Неотрывно глядя в зеркало, он наблюдал, как исказилось его лицо.
Натянул лосины, вихляя задом. При каждом изумительном ощущении боли он со свистом втягивал воздух.
На этот раз вместо малиновой помады он взял нож, которым приносил жертву. Как священную реликвию, благоговейно поцеловал клинок. Расставив ноги, на секунду замер. Затем острым концом ножа медленно провел по внутренней стороне бедра.
Он с силой втягивал воздух, когда сквозь разрезаемую ткань проступала тонкая полоска крови.
Красная кровь. Черная кожа. Д-д-а-а! Красное на черном. Черное и красное. ЧЕРНОЕ И КРАСНОЕ! ЧЕРНОЕ-И-КРАСНОЕ…
О-би. О-би. О-би…
Пульсирующая кровь, словно рев стадиона, шумела в ушах.
Кровь-кровь-кровь!
Казалось, что острое, как бритва, лезвие жило своей жизнью.
С легким шуршанием разрезая черную ткань, оно поднималось выше… выше…
Теперь уже ничто не сдерживало его плоть, одного прикосновения было достаточно, и, сотрясаясь всем телом, он испытал сильнейший оргазм.
Лицо Оби беззвучно смотрело на него.
Часть третья
ИСТИННЫЕ ВОЛШЕБНИКИ СТРАНЫ ОЗ
Ноябрь – декабрь 1989 года
47
В квартале моды рабочий день начинается рано. К восьми часам все подъездные пути в квадрате между 32-й и 42-й улицами и от 6-й до 9-й авеню уже превращаются в непробиваемую пробку, лишь усугубляемую запаркованными в два ряда по обеим сторонам улиц грузовиками и фургонами: идет непрерывная разгрузка и погрузка. Не помогают ни надрывающиеся гудки, ни сердитые крики вспыльчивых водителей. Начался еще один обычный день.
То же самое творится и на тротуарах. Тысячи раздражительных пешеходов, кто с заплечными упаковками уже готовой одежды, кто с тележкой, нагруженной рулонами тканей или коробками с фурнитурой, отвоевывают пространство для движения, спеша по намеченным маршрутам. Уличные торговцы наркотиками быстро делают свой бизнес в подъездах, пока рабочие, принося дополнительный доход своим работодателям в подпольных цехах, обливаются потом на душных верхних этажах мрачных фабричных зданий, законно принадлежащих профессиональным изготовителям.
Башня „Дома Моды" по 7-й авеню, 550, взирающая на квартал с пренебрежительной отрешенностью, поистине была оазисом спокойствия. Вереница лимузинов, пробившаяся в центр из Верхнего Ист-Сайда, начала доставлять своих пассажиров: Джеффри Бина, Антонио де Рискаля, Оскара де ла Ренту, Ральфа Лорена, Полин Трижер, Билла Бласса, Донну Каран, Кэролайн Роэм и всех остальных обитателей „Дома Моды"; они приезжали на работу, окруженные роскошью и атмосферой безмятежной утонченности.
Вступив в ряды достойнейших модельеров 7-й авеню, 550, Эдвина Дж. Робинсон, поскольку у нее не было собственного лимузина, обратилась к услугам автомобильного агентства, которое утром и вечером (и днем, если ей предстояли деловые встречи за завтраком) посылало за ней седан с водителем. И к этой роскоши она привыкла очень быстро.
Сейчас, в самом начале девятого, не дожидаясь полной остановки „линкольна", Эдвина с присущей ей нетерпеливостью уже открывала заднюю дверь. Схватив огромный портфель и сумку, она помчалась, ныряя между волнами людского моря, как устремившаяся к цветку бабочка, и, влетев в здание со скоростью и целеустремленностью врача „скорой помощи", подбежала к лифтам в тот момент, когда двери уже закрывались. Успев просунуть портфель в щель и заставив дверь отползти в сторону, она самым бессовестным образом втиснулась в уже набитую до отказа кабину.
Она была счастлива, словно утренний жаворонок. Ей мог испортить настроение только ядерный взрыв. За долгие месяцы бездействия она соскучилась по напряженному бешеному ритму 7-й авеню; и теперь по утрам она спешила сюда, как на встречу со старым, хорошим другом. Каждая клеточка ее тела буквально вибрировала и пела в радостном предвкушении событий наступающего дня. Для нее эта пожирающая всех и вся индустрия, эта азартная игра реальной жизни, безжалостно и безостановочно выкидывающая как проигравших, так и случайных победителей, была патриархом и единственным судьей смертельного турнира, в котором она участвовала на равных, и где мечом и копьем служили ее талант и проницательность. Перед ней были толпы людей, которые хотели одеваться, покупатели, готовые поддаться на соблазн, ей предстояло ослепить и ошеломить будущих потребителей и построить собственную империю. И, несмотря на эту кишевшую акулами стихию, каждый день она победно входила и выходила из нее, здесь она возвращалась к жизни.
