Такое часто бывает. Не бери в голову.
Латхам осмотрелся вокруг и решил, что пора продолжить прерванный ужин. Он решил перетасовать места своих гостей.
— Ты, Пэт, подвинь свой стул поближе ко мне. А ты, Тони, сядь так, чтобы Мелисса не томилась в одиночестве, всеми позабытая. Томи, садись рядом с Эммой. Она такая сплетница, что все тебе расскажет. Потом доложишь мне обо всем. — Бормоча таким образом, Латхам пытался скрыть свои искренние намерения. Но все гости отлично понимали, что союзы, которые он создал, проживут не дольше зажженной спички.
Особенно горько было Эмме Гиннес. Ей в партнеры достался Хаверс. Он был крайне неинтересным человеком в общении. Он даже не считался мужчиной, его все воспринимали как принадлежность компании Латхама. Он был ее сердцем, главным двигателем, но не шел ни в какое сравнение с капитаном на мостике. Напротив нее за столом сидел мужчина, которого она хотела. Конечно, она метила высоко, но иначе она не играла. Она была достаточно умна и прекрасно могла проявить себя в любимой сфере Латхама — бизнесе. Все это давало ей преимущество перед длинноногими, большегрудыми и еще черт зкает какими красавицами, более сексуальными, чем Эмма. Эмма Гиннес уже считалась признанной в деловом мире специалистом по рекламе, и все предрекали успех новому изданию «Нью селебрити» с ней во главе. Эмма начала свою карьеру с укрепления своих сексуальных отношений с боссом. Преуспев в этом, она начала строить планы на будущее. Она уже представила их прогулки под луной, затем семейную жизнь, кучу резвых детишек. Да, все это было ей необходимо. Но не само по себе, а для достижения другой цели. Эмма иногда даже боялась признаться себе, как далеко заходят ее планы. Выйти замуж за Латхама для Эммы Гиннес было всего лишь половиной дела. Другая, более важная часть, заключалась в разводе. И не просто в разводе, а в разделе имущества Дика Латхама в пропорции пятьдесят на пятьдесят. Тогда Эмма смогла бы стать самой богатой женщиной в мире, оставив позади даже королеву Великобритании. И тогда — Бог свидетель! — она покажет всем этим ублюдкам, кто хоть когда-нибудь посмел даже косо взглянуть на нее, не говоря уже о том сопливом актеришке, который осмелился нанести ей неслыханное оскорбление!
Эмма Гиннес думала обо всем этом, сидя за праздничным столом напротив Дика Латхама. Но похоже, что она слишком увлеклась своими грезами. Суровая действительность добавила изрядную порцию соли в, сладкий сироп ее розовых грез о будущем. Дик Латхам увлеченно что-то втолковывал Пэт Паркер, склонившись к ней. Он пустил в ход весь свой арсенал обходительности, шарма. Он сопровождал свои слова выразительными жестами, смешными гримасами… Пэт слушала его с широко раскрытыми глазами, смеялась остротам, морщила лоб, когда он объяснял ей что-то серьезное. Эмма мгновенно уловила все признаки неожиданно надвинувшегося несчастья. Он наконец проявил себя! Он хотел покорить эту девчонку-фотографа. Он предпочел ее ей, Эмме. И она, его потенциальная жена, мать его будущих детей и потенциальная самая богатая дама мира, сидела сейчас в одном шаге от своего счастья и не могла ничего поделать, чтобы развеять этот кошмарный сон. Звериная ненависть к этой Пэт Паркер поднялась с самых глубин ее души. Эта красотка посмела увести парня, которого она, Эмма, полюбила. Эта Пэт Паркер обошла ее и через Латхама все-таки всучила Эмме фотографии ненавистного актера, который оскорбил ее! И теперь эта самая Пэт Паркер покусилась на последнее, оставшееся в жизни Эммы Гиннес — на ее надежду стать женой Дика Латхама! Она явно играла с огнем, перебегая дорогу Эмме. Что ж, она их всех проучит…
— А что вы думаете о новой киностудии «Космос», — раздался голос Томми Хаверса в самый разгар ее сладких планов мести, прерывая их, возвращая Эмму на грешную землю. Хаверс правильно все рассчитал. Именно это могло отвлечь Эмму и привлечь ее внимание. Она резко обернулась к второму человеку в империи Дика Латхама:
— Если вы меня спрашиваете об этом, то и я попрошу вас рассказать мне немного для начала.
— Что Именно вас интересует?
