По нему потом ползать будет удобно.
Будете приходить в гости со своей Наташкой по нашему дивану ползать.
Я уже почти вообразила себе, как мы с будущей Наташкой ползаем по офигенному дивану, но споткнулась о слово «мы». Кто «мы» будем спать на диване? Я похолодела. Интересно, а Наташка знает, что Марашко женат? А если нет? Если он ей совсем задурил голову и наобещал жениться?
– А ты Шуру давно видела? – я решила начать издалека.
– Он сейчас в командировке, вернется послезавтра.
– А он рад?
– Что вернется?
– Нет, что ты… что у тебя… ну…
– Что ребенок будет? А чего ему радоваться! Я же девочку хочу, а он говорит, что и так бабы все заполонили. Я ему объясняю, что мальчик во мне не выживет, а он говорит, что… Извини, у меня где-то мобильник звонит.
Наташка ломанулась в коридор.
– Да. Нет, еще не толстая. Нет, мебель сама не двигаю. Возвращайся уже скорее. Как не приедешь? Почему? Обижусь… А какой подарочек? Большой? Нет, большой не хочу, хочу дорогой. Ладно, три дня еще подожду. Целую, я тебя тоже.
Подслушивать, конечно, нехорошо, но в результате я выяснила совершенно жуткие вещи. А именно: Наташка с Марашкой расставаться не собираются, а наоборот, собираются жить вместе и спать на офигенном диване.
Я ушла домой осмысливать эту информацию.
Следующие несколько дней мне было не до Наташки, потому что начал работать кафельщик.
Не могу сказать, что я нетерпима к людям. Я не требую, чтобы все вокруг были шустриками, но есть рамки, в которые окружающие меня должны вписываться. Этот не вписывался. Честно говоря, таких тормозов я еще никогда не встречала.
Первый день ушел на обдумывание задачи. Судя по его просветленному взгляду, осмысление того, что на эти стены требуется положить вот этот кафель, снисходило на него откуда-то сверху. Раз десять он обмерял стены, каждый раз после этого впадая в депрессивное оцепенение.
– Они кривые, – изрек наконец Степан Аркадьевич.
– Да что вы? – язвительно поинтересовалась я.
Я была голодная и злая. Пребывание в пустой квартире, где из мебели осталась только тахта и коробки, не входило в мои планы на сегодняшний день. Люда меня бросила, свалила на месяц в отпуск. Единственное, что требовалось от кафельщика на сегодня, – это рассказать мне, что нужно докупить из стройматериалов, и именно за этим я торчала здесь уже три часа.
– На эти стены невозможно положить плитку. Я подавилась слюной.
– Совсем?
– Совсем.
– И что же делать?
– Их придется ровнять. Уф!
– Так что же вы говорите, что невозможно?
– На эти стены невозможно. Плитка кладется на идеально ровную поверхность.
Сказал, как отрезал.
– Хорошо, давайте ровнять. Что вам для этого нужно?
– Смотрите, вот тут угол завален, а вот здесь ванна стоит криво. Если мы будем делать полочку, то вот здесь она будет шириной 55 миллиметров, а вот здесь 58. А вот здесь…
Следующие пятнадцать минут выслушивала подробный отчет о кривизне стен. Все попытки прервать оратора приводили к тому, что он на некоторое время «зависал», а потом продолжал с того же места.
– Ширина вот этой ниши снизу на пять миллиметров больше, чем сверху…
– Степан Аркадьевич! – рявкнула я. – Мы уже договорились, ровняйте стены. Давайте я вам кафель покажу.
Лучше бы я этого не делала! Дело в том, что Маша выбрала очень веселенькую коллекцию. Плитка в ней четырех цветов, не считая фриза и декоративных плиточек с пингвинами. Мужик, увидев это разнообразие, впал в ступор.
– И как вы собираетесь это класть? – в ужасе спросил он.
– Очень просто. Низ белый, потом синяя полоска, потом фриз, а потом чередуете: желтый, синий, зеленый, белый. И на полу то же самое. Понятно?
По глазам было видно, что не понятно. И то, что он думает о сумасшедших, которые будут жить с такой ванной, тоже было видно по глазам.
– Я вам нарисую. Потом. Завтра. А сейчас я есть хочу. Хочу домой. Вы должны мне дать список того, что вам нужно купить, и я пойду домой. Сейчас.
– Что же вы хотите, чтобы я, как только пришел, так сразу вам список продиктовал?
