Может, это из-за грубых джинсов и рубашки, но его широкие плечи и прямая осанка напомнили Бретт ковбоя в седле.
— В недалеком будущем каждому потребуется компьютер, и я мечтаю, что «Руки вверх» заставят смотреть на это, как на само собой разумеющееся, — сказал Дэвид.
— Конец! — сказала Бретт, делая последний кадр на пленке.
— Что ты сказала? — улыбнувшись спросил Дэвид.
— Извини, привычка. Мы закончили. Давай посмотрим, что там на улице, я умираю от любопытства.
Они подошли к окну. Два этажа под ними снег покрыл пушистым одеялом. Блестящая черная железная изгородь вокруг парка словно плавала в облаках, а снег все падал хлопьями, которые кружились вокруг уличных фонарей, перед тем как тихо приземлиться на мягкую подушку земли.
— Я собирался предложить тебе пообедать, но в такую погоду, наверно, это не самая лучшая идея. Посмотри, нет даже пешеходов, не видно следов! — сказал Дэвид.
— Прекрасная безлюдность. Но я голодная, и мы можем пообедать здесь, наверху.
— Наверху? — спросил Дэвид.
— Да, это мой дом, здесь — студия, а я живу на верхних трех этажах.
— Тогда, я полагаю, твоя работа — легкий ветерок.
— Кто бы говорил. Я наслышана о твоих разрастающихся владениях с теннисным кортом и бассейном.
— Я продал тот дом несколько лет назад.
— Извини.
— Все нормально. Я не терплю людей, вечно действующих с большой осторожностью. Мне было бы легче, если бы я мог говорить о смерти Кэт. Так что с обедом? Если это приглашение, то я его принимаю, но с одним условием: готовить буду я.
— Тебе Лизи рассказывала о моих кулинарных способностях? — рассмеялась Бретт.
Дэвид помог Бретт убрать оборудование в сейф, и они направились наверх в ее апартаменты. В освещенных нишах в блестящих вазах стояли пышные цветы.
— Очень красиво. XIX век, да? — спросил Дэвид, проведя рукой по крышке стола из вишневого дерева. — Не удивляйся, Кэт интересовалась антиквариатом, поэтому и мне пришлось изучать его.
— Да, это ампир или что-то вроде этого, как сказал Клаудио. На самом деле я не очень разбираюсь в стилях. Я знаю, что мне нравится, и мой архитектор предложил одного своего дизайнера, который вместо того, чтобы демонстрировать свои вкусы в моем доме, прислушался к моим.
— Я хотел бы узнать его имя и телефон. Когда я подышу себе квартиру, мне понадобится его помощь, — сказал Дэвид.
— Хорошо. А сейчас, не хочешь ли выпить стаканчик вина перед обедом?
Пока Бретт открывала шкаф-холодильник в японском стиле с бутылками вина, Дэвид опустился на диван и положил ногу на ногу.
— У тебя есть что-нибудь излюбленное? — спросила она.
— Сделай мне сюрприз. Я тебе доверяю, — и добавил:
— Я чувствую себя как дома, а не в центре Манхэттена.
В гостиной висели работы Лилиан, а также картины молодых художников, которые Бретт купила в Париже. Джо и Лилиан были восхищены талантами неизвестных художников. Песочные, розовые и персиковые тона мебели, шелковый ковер из Бессарабии, чаша из лиственных растений и папоротников и небольшое деревце с изящными цветами слегка озонировали воздух. Все это бесконечно повторялось в отражении зеркальных дверей во французском стиле.
— Это то, что я хотела, — оазис. Бретт поставила бокалы на кофейный столик, протянула Дэвиду бутылку «Чердоная» и расположилась в бархатном кресле напротив.
После первых глотков вина Дэвид сказал:
— Это ударяет мне в голову. Ты лучше покажи кухню, прежде чем я забуду, как делается яичница.
— Отлично, я знаю, что яйца у меня есть, но не ручаюсь за все остальное, — сказала она, провожая Дэвида на кухню.
— Я сдаюсь. А где у тебя холодильник? — спросил он.
— Вот здесь!
Бретт открыла дверь шкафа из бледного орехового дерева, выполненного в стиле английских деревенских кухонь. Он пошарил внутри.
— Думаю, мы можем сделать прекрасный омлет и салат, — сказал он, раскладывая на столе яйца, крошечный кусочек сыра, пучок из листьев салата, чеснок, полбанки сметаны и четыре гриба.
— Пойду принесу вина, — сказала Бретт, когда зазвонил телефон.