— Подробности технического плана, штатное расписание, кто будет возглавлять киностудию.
— На последний вопрос могу ответить прямо сейчас: решение пока не принято. У вас есть предложения?
Эмма притворилась, что обдумывает, как ей лучше донести свою мысль. На самом деле ответ уже вертелся у нее на языке. Возглавлять киностудию «Космос» должна только она. Да, Эмма не была американкой по рождению, но она сумела понять суть американской мечты. Америка бредила фильмами. Так было в прошлом, так есть, и так будет. Америка сама себя баюкала, сказками на кинопленке, сама умилялась им. Фактически вся американская культура была построена на этом хрупком материале, незатейливой связи химических молекул, давшей миру возможность наслаждаться талантами Голливуда. Кинопленка давала шанс для жителя самого отдаленного американского штата познакомиться с последней столичной модой, понять и оценить, как велика и могуча его страна. Кинопленка стала причиной создания еще одного чисто американского феномена. Она породила кинозвезд, которыми восхищались все американцы от мала до велика. Они поклонялись и подражали своим кумирам. Примерно две сти талантливых актеров стали американским национальным достоянием и гордостью Голливуда. Более того, по мере того как все более преклонялась публика перед кинозвездами, росла и легенда о их практически безграничных возможностях и могущественному влияним на жизнь общества. Они создали образ Америки и убедили ее самое в него поверить. Пропагандистская машина Голливуда была запущена на полный ход. В наиболее демократическом обществе появилась возможность свободно влиять на умы почти всей страны. И киностудия «Космос» была составной и одной из наиболее известных и престижных частей этой грандиозной пропагандистской машины. По сравнению с «Космосом» журнал «Нью селебрйти» был игрой в детские куличики.
— А что вы думаете о моей кандидатуре? — наконец напрямую сказала Эмма.
— Вы? — изумленно переспросил Хаверс и рассмеялся. — Вы, наверное, шутите!
— А может и не шучу вовсе! — так же со смехом ответила Эмма. Она хотела точно знать свои шансы и продолжила:
— Я могу сделать все тоже, что и любой другой директор, но гораздо больше и лучше и на другом уровне, чем обычная киностудия со всеми ее агентами, адвокатами, специалистами по рекламе. И могу также неплохо определять мнение масс и формировать то, что нам выгодно…
— Но у вас нет никакого опыта!
— Не боги горшки обжигают! Послушайте, я именно тот человек, который подходит для руководства киностудией. Что сейчас самое главное? Снимать фильмы, которые бы нравились публике. Что мы имеем сейчас? Людей, которые так до конца и не поняли, что от них требуется в киноделе. Кто у нас сейчас может предсказать зрительский спрос? Какое направление в кинематографе надо культивировать? Кто сможет увести зрителя от его кошмарных бытовых неурядиц, от желчного и вредного шефа, от квитанций уплаты за квартиру, телефон, от сорного ведра, наконец. Кто сможет завлечь его краевой и сладкой сказкой о том, что он хотел бы получить в жизни?
— Вы полагаете, что это под силу главному редактору пусть и известного, но журнала?
— А как вы догадались? — немного саркастически усмехнулась Эмма и положила свою руку на руку Томми Хаверса. — И потом, я не открываю вновь Америку. Тот самый знаменитый Уолт Дисней до того, как стать известным кинорежиссером и продюсером, работал в журналах «Эсквайер», «Премьер» и «Нью-Йорк»! И работал там даже на более низких должностях, чем я.
— Не торопите нас. Мы сами найдем вас, если журнал «Нью селебрити» станет известным, — со смехом завершил эту беседу Хаверс.
— Ну, это не заставит себя долго ждать! — пообещала Эмма Гиннес.
Она снова подняла взор на человека, сидевшего за одним столом с ней, на ее надежду на лучшее будущее и в то же время ставшего совсем недосягаемым для нее.