Шел пятый час его пребывания в квартире…
За последующие сутки удалось провернуть несколько важных мероприятий. Во-первых, отправить Машку к бабушке Ире (Катя уже перестала вздрагивать, услышав это словосочетание). Во-вторых, бабушка Ира была настолько любезна, что сама забрала ребенка. При этом она действовала так стремительно, что часть Машкиных пожитков осталось дома. В-третьих, нам наконец-то отдали документы на новую квартиру!
Последнее событие следовало отметить особо. По дороге домой я захватил бутылочку грузинского коньяка и банку безалкогольного пива в комплекте с нарезанным сыром и готовым салатом. Перед дверью квартиры все это вытащил на свет божий, зажал в зубах папку с документами… и понял, что нажать кнопку звонка мне, в сущности, нечем. Из свободных конечностей присутствовал только нос. Им и пришлось воспользоваться.
Катя открыла не сразу. Радости при виде меня не испытала, молча отобрала пиво и ушла на диван. Торжественный момент был испорчен.
Выгружая продукты и переодеваясь в домашнее, я прикидывал, что могло быть причиной трагедии сегодня. Пришел к выводу – все что угодно. Причины могло и вовсе не оказаться. Или, скажем, истоки депрессии заключались в неправильном (избыточном или недостаточном) весе. Или в дырке на колготках. Или…
«Ага! – сказал я сам себе.- А про Наташку с Марашкой-то мы совсем забыли!»
Ситуация с Катиной подругой как-то выветрилась из моей головы. В конце концов, взрослые люди, могут и сами разобраться. Катя так не считала. Банку с «нулевкой» она держала с такой экспрессией, что та уже слегка сплющилась.
Я подошел к любимой супруге и обнял ее за пузо.
– Да не бери в голову! Все утрясется! Заклинание «все будет хорошо» не подействовало.
Катерина Ивановна оставалась агрессивной.
– Раньше он меня в могилу сведет!
«Видимо, состоялась беседа с Марашкой. Видимо, неконструктивная».
– Все, забудь. Я сам с ним буду общаться. Тебе нервничать нельзя.
Катя вывернулась лицом ко мне и недоверчиво прищурилась.
– То есть ты не пойдешь на работу? Здорово. А то я рожу прямо в недостроенной ванной.
Я не совсем понимал, зачем мне не ходить на служ-бу – с Шурой лучше общаться по телефону. Всегда есть возможность прервать связь. Однако спорить не стал, а наоборот, поцеловал любимую женщину в нос.
– Он же опять припрется, три часа будет на стену смотреть, потом три часа про нее рассказывать…
Судя по всему, речь шла не о Марашке. Три часа смотреть на стену? Молча? Не его стиль.
– …если я еще день с ним пообщаюсь,- завершила тираду Катя, – то придушу собственными руками. А кафель ты мне положишь.
То есть речь шла всего лишь о кафельщике. Ладно, прогуляю денек. В конце концов, нужно же и мне поучаствовать в создании семейного гнездышка. Катя отхлебнула пива и продолжила чуть спокойнее:
– Представляешь, он даже не понял, как должна плитка лежать! Я ему объясняю: «Снизу вон те с такими штучками, потом не такие, а потом снова такие, но пусть чередуются с синенькими. А между ними – фриз». А он смотрит на меня и глазами лупает.
Я торопливо перестал лупать глазами. Я тоже ничего не понял, но не хотел, чтобы между мной и тупым кафельщиком проводились какие-то параллели.
– Сейчас все нарисуем, – я выпустил супругу из рук и направился к компьютеру…
…Ночь застала нас за экраном. Мы спорили. Мы были уже на грани развода (ремонт – суровое испытание для любой семьи), но тут я вспомнил, что сегодня вообще-то праздник. И жена у меня беременна. Словом, внезапно согласился со всеми доводами оппонента, чем вызвал подозрение в тайном умысле.
А потом мы выпили коньяку (я пил, Кошка с аппетитом нюхала и фыркала), завалились на диван и несли всякую околесицу. Я через живот гладил своего замечательного ребенка, и тот, кажется, отреагировал.
Может, все-таки мальчик?
**
Нарисовать ванну оказалось гораздо труднее, чем я думала. Размер стен совершенно не предполагал, что на них положат целое количество плиток, а с учетом узора и умственных способностей кафельщика нужно было вырисовывать каждый уголочек.
