Волненье сердца не тая,
Приди, любимая моя!

Керри открыла рот и невольно выпустила из рук спицы.
— Что это за стишок?
— Его четыреста лет назад сочинил друг Шекспира Кристофер Марлоу. Называется то ли «Влюбленный пастушок», то ли «Пастушок и его подружка» — не помню. Я очень отчетливо вижу такую картину: леса, долины, кручи гор, полей простор — а в центре этого пейзажа вы в ваших плетеных тапочках и шляпе. Волосы распущены… Плечи открыты…
Эрик собирался продолжить вдохновенное описание, но в этот момент на втором этаже что-то загрохотало, стекла зазвенели и дом накрыл гулкий грохот неожиданно начавшегося ливня. Керри бросила свое вязанье и ринулась наверх с воплем:
Эрик тоже встал, но не решился последовать за Керри и неуверенно остановился у подножия лестницы. Сверху раздался требовательный окрик:
— Да помогите же мне! Чего вы ждете?
Эрик скачками понесся на второй этаж, умудрившись ни разу не споткнуться по дороге. Керри воевала с открытой створкой, пытаясь втянуть ее в комнату, уже заливаемую косыми дождевыми потоками, но отчего-то это не удавалось. Эрик первым заметил камешек на подоконнике, не позволявший окну закрыться. Он швырнул камешек вниз и, как только окно с хлюпающим звуком затворилось, мгновенно повернул задвижку. Затем взглянул на Керри: по ее рукам и лицу текли прозрачные ручьи — в полутьме она походила на одну из многочисленных сказочных героинь, сумевших наплакать озеро, реку или целый океан. Возможно, такие имели место и в кельтской мифологии. Эрик придвинулся к Керри поближе:
— Ух, Керри, какая вы красивая с мокрыми глазами… А вы умеете плакать по-настоящему?
Керри огляделась по сторонам, сняла со спинки стула косынку, которую обычно накидывала на плечи, и стала вытирать лицо.
— Не знаю, что должно произойти, чтобы я заплакала. Последний раз я рыдала восемь лет назад в дамском туалете колледжа, когда мне не поставили высший балл на экзамене по истории.
Почему-то она говорила шепотом, и это воодушевило Эрика. Он медленно завел руки ей за, спину, прижал к себе и поцеловал в мокрую шею прямо под мочкой уха. Обнимать Керри оказалось ошеломляюще прекрасно — он сразу вспомнил слова университетского приятеля: глазеть лучше на тощих, а тискать упитанных. К тому же за два года общения с Ланой он почти забыл, что женщинам полагается иметь бюст. А сейчас через практически неосязаемое платье он ощущал волнующую, восхитительно округлую, натуральную упругость, превосходящую по своим достоинствам силиконовые арбузы какой-нибудь Анны-Николь Смит. С трудом заставив себя оторвать от нежных изгибов одну руку, Эрик стащил очки, положил на подоконник и поцеловал размякшую, не сопротивляющуюся Керри уже по-настоящему. Пока он соображал, в какую сторону ее теперь потянуть, чтобы поскорее устроиться с комфортом, она вдруг подала голос:
— Этот камешек на подоконнике… Он лежал здесь целый месяц… Не стоило его выбрасывать… Он был такой удобный… Я закрепляла окно с его помощью, и оно не захлопывалось… Даже если дул сильный ветер… Я завтра поищу его в саду…
Эрик не очень понимал, что Керри лепечет, но он понял, что она явно начала противиться его натиску: слабо, вяло — но методично. Она отталкивала его руки, отворачивалась — Эрик не мог взять в толк, что стряслось. Ладно, он не будет искать удобное место, а расставит точки над «i» прямо здесь! И тут Керри вдруг громко и четко сказала:
— Нет!
— Нет?! Почему?
— Нет… Не сейчас… Не надо, пожалуйста, не надо.
— Не надо?
— Нет же, нет!
Эрик отпустил ее. Керри моментально нырнула куда-то в сгустившуюся темноту и затаилась в глубине комнаты. Он пошарил пальцами по мокрому подоконнику, обнаружил наконец в дождевой луже очки, кое-как вытер их о футболку и нацепил на нос. По крайней мере, теперь он видел дверь. Напоследок хотел еще раз спросить, почему все же нет, но махнул рукой. Diablilla loca. Ну ее к черту. Эрик вышел и медленно поплелся по лестнице, придерживаясь за перила, чтобы не полететь вниз. Не хватало еще сломать себе шею. Это стало бы, пожалуй, чересчур пафосной концовкой его неудачного визита.