А Дик Латхам позволил себе увлечься. Он откровенно наслаждался ароматом духов Пэт, приводившим его в восхищение. В ее глазах он легко читал хрупкость и ранимость, нежность и ожидание любви. Но он не испытывал никаких иллюзий в отношении ее. Он отлично понимал, что девушка любит не его, но сейчас это его овсе не волновало. У него были и куда менее обнадеживающие ситуации в жизни. Пэт временами отводила свой взор в сторону, и, хотя Дик не смотрел в ту же сторону, что и Пэт, он знал, кого она ищет. Она тайком высматривала, что делал Тони и эта актриса Мелисса Вэйн. Вот такой странный получился парадокс. Пэт и Тони вместе не могли провести и минуты без ссоры, но только Тони принадлежало сердце Пэт. Латхам собаку съел на всех этих страшных и таких волнующих войнах между влюбленными… Гремучая смесь любви и ненависти между Тони и Пэт могла кончиться только одним, давно уже известным миру способом. Надо было постараться пробудить в объекте своих воздыханий чувство ревности. И Латхам и Мелисса были просто необходимы в этой игре. По правилам, Дик должен был делать все как бы на полном серьезе, но наполовину. Пэт должна была позволить Дику Латхаму ухаживать за ней больше, чем ей самой этого хотелось. Ну а он должен был со своей стороны проявить пылкую активность влюбленного в Пэт мужчины.
— Итак, есть какие-нибудь новые мысли по поводу того, что будет в следующем номере журнала? Я просто сгораю от нетерпения узнать, что там будет за сюрприз, — медленно проговорил Латхам, пристально глядя ей в глаза. И Пэт вдруг поняла, что он отлично понял ее игру в ревность. Он не против и готов ее поддержать.
— Нет, пока ничего в загашнике нет. Но я не отчаиваюсь. Это обычно происходит внезапно. Надо только быть готовым и не упустить удачу, — ответила Пэт, но глаза ее говорили другое. Теперь уже она дала понять Дику, что разгадала его игру, но совсем не против в нее поиграть. А если получится какой-то неожиданный поворот событий, она могла бы также адекватно отреагировать на действия Дика…
Пэт все это быстро обдумала и сама пришла в страшное волнение. Она вся взъерошилась, словно кошка, платье вдруг стало тесным и неудобным, одежда кусалась, щеки загорелись. Она вдруг осознала, что все еще очень любит этого противного Тони, заставившего ее пойти на всяческие ухищрения.
А прямо напротив нее за одним столом Мелисса вампиром впилась в Тони. Даже не слыша их тихий разговор, Пэт отлично знала, что на уме у этой шлюхи. Она вела себя так, как вели многие женщины в аналогичных ситуациях. Она эффектно выставляла свои груди, тайком гладила рукой его бедра, прижималась ногой под столом… И этот кретин, этот идиот Тони сидел и улыбался ей. Он что, не понимает, каким дураком выглядит? — хотелось закричать Пэт. Она вновь взглянула на Дика и поразилась перемене, случившейся с ним. Сейчас, он был актером средней руки, игравшим роль Господа всемогущего! Он был вальяжным, властным, всезнающим, всевидящим и все понимающим старцем, полным сознания своей силы… Он запустил пальцы в седую шевелюру и почесывал макушку с выражением полного счастья бытия на этой грешной земле. Да, именно с таким видом. Но Пэт знала, что почти все так и было на самом деле. Дик был силен, уверен в своих силах и опытен. Рядом с ним она испытывала чувство защищенности от жизненных бурь. И еще одна вещь поражала ее. Пожалуй, даже больше, чем все остальные мужские достоинства миллиардера. Ей было с ним очень легко, она не старалась играть каких-либо героинь, что-то выдумывать. Она с ним оставалась собой. И у них не возникало никаких проблем.
— Пэт, вы знаете, я никогда не встречал людей, похожих на вас… — признался Дик.
— Я тоже, — улыбнулась ему в ответ Пэт И это был уже не просто комплимент. Дик сразу это понял.
— Пэт, а что вы хотите в жизни добиться?
— А вы дадите это мне, если я вас попрошу? — лукаво увильнула от прямого-ответа Пэт.
— Я попробую.
Пэт бросила мимолетный взгляд на Тони. На секунду их горящие взоры встретились. Но ничего от нежных любовных взглядов в них не было. Была только ненависть и желание ранить побольнее. Никто из них не хотел уступить ни пяди. Не было даже и речи о возможном милосердии, нет, речь шла только о сокрушительном реванше. Тони вновь обернулся к Мелиссе, призывно раскрывшей полные красные губы в ожидании поцелуя. Он склонился к ней, а ее рука скользнула под стол к нему… Пэт почувствовала приступ тошноты. Теперь она думала и действовала решительно и быстро. Это была, смертельная игра на взаимное истребление. Да, она будет в нее играть, но сначала обеспечит себе возможность победить, а заодно и обсудить правила игры.