А Сергей, вместо того чтобы помочь, приставал с идиотскими вопросами. Перед тем как рисовать, я достаточно подробно, по-моему, объяснила, чего хочу.
– Значит так, снизу снег, там белая плитка, потом полоска воды – синяя, на ней пингвины, а выше северное сияние. Понятно?
Сергей погладил меня по головке и сказал, что я, похоже, переутомилась.
Я обиделась и, выпихав его из-за монитора, уселась рисовать сама, но, поскольку очень плохо владею программой, в которой мы рисовали, достаточно быстро все перепутала, удалила нужный кусок и окончательно обиделась, но теперь уже на весь мир. Сергей тяжело вздохнул и взялся за мышку.
– Здесь так? – спрашивал он.
– Да.
– А здесь?
– Тоже так.
– А тут так не получится, угол мешает.
– Ну придумай что-нибудь!
Эти мужики совершенно не в состоянии сами что-нибудь сделать!
Как только я собиралась пойти полежать, меня немедленно звали обратно к монитору, чтобы сообщить очередную гадость. То что-то куда-то не влезало по высоте, то по ширине, то по логике рисунка. Я психовала, Сергей злился, компьютер зависал и категорически отказывался соединять нас с интернетом, чтобы посмотреть, как укладывают кафель нормальные люди. Одно согревало мне душу: объяснять Степану Аркадьевичу, что и как, будет Сергей. Он мне пообещал, что завтра останется дома.
И в результате вечер мы провели очень даже мило.
На следующий день я проснулась с единственной мыслью – хотелось есть. Но не просто есть, а блинчиков с вишневым вареньем. Вишневое варенье стояло в холодильнике, а пожарить блинчики – что может быть проще! Я бодро приступила к этому занятию и обнаружила, что у нас кончились яйца. Тащиться в магазин было безумно лень. Дома я бы заскочила к соседям и взяла яйцо, а здесь я никого не знаю. Да и можно ли себе в Москве такое позволить? Минут пятнадцать я помучилась, но поскольку блинчиков с каждой из них хотелось все сильнее, выдохнула и на выдохе пошла знакомиться с соседями.
В ближайшей квартире никого не было, а через дверь мне открыла девушка. Маленькая, худенькая, на вид лет на десять моложе меня.
– Здравствуйте, я ваша соседка во-о-н из той квартиры, – бодро начала я, в очередной раз пообещав себе, что выучу свой новый адрес.
Девушка молча смотрела на меня.
– Мы недавно переехали. Вернее, я недавно переехала. Я тут еще никого не знаю…
Под этим немигающим вопросительным взглядом развивать тему было все труднее и труднее. Хоть бы она улыбнулась…
– Понимаете, я решила приготовить блины, а яйца кончились, и я подумала, что, может быть, смогу одолжить у соседей.
Глаза у девушки стали как блюдца, и я поспешно закончила:
– Я, наверное, ошиблась. Извините.
Девушка пожала плечами и закрыла дверь. Я с трудом перевела дыхание. Вот она – пресловутая московская обособленность! Наверное, здесь общение с соседями не практикуется…
Совершенно убитая, потащилась домой. От огорчения даже блинчиков расхотелось. Дома поставила чайник, достала хлеб, и тут раздался звонок в дверь. «Кафельщик!» – подумала я и пошла открывать. Каково же было мое удивление, когда я обнаружила на пороге девушку-соседку.
Теперь мы поменялись ролями, потому что теперь я пялилась на нее, не мигая.
– Здравствуйте, – смутилась она, – я решила проверить. Я сначала подумала, что люди совсем обнаглели, беременная женщина – и туда же, наводчица. А потом подумала: а вдруг и правда соседка.
– Заходите, – сказала я.
– У вас был такой несчастный вид…
– Меня Катя зовут. Можно на ты. Очень блинчиков хотелось.
– Я Света. Не закрывай дверь, я тебе яйцо принесу.
Вот так мы и познакомились. У Светы оказалась трехлетняя дочь, сама Света всего на три года меня моложе, а еще она работает учительницей английского и рассказала мне много интересного про ближайшие школы.
Мы проболтали больше часа, когда пришел Сергей.
– Так, Катя. Пусть этот… работает там один. Не ходи туда, это вредно для здоровья. Я ему оставил телефон, если что, пусть звонит мне. Я поехал на работу.
Сергей заглянул на кухню.
– Здрасьте, – автоматически поздоровался со Светой.
– Кто это? – спросил у меня шепотом. – Лицо знакомое.
