— Я только что разлила диетическую колу, давай я тебе перезвоню. Надо поменять простыни.
— К черту простыни, — говорит Лорен. — Я такое тебе расскажу! Я побывала в раю. Я влюбилась! — она начинает рассказывать о «Билле-Озабоченном-Бармене». К черту простыни, в конце концов, она моя подруга, это куда более важно. Простыни подождут.
— Знаешь, как иногда бывает? Встречаешь кого-то и сразу понимаешь, что он — твоя вторая половинка, — спрашивает Лорен.
— Так было у тебя с Чарли.
— Нет, — смеется Лорен. — Я не о том. Знаешь, будто тебе снова тринадцать лет, и все так романтично, прямо как в кино… И о сексе как-то не задумываешься, потому что ты еще никогда этим не занималась.
— Да, — я представляю, о чем она говорит, хотя в свои тринадцать лет ничего подобного не испытывала. В тринадцать лет я спокойно набивала живот в одиночестве, потому что никто не приглашал меня на вечеринки.
— Клянусь, именно так было у меня с Биллом! Мы провели вместе чудесный день, — вздыхает Лорен. — Сначала мы встретились в кафе на Второй улице — по-моему, оно называется «Интерактив Кафе».
— Да, — киваю я. — Знаю.
— Потом гуляли по пляжу, и мне было так хорошо, мы начали брызгаться, как дети.
Я улыбаюсь, потому что мы с Брэдом вчера делали то же самое. В то же самое время.
— А потом пошли пообедать.
— Только не говори, что вы были в «Шаттерс».
— Нет, — Лорен в растерянности. — С какой стати?
— Забудь. Где вы были?
Лорен продолжает свой рассказ, а я пытаюсь не беспокоиться о пятне и поддакивать и смеяться в нужных местах. Вдруг раздаются какие-то гудки, как будто телефон неисправен. Но через несколько секунд я понимаю, что это звонок по другой линии.
— Подожди, — прерываю я Лорен. — Мне звонок по другой линии. Как мне переключиться?
Лорен объясняет, и я делаю все так, как она говорит.
— Алло?
— Это я, — слышу я голос Лорен.
— Черт. Подожди, попробую еще раз.
— Алло?
— Нет, это опять я.
— Ладно, черт с ним. Наверное, это Брэду звонят насчет работы. Не обращай внимания, рассказывай дальше.
И Лорен рассказывает.
Джемайма и не подозревает, что по второй линии ей пытается дозвониться Брэд. Если бы она его сейчас видела! Брэд потерял остатки своего калифорнийского самообладания. Он в панике, лихорадочно набирает номер снова и снова. Но слышит лишь автоответчик: абонент на другой линии, подождите, вам ответят.
Но Джемайма не отвечает.
— Ради бога, сними эту чертову трубку! — кричит Брэд. Кое-кто из персонала бросает на него встревоженные взгляды.
— Дерьмо! — Брэд хватает ключи от машины и бросается к двери.
— Брэд? — в кабинет заглядывает Дженни. Только что они спокойно обсуждали новую маркетинговую стратегию. — Брэд? Что случилось? — она обеспокоено подходит и кладет руку ему на плечо
Брэд не обращает на нее внимания и бежит к машине. Запрыгивает в «Порше» и выжимает педаль газа. Наплевать на пешеходов, на другие автомобили, превышение скорости. Брэд срывается с места, и вид у него такой, будто с ним вот-вот случится сердечный приступ.
— Хорошо, дорогая, — произносит Лорен. — Увидимся завтра.
— Куда вы сегодня пойдете?
— Не знаю. Какая разница? Представляешь, ради меня он даже поменялся сменой с другим парнем! Спасибо, Господи, наконец-то мне попался нормальный мужик.
— Не хочу тебя расстраивать, — говорю я, собираясь ее расстроить, — но тебе не кажется, что мы это уже проходили? Что, если он тоже окажется ужасным в постели?
— Нет, — отвечает Лорен. — Если парень хорошо целуется, значит, хорошо занимается сексом, а Билл целуется лучше всех на свете.
— Разве Чарли не умел целоваться?
— Бббр-р, — Лорен делает вид, что давится и ее тошнит. Я покатываюсь со смеху. — Я тебе соврала, он ужасно целовался.
— Брэд отлично целуется.
— Да, представляю.
— Ты о чем?
— С такой внешностью у него, должно быть, был миллион женщин.
— Он не бабник, — возмущенно возражаю я.
— Я не то имела в виду. Я хотела сказать, что в школе он, наверное, постоянно обнимался с девчонками за гаражами для велосипедов. Как думаешь, в Америке есть гаражи для велосипедов?