— Вы помните, что было в Малибу… ну, несколько недель назад? — начала наступление Пэт. А Дик Латхам продолжил ее мысль:
— Да, тогда я говорил вам о своих планах насчет киностудии, — Латхам довольно улыбнулся, заметил взметнувшиеся в знак полного изумления брови девушки.
Он как всегда оказался прав. Он уже давно предвидел этот вопрос.
— Ну да, киностудия «Космос» и все такое… Тогда вы сказали, что я могла бы снимать фильмы, — продолжила Пэт.
— Так вы этого хотите?
Пэт глубоко вздохнула и, решившись, кивнула.
— А вы точно рассчитываете свои силы? Вы сможете, как вы сами считаете?
— Я считаю, что смогу…
— И я того же мнения, — кивнул ей Дик Латхам. Какое-то время он сидел молча, боясь спугнуть удачу.
Самое. главное удалось сделать, и довольно легко. Пэт Паркер вот-вот сдастся!
— Я хотела бы объяснить вам причину, побудившую меня попросить об этом, — покраснев, сказала Пэт. — Для меня это просто миг удачи. Это возможность бросить вызов судьбе. Это возможность развивать свой талант, продвигаться дальше, глубже, выше, не знаю куда… Об этом мечтает каждый настоящий фотограф. Большинство из них так и не дожидается своего звездного часа, те же немногие, кому он выпадает, обычно теряются и приходят в неописуемый ужас… И в то же время они всю жизнь мечтают об этой возможности, лежа бессонными ночами в своих постелях, — выдохнула Пэт.
— Так вот о чем вы думаете, лежа в своей постели! — протянул Дик Латхам, позволив в своем голосе прозвучать едва заметной нотке сарказма.
Пэт ничего ему не ответила. Она снова взглянула на Тони и отвернулась. Сейчас она была готова отомстить ему и вдобавок получить кое-что и для себя. Странное чувство охватило ее, когда она попыталась осмыслить свои действия и чувства. Она мысленно осмотрела себя, свое молодое тело. Было ли оно готово к тому, что должно произойти? Была ли готова сама Пэт к этому? Поступала ли она осознанно или в состоянии аффекта? И как называется то, что она сейчас делает? Не проституцией ли? И можно ли при этом еще и получить удовольствие?
Латхам цинично усмехнулся, глядя на эмоциональное лицо девушки. Он без труда разобрался в ее мыслях и переживаниях.
— Так мой портрет все еще висит в изголовье твоей постели? — неожиданно спросил он.
— Да, висит. Ведь я это вам обещала за то, что вы дали деньги «Сьерра-Клубу».
Латхам кивнул ее словам. Они оба принадлежали к той уже редкой породе людей, которые всегда держали данное ими слово, чего бы это ни стоило. Похоже, что это их уже объединяло перед началом их любовных отношений.
— Что ж, стать режиссером — это не проблема. Ты уже им стала, — и Латхам рубанул воздух рукой. Затем он пристально взглянул на девушку и жестким, требовательным голосом произнес: — У меня появилось чрезвычайно сильное желание, с которым я не могу бороться. Оно очень простое — взглянуть на мой портрет. Сегодня ночью…
ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ
Он взял фотопортрет и всмотрелся в него. Прошло двадцать пять лет с тех пор, как он был сделан. Молодой Дик Латхам в Париже…
— Почему тебе он не нравится? — негромко спросила Пэт, стоя в дверях своей спальни. Атмосфера нереальности происходящего сгущалась.
— В то время я много чего не любил! — так же тихо ответил Дик, не отрываясь от себя молодого, улыбавшегося с фотоснимка…
Боже! Как он был тогда самонадеян и жесток, этакий розовощекий, с голубыми глазами нордический принц. Алабама все же был прав, выбрав его тогда объектом своих фотоэссе. Даже сейчас, спустя столько лет, Латхам почувствовал презрение, бьющее через край из этого молодого сноба ко всем, кто был не из его круга. К этому безродному полунищему оборванцу-бродяге фотографу, который что-то из себя посмел представлять. Из прошлого на Дика Латхама взглянуло лицо самого типичного американского повесы, приехавшего в сказочный Париж за обещанными ему удовольствияни… В их число явно не входили музеи, картинные галереи, беседы с учеными… Художников он, правда, еще признавал, но только уже успевших стать классикой и живших в средневековье, нынешних он не жаловал… Зато видно было и даже отчетливо чувствовалось, что этот жизнерадостный молодой красавчик не прочь отдать должное всем радостям земной жизни, особенно женской красоте, которой всег — да славился распутный Париж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Латхам осмотрелся вокруг и решил, что пора продолжить прерванный ужин. Он решил перетасовать места своих гостей.
