочила из дома навстречу отцу.
— Это может быть кто угодно, — недовольно заметила Таня, укутываясь в плед, как будто ее внезапно зазнобило. — И нечего было мчаться как на пожар. Скорее всего это Леонид подъехал…
Но сказала она это для Светы, хотя сама тоже была уверена, что это Мишка.
Он и вошел, обнимая за плечи тщетно пытавшуюся скрыть радость дочь. И как обычно, ему не понадобилось много времени, чтобы оглядеться и оценить ситуацию. Перефразируя фразу, которую приписывали бывшему президенту Союза, он сам в подобных случаях говорил: «Разобраться, ху есть кто».
Александра, впрочем, сразу отошла от него и села на стул в уголке. Она понимала, что, если будет околачиваться на виду у всех, ее тотчас отправят к себе, не обращая внимания, что она уже давно — год и четыре месяца! — совершеннолетняя.
— Здравствуйте! Выехал тут же, как только Саша мне позвонила. — Михаил говорил все это отчего-то Светлане, как будто Тани в этой комнате не было, а ее обморок, как и лежание на диване, он считал притворством. — Быстрее не получилось, с другого конца города мчался.
— Ну и напрасно, — буркнула она из-под пледа, — подумаешь, голова закружилась. Просто Шурка испугалась…
— Голова закружилась! — фыркнула из своего угла дочь. — Лежала бледная, как неживая, я ее зову, зову, а она…
Вспомнив пережитый ужас, Александра опять всхлипнула.
— Простите, нас не познакомили. — Мишка соизволил бросить на Таню быстрый взгляд и обратился к Свете: — Меня зовут Михаил.
— А меня — Светлана. Я врач, терапевт, подруга Маши, потому ваша дочь мне и позвонила. А у Саши, надо заметить, симпатичный отец.
— Спасибо. С удовольствием возвращаю вам комплимент.
Можно подумать, что их сюда позвали обмениваться похвалами! Кукушка хвалит петуха… Нарочно накинули на нее плед, вроде отгородились. Лежи тут, парься, как в бане!
— Как она?
Она! Между прочим, говорить о человеке в его присутствии в третьем лице неприлично! Вот и Шурка от отца нахваталась. Говоришь ей, говоришь, все без толку!
— Спазм, вызванный сильным стрессом. Я дала антидепрессант…
— Значит, с Татьяной все в порядке. А что, Маши так до сих пор и нет?
— Даже не представляю, где она может быть. На работе она не задерживалась, я звонила, ушла даже раньше. Вернее, уехала. Какому-то больному стало плохо — когда подъехала «скорая помощь», его вынесли на носилках. Маша поехала в качестве сопровождающего. Может, произошло что-то серьезное, и она теперь в больнице? С другой стороны, это произошло три часа назад, давно можно было вернуться… Ну чего ты вытаращилась! Ничего страшного не произошло. Жива твоя сестрица. Если она поехала в больницу, значит, плохо было кому-то другому!
Светлана прикрикнула на Таню, а сама продолжала разговаривать с Михаилом, как будто в комнате они были вдвоем. Понятное дело, больные за людей не считаются.
— Между прочим, у меня, знаете, как развита интуиция. Так вот, я ничего плохого в отношении Маши не чувствую. То есть, может, случилась какая-то неординарная ситуация, но в том, что с ней самой все в порядке, я уверена. — Она покосилась на Таню и предложила Михаилу: — Давайте выйдем поговорим.
— Этого еще не хватало! — возмутилась Таня, которой вовсе не хотелось лежать одной и выполнять роль смертельно больной. — Между прочим, пропала моя сестра. Вот умру, тогда, пожалуйста, можете секретничать наедине сколько хотите!
Что «пожалуйста» — она сама не знала, но, судя по ухмылке Светланы и ехидной полуулыбке бывшего мужа, умереть ей предстояло не сегодня.
И вообще, Таня не считала свой обморок чем-то из ряда вон выходящим. Всего каких-нибудь сто — двести лет назад женщины грохались в обморок по любому поводу, едва что-то их хоть чуточку взволнует. А уж иголками их никто не колол. В смысле, уколы не делали. Разве что нюхательную соль к носу подносили, вот и все лечение. Вслух, правда, она ничего не сказала. Кто их, врачей, знает. Выступишь вот так против них, а тебе не то что укол, клизму пропишут или что похуже.
Таня подумала, что, несмотря на недомогание, она потихоньку возвращалась к прежнему образу мыслей и даже к прежним привычкам. Если раньше ее кто-то обижал, не понимал или делал то, что ей не было нужно, она вот так, мысленно, давала обидчикам отпор. И им не обидно, и ей приятно. Может, у нее просто шарики за ролики заходили, вот она и общалась сама с собой?
Вы бы лучше пошли на Машины окна взглянули, — сварливо сказала она вслух. — Может, она уже дома.
