– Ей хотелось к морю, и я разрешил ей с друзьями провести у меня каникулы. Она часто гостит там.– Значит, это твоя вилла… – упавшим голосом произнесла Лиз.– Моя, – подражая ей, грустно сознался Джек.– И инициалы в зале на полу твои – «Д» и «Б»?– Вот инициалы не мои, хотя у меня тоже «Д» и «Б».Он рассказал, что вилла принадлежала его бабушке Деборе Бредфорд, после ее смерти перешла к отцу Джека, а от того – к нему, Джеку Бредфорду.– Но это только конец истории. Начало ее куда более интересно. На месте виллы стоял скромный сельский дом. Его хозяин разорился, ввязавшись в аферу с акциями несуществующего перуанского серебряного рудника, и покончил с собой. Мой прадед Лоуэлл Грант, отец Деборы, купил у его наследников дом и участок. Дом снесли и начали строить виллу. Она должна была стать свадебным подарком Лоуэлла дочери. Закончить строительство к бракосочетанию не успели, но, вернувшись после медового месяца с Карибских островов, молодые получили ключи от виллы и поселились там. Понятно, что инициалы в зале были не «Д» и «Г», а «Д» и «Б», ведь Дебора стала миссис Бредфорд.– Запутаешься… – только и произнесла Лиз.– Привыкай, историю семьи надо знать. И вот еще что. Помнишь, я назвал дом несчастного отца моего погибшего друга «Домом повешенного» и упоминал о картине с таким названием? Лоуэлл Грант, до того как снести купленный дом, пригласил художника, довольно известного в те годы, и тот быстро написал картину с этим домом в окружении старого парка. Сам художник ее никак не назвал, а у членов семьи она обычно зовется «Домом повешенного» или «Домом висельника». Поэтому, когда ты звонила Энтони и упомянула в разговоре ее название, он сразу понял, что его не разыгрывают, что я действительно попал в беду. Картина висит на вилле в библиотеке – как напоминание о том, откуда все пошло… Но ты меня не слушаешь, Лиз! Чем-то расстроена, признавайся!– Нет…– Лиз! Я же вижу. Что случилось?– Ничего.– Ты не хочешь ехать на виллу?– Ну почему же… – неуверенно сказала Лиз, а в висках билась страшная мысль: вдруг Эдди уже побывал на вилле?– А ну посмотри на меня!Лиз подняла глаза, и в их глубине он увидел смятение.– Значит, все о'кей? – недоверчиво спросил он.– Да…– Вот и хорошо.Он произнес это суховато и отчужденно. Лиз мысленно сжалась. До конца ужина они не произнесли ни слова. Затем Джек сказал, что у него дела по хозяйству. Он пришел в спальню поздно. Лиз не спала. Он молча разделся и погасил свет.Ее что-то смущает, думал он. Но если она не виновата ни в чем, то должна объяснить! Что могло произойти на вилле? У нее там с кем-то была связь? И поэтому она не хочет туда возвращаться? Не просто не хочет – боится, чтобы я чего-то не узнал! Она еще не научилась притворяться… Но, может быть, она боится не меня, а кого-то другого?Он слышал, как Лиз тихо всхлипывает. Ему было жаль ее. Но он не заговаривал. Если она решила что-то скрыть, это ее дело! Но с первых дней – это уж слишком!
Утром Джек сказал Энтони, что он и Лиз возвращаются на ранчо. Наметанным глазом тот отметил и мрачность Джека, и заплаканные глаза девушки, но опытный слуга лишь кивком показал, что принял к сведению слова хозяина.Зато на ранчо кое-кто на их размолвку прореагировал открыто. Миссис Эдна Рассел, не скрывая иронии, заявила племяннику, что другого финала этого скороспелого романа она и не ожидала.Вскоре в желтую комнату ворвалась Моника и с ходу объявила:– Как хорошо, что ты приехала! Дэвид здесь! Он у меня, идем!Лиз попросила передать Дэвиду, что ждет его:– Пусть придет сюда. Я очень устала.Моника поверила не словам, а голосу подруги.Не удержалась, спросила:– Вы поссорились? Джек терпеливый, но, когда рассердится, это надолго.Это я уже поняла, подумала Лиз.Моника убежала, и вскоре к Лиз явился Дэвид. Он успел услышать от Мэтью, что между Джеком и девицей пробежала кошка: оба вернулись надутые.Увидев Дэйва, Лиз разрыдалась. Всхлипывая, давясь слезами, она рассказала о намерении Джека повезти ее на виллу.