— Ты, Пэт, подвинь свой стул поближе ко мне. А ты, Тони, сядь так, чтобы Мелисса не томилась в одиночестве, всеми позабытая. Томи, садись рядом с Эммой. Она такая сплетница, что все тебе расскажет. Потом доложишь мне обо всем. — Бормоча таким образом, Латхам пытался скрыть свои искренние намерения. Но все гости отлично понимали, что союзы, которые он создал, проживут не дольше зажженной спички.
Особенно горько было Эмме Гиннес. Ей в партнеры достался Хаверс. Он был крайне неинтересным человеком в общении. Он даже не считался мужчиной, его все воспринимали как принадлежность компании Латхама. Он был ее сердцем, главным двигателем, но не шел ни в какое сравнение с капитаном на мостике. Напротив нее за столом сидел мужчина, которого она хотела. Конечно, она метила высоко, но иначе она не играла. Она была достаточно умна и прекрасно могла проявить себя в любимой сфере Латхама — бизнесе. Все это давало ей преимущество перед длинноногими, большегрудыми и еще черт зкает какими красавицами, более сексуальными, чем Эмма. Эмма Гиннес уже считалась признанной в деловом мире специалистом по рекламе, и все предрекали успех новому изданию «Нью селебрити» с ней во главе. Эмма начала свою карьеру с укрепления своих сексуальных отношений с боссом. Преуспев в этом, она начала строить планы на будущее. Она уже представила их прогулки под луной, затем семейную жизнь, кучу резвых детишек. Да, все это было ей необходимо. Но не само по себе, а для достижения другой цели. Эмма иногда даже боялась признаться себе, как далеко заходят ее планы. Выйти замуж за Латхама для Эммы Гиннес было всего лишь половиной дела. Другая, более важная часть, заключалась в разводе. И не просто в разводе, а в разделе имущества Дика Латхама в пропорции пятьдесят на пятьдесят. Тогда Эмма смогла бы стать самой богатой женщиной в мире, оставив позади даже королеву Великобритании. И тогда — Бог свидетель! — она покажет всем этим ублюдкам, кто хоть когда-нибудь посмел даже косо взглянуть на нее, не говоря уже о том сопливом актеришке, который осмелился нанести ей неслыханное оскорбление!
Эмма Гиннес думала обо всем этом, сидя за праздничным столом напротив Дика Латхама. Но похоже, что она слишком увлеклась своими грезами. Суровая действительность добавила изрядную порцию соли в, сладкий сироп ее розовых грез о будущем. Дик Латхам увлеченно что-то втолковывал Пэт Паркер, склонившись к ней. Он пустил в ход весь свой арсенал обходительности, шарма. Он сопровождал свои слова выразительными жестами, смешными гримасами… Пэт слушала его с широко раскрытыми глазами, смеялась остротам, морщила лоб, когда он объяснял ей что-то серьезное. Эмма мгновенно уловила все признаки неожиданно надвинувшегося несчастья. Он наконец проявил себя! Он хотел покорить эту девчонку-фотографа. Он предпочел ее ей, Эмме. И она, его потенциальная жена, мать его будущих детей и потенциальная самая богатая дама мира, сидела сейчас в одном шаге от своего счастья и не могла ничего поделать, чтобы развеять этот кошмарный сон. Звериная ненависть к этой Пэт Паркер поднялась с самых глубин ее души. Эта красотка посмела увести парня, которого она, Эмма, полюбила. Эта Пэт Паркер обошла ее и через Латхама все-таки всучила Эмме фотографии ненавистного актера, который оскорбил ее! И теперь эта самая Пэт Паркер покусилась на последнее, оставшееся в жизни Эммы Гиннес — на ее надежду стать женой Дика Латхама! Она явно играла с огнем, перебегая дорогу Эмме. Что ж, она их всех проучит…
— А что вы думаете о новой киностудии «Космос», — раздался голос Томми Хаверса в самый разгар ее сладких планов мести, прерывая их, возвращая Эмму на грешную землю. Хаверс правильно все рассчитал. Именно это могло отвлечь Эмму и привлечь ее внимание. Она резко обернулась к второму человеку в империи Дика Латхама:
— Если вы меня спрашиваете об этом, то и я попрошу вас рассказать мне немного для начала.
— Что Именно вас интересует?