Я засмеялась.
– Свет, ты сколько в этой квартире живешь?
– Лет пятнадцать. А что?
– А ты, Сергей?
– Лет восемь.
– Вы столько лет живете в соседних квартирах и друг друга даже в лицо не знаете.
Мегаполис…
**
Честно говоря, когда я слушал рассказ Кати о кафельщике, думал, что она преувеличивает его заторможенность. Оказалось – преуменьшает. У нее терпения не хватало передать паузы, из которых состояла беседа этого мастодонта облицовки. За первые полчаса общения он, вместо того чтобы заняться делом, успел рассказать о неровностях одной из стен. Я терпеливо ждал, пока он исчерпает тему, и просто кивал головой. Как я заблуждался! Когда тема одной стены была исчерпана, он перешел к другой. Я быстренько перемножил в уме количество стен на 30 минут и понял, что сегодняшний день пройдет плодотворно.
– Все! – гаркнул я.
Кафельщик вздрогнул и замолчал. Наверное, обиделся. Однако я не собирался просить прощения.
– Когда мне понадобится консультация, – я старался говорить как можно четче, – я вас вызову. А сейчас выбирайте: или вы начинаете работать, или молча… повторяю, молча уходите.
Кафельщик открыл рот. Я тут же указал на дверь. Работник посмотрел на палец, закрыл рот и принялся переодеваться в рабочую одезду. Вид он имел униженный и оскорбленный.
Чтобы не вводить человека в искус, я отправился на экскурсию по нашему будущему жилищу. Как-то раньше не удавалось спокойно его осмотреть. Нужно было попытаться понять, что мы успеем отремонтировать за месяц, а за что лучше вовсе не приниматься. Следующий час прошел в стратегическом планировании. Я как раз размышлял, стоит ли менять окна или и так сойдет, когда за моей спиной возник обиженный виртуоз плитки.
– Ваша жена, – сказал он так, как будто вызывал на дуэль, – что-то рассказывала про разную плитку. Я так ничего и не понял. Может, вы поясните?
Я извлек из кармана распечатку нашего с Катей творчества и протянул кафельщику.
Тот нахмурился и удалился. Не успел я как следует погрузиться в размышления, как за спиной снова раздался голос:
– Это невозможно. Они разные.
Я обернулся. Кафельщик протягивал мне две плитки: голубую и белую. Я похолодел. Не хватало еще с размерами лопухнуться.
– У них ширина разная, – высокомерно пояснил маэстро.
Я приложил плитки одну к другой. Действительно, синенькая казалась чуть уже. На миллиметр, не больше.
– Так это же ерунда.
– Это не ерунда. Это различие по ширине.
– Ну, сделайте между синими расстояние чуть больше.
– Сделать более толстые швы? – кафельщик потер подбородок. – В принципе возможно. Но это сложно.
Профессионал скрестил руки на груди и приготовился выслушивать возражения. Но я не стал спорить.
– Это сложно,- сказал я. – Именно поэтому я не сам кладу плитку, а вам деньги плачу. Вы нужны мне для того, чтобы решать сложные проблемы, а не объяснять степень их сложности. Вы можете решать? Если да, то идите и разбирайтесь со своими швами, если нет…
– Прежде чем размечать швы,- процедил кафельщик, – нужно выровнять стену.
– А что вы делали целый час? – у меня возникло искушение хлопнуть плитками по ушам собеседника.
– Готовил инструменты.
Что-то нехорошее отразилось на моем лице, потому что кафельщик расплел руки и сказал почти нормальным голосом:
– Ровнять стену – это дня на два.
К счастью, тут в нагрудном кармане ожил мой мобильник. Звонили из издательства. Что-то у них там не заладилось. Я даже разбираться не стал, тут же пообещал приехать. Еще полчаса с этим типом – и моей беременной жене пришлось бы таскать мне сухари в камеру для убийц.
Снабдив кафельщика напоследок номером моего телефона, я с позором бежал. По пути успел заскочить домой и обнаружил там какую-то тетку. Катя объявила, что это соседка. Все-таки какая она у меня наивная! Чуть* что, сразу дружить начинает с кем ни попадя. А вдруг это наводчица?
Провинция…
Следующий месяц пролетел необыкновенно однообразно. Я толстела, кафельщик работал. Плитку он положил за две недели, что, как я подозреваю, было его личным рекордом скорости, но мы с Сергеем, чередуясь, душили его просто немилосердно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Будете приходить в гости со своей Наташкой по нашему дивану ползать.