— Хм, Джефри, — сказала она, поднимая трубку. — Да, все в порядке. Погода прекрасная! Можно я позвоню тебе завтра? У меня гости. Брат Лизи, Дэвид, он только что вернулся из Калифорнии и был моим последним клиентом сегодня и до сих пор у меня… Хорошо, потом поговорим. Пока.
«Не представляю Джефри, готовящего еду», — подумала она, направляясь в гостиную. За все время, пока они встречались с Джефри, он ни разу не был на кухне.
Когда она вернулась, Дэвид хлопотал за небесно-голубым, ресторанного типа столом, вливая свою стряпню в эмалированную кастрюлю с металлической решеткой.
— Пахнет превосходно! — сказала она.
— Скоро узнаем! А теперь расскажи мне о Париже, — попросил Дэвид, когда они уселись за стол с эмалевым покрытием.
— Он мне понравился сразу. У меня там была прекрасная жизнь. Там я начала свою карьеру, и если честно, здесь я ее теряю. — Она облокотилась на стол. — Всегда буду помнить Париж как место, где я стала профессионалом. Там своя жизнь и свой стиль жизни. Некоторые считают французов снобами, думающими только о своем превосходстве, но в действительности они просто очень самоуверенные. Я путешествовала по всей Европе и всякий раз находила для себя что-то новенькое. Париж кажется местом, где люди держатся вместе, чтобы изучать жизнь и себя, — задумчиво сказала Бретт.
Она никому не рассказывала о своей жизни в Париже, но Дэвид расположил ее к этому.
— Мне кажется, тебе не очень понравился Париж, — сказал он, усмехнувшись. — Ты ешь, а то все остынет.
Бретт посмотрела на его почти пустую тарелку.
— Думаю, я увлеклась. — И она с аппетитом доела отварной омлет, а закончив, предложила сделать капуцино. — Не беспокойся, это я умею, — сказала она, указывая на кофеварку и кастрюлю для подогрева молока на пару.
Они взяли кофе в гостиную, беседуя о настоящем и будущем, о ребенке Джо и Лизи. Они слишком любили друг друга, чтобы касаться прошлого. Бретт почувствовала, что он вернулся в ее жизнь, и радовалась этому.
Не помню, когда мне было так хорошо, — сказал Дэвид. — Я не задумывался, как много я упустил, не общаясь со своими друзьями и родителями.
— Я понимаю. Даже при том, что я рассказала тебе о Париже, я рада, что дома.
— Интересно, идет ли еще снег? — Дэвид подошел к окну. — Кажется, кончился. Мне действительно надо уходить, Бретт, уже поздно, и я не высплюсь. Сегодня был чудесный сюрприз. — Он взял ее руки в свои и на мгновение задумался. — Я хотел бы позвонить тебе, увидеться еще раз, если ты не против.
Бретт была обезоружена. Она думала, что будет встречаться с ним от случая к случаю у Лизи, но за его словами и тоном скрывалось что-то большее. «Ничего не понимаю», — подумала она.
— Конечно, я бы тоже этого хотела, Дэвид. Мы, урожденные Ньюйоркцы, можем вместе заново знакомиться с городом.
В фойе, у входной двери, они стояли близко друг к другу, почти касаясь.
— Ты когда-нибудь думала приобрести компьютер для работы? У него очень широкий спектр применения: от расчетов до почты. Есть также компьютерная графика, которая выглядит так натурально, что не отличишь от фотографии. Они, конечно, не совсем те, что ты делаешь с помощью камеры, но все же очень интересны. Я был бы рад показать тебе это.
Мягкий звук его голоса перешел в бестелесное бормотание. Он застегнул куртку и замотал шарф вокруг шеи.
— Тебе тепло? Могу дать свитер или джемпер. У меня есть большие, буквально на быка, — сказала Бретт.
— Нет, спасибо, я не замерзну. Здесь всего один квартал до Третьей авеню. Думаю, поймаю машину.
Дэвид посмотрел в глаза Бретт и медленно протянул ей руку. Она пожала ее нежно, но твердо, на секунду задержав.
— Спокойной ночи, Дэвид.
— Тебе надо войти. Ты не одета, — сказал Дэвид.
— Спокойной ночи, — опять сказала она, затем тихо закрыла дверь и прильнула к ней изнутри. Она смотрела в эту бархатную темноту с радостной улыбкой на лице. Она чувствовала себя невесомой, словно вела машину по извилистой дороге при ярком майском солнце и играла ее любимая музыка, а ветер теребил ее волосы. «Держись», — подумала она, поднимаясь по лестнице. Неожиданно каждая ступенька показалась ей высотой в три фута, и она поняла, что день был очень длинным, и она устала.
Она машинально переоделась в тонкую белую батистовую рубашку, поднялась на две ступеньки к кровати из красного дерева с пологом и, как только ее голова коснулась подушки, моментально уснула.