— Подробности технического плана, штатное расписание, кто будет возглавлять киностудию.
— На последний вопрос могу ответить прямо сейчас: решение пока не принято. У вас есть предложения?
Эмма притворилась, что обдумывает, как ей лучше донести свою мысль. На самом деле ответ уже вертелся у нее на языке. Возглавлять киностудию «Космос» должна только она. Да, Эмма не была американкой по рождению, но она сумела понять суть американской мечты. Америка бредила фильмами. Так было в прошлом, так есть, и так будет. Америка сама себя баюкала, сказками на кинопленке, сама умилялась им. Фактически вся американская культура была построена на этом хрупком материале, незатейливой связи химических молекул, давшей миру возможность наслаждаться талантами Голливуда. Кинопленка давала шанс для жителя самого отдаленного американского штата познакомиться с последней столичной модой, понять и оценить, как велика и могуча его страна. Кинопленка стала причиной создания еще одного чисто американского феномена. Она породила кинозвезд, которыми восхищались все американцы от мала до велика. Они поклонялись и подражали своим кумирам. Примерно две сти талантливых актеров стали американским национальным достоянием и гордостью Голливуда. Более того, по мере того как все более преклонялась публика перед кинозвездами, росла и легенда о их практически безграничных возможностях и могущественному влияним на жизнь общества. Они создали образ Америки и убедили ее самое в него поверить. Пропагандистская машина Голливуда была запущена на полный ход. В наиболее демократическом обществе появилась возможность свободно влиять на умы почти всей страны. И киностудия «Космос» была составной и одной из наиболее известных и престижных частей этой грандиозной пропагандистской машины. По сравнению с «Космосом» журнал «Нью селебрйти» был игрой в детские куличики.
— А что вы думаете о моей кандидатуре? — наконец напрямую сказала Эмма.
— Вы? — изумленно переспросил Хаверс и рассмеялся. — Вы, наверное, шутите!
— А может и не шучу вовсе! — так же со смехом ответила Эмма. Она хотела точно знать свои шансы и продолжила:
— Я могу сделать все тоже, что и любой другой директор, но гораздо больше и лучше и на другом уровне, чем обычная киностудия со всеми ее агентами, адвокатами, специалистами по рекламе. И могу также неплохо определять мнение масс и формировать то, что нам выгодно…
— Но у вас нет никакого опыта!
— Не боги горшки обжигают! Послушайте, я именно тот человек, который подходит для руководства киностудией. Что сейчас самое главное? Снимать фильмы, которые бы нравились публике. Что мы имеем сейчас? Людей, которые так до конца и не поняли, что от них требуется в киноделе. Кто у нас сейчас может предсказать зрительский спрос? Какое направление в кинематографе надо культивировать? Кто сможет увести зрителя от его кошмарных бытовых неурядиц, от желчного и вредного шефа, от квитанций уплаты за квартиру, телефон, от сорного ведра, наконец. Кто сможет завлечь его краевой и сладкой сказкой о том, что он хотел бы получить в жизни?
— Вы полагаете, что это под силу главному редактору пусть и известного, но журнала?
— А как вы догадались? — немного саркастически усмехнулась Эмма и положила свою руку на руку Томми Хаверса. — И потом, я не открываю вновь Америку. Тот самый знаменитый Уолт Дисней до того, как стать известным кинорежиссером и продюсером, работал в журналах «Эсквайер», «Премьер» и «Нью-Йорк»! И работал там даже на более низких должностях, чем я.
— Не торопите нас. Мы сами найдем вас, если журнал «Нью селебрити» станет известным, — со смехом завершил эту беседу Хаверс.
— Ну, это не заставит себя долго ждать! — пообещала Эмма Гиннес.
Она снова подняла взор на человека, сидевшего за одним столом с ней, на ее надежду на лучшее будущее и в то же время ставшего совсем недосягаемым для нее.