Эрик просидел перед включенным телевизором почти до полуночи, исступленно грызя, как в детстве, ноготь на большом пальце (какими только ядовитыми снадобьями его мама — женщина весьма решительная! — не смазывала этот многострадальный палец, чтобы отучить сына от дурной привычки). Он не мог докопаться до причин поведения Керри. Казалось бы, события развивались вполне последовательно, они дошли до логической точки — с какой стати ей вдруг вздумалось взбрыкнуть? Он же давно видел, что нравится Керри! А ее вчерашний звонок? Она волновалась, она ревновала, она сама набрала его номер! Может, она еще девица? В двадцать пять лет?.. Не исключено: возможно, ее милый братец всю жизнь отпугивал от нее потенциальных ухажеров. Эрик слышал, что порой братья ревнуют куда острее, нежели законные мужья. Да нет, они же нормальные цивилизованные люди… Стоп, это Керри-то нормальная? Иногда у нее бывает такой тяжелый, потусторонний взгляд… Но когда она стояла у окна с мокрыми, слипшимися ресницами и каждая дождевая капелька светилась на ее лице… Черт, она действительно была хороша. Эрик вздохнул, подоткнул подушку и улегся на диван с ногами, машинально повернувшись к экрану. «Не сейчас!» — она точно произнесла эти слова, он отчетливо помнит. Не сейчас — то есть позже. Значит, в принципе она не возражает? А может, хотела, чтобы он проявил больше настойчивости? Ах, вот еще, он совсем забыл: она ведь десять дней прожила у Ланы. Эта болтливая пигалица просто не могла не предоставить всеобъемлющую информацию об их связи. Неужели Лана сообщила о нем нечто нелицеприятное? Но вроде бы за те два года он себя ничем не скомпрометировал… Он очнулся, когда красноволосая татуированная девица из телевизора принялась уговаривать его попробовать забойные чипсы со вкусом чеснока и красного перца. Эрик содрогнулся.
— Боже, какая гадость… — пробормотал он. — Но ведь жрут же эту отраву. А лапшу по-китайски она так и не приготовила… Не сейчас. И все-таки какие-то винтики у нее в голове недокручены. Или перекручены.
В субботу из-за поредевших туч выглянуло бледное, болезненного вида солнце, и Эрик решил вытащить на веранду кресло, не покидавшее гостиную почти неделю. Около самой стены дома он увидел Керри, сосредоточенно шарившую что-то в высокой траве. Эрик не стал желать ей доброго утра и ограничился полуиздевательским кивком головы.
— А я видела ежика! — заискивающе произнесла Керри, выпрямляясь. — Похоже, их тут целая семейка. Наверное, они живут вон под тем буком, в крохотной норке.
Керри сделала небольшую паузу, но Эрик молчал, и она продолжила:
— Он такой хорошенький. Выбежал на кирпичную дорожку и стал так смешно топать ножками… Ежики — это прелесть.
И все-таки, как отметил Эрик со злорадным удовлетворением, Керри явно не хватало его общества. Он удобно устроился в наконец-то установленном кресле, качнулся, спокойно глядя на Керри и продолжая хранить молчание. Она предприняла еще одну попытку:
— Когда я была маленькой, у нас жил кролик. Знаете, как забавно кролики шевелят носиком?.. Мне очень нравилось гладить его по ушкам. Он был совсем как плюшевая игрушка, только теплый… А вам в детстве не дарили кролика, кошку или собаку?
Эрик положил ногу на ногу.
— Вы, наверное, забыли, Керри: я — Эрлаф-аллергик. Какой кролик? Да погладь я разок его по шерстке, меня пришлось бы спасать целой бригаде врачей. Но против ежика я ничего не имею. Если он наведается еще раз, можете меня позвать. Кстати, что вы ищете? Грибы? Керри немного смешалась.
— Камешек… Который лежал у меня на подоконнике. Вы его выкинули. Я же сказала: он очень удобной формы — его обязательно надо найти.
— Вы мне это сказали? Когда?
— Ну… Тогда, когда…
Эрик позволил ей окончательно утонуть в собственном замешательстве.
— Обнимая полураздетую женщину, трудно одновременно всерьез прислушиваться к ее словам.
Керри вспыхнула.
— Мне кажется, Эрик, с вашей стороны не очень умно напоминать мне об этом.
— Ас вашей стороны глупо делать вид, что вы забыли об этом. Вы не возражали, чтобы я к вам… приблизился.
— Приблизиться — еще не значит получить.