Бретт показалось, что она проспала несколько часов, когда услышала звонок, который сначала звучал очень отдаленно, затем все ближе и ближе и, наконец, словно внутри нее. Проснувшись окончательно, она поняла, что это звонят в дверь.
— Дэвид, что случилось? — спросила она, впуская его.
Дэвид весь дрожал. Пытаясь унять дрожь в голосе, он сказал:
— Не знаю, как я мог быть таким дураком. Я должен был знать, что поймать машину будет невозможно. Прости меня, Бретт. Я совершенно не хотел будить тебя, но здесь ничего не ходит. Я ждал сорок пять минут и вот вернулся назад.
— Ты же замерз, — сказала Бретт, растирая его красные уши.
— И поделом. Надо сначала думать, а не разгуливать с головой в кармане.
— Не кори так себя. Ты мог обморозиться. Утром я отругаю тебя как следует за то, что так долго не возвращался. А сейчас давай согреваться.
Бретт дала ему синий кашемировый халат, безразмерную рубашку и пару лыжных носков и указала на ванную комнату для гостей.
После того как он позвонил родителям и сказал, чтобы его не ждали, Бретт проводила его в комнату для гостей и заставила лечь в постель, приготовив глинтвейн. Пока он пил согревающий напиток, она поправила ему одеяло, накрыла сверху пледом и села рядом на стуле.
Дэвид подтянул колени к груди и под грудой одеял стал похож на припавшего к земле бедуина.
— Я чувствую себя очень глупо, — сказал он. — Это не тот имидж, который я хотел оставить о себе, но ты спасла меня. Спасибо.
Бретт еще раз поправила одеяла.
— Ты очень желанный, — сказала она, и, выключив свет, вышла из комнаты.
Утром, когда Бретт проснулась, Дэвида уже не было. Она нашла постель убранной, а все вещи сложенными на стуле. Она быстро оделась и собрала пленки, которые надо было отнести в лабораторию. Открыв дверь, Бретт остановилась и расхохоталась: пухлый снеговик с пробкой от вина вместо носа и двумя сморщенными грибами вместо глаз сидел на тротуаре. В одной руке у него была палка с флажком, на котором было написано: «Дэвид говорит тебе „спасибо“.
Глава 23
— Он такой большой, — воскликнула Бретт, рассматривая овал из матового стекла, окантованный пластмассой, который балансировал на двух цилиндрических черных стальных спиралях. Это сооружение представляло собой стол Дэвида — единственную мебель в его огромной частной конторе. — Катушки похожи на гигантских змей.
Пройдя дальше в комнату, она оставила следы на коричневой бумаге, покрывавшей только что устланный черным гранитом пол.
Когда Дэвид позвонил вечером и пригласил пообедать, он объяснил, что все дни проводит в своей новой штаб-квартире, следя за тем, как идет реконструкция.
— А почему бы мне не встретиться с тобой там? Я люблю подглядывать, — сказала Бретт.
— Я обычно в конторе с семи утра, и мне нравится, что окна выходят на восток: раньше светает, — объяснил Дэвид.
— Из того, что я слышала, ты в конторе и поздно вечером, — сказала Бретт.
Она была очарована успехами Дэвида. Его фирма вобрала в себя судьбу пятисот компаний.
— Да, иногда я увлекаюсь. Сижу за терминалом, одна штука влечет за собой другую. Я просто забываю о времени.
Он показал Бретт, где будет установлена его компьютерная станция, и рассказал о некоторых новых системах, запущенных в производство.
Он замолчал, и они, стоя у окна, следили за движением беспрерывного потока транспорта над рекой от острова Манхэттена.
— Я обещаю, что не скажу больше ни слова о компьютерах за весь вечер. На самом деле я думаю о другом. — Он посмотрел на Бретт. — Должен сказать, тебе очень идет эта шляпа.
Когда они вышли из здания, их атаковали порыв ветра и стремительное движение пешеходов.
— Я почти разучился быстро ходить, как Ньюйоркцы. Если не посторонишься, они тебя сметут, — заметил Дэвид, помогая ей сесть в такси. — Мы только заедем в одно место, если ты не возражаешь.
— Охотно, — сказала Бретт.
Водитель медленно пробивался сквозь плотный поток машин и остановился у выставочного зала «Стейнвей и сыновья».
— После смерти Кэт я отдал ее концертный рояль местному обществу, — объяснил Дэвид.
На мгновение его лицо стало каменным, но он быстро справился с собой. — Я нашел себе квартиру и первое, что я хочу купить, это пианино.
— Я и не знала, что ты играешь, — заметила Бретт, входя в салон.