– Спокойно, – сказал Дэвид. – Давай разберемся. Ты боишься, что вилла ограблена, и Эдди скажет, что это сделала ты. Но, во-первых, еще неизвестно, так ли это. Во-вторых, даже если ограблена, надо доказать, что это сделала ты. В-третьих, Джек не поверит. Если же поверит, значит, извини, он дурак, и не стоит о таком жалеть.– Я люблю его…Она впервые произнесла вслух эти слова. Помолчав, Дэвид спросил:– А он говорил тебе, что любит?– Нет. Но я это чувствовала. А теперь он как чужой.– Знаешь, расскажи ему все! Сама расскажи. Он же ничего не знает и думает Бог знает что!– А если Джек узнает про Эдди? Что он был моим женихом? Он никогда не простит.– Думаешь, молчать лучше? Послушай, Лиз… Я боялся, что уеду и не встречусь с тобой. А мне кое-что надо тебе сообщить. Тебе известно, что Моника послала мне телеграмму?– Знаю. Мы обе так решили.– А текст телеграммы читала?– Нет, а что?– Моника написала, чтобы я приехал сделать прически ей и тебе. Понимаешь? Она написала твое имя. Когда я пришел на почту за телеграммой, там был твой бывший жених. Он увивался за телеграфисткой. Думаю, он рассчитывал, что рано или поздно ты напишешь кому-нибудь письмо и ему удастся через телеграфистку выведать твой адрес. Не хочу волновать тебя, но ты должна быть готова, что он здесь вскоре появится.Лиз испуганно проговорила:– Что же делать?– Только то, что я сказал, – расскажи все Джеку.– А если сказать ему не все?Дэвид перебил:– Или ничего, или правду! Хочешь, я сам поговорю с ним?– Нет! Он рассердится, что я кого-то просила, а сама не решилась.– Я поговорю с ним как мужчина с мужчиной. Он поверит.– Не знаю, не знаю… Эдди приходил в отель?Лиз с надеждой смотрела на Дэйва. Тот вздохнул.– Приходил на следующий день после твоего отъезда. Спрашивал о тебе. Ребекка сказала, что ты уехала, ничего никому не объяснив и не сообщив куда… В общем, слезами не поможешь. Есть только один выход, я тебе его и посоветовал. Ладно, садись, я причешу тебя.– Мне не хочется.– Лиз, я должен уехать сегодня. Я нашел постоянную работу в салоне.– Да, это хорошо, рада за тебя…Ей было страшно, она не знала, как поступить. Ей казалось, что все уже кончено.Дэвид все-таки уговорил ее и сделал прическу. Лиз взглянула в зеркало. Дэвид постарался, она была очень красива – волосы крутыми кольцами падали на лоб и шею, подчеркивая белизну кожи. Но заплаканные глаза смотрели отстраненно, будто не радовались этой красоте.В комнату постучали. И прежде, чем Лиз ответила, вошел Джек. Он заметил все – и новую прическу, и заплаканные глаза. Он понял, что слезы вызваны размолвкой между ними, но ни о чем не спросил. Если она молчит, это ее дело.Дэвид поспешно сказал:– Я пойду. Счастливо тебе, Лиз! До свидания, мистер Бредфорд.Джек молча кивнул. Обождал, пока уйдет парикмахер. Он решил сказать Лиз, что она может не волноваться, он не поедет с ней больше ни на ранчо, ни на виллу. Она была первой женщиной, которой он поверил: казалось, вся она на ладони. Открытая, не испорченная жизнью. Ан нет! Не благородный же поступок она скрывает! И этот поступок имеет отношение к нему – иначе бы рассказала. Но сейчас, увидев ее, заплаканную, несчастную, он подумал, что, может быть, все не так просто? И если это не касается их отношений, то какое право он имеет требовать от нее отчета? Он посмотрел на часы:– Через полчаса начинаются состязания. Ты готова?Лиз застыла: не ошиблась ли? Неуверенно проговорила:– Я?..– Конечно, ты! – Он придал голосу обыденность. Будто ничего между ними не произошло.– Джек! – Лиз прижалась к нему. – Джек! Значит, ты не сердишься больше? Ты все понял? И мы будем вместе?Он гладил ее по плечам, по голове. А она все сильнее прижималась к нему, бормоча сквозь слезы что-то быстрое и невнятное. Он отстранил ее от себя:– Все хорошо. Слышишь: все хорошо!Она побежала в ванную. Плеснула в лицо холодной водой, подвела глаза. И вдруг, рванув дверь, тревожно оглядела комнату. Джек был на месте, он стоял у комода и разглядывал колье. Лиз прислонилась к стене.