— Какая глубокая мысль! Надо будет записать… Ну, ищите ваш камешек и передавайте привет ежику. А я займусь обзором.
Эрик настолько погрузился в чтение нового романа, что забыл про обед и пришел в себя, только наткнувшись на подробное описание какого-то фантастического паштета, поедаемого героями. Почувствовав дикий голод, он посмотрел на часы: шесть вечера. Не выпуская книги из рук, Эрик направился на кухню и обнаружил Керри, помешивающую очередной деликатес в маленькой кастрюльке, из которой валил душистый пар. Вероятно, на лице у него отразилось такое страдание, что Керри сжалилась.
— Хотите? Этой порции хватит на двоих. Да не изображайте вы гордость нищего идальго: мне теперь кусок в горло не полезет, если я с вами не поделюсь. Слушайте, Эрик, я вернусь через пять минут. Возьмите лопаточку и безостановочно мешайте эту массу круговыми движениями, чтобы она не подгорела. Ясно?
Эрик пододвинул стул к плите, уселся и, с трудом удерживая книгу в левой руке, принялся помешивать содержимое кастрюльки, продолжая чтение. Когда Керри вернулась, она с порога завопила:
— Эрик! Я же просила!
Эрик вздрогнул и поднял глаза. Оказывается, он давно уже перестал мешать загустевшую массу, а изъятую из нее деревянную лопаточку держал на весу наподобие дирижерской палочки.
— Простите. Я зачитался.
— Неужели нельзя одновременно читать и мешать?! Это ведь элементарно просто! Отойдите, Эрик, я попробую спасти наш ужин…
Получив тарелку со своей порцией и положив в рот первую ложку, Эрик пожал плечами.
— Ничего я не испортил. По-моему, вкусно.
— Могло бы получиться и получше. А знаете, почему так вышло? У мужчин, в отличие от женщин, не работают одновременно оба полушария мозга. Поэтому вы делаете либо одно, либо другое. Женщина может вязать, считая петли, смотреть телевизор и в то же время диктовать подруге по телефону рецепт пирога. А если мужчина, к примеру, чинит газонокосилку, он уже не может ответить на вопрос жены, кто придет к ним в гости в воскресенье. Либо он отвечает — тогда не работают его руки, либо чинит — тогда парализован его язык.
— Es sano. Потрясающая теория.
— Это не теория, а научный факт — доказано медиками.
— Видите ли, Керри… Вы, женщины, потому и можете вершить десять дел сразу, что все эти дела яйца выеденного не стоят. — Эрик произносил слова раздельно, с наслаждением смакуя каждое. — Для того чтобы смотреть телевизор и одновременно трепаться по телефону, большого ума не надо, согласитесь. При этом еще можно орать на детей, красить губы или ногти, вставлять серьги в уши, упоенно обсуждать с подружкой недостатки вашей общей знакомой… На это вы действительно мастера. А чтобы починить газонокосилку, нужны знания и умелые руки.
— Вы так говорите, словно всю жизнь чините газонокосилки. Сами, наверное, даже сломанный карандаш не почините.
— Не надо переходить на личности! История прогресса, история искусства — это история мужчин. Разве нет? Пока вы трещите, как сороки, и считаете петли в дурацких салфеточках, мужчины при помощи своего одного полушария мозга делают такие открытия, какие вам и не снились, будь у вас хоть целых четыре полушария!
Керри смотрела на него с бешенством, постукивая ложкой по столу.
— Вкусно, Эрик?
— Да. А что?
— Это приготовила женщина.
— Так я об этом и говорю. Вам нельзя отказать в определенных достоинствах. Вы воспитываете детей, готовите еду. Вы такие мягонькие, теплые — как ваш кролик, Керри, и даже намного лучше… Да, от вас много пользы.
— Вы отказываете нам в интеллекте? По какому праву? Да вы просто тупой потребитель! Вы сексист!
Звучит почти как расист. Нет, вы ошибаетесь. Но имейте смелость признать: слабый пол неадекватно воспринимает информацию, ведет себя вопреки всем законам логики. По сути своей женщины — весьма консервативные и ограниченные существа. Я бы даже сказал, декоративные существа. — Ну вот что… Я хочу, чтобы вы передо мной извинились. Немедленно.
Эрик положил ложку на тарелку и поправил очки.
— Я извинюсь, если вы докажете ошибочность моей теории.
— Каким образом?
— У меня в компьютере есть одна игра. Ничего особенного — но выиграть можно, только если мыслить логически и очень быстро считать в уме. Это типично мужская игра. Попробуйте. Если выиграете, я извинюсь.