— Я научился, сравнительно недавно. Еще ребенком я хотел брать уроки музыки, но родители и так очень много работали, чтобы обеспечить учебу Лизи. А когда мое дело стало приносить прибыль, я начал брать уроки музыки. Когда я играю, я расслабляюсь полностью и забываю обо всех невзгодах.
Их встретил элегантный служащий, любезно напомнивший, чтобы при выборе пианино они чувствовали себя свободно.
— Какое ты хочешь? — спросил Дэвид.
— Черное, — объявила она.
— Превосходный выбор, — подтвердил Дэвид, подходя к инструменту. Он сбросил пальто на банкетку и пробежался пальцами по клавиатуре. Нежные открытые звуки Лунной сонаты разлились в воздухе. Дэвид играл с закрытыми глазами и, казалось, был загипнотизирован музыкой. Бретт стояла рядом, очарованная.
— Очень красиво, — сказала она, когда смолкла последняя нота.
— Спасибо, — сказал Дэвид, открыв глаза и нахмурившись, будто пытался избавиться от надоевшей головной боли. — Это ничто по сравнению с тем, как играла Кэт. Ее игра была волшебной.
Дэвид поиграл еще на нескольких инструментах, потом объявил:
— Я думаю, ты выбрала лучшее, Бретт. Я его беру. Знаешь, я чувствую себя как в детстве. Мне бы только матрац на пол да пианино, и я был бы счастлив!
Они сели в ожидавшую их машину.
— Ну так, теперь я знаю, что ты умеешь готовить, играть на фортепьяно. Какие еще скрытые таланты у тебя имеются? — спросила Бретт.
— Я могу завязывать морские узлы, кататься на коньках вперед и назад…
— Ты умеешь кататься на коньках?
— В детстве я даже собирался стать конькобежцем.
— Я тоже очень люблю кататься на коньках!
— Как-нибудь мы сходим на каток, — сказал Дэвид.
— Центральный каток Рокфеллера в двух кварталах отсюда. Давай пойдем сейчас, — предложила Бретт.
Февральское солнце уже село, а воздух был свежий, бодрый и совсем не холодный. Лицо Бретт оживилось, а глаза сверкали с озорным восхищением. Она не отдавала себе отчета в том, что толкнуло ее на столь неожиданное предложение, но это было именно то, что ей больше всего хотелось сотворить в эту минуту, и она успокоилась, когда Дэвид охотно согласился.
На катке они обменяли свои пальто на коньки.
— Только не смейся. Я давно не вставал на коньки, — сказал Дэвид.
— Подожди, не бросай меня! — Бретт взвизгнула, схватилась за перила, со смехом съезжая на каток, покачнулась и оказалась сидящей на льду.
— Я думал, ты умеешь кататься, — заметил Дэвид с удивлением. Он обнял ее за талию, и она крепко ухватилась за него.
— Я сказала, что люблю кататься! Что я только не делала, чтобы научиться, но так и не смогла, — робко сказала она.
— Первый урок: попытайся не ходить, а скользить и двигаться вперед.
— Но у меня не получается! — сказала она, глядя под ноги.
— Нет ничего проще. Я помогу, расслабься. — И он заскользил под музыку Лизи Минелли «Нью-Йорк, Нью-Йорк».
Бретт, поскользнувшись, взвизгнула и чуть не шлепнулась, но Дэвид поймал ее. После нескольких кругов по катку, ее спотыкание стало немного походить на скольжение. Она прижалась к Дэвиду, а его рука крепко держала ее за талию. Случайно она взглянула на толпу зрителей, облокотившихся на перила. Разноцветье их одежды было похоже на конфетти, брошенное в честь ее победы на катке.
— Ну, теперь ты готова ехать одна? — улыбаясь спросил Дэвид.
— Не отъезжай далеко! — попросила Бретт.
Сначала он отпустил ее талию, после нескольких движений — руку, и Бретт заскользила сама. Она засмеялась и замахала руками, наслаждаясь чувством свободы. Затем, как ребенок, делающий свои первые шаги и пугающийся, что пошел сам, она снова шлепнулась на лед. Она падала, весело поднималась и снова устремлялась вперед. Дэвид был рядом и подбадривал ее.
— Наверное, завтра я не смогу пошевелиться, — сказала Бретт, когда наконец они сдали коньки и направились к машине.
— Ты выглядела великолепно, молодец, — подбодрил ее Дэвид.
— Я даже не представляла, что такая мокрая, пока мы не сели в машину, — сказала Бретт, открывая входную дверь своей квартиры. — Налей себе что-нибудь выпить, пока я переодеваюсь.