Поверх голов она посмотрела на светящуюся табличку с указателями этажей. Там, на 17-м, вместе с еще четырьмя небольшими фирмами, была она .
„ЭДВИНА ДЖИ ИНК."
Это я! Ее просто распирало от гордости. Часть этой компании принадлежит мне, 30 процентов с правом голоса, если уж быть точной. Я здесь заказываю музыку, и, насколько далеко услышат мой оркестр, зависит от меня. От меня!
Выйдя на 17-м, она повернула за угол и подошла к своей двери в конце коридора. Огромные, изогнутые в виде радуги буквы, такими же строчками гласили: „ЭДВИНА ДЖИ".
Словно под током, не в силах замедлить шаг, она, как ураган, влетела в приемную.
Уже звонили телефоны. Двигатель коммерции работал вовсю.
– „Эдвина Джи Инкорпорейтед". Доброе утро, – ответила секретарша, одновременно выполнявшая функции телефонистки. – Одну минутку, я вас переведу. – Она нажала на панели несколько кнопок, подняла глаза и, увидев Эдвину, сказала: – Доброе утро, мисс Робинсон.
– Доброе утро, Вэл. – Несмотря на обычную спешку, она быстрым взглядом окинула приемную, успев заметить двух рабочих с электрическими отвертками, которые монтировали для универмагов первый бутик „Эдвина Джи"; этот будет украшать приемную постоянно.
Он представлял собой павильон 6 на 6 метров, и в собранном виде превратится в 36 квадратных метров торговой площади, оборудованной, как и задумано, всеми необходимыми крючками, полками и вешалками. Бутик был изготовлен из прозрачного пластика, неоновые трубки очерчивали его контуры. Даже компьютеризированная касса помещалась в прозрачном корпусе из того же материала, так что было видно все ее устройство и разноцветная проводка.
Новое! Модное! Современное! Элегантное! Вот что, казалось, уже читали на нем покупатели.
Неплохо, подумала она, совсем неплохо. Неплохо смотрелись и большие табло на всех четырех стенах: как только компьютер зарегистрирует хоть одну продажу в любом бутике одного из универмагов страны, она тут же будет отражена на табло.
Эдвина не могла сдержать улыбку. Искусство продажи. Продажа одежды, как горячих гамбургеров.
Лампочка на панели загорелась снова, и раздался мелодичный звонок.
– „Эдвина Джи Инкорпорейтед". Доброе утро, – ответила Вэл. – Одну минутку, я вас соединю.
Пройдя мимо стола секретарши, Эдвина вернулась в офис. В дверях она остановилась, слушая шуршание карандашей по мольбертам, четкий ритм компьютерных клавиш, голоса говорящих по телефону – признаки того, что „Эдвина Джи" работает и все отлично.
Она прошла в свой кабинет. Самая большая из десяти занимаемых компанией комнат, большая настолько, что в ней можно было устраивать танцы, она располагалась чуть дальше, в углу здания, выходящем на престижную северо-восточную сторону. Тут же у входа за своим столом – как будто и не уходила – сидела невозмутимая Лиз с неизменной сигаретой.
– Доброе утро, – каркнула она.
– И очень даже доброе, Лиз, – пропела Эдвина, проходя к себе.
Свет уже был включен, и шторы на всех четырех окнах подняты – как она любила. Это, конечно, Лиз.
Безвкусная, сварливая, но трудолюбивая Лиз Шрек, подумала Эдвина, а ведь под этой грубостью скрывается сердце, способное вместить Манхэттен. Лиз, которая безупречно печатала и стенографировала, отправляла факсы и телексы Эдвины, вела и организовывала ее деловое расписание, договаривалась о машинах и могла устроить лучший столик в любом ресторане за одну минуту и, не говоря ни слова, засиживалась допоздна.
Поставив на стул портфель и сумку, Эдвина сняла элегантный пиджак и повесила его в стенной шкаф. Постояла так минутку, словно ища поддержки и сил от своего окружения. Кабинет был приятным и располагающим, а как же иначе? Это был ее второй дом, нет – первый , учитывая то нечеловеческое количество часов, которое она проводила здесь.
Кабинет скорее походил на ультрамодную гостиную, где можно запросто скинуть туфли, или устроить коктейль человек на пятьдесят, или просто посидеть и обсудить многомиллионную деловую сделку. Такие необходимые вещи, как блестящий телефон с выходом на несколько линий, мольберт, где она рисовала, и уже мерцавший в ожидании ее команд компьютерный монитор, были единственными неизменными для офиса элементами. Компьютер для моделирования трехмерного пространства являл собой поистине произведение искусства. На нем она могла создавать свои модели и видеть их под любым углом, сохранять, вызывать и просматривать любое время.