А Дик Латхам позволил себе увлечься. Он откровенно наслаждался ароматом духов Пэт, приводившим его в восхищение. В ее глазах он легко читал хрупкость и ранимость, нежность и ожидание любви. Но он не испытывал никаких иллюзий в отношении ее. Он отлично понимал, что девушка любит не его, но сейчас это его овсе не волновало. У него были и куда менее обнадеживающие ситуации в жизни. Пэт временами отводила свой взор в сторону, и, хотя Дик не смотрел в ту же сторону, что и Пэт, он знал, кого она ищет. Она тайком высматривала, что делал Тони и эта актриса Мелисса Вэйн. Вот такой странный получился парадокс. Пэт и Тони вместе не могли провести и минуты без ссоры, но только Тони принадлежало сердце Пэт. Латхам собаку съел на всех этих страшных и таких волнующих войнах между влюбленными… Гремучая смесь любви и ненависти между Тони и Пэт могла кончиться только одним, давно уже известным миру способом. Надо было постараться пробудить в объекте своих воздыханий чувство ревности. И Латхам и Мелисса были просто необходимы в этой игре. По правилам, Дик должен был делать все как бы на полном серьезе, но наполовину. Пэт должна была позволить Дику Латхаму ухаживать за ней больше, чем ей самой этого хотелось. Ну а он должен был со своей стороны проявить пылкую активность влюбленного в Пэт мужчины.
— Итак, есть какие-нибудь новые мысли по поводу того, что будет в следующем номере журнала? Я просто сгораю от нетерпения узнать, что там будет за сюрприз, — медленно проговорил Латхам, пристально глядя ей в глаза. И Пэт вдруг поняла, что он отлично понял ее игру в ревность. Он не против и готов ее поддержать.
— Нет, пока ничего в загашнике нет. Но я не отчаиваюсь. Это обычно происходит внезапно. Надо только быть готовым и не упустить удачу, — ответила Пэт, но глаза ее говорили другое. Теперь уже она дала понять Дику, что разгадала его игру, но совсем не против в нее поиграть. А если получится какой-то неожиданный поворот событий, она могла бы также адекватно отреагировать на действия Дика…
Пэт все это быстро обдумала и сама пришла в страшное волнение. Она вся взъерошилась, словно кошка, платье вдруг стало тесным и неудобным, одежда кусалась, щеки загорелись. Она вдруг осознала, что все еще очень любит этого противного Тони, заставившего ее пойти на всяческие ухищрения.
А прямо напротив нее за одним столом Мелисса вампиром впилась в Тони. Даже не слыша их тихий разговор, Пэт отлично знала, что на уме у этой шлюхи. Она вела себя так, как вели многие женщины в аналогичных ситуациях. Она эффектно выставляла свои груди, тайком гладила рукой его бедра, прижималась ногой под столом… И этот кретин, этот идиот Тони сидел и улыбался ей. Он что, не понимает, каким дураком выглядит? — хотелось закричать Пэт. Она вновь взглянула на Дика и поразилась перемене, случившейся с ним. Сейчас, он был актером средней руки, игравшим роль Господа всемогущего! Он был вальяжным, властным, всезнающим, всевидящим и все понимающим старцем, полным сознания своей силы… Он запустил пальцы в седую шевелюру и почесывал макушку с выражением полного счастья бытия на этой грешной земле. Да, именно с таким видом. Но Пэт знала, что почти все так и было на самом деле. Дик был силен, уверен в своих силах и опытен. Рядом с ним она испытывала чувство защищенности от жизненных бурь. И еще одна вещь поражала ее. Пожалуй, даже больше, чем все остальные мужские достоинства миллиардера. Ей было с ним очень легко, она не старалась играть каких-либо героинь, что-то выдумывать. Она с ним оставалась собой. И у них не возникало никаких проблем.
— Пэт, вы знаете, я никогда не встречал людей, похожих на вас… — признался Дик.
— Я тоже, — улыбнулась ему в ответ Пэт И это был уже не просто комплимент. Дик сразу это понял.
— Пэт, а что вы хотите в жизни добиться?
— А вы дадите это мне, если я вас попрошу? — лукаво увильнула от прямого-ответа Пэт.
— Я попробую.
Пэт бросила мимолетный взгляд на Тони. На секунду их горящие взоры встретились. Но ничего от нежных любовных взглядов в них не было. Была только ненависть и желание ранить побольнее. Никто из них не хотел уступить ни пяди. Не было даже и речи о возможном милосердии, нет, речь шла только о сокрушительном реванше. Тони вновь обернулся к Мелиссе, призывно раскрывшей полные красные губы в ожидании поцелуя. Он склонился к ней, а ее рука скользнула под стол к нему… Пэт почувствовала приступ тошноты. Теперь она думала и действовала решительно и быстро. Это была, смертельная игра на взаимное истребление. Да, она будет в нее играть, но сначала обеспечит себе возможность победить, а заодно и обсудить правила игры.