Она была счастлива. Ее вечер с Дэвидом был легким и непринужденным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— В недалеком будущем каждому потребуется компьютер, и я мечтаю, что «Руки вверх» заставят смотреть на это, как на само собой разумеющееся, — сказал Дэвид.
— Конец! — сказала Бретт, делая последний кадр на пленке.
— Что ты сказала? — улыбнувшись спросил Дэвид.
— Извини, привычка. Мы закончили. Давай посмотрим, что там на улице, я умираю от любопытства.
Они подошли к окну. Два этажа под ними снег покрыл пушистым одеялом. Блестящая черная железная изгородь вокруг парка словно плавала в облаках, а снег все падал хлопьями, которые кружились вокруг уличных фонарей, перед тем как тихо приземлиться на мягкую подушку земли.
— Я собирался предложить тебе пообедать, но в такую погоду, наверно, это не самая лучшая идея. Посмотри, нет даже пешеходов, не видно следов! — сказал Дэвид.
— Прекрасная безлюдность. Но я голодная, и мы можем пообедать здесь, наверху.
— Наверху? — спросил Дэвид.
— Да, это мой дом, здесь — студия, а я живу на верхних трех этажах.
— Тогда, я полагаю, твоя работа — легкий ветерок.
— Кто бы говорил. Я наслышана о твоих разрастающихся владениях с теннисным кортом и бассейном.
— Я продал тот дом несколько лет назад.
— Извини.
— Все нормально. Я не терплю людей, вечно действующих с большой осторожностью. Мне было бы легче, если бы я мог говорить о смерти Кэт. Так что с обедом? Если это приглашение, то я его принимаю, но с одним условием: готовить буду я.
— Тебе Лизи рассказывала о моих кулинарных способностях? — рассмеялась Бретт.
Дэвид помог Бретт убрать оборудование в сейф, и они направились наверх в ее апартаменты. В освещенных нишах в блестящих вазах стояли пышные цветы.
— Очень красиво. XIX век, да? — спросил Дэвид, проведя рукой по крышке стола из вишневого дерева. — Не удивляйся, Кэт интересовалась антиквариатом, поэтому и мне пришлось изучать его.
— Да, это ампир или что-то вроде этого, как сказал Клаудио. На самом деле я не очень разбираюсь в стилях. Я знаю, что мне нравится, и мой архитектор предложил одного своего дизайнера, который вместо того, чтобы демонстрировать свои вкусы в моем доме, прислушался к моим.
— Я хотел бы узнать его имя и телефон. Когда я подышу себе квартиру, мне понадобится его помощь, — сказал Дэвид.
— Хорошо. А сейчас, не хочешь ли выпить стаканчик вина перед обедом?
Пока Бретт открывала шкаф-холодильник в японском стиле с бутылками вина, Дэвид опустился на диван и положил ногу на ногу.
— У тебя есть что-нибудь излюбленное? — спросила она.
— Сделай мне сюрприз. Я тебе доверяю, — и добавил:
— Я чувствую себя как дома, а не в центре Манхэттена.
В гостиной висели работы Лилиан, а также картины молодых художников, которые Бретт купила в Париже. Джо и Лилиан были восхищены талантами неизвестных художников. Песочные, розовые и персиковые тона мебели, шелковый ковер из Бессарабии, чаша из лиственных растений и папоротников и небольшое деревце с изящными цветами слегка озонировали воздух. Все это бесконечно повторялось в отражении зеркальных дверей во французском стиле.
— Это то, что я хотела, — оазис. Бретт поставила бокалы на кофейный столик, протянула Дэвиду бутылку «Чердоная» и расположилась в бархатном кресле напротив.
После первых глотков вина Дэвид сказал:
— Это ударяет мне в голову. Ты лучше покажи кухню, прежде чем я забуду, как делается яичница.
— Отлично, я знаю, что яйца у меня есть, но не ручаюсь за все остальное, — сказала она, провожая Дэвида на кухню.
— Я сдаюсь. А где у тебя холодильник? — спросил он.
— Вот здесь!
Бретт открыла дверь шкафа из бледного орехового дерева, выполненного в стиле английских деревенских кухонь. Он пошарил внутри.
— Думаю, мы можем сделать прекрасный омлет и салат, — сказал он, раскладывая на столе яйца, крошечный кусочек сыра, пучок из листьев салата, чеснок, полбанки сметаны и четыре гриба.
— Пойду принесу вина, — сказала Бретт, когда зазвонил телефон.
— Хм, Джефри, — сказала она, поднимая трубку. — Да, все в порядке. Погода прекрасная! Можно я позвоню тебе завтра? У меня гости. Брат Лизи, Дэвид, он только что вернулся из Калифорнии и был моим последним клиентом сегодня и до сих пор у меня… Хорошо, потом поговорим. Пока.