– Я боялась, что ты ушел.– Я не уйду без тебя.Он застегнул на ее шее замочек колье.– Все в порядке? – спросил он.Лиз кивнула. Она все еще не могла поверить, что он с ней… Глава 11Конные состязания Трибуны под полосатым тентом празднично переливались многоцветными пятнами женских нарядов. Зрители приехали со всего штата – кто просто поглазеть, кто заключить сделку, купив перспективную лошадь, кто возможностью завести деловые и неделовые знакомства. Ярдах в пятистах, на обширном плацу, разместились машины – многие с фургонами-прицепами для коней. Тут же шла торговля чипсами, попкорном, а также жокейскими кепочками и прочим подходящим случаю товаром, которую организовал предприимчивый мистер Рассел. Он умел возмещать расходы на затеянные им лошадиные мероприятия не только с помощью тотализатора.Джек и Лиз шли по проходу между скамьями. Джека со всех сторон окликали, приветствовали. Лиз сияла, не в силах скрыть счастливую улыбку. Их места были у барьера, рядом с Моникой и миссис Рассел. Мать Моники, которая считала Лиз «очередной глупостью» племянника, окинула ее презрительным взглядом. Но Лиз даже не заметила этого взгляда. Сейчас мать Моники казалась ей вовсе не надменной, а довольно приятной дамой. Моника толкнула Лиз и шепнула:– Здорово, что вы помирились! Это он подарил тебе колье? Скажу отцу, что хочу такое же.На конкурном поле уже были размещены препятствия – пирамида, канава, оксер… – все как у профессионалов. Вокруг Лиз говорили о прошлогодних чемпионах, называли клички лошадей, имена жокеев. Мелькали слова: хердель, шенкеля… Лиз не понимала их, но они были сопровождением свалившегося на нее счастья и потому воспринимались как что-то таинственное и прекрасное…Ударил гонг. На поле выехал первый всадник. Лиз сразу узнала обоих: «голубого» Робинса и его антрацитную лошадь. Белые обтягивающие лосины жокея, его яркая куртка выделялись на фоне блестящего угольно-черного тела лошади. Скакал он прекрасно, посылал лошадь, привставая в стременах и припадая к ее шее. Одобрительный гул витал над трибунами.Лиз со всеми аплодировала, сжимая руку Джека, поворачивалась к нему, когда чей-то конь отказывался брать препятствие.Объявили перерыв, и многие зрители отправились в бар. Джек сказал Лиз, что скоро вернется, и тоже ушел. Моника увидела Стива и Мэри и, забыв, что расторгла с ними дружеский договор, отправилась поболтать с приятелями. Лиз осталась один на один с миссис Рассел. Та тут же этим воспользовалась:– Хорошо, что мы одни и можем поговорить без свидетелей. Вы же понимаете, Лиз, что мистер Бредфорд не женится на вас. Я его знаю. Просто это его очередной каприз.Лиз молчала, сознавая: если она раскроет рот, тетка Джека услышит не тот ответ и не в тех выражениях, на которые рассчитывала. Миссис Рассел выждала паузу и продолжала:– Ваши отношения кончатся быстрее, чем вы предполагаете. Вы у него не первая и не последняя. Вы молоды и должны думать о своем будущем. Меня удивляет…Она не успела сказать, что ее удивляет, – вернулся Джек. В руках у пего была небольшая коробка и прозрачный пакет с пирожными. Он сразу заметил мрачное, ожесточенное лицо Лиз. И невозмутимое – Эдны.– О чем была речь? – холодно осведомился он, обращаясь к тетке.Та лишь неопределенно пожала плечами.– Что, сидели и молчали? – Теперь он смотрел на Лиз. – Лиз! Я тебя спрашиваю!Лиз повернулась к нему и гневно сказала:– Что, собственно, случилось? – Она не собиралась говорить тихо, чтобы, не дай Бог, не услышали соседи. – Разве я просила тебя жениться на мне? По-моему, о браке у нас вообще разговора не было. Что же ты рассказываешь всем, что не собираешься жениться, что я у тебя не первая и не последняя! Храбрости не хватило самому мне это сказать?Джек побледнел так, что проступили веснушки. Он бросил на Эдну яростный взгляд, схватил Лиз за руку:– Пойдем!