В кабинет вошла Лиз с дымящейся чашкой кофе – черного, без сахара – в одной руке и стаканом ледяной воды в другой. Подмышкой зажата стопка досье.
Подав Эдвине кофе и поставив на стол стакан, она открыла маленькую пластмассовую бутылочку.
– Вот, – и протянула ей таблетку.
Эдвина с явным неудовольствием поглядела на белую овальную таблетку.
– А что это?
– Звонила Руби и сказала, что вы забыли таблетки от аллергии.
– Одна компания, – буркнула Эдвина. – Что это с вами, Лиз? Вы что, обе страдаете от дурацкой неизлечимой склонности опекать? – Но, послушно приняв таблетку, бросила ее в рот, сделала глоток воды и проглотила, запрокинув голову. – Что же дальше, скажи на милость? Потом ты начнешь отмечать мои месячные у себя в календаре, так?
Лиз хмыкнула.
– Нет. Но я сделала еще одно очень хорошее дело. Теперь в вашей ванной есть запас тампонов.
– О Господи, спасибо, Лиз, – сухо ответила она. – Ты далеко пойдешь. Пока не могу сказать, как далеко, но попомни мои слова: очень далеко.
– Да, и пока вы не начали. – Лиз открыла еще один пузырек. – Тераграм. Руби также сказала, что вы не завтракали.
– Благодарю вас, доктор Шрек. – Эдвина быстро взяла таблетку и проглотила.
– Сегодня вам понадобятся силы, уж поверьте. – И Лиз взяла верхнюю папку из пачки, что принесла. – Первое. Вот список всех универмагов страны. Составлен, как вы хотели. Расположены в алфавитном порядке по штатам, а потом так же – по городам. Каждая сеть магазинов – отдельно, как вы просили.
Положив папку на боковой столик, она взяла следующую.
– Это – краткий список всех магазинов, входящих в сети, указаны только главные универмаги и количество магазинов, входящих в сеть. Цифры в скобках означают магазины либо под реконструкцией, либо те, что еще проектируются. Также указаны фамилии, адреса и номера телефонов президентов, вице-президентов, отвечающих за торговлю, и менеджеров, ведающих отделами спортивной одежды.
– И все это вы сделали только за два дня? – изумилась Эдвина.
Лиз окинула ее суровым взглядом.
– Я даю поручения и разбиваю большое на малое.
– А здесь что? – кивнула Эдвина еще на одну пачку бумаг.
– Цены, предлагаемые изготовителями за выполнение ваших первых десяти моделей. Нет нужды говорить, что чем больше заказ – тем больше скидка. Дальше. Тайваньцы предлагают самые низкие цены, за ними идет Гонконг.
– Хорошо, это я посмотрю позже. Просто не забывайте: у меня слабость к двум вещам – фирменный знак и качество. Вернитесь к соотечественникам и еще до того, как мы хотя бы начнем рассматривать предложения азиатов, посмотрите, насколько они могут снизить цену.
– Усекла. – Лиз одобрительно кивнула. Она тоже питала слабость к вещам с ярлыком „Сделано в США" Затем она взяла новую пачку бумаг с текущей информацией. – Во-первых, вам звонила секретарша Лайзы Шокросс.
Эдвина кивнула.
– Она, наверное, хочет подтвердить дату нашего с ней завтрака. Когда это? В следующий вторник?
– Не-а. Секретарша сказала, что она хочет перенести его на сегодня.
– Сегодня! – взволновалась Эдвина.
– Сегодня, в час дня, за ее столиком в „Четырех сезонах". Говорила так, будто вас вызывает, по меньшей мере, сам король.
– Черт. – Эдвина забарабанила ногтями по столу. – Сегодня я завтракаю с Маршей Роббинс из „ВВД".
– Знаю.
– Что называется, попала между молотом и наковальней. И не могу обидеть ни ту, ни другую. – Почувствовав себя загнанной в угол, Эдвина лихорадочно пыталась найти выход. – И сказать, что заболела, тоже не могу, черт возьми, они обе каждый день завтракают в „Четырех сезонах", так что встреча с одной тут же станет известной другой, как только я войду.
– Ну, с кем бы вы ни решили завтракать, – предложила Лиз со вздохом, – что, если я скажу другой, что перепутала расписание? И тогда виновата буду я. Ведь ни одна из них не может меня уволить, верно?