— Не-а. Они, наверное, делают это под этими штуками, на которых смотрят бейсбол.
— Что? Ты имеешь в виду скамейки?
— М-м-м. По-моему, они называются трибуны.
— Точно. А ты что сегодня собираешься делать?
— Не знаю, что бы это ни было, это будет не так увлекательно, как то, что собираешься делать ты!
— Надеюсь, ты права, — смеется Лорен. — Слушай, мне пора. Надо сделать эпиляцию, маску для лица и обесцветить усики.
— У тебя нет усиков!
— Ха-ха! Это потому что я их обесцвечиваю.
— Ты собираешься с ним переспать, да?
— Точно! Сыта по горло этими «Правилами» . Я уже доигралась, изображала из себя недотрогу, а потом оказалось, что он не может меня удовлетворить. На этот раз я собираюсь с самого начала убедиться, что с сексом все в порядке.
— Не забудь презерватив.
— Презерватив? Мы в Калифорнии, дорогая, тут вместо презервативов используют срезанные с садовых перчаток пальчики!
Я покатываюсь со смеху.
— Желаю повеселиться.
— Непременно! Позвоню утром.
Мы прощаемся. Я смотрю на пятно: к моему ужасу, оно уже просочилось сквозь матрас. В панике бросаюсь к шкафу и пытаюсь открыть дверь. Слишком высоко. Пододвигаю стул и, опасно балансируя, наконец открываю дверь.
Мне приходится закрыть голову руками, потому что на меня обрушивается все содержимое шкафа.
— А-а! — кричу я. Мне больно попало по лбу каким-то журналом. Так, простыни. Они лежат в самом низу. Осторожно достаю одну простыню и слезаю со стула, чтобы поднять рассыпавшиеся по полу журналы.
Что это еще такое? Поднимаю с пола какие-то бумаги, и тут кое-что бросается мне в глаза… Отодвигаю бумаги ногой, чтобы получше рассмотреть… И замираю на месте.
Нет. Это происходит не со мной. На несколько секунд весь мир останавливается. Я закрываю глаза. Может, это кошмарный сон. Может, когда я открою глаза, все это исчезнет, и мне не придется видеть это, потому что я не уверена, что смогу выдержать. Мне не хватит сил. Даже если бы я была сильной, все равно бы не выдержала. Господи, почему я? Почему это происходит со мной?
И я открываю глаза. Но это не сон. Это происходит на самом деле. Такое ощущение, что меня сейчас стошнит. Но любопытство оказывается сильнее, и вместо того, чтобы броситься в туалет, я хватаюсь за сердце, которое бьется со скоростью миллион ударов в секунду, опускаюсь на пол, сама того не осознавая, и начинаю смотреть.
Глава 27
— Вот это жизнь, — Бен поворачивается к Саймону и поднимает бокал с шампанским.
— Пристегни ремни, — с улыбкой отвечает Саймон, — мы заходим на посадку.
— Не хочу приземляться, — стонет Бен. — Хочу остаться в этом самолете, — мимо проходит стюардесса и одаривает Бена ослепительной улыбкой. Он улыбается в ответ и поворачивается к Саймону. — Вот видишь? Красивые девушки, бесплатное шампанское, вкусная еда.
— Ты-то можешь позволить себе летать первым классом, — ворчит Саймон. — Моей зарплаты хватит только на грузовой самолет для перевозки скота.
— Я за это не платил, — говорит Бен.
— Согласен, но тебя посадили в первый класс, потому что ты — звезда. Не думаю, что продюсеру Саймону Моллою предоставили бы место в салоне первого класса за красивые глаза.
— Но ты же в первом классе, — улыбается Бен.
— Только потому, что я с тобой. Они пристегивают ремни и готовятся к приземлению.
— В каком отеле нас поселили? — спрашивает Бен.
— Тут я постарался, — Саймон достает кейс. — Нас собирались поселить во вшивой дешевой ночлежке, но мне удалось выбить номер в роскошном отеле «Шаттерс», — Саймон протягивает Бену брошюру. — Ну как?
— Вот это да, — говорит Бен. Самолет начинает снижение. — Потрясающе.
— Потрясающе, — повторяет он, когда они оказываются в отеле и проходят через холл, тот самый холл, которым вчера восхищалась Джемайма. Бен — на то он и мужчина — не замечает мелочи, которые бросились ей в глаза, но не может не оценить безмятежность и красоту этого места.
— Мне нужно кое-кому позвонить, а потом встретиться с агентом, — говорит Саймон. Портье провожает их к лифтам. — Давай встретимся вечером.
— Слушай, — Бен смотрит на часы. — Не уверен, что сегодня мне захочется идти куда-нибудь. Перелет, смена часовых поясов, сам понимаешь.