Я уже почти вообразила себе, как мы с будущей Наташкой ползаем по офигенному дивану, но споткнулась о слово «мы». Кто «мы» будем спать на диване? Я похолодела. Интересно, а Наташка знает, что Марашко женат? А если нет? Если он ей совсем задурил голову и наобещал жениться?
– А ты Шуру давно видела? – я решила начать издалека.
– Он сейчас в командировке, вернется послезавтра.
– А он рад?
– Что вернется?
– Нет, что ты… что у тебя… ну…
– Что ребенок будет? А чего ему радоваться! Я же девочку хочу, а он говорит, что и так бабы все заполонили. Я ему объясняю, что мальчик во мне не выживет, а он говорит, что… Извини, у меня где-то мобильник звонит.
Наташка ломанулась в коридор.
– Да. Нет, еще не толстая. Нет, мебель сама не двигаю. Возвращайся уже скорее. Как не приедешь? Почему? Обижусь… А какой подарочек? Большой? Нет, большой не хочу, хочу дорогой. Ладно, три дня еще подожду. Целую, я тебя тоже.
Подслушивать, конечно, нехорошо, но в результате я выяснила совершенно жуткие вещи. А именно: Наташка с Марашкой расставаться не собираются, а наоборот, собираются жить вместе и спать на офигенном диване.
Я ушла домой осмысливать эту информацию.
Следующие несколько дней мне было не до Наташки, потому что начал работать кафельщик.
Не могу сказать, что я нетерпима к людям. Я не требую, чтобы все вокруг были шустриками, но есть рамки, в которые окружающие меня должны вписываться. Этот не вписывался. Честно говоря, таких тормозов я еще никогда не встречала.
Первый день ушел на обдумывание задачи. Судя по его просветленному взгляду, осмысление того, что на эти стены требуется положить вот этот кафель, снисходило на него откуда-то сверху. Раз десять он обмерял стены, каждый раз после этого впадая в депрессивное оцепенение.
– Они кривые, – изрек наконец Степан Аркадьевич.
– Да что вы? – язвительно поинтересовалась я.
Я была голодная и злая. Пребывание в пустой квартире, где из мебели осталась только тахта и коробки, не входило в мои планы на сегодняшний день. Люда меня бросила, свалила на месяц в отпуск. Единственное, что требовалось от кафельщика на сегодня, – это рассказать мне, что нужно докупить из стройматериалов, и именно за этим я торчала здесь уже три часа.
– На эти стены невозможно положить плитку. Я подавилась слюной.
– Совсем?
– Совсем.
– И что же делать?
– Их придется ровнять. Уф!
– Так что же вы говорите, что невозможно?
– На эти стены невозможно. Плитка кладется на идеально ровную поверхность.
Сказал, как отрезал.
– Хорошо, давайте ровнять. Что вам для этого нужно?
– Смотрите, вот тут угол завален, а вот здесь ванна стоит криво. Если мы будем делать полочку, то вот здесь она будет шириной 55 миллиметров, а вот здесь 58. А вот здесь…
Следующие пятнадцать минут выслушивала подробный отчет о кривизне стен. Все попытки прервать оратора приводили к тому, что он на некоторое время «зависал», а потом продолжал с того же места.
– Ширина вот этой ниши снизу на пять миллиметров больше, чем сверху…
– Степан Аркадьевич! – рявкнула я. – Мы уже договорились, ровняйте стены. Давайте я вам кафель покажу.
Лучше бы я этого не делала! Дело в том, что Маша выбрала очень веселенькую коллекцию. Плитка в ней четырех цветов, не считая фриза и декоративных плиточек с пингвинами. Мужик, увидев это разнообразие, впал в ступор.
– И как вы собираетесь это класть? – в ужасе спросил он.
– Очень просто. Низ белый, потом синяя полоска, потом фриз, а потом чередуете: желтый, синий, зеленый, белый. И на полу то же самое. Понятно?
По глазам было видно, что не понятно. И то, что он думает о сумасшедших, которые будут жить с такой ванной, тоже было видно по глазам.
– Я вам нарисую. Потом. Завтра. А сейчас я есть хочу. Хочу домой. Вы должны мне дать список того, что вам нужно купить, и я пойду домой. Сейчас.
– Что же вы хотите, чтобы я, как только пришел, так сразу вам список продиктовал?