Эдвина тепло посмотрела на Лиз. Интересно, была ли она так же предана и Антонио де Рискалю? Благослови тебя Господь, Лиз, а заодно и твое интриганское сердце тоже. Я была права. Ты действительно далеко пойдешь. Затем заговорила как бы сама с собой.
– Интересно, почему вдруг Лайза Шокросс хочет передвинуть завтрак на сегодня?
– А может это быть как-то связано вот с чем? – Лиз развернула утренний выпуск ежедневной газеты „Вименс веар дэйли " и подала его Эдвине. – Вы же знаете, что Лайза просто бесится, если еще кто-то, а не ее журнал „Шик!" первым опубликует сенсацию. Сдвинув брови, Эдвина прочитала заголовок в „ВВД":
„НОВЫЙ ОБРАЗ В ОДЕЖДЕ: он будоражит воображение, сводит с ума, он яркий, элегантный, классный, смешной, современный, экстравагантный, нежный, отчаянный и молодой, молодой, молодой".
И ниже еще один подзаголовок:
„НОВАЯ ФИРМА БЕРЕТСЯ ЗА ПОКУПАТЕЛЕЙ МОЛОЖЕ ТРИДЦАТИ".
Эдвина быстро пробежала две колонки статьи. В основном это был пересказ разосланного ее пресс-агентством „Уильям Питерс ассошиэйтс" рекламного пресс-релиза, в нем также вскользь говорилось, что „Эдвина Джи" намерена бороться за место на прибыльном рынке массовой спортивной одежды с такими китами, как „Гэп", „Эспри", „Лиз Клэрборн" и им подобным. Однако чего пресс-агентство точно не рассылало, но что было опубликовано, так это фотографии двух эскизов моделей – ее собственных эскизов двух моделей, которые являются секретом фирмы! – Черт возьми! – Она грозно взглянула на Лиз и сердито потрясла газетой. – Как это к ним попало?
– Вам лучше знать. Очевидно, кто-то из наших тайком вынес их.
– Этого нам как раз и не хватало: чтобы наши модели ходили по городу и копировались еще до того, как попадут к изготовителям! Да так мы последние штаны потеряем. И трусы и белье – тоже, – мрачно добавила она.
– У „ВВД" везде есть шпионы, – рассудительно вставила Лиз.
– Это я знаю. – Она тяжело вздохнула. – Ну ладно, вот что. Сделайте так, чтобы все узнали, что в „Эдвине Джи" шпионы долго не задержатся. И что Эдвина Джи самолично предпримет соответствующие меры к виновному.
– Сделаю. Но это не решает вопрос с Лайзой Шокросс.
Поджав губы, Эдвина постукала по ним пальцем.
– Нет, решает. Не мытьем, так катаньем, но „ВВД" получила свою сенсацию. Позвоните секретарше Лайзы и скажите… скажите ей, что мисс Робинсон будет исключительно счастлива встретиться с мисс Шокросс за завтраком. Поскольку „ВВД" хапнула мои эскизы, будет только справедливо, если „Шик!" получит свою долю сенсации, чтобы уравновесить положение. Да, именно так. Договоритесь, чтобы машина была без двадцати час. А поскольку вы это сами предложили, то позвоните Марше Роббинс и по-королевски извинитесь, скажите что перепутали мое расписание. Если потребуется, скажите, что я угрожала уволить вас. Также свяжитесь с несколькими фирмами по охране. В будущем наши модели уже не будут разгуливать по городу, как эти. Да, и проверьте у юристов Лео Флада, законно или нет, если на выходе охрана будет проверять сумки сотрудников.
– Что-нибудь еще?
– Начинайте.
После того как Лиз вышла, Эдвина сбросила туфли и опустилась в крутящееся кресло. Сняв трубку, она набрала номер „Даймондстейн гармент мэнюфакчуринг" на 37-й улице. Как только ее соединили с Берни Даймондстейном, ее голос стал жестким и в нем появились обвиняющие нотки.
– Берни? Это Эдс. Слушай, чего, черт возьми, ты добиваешься? Эти расценки за образцы тех самых десяти моделей, что они означают? Они не входят в серию, дружок… Ты думаешь, я вчера родилась?.. Бог тебе судья, но что ты имеешь в виду, говоря, что теряешь деньги? Ты их наверняка потеряешь, если заказ получит Тайвань или Гонконг… Черт, я абсолютно серьезно. Достань калькулятор и посчитай еще раз… Конечно, позавтракаем на днях. Но только после того, как ты представишь мне реальные цены, плут несчастный… Правильно, и тебе того же.
Лайза Шокросс, редактор раздела мод журнала „Шик!" в избытке обладала всем, начиная с английского розового цвета лица, международных связей в высших сферах и кончая вызывавшим зависть образованием в одном из лучших колледжей Швейцарии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Натянул лосины, вихляя задом. При каждом изумительном ощущении боли он со свистом втягивал воздух.