«Не представляю Джефри, готовящего еду», — подумала она, направляясь в гостиную. За все время, пока они встречались с Джефри, он ни разу не был на кухне.
Когда она вернулась, Дэвид хлопотал за небесно-голубым, ресторанного типа столом, вливая свою стряпню в эмалированную кастрюлю с металлической решеткой.
— Пахнет превосходно! — сказала она.
— Скоро узнаем! А теперь расскажи мне о Париже, — попросил Дэвид, когда они уселись за стол с эмалевым покрытием.
— Он мне понравился сразу. У меня там была прекрасная жизнь. Там я начала свою карьеру, и если честно, здесь я ее теряю. — Она облокотилась на стол. — Всегда буду помнить Париж как место, где я стала профессионалом. Там своя жизнь и свой стиль жизни. Некоторые считают французов снобами, думающими только о своем превосходстве, но в действительности они просто очень самоуверенные. Я путешествовала по всей Европе и всякий раз находила для себя что-то новенькое. Париж кажется местом, где люди держатся вместе, чтобы изучать жизнь и себя, — задумчиво сказала Бретт.
Она никому не рассказывала о своей жизни в Париже, но Дэвид расположил ее к этому.
— Мне кажется, тебе не очень понравился Париж, — сказал он, усмехнувшись. — Ты ешь, а то все остынет.
Бретт посмотрела на его почти пустую тарелку.
— Думаю, я увлеклась. — И она с аппетитом доела отварной омлет, а закончив, предложила сделать капуцино. — Не беспокойся, это я умею, — сказала она, указывая на кофеварку и кастрюлю для подогрева молока на пару.
Они взяли кофе в гостиную, беседуя о настоящем и будущем, о ребенке Джо и Лизи. Они слишком любили друг друга, чтобы касаться прошлого. Бретт почувствовала, что он вернулся в ее жизнь, и радовалась этому.
Не помню, когда мне было так хорошо, — сказал Дэвид. — Я не задумывался, как много я упустил, не общаясь со своими друзьями и родителями.
— Я понимаю. Даже при том, что я рассказала тебе о Париже, я рада, что дома.
— Интересно, идет ли еще снег? — Дэвид подошел к окну. — Кажется, кончился. Мне действительно надо уходить, Бретт, уже поздно, и я не высплюсь. Сегодня был чудесный сюрприз. — Он взял ее руки в свои и на мгновение задумался. — Я хотел бы позвонить тебе, увидеться еще раз, если ты не против.
Бретт была обезоружена. Она думала, что будет встречаться с ним от случая к случаю у Лизи, но за его словами и тоном скрывалось что-то большее. «Ничего не понимаю», — подумала она.
— Конечно, я бы тоже этого хотела, Дэвид. Мы, урожденные Ньюйоркцы, можем вместе заново знакомиться с городом.
В фойе, у входной двери, они стояли близко друг к другу, почти касаясь.
— Ты когда-нибудь думала приобрести компьютер для работы? У него очень широкий спектр применения: от расчетов до почты. Есть также компьютерная графика, которая выглядит так натурально, что не отличишь от фотографии. Они, конечно, не совсем те, что ты делаешь с помощью камеры, но все же очень интересны. Я был бы рад показать тебе это.
Мягкий звук его голоса перешел в бестелесное бормотание. Он застегнул куртку и замотал шарф вокруг шеи.
— Тебе тепло? Могу дать свитер или джемпер. У меня есть большие, буквально на быка, — сказала Бретт.
— Нет, спасибо, я не замерзну. Здесь всего один квартал до Третьей авеню. Думаю, поймаю машину.
Дэвид посмотрел в глаза Бретт и медленно протянул ей руку. Она пожала ее нежно, но твердо, на секунду задержав.
— Спокойной ночи, Дэвид.
— Тебе надо войти. Ты не одета, — сказал Дэвид.
— Спокойной ночи, — опять сказала она, затем тихо закрыла дверь и прильнула к ней изнутри. Она смотрела в эту бархатную темноту с радостной улыбкой на лице. Она чувствовала себя невесомой, словно вела машину по извилистой дороге при ярком майском солнце и играла ее любимая музыка, а ветер теребил ее волосы. «Держись», — подумала она, поднимаясь по лестнице. Неожиданно каждая ступенька показалась ей высотой в три фута, и она поняла, что день был очень длинным, и она устала.
Она машинально переоделась в тонкую белую батистовую рубашку, поднялась на две ступеньки к кровати из красного дерева с пологом и, как только ее голова коснулась подушки, моментально уснула.