— Ладно, — Саймон и сам себя неважно чувствует — — Сегодня можешь отдохнуть, но завтра, после интервью, надо напиться как следует.
— Договорились, — с улыбкой отвечает Бен.
— Отлично.
Бен падает с ног от усталости, но он так взволнован. К тому же ему не надо никому звонить и ни с кем встречаться, поэтому через полчаса бессмысленного Щелканья пультом и сотни телевизионных каналов он решает прогуляться.
Бен понятия не имеет, куда идти, но ему все равно. Ему достаточно того, что он просто идет по улице в джинсах и футболке, что уже через пять минут после выхода из отеля он встречает трех самых красивых женщин, которых только видел в жизни. Достаточно, что он уже здесь, в Лос-Анджелесе.
Бен понятия не имеет о местных правилах движения и не знает, что в Калифорнии штрафуют за переход улицы на красный свет. Он стоит на углу и удивляется, почему все толпятся у светофора и ждут, хотя не видно ни одной машины. Начинает переходить улицу, и тут прямо у него перед носом проносится черный «Порше» с откидным верхом. Еще сантиметр — и он задел бы его, красивый блондин за рулем выкрикивает: «Козел!» Несколько секунд Бен стоит и весь трясется. К нему подходит длинноволосый парень в мешковатой одежде.
— Ты лучше не переходи на красный, приятель, — произносит он и уходит.
— О, — к Бену возвращается самообладание. — Спасибо.
Не знаю, как мне реагировать. То ли рыдать от ужаса, то ли плакать от счастья, то ли смеяться от облегчения, потому что мои опасения оправдались, то ли пойти в туалет и вывернуться наизнанку.
Все вокруг замирает. Единственное, что существует в этот момент, — стопка фотографий и журналов, которая лежит передо мной, я будто под наркозом, будто двигаюсь в замедленной съемке. Но почему-то я чувствую, что должна это увидеть. Мне кажется, что если я не увижу, то не смогу до конца убедиться, что это правда, что это происходит наяву.
Я беру один из журналов — здесь их целая пачка. «Жирные и тряские!» — гласит обложка. Заманчивый заголовок над фотографией женщины… скорее даже не женщины, а целой горы жира. Она совсем голая, призывно улыбается в камеру и широко раздвигает ноги, видимо, помогая разглядеть то, что иначе было бы скрыто под складками кожи, тоннами жира, — свои гениталии.
Господи Иисусе. И кто только покупает такую жуткую порнографию? Как эти журналы оказались здесь? В квартире Брэда?
Переворачиваю первую страницу и читаю письмо редактора, обращенное к мужчинам, которых возбуждают толстухи. Внимательно разглядываю каждую страницу. Знаете, что удивительно? Что такого, как Брэд, могут привлекать эти отвратительные женщины, не могу поверить, что нашла эти журналы в его квартире.
С одной стороны, я в шоке и не хочу видеть все это. Хочется убежать к маме, зарыться в подол ее юбки и плакать, пока большой, плохой, грязный мир не исчезнет. Но с другой стороны, мне интересно. Я не могу остановиться, перелистываю и перелистываю страницы, потому что каждая из этих женщин — я. Я тоже когда-то была такой, вот только я не знала, как выгляжу обнаженной, потому что боялась взглянуть на себя в зеркало.
Но, если присмотреться повнимательнее, эти женщины все-таки не похожи на меня. Их толстые губы блестят, расплывшись в призывной улыбке, они соблазнительно облизываются, глядя в камеру. Они, похоже, гордятся своим размером, своей огромной массой, тоннами лишнего веса. Но разве можно этим гордиться? Или можно?
Неужели я схожу с ума? Разве возможно, чтобы раньше мужчины находили меня привлекательной, несмотря на жировые складки? Мне нравится, что теперь, когда я похудела и стала блондинкой, мужчины уделяют мне так много внимания. Но действительно ли моя жизнь так сильно изменилась? Конечно, я чувствую себя лучше, намного увереннее, но внутри я осталась тем же человеком. Если быть полностью откровенной, я не стала счастливее. Все мои комплексы остались, они все еще здесь, хоть это и кажется странным.
Самое поразительное, что люди до сих пор судят меня по внешнему виду. Только теперь они делают другие выводы. Пусть у меня есть приятель, но моя жизнь не похожа на волшебную сказку. Я внезапно осознаю, что, несмотря на то что я в Лос-Анджелесе, рядом с Брэдом, я все равно отчаянно одинока. Я страдаю от одиночества даже сильнее, чем дома, в Килберне.