— Я шел по двору и на ее окна посмотрел, — отозвался Мишка. — Нет ее дома… А раз ты так хорошо себя чувствуешь, что огрызаться начала, тогда рассказывай, только подробно, отчего вдруг на тебя такая паника напала, откуда у твоей сестры появилась машина — три дня назад она еще не собиралась ее покупать, а сегодня вдруг я узнаю, что Маша ездит на машине…
— Сегодня первый день поехала, — поправила Таня.
— Миша, простите, не знаю вашего отчества, — вмешалась Света, — может, пока больную не стоит волновать?
Нет, ты посмотри, какая змея, — больная! Наверное, пока Таня будет смиренно лежать под пледом, ее так и будут воспринимать. Она отбросила плед в сторону и села на диване. Надо сказать, в голове еще шумело.
— Ее уже взволновали, — заметил Михаил, — и вряд ли мы можем сделать ей хуже. Уж мне ли не знать Татьяну Всеволодовну! Мы выйдем во двор, а она за нами следом потащится. Давайте уж рядом с ней посидим и вместе поразмышляем, что могло случиться.
«Потащится»! Как бывший супруг о ней пренебрежительно говорит! Увы, ссориться сейчас с ним Тане не с руки, потому она решила пропустить мимо ушей его слова.
— Кстати, а где твой муж? — вдруг спросил ее Мишка. И этот тоже говорит «кстати».
— Совсем некстати, — огрызнулась Таня. — Считаешь, мы без него ничего не сможем выяснить?
— Я просто так спросил, — криво ухмыльнулся тот, и Таня поняла, что бывший муж на что-то намекает. — Ведь не всегда совпадения на чем-то основаны. И наоборот…
Светлана как-то странно на него посмотрела, но ничего не сказала.
— Он предупредил, что сегодня придет поздно, — сухо вымолвила Таня.
Для обоих, потому что и Светка с интересом уставилась на нее: что скажет? Вообще у Тани создавалось впечатление, что Светлана знает гораздо больше ее. Причем именно о Танином втором муже. Но ни за что не скажет. Вон смотрит своими серыми глазищами и молчит.
— Я всего лишь поинтересовался на тот случай, если выяснится, что у твоей сестры забарахлила машина и она позвонила Каретникову.
— По-моему, это вполне логично, — встряла Светка. Без нее тут не разберутся!
Услышав невольный вздох, Таня посмотрела в угол комнаты, где сидела Шурка.
— Александра, иди к себе.
— Мама, ты все время забываешь, что я уже взрослая.
— Взрослая, — кивнул Михаил, — кто спорит, но сейчас мы с твоей мамой обсуждаем нечто не предназначенное для твоих ушей.
— Если бы ты знал, папа, сколько мне приходится слышать того, что не предназначено для моих ушей. Вот, например, на днях я слышала один очень странный разговор между тетей Машей и Леонидом Сергеевичем…
— Ты подслушивала? — неприятно удивилась Таня.
— Вот еще, подслушивала! — дернула плечом Александра. — Я услышала нечаянно. Вспомни, ты послала меня снять высохшее белье. Так что папа употребил слово «кстати» очень кстати.
— Ты говоришь загадками, — сухо заметила Таня.
— Мало ли, — торопливо вмешалась Светлана, — услышала и услышала. Какое это имеет отношение к отсутствию Маши?
— Не знаю, — протянула Саша, — может, и имеет.
— И о чем говорила Маша с Леонидом Сергеевичем? — спросил Михаил. — Надеюсь, ничего ужасного для ушей юной девушки.
— Не юной, а молодой, — поправила Александра. — Юные — говорят о подростках.
— Да успеешь ты повзрослеть! — заметила Таня. — Чего тебе так не терпится попасть во взрослые.
— Не терпится, потому что я вовсе не хочу в детстве засидеться, — огрызнулась Александра.
— Это намек? Что ты имеешь в виду?!
— Погоди, Таня, — остановил ее Михаил. — А вдруг именно в разговоре между Машей и твоим мужем кроется причина их обоюдного отсутствия?
Он верно почувствовал, что Тане вовсе не хочется знать об этом разговоре. Если Маша ей не рассказала, значит, и незачем это выяснять. У нее внутри даже некий холодок образовался: у ее сестры Маши и мужа Леонида какие-то общие дела, о которых самой Татьяне неведомо? Ну и пусть! Что может быть в этом интересного?
Но разве остановишь этот поток любопытства. Особенно у Карпенко. Сейчас он до всего докопается. Небось станет радоваться, что бывшая жена сидит в дерьме!
Вот до чего они ее довели! Таня употребила слово «дерьмо» чуть ли не по отношению к любимой сестре! Нет, ничего не надо рассказывать! Надо было сразу отослать Шурку к себе. Нашла чем хвастаться: тем, что подслушала разговор!