Керри решительно поднялась.
— Идемте!
Приведя Керри в свою комнату, Эрик усадил ее за компьютером, объяснил правила и стратегию игры и несколько раз продемонстрировал, как следует действовать. Внимательно выслушав, Керри отпихнула его в сторону, стартовала и принялась довольно резво щелкать мышкой. И ей все отлично удавалось, сплоховала она только в самом конце: попав в цейтнот, заторопилась, сделала неверный ход и немедленно погибла, когда до победы оставалось всего несколько шагов. Эрик, про себя восхищенный ее уверенной игрой, комически развел руки. Керри пристально посмотрела на него и медленно накрутила на палец длинную прядь.
— Что ж… Но мы не обсудили, что придется сделать мне в случае поражения.
— Ничего. No hase falta.
— Нет, Эрик, так нечестно. Я поспорила, и я проиграла. Вы в случае проигрыша выполнили бы свою часть обещания?
— Ну конечно.
— Тогда… Моя участь такова: эту ночь я проведу с вами.
Эрик перестал улыбаться.
— Я не приму такого условия.
— Почему же? — Керри движением плеч стряхнула вязаную кофту и потянула вверх облегающую майку.
— Прекратите! — заорал Эрик, топнув ногой. — Вы что, не понимаете? Это не может быть условием для спора! Это не должно быть так!
— Какая разница?
— Огромная! Мне не нужно, чтобы это было так! Я не собираюсь участвовать в каком-то пошлом спектакле!
Керри, сверкнув глазами, моментально одернула майку и выпрямила спину.
— Пошлом спектакле?! Вчера я вас еще привлекала, а сегодня уже нет? Как быстро. А впрочем, вы же сами называли себя классическим флегматиком… Вам надо было учить не испанский язык, а исландский. Знаете, Эрик, есть такой замечательный фильм Йоса Стеллинга — называется «Стрелочник». Герой-голландец прожил с героиней в одном доме целый год, но даже не притронулся к ней. Только пялился из-за угла. Вероятно, таков ваш национальный темперамент?
Эрик считал себя хорошо воспитанным и вежливым молодым человеком. Но даже его терпение не было беспредельным.
— И вы еще защищаете женщин! Только вы с вашей вывернутой наизнанку логикой умеете так передергивать факты! Это не я, это вы вчера отчего-то в последний момент передумали! Это не я, это вы вопили: «Не надо, не надо!» И я подчинился, потому что помимо всего прочего уважаю вас! А раз уж мы приступили к обмену культурологическими сведениями, то и я вам кое-что скажу про национальны! темперамент. У О’Генри есть рассказ «Бабье лето Джонсона Сухого Лога». Соседка фермера Джонсона — юная мисс О'Брайан — тоже была особой непредсказуемой и своенравной. И когда он дошел до белого каления и от души огрел ее, вот только тогда она и бросилась ему на шею. Может, вы хотели, чтобы я залепил вам рот скотчем и применил силу? Так надо было попросить.
Керри встала, подхватила свою кофту и, задрав кверху и без того вздернутый веснушчатый нос, гордо прошествовала к двери. У порога она обернулась и театрально произнесла:
— Я не хочу с вами разговаривать. Вы для меня больше не существуете.
Ей пришлось закрыть за собой дверь, хотя в идеале на этих словах должен был опуститься занавес.
Вот теперь слова Ланы о параллельном существовании претворились в жизнь! Керри было не видно и не слышно. Она целыми днями тихо, как мышь, сидела наверху, а спускалась, только чтобы приготовить себе еду или, проскользнув мимо Эрика бесшумной тенью, пойти на прогулку. Гуляла она теперь, разумеется, тоже одна. Эрик уже не пытался анализировать ситуацию — вероятно, эту девушку следовало принимать такой, какова она есть. А она находится в постоянном конфликте сама с собой, склонна гипертрофировать происходящие события, раздувая их до вселенских размеров, и сама не знает, чего хочет в конкретный момент и чего захочет через минуту. В общем, замечательный экземпляр. Его мама пришла бы от Керри в ужас. Ему же самому, честно говоря, стало как-то все равно.
Когда в очередной четверг Эрик прибыл в редакцию, Берт немедленно вызвал его к себе. Эрик приготовился к стандартному разносу, но Берт и не собирался обсуждать его творчество. Начал он издалека:
— Окажи любезность: мне срочно нужно узнать содержание одной испанской картины, но вся информация о ней на языке оригинала. Можешь быстро перевести? Там буквально несколько строк.
— Ну конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29