Шел пятый час его пребывания в квартире…
За последующие сутки удалось провернуть несколько важных мероприятий. Во-первых, отправить Машку к бабушке Ире (Катя уже перестала вздрагивать, услышав это словосочетание). Во-вторых, бабушка Ира была настолько любезна, что сама забрала ребенка. При этом она действовала так стремительно, что часть Машкиных пожитков осталось дома. В-третьих, нам наконец-то отдали документы на новую квартиру!
Последнее событие следовало отметить особо. По дороге домой я захватил бутылочку грузинского коньяка и банку безалкогольного пива в комплекте с нарезанным сыром и готовым салатом. Перед дверью квартиры все это вытащил на свет божий, зажал в зубах папку с документами… и понял, что нажать кнопку звонка мне, в сущности, нечем. Из свободных конечностей присутствовал только нос. Им и пришлось воспользоваться.
Катя открыла не сразу. Радости при виде меня не испытала, молча отобрала пиво и ушла на диван. Торжественный момент был испорчен.
Выгружая продукты и переодеваясь в домашнее, я прикидывал, что могло быть причиной трагедии сегодня. Пришел к выводу – все что угодно. Причины могло и вовсе не оказаться. Или, скажем, истоки депрессии заключались в неправильном (избыточном или недостаточном) весе. Или в дырке на колготках. Или…
«Ага! – сказал я сам себе.- А про Наташку с Марашкой-то мы совсем забыли!»
Ситуация с Катиной подругой как-то выветрилась из моей головы. В конце концов, взрослые люди, могут и сами разобраться. Катя так не считала. Банку с «нулевкой» она держала с такой экспрессией, что та уже слегка сплющилась.
Я подошел к любимой супруге и обнял ее за пузо.
– Да не бери в голову! Все утрясется! Заклинание «все будет хорошо» не подействовало.
Катерина Ивановна оставалась агрессивной.
– Раньше он меня в могилу сведет!
«Видимо, состоялась беседа с Марашкой. Видимо, неконструктивная».
– Все, забудь. Я сам с ним буду общаться. Тебе нервничать нельзя.
Катя вывернулась лицом ко мне и недоверчиво прищурилась.
– То есть ты не пойдешь на работу? Здорово. А то я рожу прямо в недостроенной ванной.
Я не совсем понимал, зачем мне не ходить на служ-бу – с Шурой лучше общаться по телефону. Всегда есть возможность прервать связь. Однако спорить не стал, а наоборот, поцеловал любимую женщину в нос.
– Он же опять припрется, три часа будет на стену смотреть, потом три часа про нее рассказывать…
Судя по всему, речь шла не о Марашке. Три часа смотреть на стену? Молча? Не его стиль.
– …если я еще день с ним пообщаюсь,- завершила тираду Катя, – то придушу собственными руками. А кафель ты мне положишь.
То есть речь шла всего лишь о кафельщике. Ладно, прогуляю денек. В конце концов, нужно же и мне поучаствовать в создании семейного гнездышка. Катя отхлебнула пива и продолжила чуть спокойнее:
– Представляешь, он даже не понял, как должна плитка лежать! Я ему объясняю: «Снизу вон те с такими штучками, потом не такие, а потом снова такие, но пусть чередуются с синенькими. А между ними – фриз». А он смотрит на меня и глазами лупает.
Я торопливо перестал лупать глазами. Я тоже ничего не понял, но не хотел, чтобы между мной и тупым кафельщиком проводились какие-то параллели.
– Сейчас все нарисуем, – я выпустил супругу из рук и направился к компьютеру…
…Ночь застала нас за экраном. Мы спорили. Мы были уже на грани развода (ремонт – суровое испытание для любой семьи), но тут я вспомнил, что сегодня вообще-то праздник. И жена у меня беременна. Словом, внезапно согласился со всеми доводами оппонента, чем вызвал подозрение в тайном умысле.
А потом мы выпили коньяку (я пил, Кошка с аппетитом нюхала и фыркала), завалились на диван и несли всякую околесицу. Я через живот гладил своего замечательного ребенка, и тот, кажется, отреагировал.
Может, все-таки мальчик?
**
Нарисовать ванну оказалось гораздо труднее, чем я думала. Размер стен совершенно не предполагал, что на них положат целое количество плиток, а с учетом узора и умственных способностей кафельщика нужно было вырисовывать каждый уголочек.