На этот раз вместо малиновой помады он взял нож, которым приносил жертву. Как священную реликвию, благоговейно поцеловал клинок. Расставив ноги, на секунду замер. Затем острым концом ножа медленно провел по внутренней стороне бедра.
Он с силой втягивал воздух, когда сквозь разрезаемую ткань проступала тонкая полоска крови.
Красная кровь. Черная кожа. Д-д-а-а! Красное на черном. Черное и красное. ЧЕРНОЕ И КРАСНОЕ! ЧЕРНОЕ-И-КРАСНОЕ…
О-би. О-би. О-би…
Пульсирующая кровь, словно рев стадиона, шумела в ушах.
Кровь-кровь-кровь!
Казалось, что острое, как бритва, лезвие жило своей жизнью.
С легким шуршанием разрезая черную ткань, оно поднималось выше… выше…
Теперь уже ничто не сдерживало его плоть, одного прикосновения было достаточно, и, сотрясаясь всем телом, он испытал сильнейший оргазм.
Лицо Оби беззвучно смотрело на него.
Часть третья
ИСТИННЫЕ ВОЛШЕБНИКИ СТРАНЫ ОЗ
Ноябрь – декабрь 1989 года
47
В квартале моды рабочий день начинается рано. К восьми часам все подъездные пути в квадрате между 32-й и 42-й улицами и от 6-й до 9-й авеню уже превращаются в непробиваемую пробку, лишь усугубляемую запаркованными в два ряда по обеим сторонам улиц грузовиками и фургонами: идет непрерывная разгрузка и погрузка. Не помогают ни надрывающиеся гудки, ни сердитые крики вспыльчивых водителей. Начался еще один обычный день.
То же самое творится и на тротуарах. Тысячи раздражительных пешеходов, кто с заплечными упаковками уже готовой одежды, кто с тележкой, нагруженной рулонами тканей или коробками с фурнитурой, отвоевывают пространство для движения, спеша по намеченным маршрутам. Уличные торговцы наркотиками быстро делают свой бизнес в подъездах, пока рабочие, принося дополнительный доход своим работодателям в подпольных цехах, обливаются потом на душных верхних этажах мрачных фабричных зданий, законно принадлежащих профессиональным изготовителям.
Башня „Дома Моды" по 7-й авеню, 550, взирающая на квартал с пренебрежительной отрешенностью, поистине была оазисом спокойствия. Вереница лимузинов, пробившаяся в центр из Верхнего Ист-Сайда, начала доставлять своих пассажиров: Джеффри Бина, Антонио де Рискаля, Оскара де ла Ренту, Ральфа Лорена, Полин Трижер, Билла Бласса, Донну Каран, Кэролайн Роэм и всех остальных обитателей „Дома Моды"; они приезжали на работу, окруженные роскошью и атмосферой безмятежной утонченности.
Вступив в ряды достойнейших модельеров 7-й авеню, 550, Эдвина Дж. Робинсон, поскольку у нее не было собственного лимузина, обратилась к услугам автомобильного агентства, которое утром и вечером (и днем, если ей предстояли деловые встречи за завтраком) посылало за ней седан с водителем. И к этой роскоши она привыкла очень быстро.
Сейчас, в самом начале девятого, не дожидаясь полной остановки „линкольна", Эдвина с присущей ей нетерпеливостью уже открывала заднюю дверь. Схватив огромный портфель и сумку, она помчалась, ныряя между волнами людского моря, как устремившаяся к цветку бабочка, и, влетев в здание со скоростью и целеустремленностью врача „скорой помощи", подбежала к лифтам в тот момент, когда двери уже закрывались. Успев просунуть портфель в щель и заставив дверь отползти в сторону, она самым бессовестным образом втиснулась в уже набитую до отказа кабину.
Она была счастлива, словно утренний жаворонок. Ей мог испортить настроение только ядерный взрыв. За долгие месяцы бездействия она соскучилась по напряженному бешеному ритму 7-й авеню; и теперь по утрам она спешила сюда, как на встречу со старым, хорошим другом. Каждая клеточка ее тела буквально вибрировала и пела в радостном предвкушении событий наступающего дня. Для нее эта пожирающая всех и вся индустрия, эта азартная игра реальной жизни, безжалостно и безостановочно выкидывающая как проигравших, так и случайных победителей, была патриархом и единственным судьей смертельного турнира, в котором она участвовала на равных, и где мечом и копьем служили ее талант и проницательность. Перед ней были толпы людей, которые хотели одеваться, покупатели, готовые поддаться на соблазн, ей предстояло ослепить и ошеломить будущих потребителей и построить собственную империю. И, несмотря на эту кишевшую акулами стихию, каждый день она победно входила и выходила из нее, здесь она возвращалась к жизни.