Татьяне показалось, Саша уже пожалела о том, что проговорилась. Она с сочувствием взглянула на мать, но отступать было поздно, отец ждал ее слов, потому Саша сказала:
— Каретников уговаривал тетю Машу… Ну, он говорил, что может содержать ее и сына, что он с тех пор… он не сказал, с каких пор, а помолчал, как будто она и сама об этом знает. Сказал: «…С тех пор, как мы с тобой… я не могу думать ни о чем другом…» А тетя Маша сказала, что она никогда не нанесет сестре такого удара… Сказала, что, если он не прекратит свои домогательства, кому-то из них придется отсюда съехать!
— Эх, Шурка, зачем ты об этом рассказала! — бормот-нула Светлана.
Девушка смутилась и замолчала. Некоторое время в комнате не раздавалось ни звука.
«Вот наконец пришел и Мишкин час, — подумала Таня. — Сейчас он выскажется…»
Но она ошиблась, Михаил не произнес ни слова. Вернее, о Леньке не сказал, а спросил Таню:
— Где у вас телефон? Таня подала ему трубку.
— И еще: ты помнишь номер машины, которую купили Маше?
Таня не помнила, но на всякий случай в хозяйственной тетрадке записала. Решила для себя, что стоит попозже выучить его на память. А вышло, что это пригодилось уже сейчас. Михаил тут же стал набирать одному ему известные номера и спрашивать, нет ли этого номера в сводке.
Таня понимала, в какой именно сводке, но отчего-то она верила словам Светланы насчет интуиции. Маша жива!
Через некоторое время Михаил сказал Тане:
— Света оказалась права: в сводках дорожно-транспортных происшествий нет Машиного «жигуля», как и нет самой Маши среди пострадавших от действий хулиганов…
Он задумался.
— Кажется, придется подключать ребят из другого ведомства. Эта трубка берет со двора?
— Конечно, берет, — сказала удивленная Таня. — А почему тебе непременно надо выходить во двор?
— У тебя есть дома хорошее вино? — вдруг спросил ее Мишка, отчего она удивилась еще больше и потому нерешительно ответила:
— Есть, а что?
— Ну так угости Свету. Ты же всегда была радушной хозяйкой, а теперь лежишь, больную изображаешь.
Забывшись, Таня метнула в него диванной подушкой. Как в былые добрые времена. Мишка расхохотался, но тут же посерьезнел:
— Извините, но я бы хотел, чтобы этот телефонный звонок вы не слышали. Не обидитесь, девчонки?
— Не обидимся, — за двоих ответила Светлана и улыбнулась Тане: — Пожалуй, твой бывший муж прав: ты уже можешь встать. И от рюмочки я не откажусь, а то, честно говоря, меня слегка лихорадит. Ждать и догонять, говорят, труднее всего. Особенно когда не знаешь, плохих вестей ждать или хороших… Ты как, в порядке? А то я тебе могу транквилизатор предложить. Мало ли, опять чего-нибудь себе представишь. Как говорится, сам придумал — сам испугался. Все болезни от нервов — давно известно.
Глава двенадцатая
— Не надо, справлюсь сама, — сказала Таня, слегка уязвленная словами Светланы. И Маша, и она вслед за сестрой считают ее какой-то слабосильной.
И она тоже хороша: не подумала, что Света вполне может быть голодна, как и Михаил, который наверняка был на работе, а она им и чаю не предложила.
Наверное, поэтому, придя на кухню, Таня стала доставать из холодильника все, что там было, несмотря на слабые протесты Светланы. Поставила три прибора. Достала бутылку вина, которую поминал Михаил.
Через некоторое время он появился в дверях, окинул расставленные Таней закуски, сглотнул слюну и шумно вздохнул:
— Девчонки, поешьте и выпейте без меня, я вынужден вас покинуть.
— Я поеду с тобой, — твердо сказала Таня, — и не вздумай ссылаться на мою мнимую болезнь.
Она, не спрашивая бывшего мужа, споро, как она всегда прежде умела, приготовила пару бутербродов и налила в литровый термос кофе. Михаил открыл было рот, но она так взглянула на него, что он только хмыкнул и пожал плечами.
— И я поеду, — подала голос Света, впрочем, без особой решимости; уж слишком происходящее напоминало некую семейную сцену.
— Нет, кто-то должен остаться здесь, для связи. — На этот раз командование взяла на себя Таня, и почему-то никто не стал ей перечить. — Поешь как следует, не стесняйся. И не уходи, Света, ладно? Побудь, пожалуйста, с Шуркой. Она хоть и совершеннолетняя, но, по сути, совсем еще девчонка.
Светлана молча кивнула. А Таня между тем сунула термос и бутерброды в руки Михаила и сказала без вопроса:
— Пять минут у меня есть, чтобы собраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27