А Сергей, вместо того чтобы помочь, приставал с идиотскими вопросами. Перед тем как рисовать, я достаточно подробно, по-моему, объяснила, чего хочу.
– Значит так, снизу снег, там белая плитка, потом полоска воды – синяя, на ней пингвины, а выше северное сияние. Понятно?
Сергей погладил меня по головке и сказал, что я, похоже, переутомилась.
Я обиделась и, выпихав его из-за монитора, уселась рисовать сама, но, поскольку очень плохо владею программой, в которой мы рисовали, достаточно быстро все перепутала, удалила нужный кусок и окончательно обиделась, но теперь уже на весь мир. Сергей тяжело вздохнул и взялся за мышку.
– Здесь так? – спрашивал он.
– Да.
– А здесь?
– Тоже так.
– А тут так не получится, угол мешает.
– Ну придумай что-нибудь!
Эти мужики совершенно не в состоянии сами что-нибудь сделать!
Как только я собиралась пойти полежать, меня немедленно звали обратно к монитору, чтобы сообщить очередную гадость. То что-то куда-то не влезало по высоте, то по ширине, то по логике рисунка. Я психовала, Сергей злился, компьютер зависал и категорически отказывался соединять нас с интернетом, чтобы посмотреть, как укладывают кафель нормальные люди. Одно согревало мне душу: объяснять Степану Аркадьевичу, что и как, будет Сергей. Он мне пообещал, что завтра останется дома.
И в результате вечер мы провели очень даже мило.
На следующий день я проснулась с единственной мыслью – хотелось есть. Но не просто есть, а блинчиков с вишневым вареньем. Вишневое варенье стояло в холодильнике, а пожарить блинчики – что может быть проще! Я бодро приступила к этому занятию и обнаружила, что у нас кончились яйца. Тащиться в магазин было безумно лень. Дома я бы заскочила к соседям и взяла яйцо, а здесь я никого не знаю. Да и можно ли себе в Москве такое позволить? Минут пятнадцать я помучилась, но поскольку блинчиков с каждой из них хотелось все сильнее, выдохнула и на выдохе пошла знакомиться с соседями.
В ближайшей квартире никого не было, а через дверь мне открыла девушка. Маленькая, худенькая, на вид лет на десять моложе меня.
– Здравствуйте, я ваша соседка во-о-н из той квартиры, – бодро начала я, в очередной раз пообещав себе, что выучу свой новый адрес.
Девушка молча смотрела на меня.
– Мы недавно переехали. Вернее, я недавно переехала. Я тут еще никого не знаю…
Под этим немигающим вопросительным взглядом развивать тему было все труднее и труднее. Хоть бы она улыбнулась…
– Понимаете, я решила приготовить блины, а яйца кончились, и я подумала, что, может быть, смогу одолжить у соседей.
Глаза у девушки стали как блюдца, и я поспешно закончила:
– Я, наверное, ошиблась. Извините.
Девушка пожала плечами и закрыла дверь. Я с трудом перевела дыхание. Вот она – пресловутая московская обособленность! Наверное, здесь общение с соседями не практикуется…
Совершенно убитая, потащилась домой. От огорчения даже блинчиков расхотелось. Дома поставила чайник, достала хлеб, и тут раздался звонок в дверь. «Кафельщик!» – подумала я и пошла открывать. Каково же было мое удивление, когда я обнаружила на пороге девушку-соседку.
Теперь мы поменялись ролями, потому что теперь я пялилась на нее, не мигая.
– Здравствуйте, – смутилась она, – я решила проверить. Я сначала подумала, что люди совсем обнаглели, беременная женщина – и туда же, наводчица. А потом подумала: а вдруг и правда соседка.
– Заходите, – сказала я.
– У вас был такой несчастный вид…
– Меня Катя зовут. Можно на ты. Очень блинчиков хотелось.
– Я Света. Не закрывай дверь, я тебе яйцо принесу.
Вот так мы и познакомились. У Светы оказалась трехлетняя дочь, сама Света всего на три года меня моложе, а еще она работает учительницей английского и рассказала мне много интересного про ближайшие школы.
Мы проболтали больше часа, когда пришел Сергей.
– Так, Катя. Пусть этот… работает там один. Не ходи туда, это вредно для здоровья. Я ему оставил телефон, если что, пусть звонит мне. Я поехал на работу.
Сергей заглянул на кухню.
– Здрасьте, – автоматически поздоровался со Светой.
– Кто это? – спросил у меня шепотом. – Лицо знакомое.