Поверх голов она посмотрела на светящуюся табличку с указателями этажей. Там, на 17-м, вместе с еще четырьмя небольшими фирмами, была она .
„ЭДВИНА ДЖИ ИНК."
Это я! Ее просто распирало от гордости. Часть этой компании принадлежит мне, 30 процентов с правом голоса, если уж быть точной. Я здесь заказываю музыку, и, насколько далеко услышат мой оркестр, зависит от меня. От меня!
Выйдя на 17-м, она повернула за угол и подошла к своей двери в конце коридора. Огромные, изогнутые в виде радуги буквы, такими же строчками гласили: „ЭДВИНА ДЖИ".
Словно под током, не в силах замедлить шаг, она, как ураган, влетела в приемную.
Уже звонили телефоны. Двигатель коммерции работал вовсю.
– „Эдвина Джи Инкорпорейтед". Доброе утро, – ответила секретарша, одновременно выполнявшая функции телефонистки. – Одну минутку, я вас переведу. – Она нажала на панели несколько кнопок, подняла глаза и, увидев Эдвину, сказала: – Доброе утро, мисс Робинсон.
– Доброе утро, Вэл. – Несмотря на обычную спешку, она быстрым взглядом окинула приемную, успев заметить двух рабочих с электрическими отвертками, которые монтировали для универмагов первый бутик „Эдвина Джи"; этот будет украшать приемную постоянно.
Он представлял собой павильон 6 на 6 метров, и в собранном виде превратится в 36 квадратных метров торговой площади, оборудованной, как и задумано, всеми необходимыми крючками, полками и вешалками. Бутик был изготовлен из прозрачного пластика, неоновые трубки очерчивали его контуры. Даже компьютеризированная касса помещалась в прозрачном корпусе из того же материала, так что было видно все ее устройство и разноцветная проводка.
Новое! Модное! Современное! Элегантное! Вот что, казалось, уже читали на нем покупатели.
Неплохо, подумала она, совсем неплохо. Неплохо смотрелись и большие табло на всех четырех стенах: как только компьютер зарегистрирует хоть одну продажу в любом бутике одного из универмагов страны, она тут же будет отражена на табло.
Эдвина не могла сдержать улыбку. Искусство продажи. Продажа одежды, как горячих гамбургеров.
Лампочка на панели загорелась снова, и раздался мелодичный звонок.
– „Эдвина Джи Инкорпорейтед". Доброе утро, – ответила Вэл. – Одну минутку, я вас соединю.
Пройдя мимо стола секретарши, Эдвина вернулась в офис. В дверях она остановилась, слушая шуршание карандашей по мольбертам, четкий ритм компьютерных клавиш, голоса говорящих по телефону – признаки того, что „Эдвина Джи" работает и все отлично.
Она прошла в свой кабинет. Самая большая из десяти занимаемых компанией комнат, большая настолько, что в ней можно было устраивать танцы, она располагалась чуть дальше, в углу здания, выходящем на престижную северо-восточную сторону. Тут же у входа за своим столом – как будто и не уходила – сидела невозмутимая Лиз с неизменной сигаретой.
– Доброе утро, – каркнула она.
– И очень даже доброе, Лиз, – пропела Эдвина, проходя к себе.
Свет уже был включен, и шторы на всех четырех окнах подняты – как она любила. Это, конечно, Лиз.
Безвкусная, сварливая, но трудолюбивая Лиз Шрек, подумала Эдвина, а ведь под этой грубостью скрывается сердце, способное вместить Манхэттен. Лиз, которая безупречно печатала и стенографировала, отправляла факсы и телексы Эдвины, вела и организовывала ее деловое расписание, договаривалась о машинах и могла устроить лучший столик в любом ресторане за одну минуту и, не говоря ни слова, засиживалась допоздна.
Поставив на стул портфель и сумку, Эдвина сняла элегантный пиджак и повесила его в стенной шкаф. Постояла так минутку, словно ища поддержки и сил от своего окружения. Кабинет был приятным и располагающим, а как же иначе? Это был ее второй дом, нет – первый , учитывая то нечеловеческое количество часов, которое она проводила здесь.
Кабинет скорее походил на ультрамодную гостиную, где можно запросто скинуть туфли, или устроить коктейль человек на пятьдесят, или просто посидеть и обсудить многомиллионную деловую сделку. Такие необходимые вещи, как блестящий телефон с выходом на несколько линий, мольберт, где она рисовала, и уже мерцавший в ожидании ее команд компьютерный монитор, были единственными неизменными для офиса элементами. Компьютер для моделирования трехмерного пространства являл собой поистине произведение искусства. На нем она могла создавать свои модели и видеть их под любым углом, сохранять, вызывать и просматривать любое время.