Бретт показалось, что она проспала несколько часов, когда услышала звонок, который сначала звучал очень отдаленно, затем все ближе и ближе и, наконец, словно внутри нее. Проснувшись окончательно, она поняла, что это звонят в дверь.
— Дэвид, что случилось? — спросила она, впуская его.
Дэвид весь дрожал. Пытаясь унять дрожь в голосе, он сказал:
— Не знаю, как я мог быть таким дураком. Я должен был знать, что поймать машину будет невозможно. Прости меня, Бретт. Я совершенно не хотел будить тебя, но здесь ничего не ходит. Я ждал сорок пять минут и вот вернулся назад.
— Ты же замерз, — сказала Бретт, растирая его красные уши.
— И поделом. Надо сначала думать, а не разгуливать с головой в кармане.
— Не кори так себя. Ты мог обморозиться. Утром я отругаю тебя как следует за то, что так долго не возвращался. А сейчас давай согреваться.
Бретт дала ему синий кашемировый халат, безразмерную рубашку и пару лыжных носков и указала на ванную комнату для гостей.
После того как он позвонил родителям и сказал, чтобы его не ждали, Бретт проводила его в комнату для гостей и заставила лечь в постель, приготовив глинтвейн. Пока он пил согревающий напиток, она поправила ему одеяло, накрыла сверху пледом и села рядом на стуле.
Дэвид подтянул колени к груди и под грудой одеял стал похож на припавшего к земле бедуина.
— Я чувствую себя очень глупо, — сказал он. — Это не тот имидж, который я хотел оставить о себе, но ты спасла меня. Спасибо.
Бретт еще раз поправила одеяла.
— Ты очень желанный, — сказала она, и, выключив свет, вышла из комнаты.
Утром, когда Бретт проснулась, Дэвида уже не было. Она нашла постель убранной, а все вещи сложенными на стуле. Она быстро оделась и собрала пленки, которые надо было отнести в лабораторию. Открыв дверь, Бретт остановилась и расхохоталась: пухлый снеговик с пробкой от вина вместо носа и двумя сморщенными грибами вместо глаз сидел на тротуаре. В одной руке у него была палка с флажком, на котором было написано: «Дэвид говорит тебе „спасибо“.
Глава 23
— Он такой большой, — воскликнула Бретт, рассматривая овал из матового стекла, окантованный пластмассой, который балансировал на двух цилиндрических черных стальных спиралях. Это сооружение представляло собой стол Дэвида — единственную мебель в его огромной частной конторе. — Катушки похожи на гигантских змей.
Пройдя дальше в комнату, она оставила следы на коричневой бумаге, покрывавшей только что устланный черным гранитом пол.
Когда Дэвид позвонил вечером и пригласил пообедать, он объяснил, что все дни проводит в своей новой штаб-квартире, следя за тем, как идет реконструкция.
— А почему бы мне не встретиться с тобой там? Я люблю подглядывать, — сказала Бретт.
— Я обычно в конторе с семи утра, и мне нравится, что окна выходят на восток: раньше светает, — объяснил Дэвид.
— Из того, что я слышала, ты в конторе и поздно вечером, — сказала Бретт.
Она была очарована успехами Дэвида. Его фирма вобрала в себя судьбу пятисот компаний.
— Да, иногда я увлекаюсь. Сижу за терминалом, одна штука влечет за собой другую. Я просто забываю о времени.
Он показал Бретт, где будет установлена его компьютерная станция, и рассказал о некоторых новых системах, запущенных в производство.
Он замолчал, и они, стоя у окна, следили за движением беспрерывного потока транспорта над рекой от острова Манхэттена.
— Я обещаю, что не скажу больше ни слова о компьютерах за весь вечер. На самом деле я думаю о другом. — Он посмотрел на Бретт. — Должен сказать, тебе очень идет эта шляпа.
Когда они вышли из здания, их атаковали порыв ветра и стремительное движение пешеходов.
— Я почти разучился быстро ходить, как Ньюйоркцы. Если не посторонишься, они тебя сметут, — заметил Дэвид, помогая ей сесть в такси. — Мы только заедем в одно место, если ты не возражаешь.
— Охотно, — сказала Бретт.
Водитель медленно пробивался сквозь плотный поток машин и остановился у выставочного зала «Стейнвей и сыновья».
— После смерти Кэт я отдал ее концертный рояль местному обществу, — объяснил Дэвид.
На мгновение его лицо стало каменным, но он быстро справился с собой. — Я нашел себе квартиру и первое, что я хочу купить, это пианино.
— Я и не знала, что ты играешь, — заметила Бретт, входя в салон.