— Вы помните, что было в Малибу… ну, несколько недель назад? — начала наступление Пэт. А Дик Латхам продолжил ее мысль:
— Да, тогда я говорил вам о своих планах насчет киностудии, — Латхам довольно улыбнулся, заметил взметнувшиеся в знак полного изумления брови девушки.
Он как всегда оказался прав. Он уже давно предвидел этот вопрос.
— Ну да, киностудия «Космос» и все такое… Тогда вы сказали, что я могла бы снимать фильмы, — продолжила Пэт.
— Так вы этого хотите?
Пэт глубоко вздохнула и, решившись, кивнула.
— А вы точно рассчитываете свои силы? Вы сможете, как вы сами считаете?
— Я считаю, что смогу…
— И я того же мнения, — кивнул ей Дик Латхам. Какое-то время он сидел молча, боясь спугнуть удачу.
Самое. главное удалось сделать, и довольно легко. Пэт Паркер вот-вот сдастся!
— Я хотела бы объяснить вам причину, побудившую меня попросить об этом, — покраснев, сказала Пэт. — Для меня это просто миг удачи. Это возможность бросить вызов судьбе. Это возможность развивать свой талант, продвигаться дальше, глубже, выше, не знаю куда… Об этом мечтает каждый настоящий фотограф. Большинство из них так и не дожидается своего звездного часа, те же немногие, кому он выпадает, обычно теряются и приходят в неописуемый ужас… И в то же время они всю жизнь мечтают об этой возможности, лежа бессонными ночами в своих постелях, — выдохнула Пэт.
— Так вот о чем вы думаете, лежа в своей постели! — протянул Дик Латхам, позволив в своем голосе прозвучать едва заметной нотке сарказма.
Пэт ничего ему не ответила. Она снова взглянула на Тони и отвернулась. Сейчас она была готова отомстить ему и вдобавок получить кое-что и для себя. Странное чувство охватило ее, когда она попыталась осмыслить свои действия и чувства. Она мысленно осмотрела себя, свое молодое тело. Было ли оно готово к тому, что должно произойти? Была ли готова сама Пэт к этому? Поступала ли она осознанно или в состоянии аффекта? И как называется то, что она сейчас делает? Не проституцией ли? И можно ли при этом еще и получить удовольствие?
Латхам цинично усмехнулся, глядя на эмоциональное лицо девушки. Он без труда разобрался в ее мыслях и переживаниях.
— Так мой портрет все еще висит в изголовье твоей постели? — неожиданно спросил он.
— Да, висит. Ведь я это вам обещала за то, что вы дали деньги «Сьерра-Клубу».
Латхам кивнул ее словам. Они оба принадлежали к той уже редкой породе людей, которые всегда держали данное ими слово, чего бы это ни стоило. Похоже, что это их уже объединяло перед началом их любовных отношений.
— Что ж, стать режиссером — это не проблема. Ты уже им стала, — и Латхам рубанул воздух рукой. Затем он пристально взглянул на девушку и жестким, требовательным голосом произнес: — У меня появилось чрезвычайно сильное желание, с которым я не могу бороться. Оно очень простое — взглянуть на мой портрет. Сегодня ночью…
ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ
Он взял фотопортрет и всмотрелся в него. Прошло двадцать пять лет с тех пор, как он был сделан. Молодой Дик Латхам в Париже…
— Почему тебе он не нравится? — негромко спросила Пэт, стоя в дверях своей спальни. Атмосфера нереальности происходящего сгущалась.
— В то время я много чего не любил! — так же тихо ответил Дик, не отрываясь от себя молодого, улыбавшегося с фотоснимка…
Боже! Как он был тогда самонадеян и жесток, этакий розовощекий, с голубыми глазами нордический принц. Алабама все же был прав, выбрав его тогда объектом своих фотоэссе. Даже сейчас, спустя столько лет, Латхам почувствовал презрение, бьющее через край из этого молодого сноба ко всем, кто был не из его круга. К этому безродному полунищему оборванцу-бродяге фотографу, который что-то из себя посмел представлять. Из прошлого на Дика Латхама взглянуло лицо самого типичного американского повесы, приехавшего в сказочный Париж за обещанными ему удовольствияни… В их число явно не входили музеи, картинные галереи, беседы с учеными… Художников он, правда, еще признавал, но только уже успевших стать классикой и живших в средневековье, нынешних он не жаловал… Зато видно было и даже отчетливо чувствовалось, что этот жизнерадостный молодой красавчик не прочь отдать должное всем радостям земной жизни, особенно женской красоте, которой всег — да славился распутный Париж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54