В кабинет вошла Лиз с дымящейся чашкой кофе – черного, без сахара – в одной руке и стаканом ледяной воды в другой. Подмышкой зажата стопка досье.
Подав Эдвине кофе и поставив на стол стакан, она открыла маленькую пластмассовую бутылочку.
– Вот, – и протянула ей таблетку.
Эдвина с явным неудовольствием поглядела на белую овальную таблетку.
– А что это?
– Звонила Руби и сказала, что вы забыли таблетки от аллергии.
– Одна компания, – буркнула Эдвина. – Что это с вами, Лиз? Вы что, обе страдаете от дурацкой неизлечимой склонности опекать? – Но, послушно приняв таблетку, бросила ее в рот, сделала глоток воды и проглотила, запрокинув голову. – Что же дальше, скажи на милость? Потом ты начнешь отмечать мои месячные у себя в календаре, так?
Лиз хмыкнула.
– Нет. Но я сделала еще одно очень хорошее дело. Теперь в вашей ванной есть запас тампонов.
– О Господи, спасибо, Лиз, – сухо ответила она. – Ты далеко пойдешь. Пока не могу сказать, как далеко, но попомни мои слова: очень далеко.
– Да, и пока вы не начали. – Лиз открыла еще один пузырек. – Тераграм. Руби также сказала, что вы не завтракали.
– Благодарю вас, доктор Шрек. – Эдвина быстро взяла таблетку и проглотила.
– Сегодня вам понадобятся силы, уж поверьте. – И Лиз взяла верхнюю папку из пачки, что принесла. – Первое. Вот список всех универмагов страны. Составлен, как вы хотели. Расположены в алфавитном порядке по штатам, а потом так же – по городам. Каждая сеть магазинов – отдельно, как вы просили.
Положив папку на боковой столик, она взяла следующую.
– Это – краткий список всех магазинов, входящих в сети, указаны только главные универмаги и количество магазинов, входящих в сеть. Цифры в скобках означают магазины либо под реконструкцией, либо те, что еще проектируются. Также указаны фамилии, адреса и номера телефонов президентов, вице-президентов, отвечающих за торговлю, и менеджеров, ведающих отделами спортивной одежды.
– И все это вы сделали только за два дня? – изумилась Эдвина.
Лиз окинула ее суровым взглядом.
– Я даю поручения и разбиваю большое на малое.
– А здесь что? – кивнула Эдвина еще на одну пачку бумаг.
– Цены, предлагаемые изготовителями за выполнение ваших первых десяти моделей. Нет нужды говорить, что чем больше заказ – тем больше скидка. Дальше. Тайваньцы предлагают самые низкие цены, за ними идет Гонконг.
– Хорошо, это я посмотрю позже. Просто не забывайте: у меня слабость к двум вещам – фирменный знак и качество. Вернитесь к соотечественникам и еще до того, как мы хотя бы начнем рассматривать предложения азиатов, посмотрите, насколько они могут снизить цену.
– Усекла. – Лиз одобрительно кивнула. Она тоже питала слабость к вещам с ярлыком „Сделано в США" Затем она взяла новую пачку бумаг с текущей информацией. – Во-первых, вам звонила секретарша Лайзы Шокросс.
Эдвина кивнула.
– Она, наверное, хочет подтвердить дату нашего с ней завтрака. Когда это? В следующий вторник?
– Не-а. Секретарша сказала, что она хочет перенести его на сегодня.
– Сегодня! – взволновалась Эдвина.
– Сегодня, в час дня, за ее столиком в „Четырех сезонах". Говорила так, будто вас вызывает, по меньшей мере, сам король.
– Черт. – Эдвина забарабанила ногтями по столу. – Сегодня я завтракаю с Маршей Роббинс из „ВВД".
– Знаю.
– Что называется, попала между молотом и наковальней. И не могу обидеть ни ту, ни другую. – Почувствовав себя загнанной в угол, Эдвина лихорадочно пыталась найти выход. – И сказать, что заболела, тоже не могу, черт возьми, они обе каждый день завтракают в „Четырех сезонах", так что встреча с одной тут же станет известной другой, как только я войду.
– Ну, с кем бы вы ни решили завтракать, – предложила Лиз со вздохом, – что, если я скажу другой, что перепутала расписание? И тогда виновата буду я. Ведь ни одна из них не может меня уволить, верно?