— Я научился, сравнительно недавно. Еще ребенком я хотел брать уроки музыки, но родители и так очень много работали, чтобы обеспечить учебу Лизи. А когда мое дело стало приносить прибыль, я начал брать уроки музыки. Когда я играю, я расслабляюсь полностью и забываю обо всех невзгодах.
Их встретил элегантный служащий, любезно напомнивший, чтобы при выборе пианино они чувствовали себя свободно.
— Какое ты хочешь? — спросил Дэвид.
— Черное, — объявила она.
— Превосходный выбор, — подтвердил Дэвид, подходя к инструменту. Он сбросил пальто на банкетку и пробежался пальцами по клавиатуре. Нежные открытые звуки Лунной сонаты разлились в воздухе. Дэвид играл с закрытыми глазами и, казалось, был загипнотизирован музыкой. Бретт стояла рядом, очарованная.
— Очень красиво, — сказала она, когда смолкла последняя нота.
— Спасибо, — сказал Дэвид, открыв глаза и нахмурившись, будто пытался избавиться от надоевшей головной боли. — Это ничто по сравнению с тем, как играла Кэт. Ее игра была волшебной.
Дэвид поиграл еще на нескольких инструментах, потом объявил:
— Я думаю, ты выбрала лучшее, Бретт. Я его беру. Знаешь, я чувствую себя как в детстве. Мне бы только матрац на пол да пианино, и я был бы счастлив!
Они сели в ожидавшую их машину.
— Ну так, теперь я знаю, что ты умеешь готовить, играть на фортепьяно. Какие еще скрытые таланты у тебя имеются? — спросила Бретт.
— Я могу завязывать морские узлы, кататься на коньках вперед и назад…
— Ты умеешь кататься на коньках?
— В детстве я даже собирался стать конькобежцем.
— Я тоже очень люблю кататься на коньках!
— Как-нибудь мы сходим на каток, — сказал Дэвид.
— Центральный каток Рокфеллера в двух кварталах отсюда. Давай пойдем сейчас, — предложила Бретт.
Февральское солнце уже село, а воздух был свежий, бодрый и совсем не холодный. Лицо Бретт оживилось, а глаза сверкали с озорным восхищением. Она не отдавала себе отчета в том, что толкнуло ее на столь неожиданное предложение, но это было именно то, что ей больше всего хотелось сотворить в эту минуту, и она успокоилась, когда Дэвид охотно согласился.
На катке они обменяли свои пальто на коньки.
— Только не смейся. Я давно не вставал на коньки, — сказал Дэвид.
— Подожди, не бросай меня! — Бретт взвизгнула, схватилась за перила, со смехом съезжая на каток, покачнулась и оказалась сидящей на льду.
— Я думал, ты умеешь кататься, — заметил Дэвид с удивлением. Он обнял ее за талию, и она крепко ухватилась за него.
— Я сказала, что люблю кататься! Что я только не делала, чтобы научиться, но так и не смогла, — робко сказала она.
— Первый урок: попытайся не ходить, а скользить и двигаться вперед.
— Но у меня не получается! — сказала она, глядя под ноги.
— Нет ничего проще. Я помогу, расслабься. — И он заскользил под музыку Лизи Минелли «Нью-Йорк, Нью-Йорк».
Бретт, поскользнувшись, взвизгнула и чуть не шлепнулась, но Дэвид поймал ее. После нескольких кругов по катку, ее спотыкание стало немного походить на скольжение. Она прижалась к Дэвиду, а его рука крепко держала ее за талию. Случайно она взглянула на толпу зрителей, облокотившихся на перила. Разноцветье их одежды было похоже на конфетти, брошенное в честь ее победы на катке.
— Ну, теперь ты готова ехать одна? — улыбаясь спросил Дэвид.
— Не отъезжай далеко! — попросила Бретт.
Сначала он отпустил ее талию, после нескольких движений — руку, и Бретт заскользила сама. Она засмеялась и замахала руками, наслаждаясь чувством свободы. Затем, как ребенок, делающий свои первые шаги и пугающийся, что пошел сам, она снова шлепнулась на лед. Она падала, весело поднималась и снова устремлялась вперед. Дэвид был рядом и подбадривал ее.
— Наверное, завтра я не смогу пошевелиться, — сказала Бретт, когда наконец они сдали коньки и направились к машине.
— Ты выглядела великолепно, молодец, — подбодрил ее Дэвид.
— Я даже не представляла, что такая мокрая, пока мы не сели в машину, — сказала Бретт, открывая входную дверь своей квартиры. — Налей себе что-нибудь выпить, пока я переодеваюсь.
Она была счастлива. Ее вечер с Дэвидом был легким и непринужденным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39