И чем больше я думаю об этом, тем острее осознаю, что, с тех пор как я приехала в Лос-Анджелес, я забыла о том, кто я такая. Я словно играла роль в каком-то фильме. Я так увлеклась, изображая из себя подружку Брэда, что забыла, кто я есть на самом деле. Это началось даже раньше, еще до моего приезда в Лос-Анджелес, кажется, с тех пор, как я похудела, я ни разу не ощущала себя Джемаймой Джонс. Раньше я и не подозревала, что лишний вес действовал, как защитный экран.
Заканчиваю листать журналы и беру стопку фотографий. Медленно, методично рассматриваю каждую из них, на всех фотографиях — толстухи. Только мне начало казаться, что меня уже ничто не может потрясти, как я испытываю такой шок, что невольно зажимаю рукой рот и задерживаю дыхание. Теперь все понятно. Конечно же, это все объясняет.
На фотографии, во всей своей красе, — Дженни. Обнаженная Дженни лежит на постели Брэда и обольстительно улыбается в камеру, на постели, где мы с Брэдом занимаемся любовью. Лежит так, будто это ее постель, неудивительно, что она меня ненавидит. И тут все встает на свои места.
В этот момент только одна мысль заслоняет все остальные. Только одна мысль не дает мне покоя. Зачем Брэду я? Какого черта он говорил, что любит меня? Зачем просил, чтобы я осталась? И почему это случилось со мной?
Вроде бы все части головоломки на месте, но ничего не сходится. Правда, долго думать не приходится. Внезапно распахивается дверь в спальню, и на пороге появляется Брэд.
Я знаю, что это он. Мне даже не надо поднимать глаза. Я жду, что он что-нибудь скажет, но он молчит, я слышу только его тяжелое прерывистое дыхание. Он задыхается, значит, он бежал. Бросился сломя голову, чтобы успеть, чтобы предупредить меня. Наконец, после долгого молчания, я все-таки поднимаю голову, но не смотрю ему в глаза. Я смотрю на тонкие струйки пота, стекающие по его лбу.
— Это не мои, — вот первое, что он произносит.
Я ничего не отвечаю, тут меня начинает трясти. Похоже на кадр из фильма: никто не двигается. Наконец ко мне возвращается дар речи.
— У друга одолжил?
— Долго рассказывать, — отвечает он. — Но они не мои.
— Брэд, — тихо говорю я. — Я не дура. Брэд пробегает пальцами по волосам и садится на кровать, обхватив голову руками. Он выглядит виноватым.
— Может, объяснишь мне, в чем дело, — говорю я, вот только мой голос будто принадлежит не мне. Слишком уж он спокойный, слишком холодный. Мне кажется, будто наблюдаю все происходящее со стороны, будто покинула свое тело. Слишком уж это похоже на сцену из фильма.
Брэд долго молчит, и я не собираюсь торопить его. Просто сижу и жду, все еще чисто автоматически пролистывая журналы, — словно в каком-то отупении
— Я не знаю, что сказать, — произносит Брэд.
— Хорошо, — мой голос холоднее льда. — Я тебе помогу. Это твои фотографии? Брэд кивает.
— Значит, ты находишь этих женщин привлекательными.
Он пожимает плечами.
— Это правда?
Он снова пожимает плечами.
— Это правда?
— Наверное.
— Тогда, может, объяснишь, откуда у тебя вот это? — вытаскиваю из пачки фотографию Дженни и протягиваю Брэду. Он стонет и снова обхватывает голову руками, как и я несколько минут назад, он похож на маленького ребенка, который надеется, что все исчезнет, стоит ему закрыть глаза. Брэд думает, что, если он не видит меня и дискриминационных улик, я тоже их не увижу. Я понимаю, что он чувствует.
— Теперь я понимаю, почему она меня ненавидит, — продолжаю я. — Неудивительно, что она чувствовала угрозу с моей стороны. Пока я здесь, она не могла позировать для твоей коллекции порноизвращений.
— Все не так, как вы думаете, — раздается голос. О боже, да, сегодня не мой день. В дверях стоит Дженни. Брэд снова стонет и закрывает глаза рукой.
— Ну конечно, — отвечаю я. — Поскольку Брэд, похоже, потерял дар речи, может, ты расскажешь мне, в чем дело?
— Извини, Брэд, — Дженни подходит и кладет руку ему на плечо. — Я приехала, потому что поняла, что что-то случилось, когда ты выбежал из офиса. Все в порядке?
— В порядке? — невероятно. — Эй! Извините! Меня меньше всего интересует, в порядке он или нет. Лучше скажи мне, что это такое.
Дженни бросает равнодушный взгляд на снимки.
— Хорошо, — произносит она, эта развратная толстуха даже не покраснела! — Вы действительно хотите знать, что происходит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37