Эдвина тепло посмотрела на Лиз. Интересно, была ли она так же предана и Антонио де Рискалю? Благослови тебя Господь, Лиз, а заодно и твое интриганское сердце тоже. Я была права. Ты действительно далеко пойдешь. Затем заговорила как бы сама с собой.
– Интересно, почему вдруг Лайза Шокросс хочет передвинуть завтрак на сегодня?
– А может это быть как-то связано вот с чем? – Лиз развернула утренний выпуск ежедневной газеты „Вименс веар дэйли " и подала его Эдвине. – Вы же знаете, что Лайза просто бесится, если еще кто-то, а не ее журнал „Шик!" первым опубликует сенсацию. Сдвинув брови, Эдвина прочитала заголовок в „ВВД":
„НОВЫЙ ОБРАЗ В ОДЕЖДЕ: он будоражит воображение, сводит с ума, он яркий, элегантный, классный, смешной, современный, экстравагантный, нежный, отчаянный и молодой, молодой, молодой".
И ниже еще один подзаголовок:
„НОВАЯ ФИРМА БЕРЕТСЯ ЗА ПОКУПАТЕЛЕЙ МОЛОЖЕ ТРИДЦАТИ".
Эдвина быстро пробежала две колонки статьи. В основном это был пересказ разосланного ее пресс-агентством „Уильям Питерс ассошиэйтс" рекламного пресс-релиза, в нем также вскользь говорилось, что „Эдвина Джи" намерена бороться за место на прибыльном рынке массовой спортивной одежды с такими китами, как „Гэп", „Эспри", „Лиз Клэрборн" и им подобным. Однако чего пресс-агентство точно не рассылало, но что было опубликовано, так это фотографии двух эскизов моделей – ее собственных эскизов двух моделей, которые являются секретом фирмы! – Черт возьми! – Она грозно взглянула на Лиз и сердито потрясла газетой. – Как это к ним попало?
– Вам лучше знать. Очевидно, кто-то из наших тайком вынес их.
– Этого нам как раз и не хватало: чтобы наши модели ходили по городу и копировались еще до того, как попадут к изготовителям! Да так мы последние штаны потеряем. И трусы и белье – тоже, – мрачно добавила она.
– У „ВВД" везде есть шпионы, – рассудительно вставила Лиз.
– Это я знаю. – Она тяжело вздохнула. – Ну ладно, вот что. Сделайте так, чтобы все узнали, что в „Эдвине Джи" шпионы долго не задержатся. И что Эдвина Джи самолично предпримет соответствующие меры к виновному.
– Сделаю. Но это не решает вопрос с Лайзой Шокросс.
Поджав губы, Эдвина постукала по ним пальцем.
– Нет, решает. Не мытьем, так катаньем, но „ВВД" получила свою сенсацию. Позвоните секретарше Лайзы и скажите… скажите ей, что мисс Робинсон будет исключительно счастлива встретиться с мисс Шокросс за завтраком. Поскольку „ВВД" хапнула мои эскизы, будет только справедливо, если „Шик!" получит свою долю сенсации, чтобы уравновесить положение. Да, именно так. Договоритесь, чтобы машина была без двадцати час. А поскольку вы это сами предложили, то позвоните Марше Роббинс и по-королевски извинитесь, скажите что перепутали мое расписание. Если потребуется, скажите, что я угрожала уволить вас. Также свяжитесь с несколькими фирмами по охране. В будущем наши модели уже не будут разгуливать по городу, как эти. Да, и проверьте у юристов Лео Флада, законно или нет, если на выходе охрана будет проверять сумки сотрудников.
– Что-нибудь еще?
– Начинайте.
После того как Лиз вышла, Эдвина сбросила туфли и опустилась в крутящееся кресло. Сняв трубку, она набрала номер „Даймондстейн гармент мэнюфакчуринг" на 37-й улице. Как только ее соединили с Берни Даймондстейном, ее голос стал жестким и в нем появились обвиняющие нотки.
– Берни? Это Эдс. Слушай, чего, черт возьми, ты добиваешься? Эти расценки за образцы тех самых десяти моделей, что они означают? Они не входят в серию, дружок… Ты думаешь, я вчера родилась?.. Бог тебе судья, но что ты имеешь в виду, говоря, что теряешь деньги? Ты их наверняка потеряешь, если заказ получит Тайвань или Гонконг… Черт, я абсолютно серьезно. Достань калькулятор и посчитай еще раз… Конечно, позавтракаем на днях. Но только после того, как ты представишь мне реальные цены, плут несчастный… Правильно, и тебе того же.
Лайза Шокросс, редактор раздела мод журнала „Шик!" в избытке обладала всем, начиная с английского розового цвета лица, международных связей в высших сферах и кончая вызывавшим зависть образованием в одном из лучших колледжей Швейцарии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56