Я засмеялась.
– Свет, ты сколько в этой квартире живешь?
– Лет пятнадцать. А что?
– А ты, Сергей?
– Лет восемь.
– Вы столько лет живете в соседних квартирах и друг друга даже в лицо не знаете.
Мегаполис…
**
Честно говоря, когда я слушал рассказ Кати о кафельщике, думал, что она преувеличивает его заторможенность. Оказалось – преуменьшает. У нее терпения не хватало передать паузы, из которых состояла беседа этого мастодонта облицовки. За первые полчаса общения он, вместо того чтобы заняться делом, успел рассказать о неровностях одной из стен. Я терпеливо ждал, пока он исчерпает тему, и просто кивал головой. Как я заблуждался! Когда тема одной стены была исчерпана, он перешел к другой. Я быстренько перемножил в уме количество стен на 30 минут и понял, что сегодняшний день пройдет плодотворно.
– Все! – гаркнул я.
Кафельщик вздрогнул и замолчал. Наверное, обиделся. Однако я не собирался просить прощения.
– Когда мне понадобится консультация, – я старался говорить как можно четче, – я вас вызову. А сейчас выбирайте: или вы начинаете работать, или молча… повторяю, молча уходите.
Кафельщик открыл рот. Я тут же указал на дверь. Работник посмотрел на палец, закрыл рот и принялся переодеваться в рабочую одезду. Вид он имел униженный и оскорбленный.
Чтобы не вводить человека в искус, я отправился на экскурсию по нашему будущему жилищу. Как-то раньше не удавалось спокойно его осмотреть. Нужно было попытаться понять, что мы успеем отремонтировать за месяц, а за что лучше вовсе не приниматься. Следующий час прошел в стратегическом планировании. Я как раз размышлял, стоит ли менять окна или и так сойдет, когда за моей спиной возник обиженный виртуоз плитки.
– Ваша жена, – сказал он так, как будто вызывал на дуэль, – что-то рассказывала про разную плитку. Я так ничего и не понял. Может, вы поясните?
Я извлек из кармана распечатку нашего с Катей творчества и протянул кафельщику.
Тот нахмурился и удалился. Не успел я как следует погрузиться в размышления, как за спиной снова раздался голос:
– Это невозможно. Они разные.
Я обернулся. Кафельщик протягивал мне две плитки: голубую и белую. Я похолодел. Не хватало еще с размерами лопухнуться.
– У них ширина разная, – высокомерно пояснил маэстро.
Я приложил плитки одну к другой. Действительно, синенькая казалась чуть уже. На миллиметр, не больше.
– Так это же ерунда.
– Это не ерунда. Это различие по ширине.
– Ну, сделайте между синими расстояние чуть больше.
– Сделать более толстые швы? – кафельщик потер подбородок. – В принципе возможно. Но это сложно.
Профессионал скрестил руки на груди и приготовился выслушивать возражения. Но я не стал спорить.
– Это сложно,- сказал я. – Именно поэтому я не сам кладу плитку, а вам деньги плачу. Вы нужны мне для того, чтобы решать сложные проблемы, а не объяснять степень их сложности. Вы можете решать? Если да, то идите и разбирайтесь со своими швами, если нет…
– Прежде чем размечать швы,- процедил кафельщик, – нужно выровнять стену.
– А что вы делали целый час? – у меня возникло искушение хлопнуть плитками по ушам собеседника.
– Готовил инструменты.
Что-то нехорошее отразилось на моем лице, потому что кафельщик расплел руки и сказал почти нормальным голосом:
– Ровнять стену – это дня на два.
К счастью, тут в нагрудном кармане ожил мой мобильник. Звонили из издательства. Что-то у них там не заладилось. Я даже разбираться не стал, тут же пообещал приехать. Еще полчаса с этим типом – и моей беременной жене пришлось бы таскать мне сухари в камеру для убийц.
Снабдив кафельщика напоследок номером моего телефона, я с позором бежал. По пути успел заскочить домой и обнаружил там какую-то тетку. Катя объявила, что это соседка. Все-таки какая она у меня наивная! Чуть* что, сразу дружить начинает с кем ни попадя. А вдруг это наводчица?
Провинция…
Следующий месяц пролетел необыкновенно однообразно. Я толстела, кафельщик работал. Плитку он положил за две недели, что, как я подозреваю, было его личным рекордом скорости, но мы с Сергеем, чередуясь, душили его просто немилосердно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17