Она хотела было сказать: «Никуда я с тобой не пойду!» Но, увидев играющие на его щеках желваки, молча повиновалась. Он сдавил ей руку, ей было больно, но она терпела, едва поспевая за ним. В желтой комнате Джек силой усадил Лиз и заговорил, стоя перед ней:– Я никогда ни с кем не обсуждаю свою личную жизнь. И не выношу, когда вмешиваются в нее. Все, что происходит между нами, касается только нас. Только нас! Поняла?Лиз кивнула.– А уходил я вот для чего. – Он протянул Лиз коробку. – Посмотри…Она осторожно развязала ленту, которой была перевязана коробка. Внутри, завернутое в полупрозрачную шелестящую бумагу, лежало что-то легкое, серебристое. Лиз взглянула на Джека.– Доставай, – сказал он. – Что же ты? – Лиз развернула бумагу: платье! – Надень!Это был почти приказ, и Лиз выполнила его. Переодеваясь, спросила, где Джек тут, на ранчо, раздобыл платье. Или купил заранее? Он объяснил, что во время конных ристалищ на ранчо приезжают продавцы лучшего городского магазина с платьями «от кутюр»: вдруг у какой-нибудь гости что-то случится с туалетом.Оглядев себя в новом наряде, Лиз покраснела от удовольствия: о таком она даже не смела мечтать! И тотчас представила себе позеленевшую от злости миссис Рассел.– Нравится? – спросил Джек.– Очень.Джек усмехнулся. Лиз поняла, что от него не укрылось ни ее тщеславие, ни предвкушение женской мести. Она ткнулась ему в грудь. Джек погладил ее плечи:– А теперь идем досмотрим конкур.Теперь он не тащил ее, а она не бежала за ним, спотыкаясь. Они шли вместе и рядом. Был минутный перерыв, и на эту минуту глаза зрителей оторвались от поля, чтобы восхищенно следить за серебристой женской фигуркой, гордо идущей по проходу к нижней ложе. Ее спутника Джека Бредфорда, племянника хозяйки, знали почти все. Его спутницу – никто.Место Лиз у барьера было свободно. Лиз боковым взглядом окинула миссис Рассел и осталась довольна. Действительность превосходила картину, нарисованную ее воображением: тетка Джека не могла скрыть ярости, вызванной поступком племянника. Лиз покосилась на Джека. Тот был невозмутим, хотя Лиз не сомневалась, что он все видит. Лишь Моника ни о чем не догадывалась. Наклонившись к Лиз, она потрогала рукой ее платье и шепнула:– Балдежно!– Моника! – Это было сказано слишком громко и слишком резко для миссис Рассел. Ближайшие соседи оглянулись. Миссис Рассел повторила уже спокойно: – Моника, проводи меня домой.– Мама, я хочу досмотреть.– Проводи меня домой!Все-таки это был не обычный тон. Моника удивленно посмотрела на мать и повиновалась. Они пробирались по проходу как раз в тот момент, когда последний из выступающих жокеев слетел с лошади, преодолевавшей канаву. Трибуны ахнули. Моника задержалась, чтобы лучше разглядеть случившееся, но мать шла к выходу, и девушке ничего не оставалось, кроме как поспешить за ней.Всю дорогу миссис Рассел молчала, а дочь перебирала в уме свои грехи, за которые она сейчас получит взбучку. Доведя мать до порога ее спальни, Моника хотела улизнуть, но та повелительно сказала:– Зайди! – Миссис Рассел сняла дорогую кружевную накидку и уселась в кресло. – Садись.Моника села, на всякий случай смиренно сложив на коленях руки. Мать любила покорность и смирение.– Я хочу знать, – начала миссис Рассел, – кто такая эта Лиз? Откуда ты ее знаешь?– Мама! Я тебе говорила: она тонула, а мы ее спасли.– По-твоему, это основание приглашать ее в наш дом?– Она помогла Джеку, когда он сломал ногу.– Не сломал, а вывихнул. Но это еще не повод держать ее у нас.– Джек любит ее!Миссис Рассел поморщилась.– Я не спрашиваю, кто кого любит! Я хочу знать, что тебе известно о ней? Она человек с улицы, которого вы с твоим двоюродным братом почему-то обхаживаете, как…Она не могла подыскать подходящего сравнения. Моника выпалила:– Лиз танцевала с дядей Чарльзом!.. – И испуганно умолкла, ожидая, что последует после столь мощного довода в защиту Лиз.– Кто тебе сказал? Она?– Дядя Чарльз…– Когда это он успел говорить с тобой?– Узнал, что мы спасли девушку, и позвонил. Он вспомнил…– Странно – Чарльз танцевал! Я расспрошу его.Моника осторожно спросила:– Я могу пойти досмотреть?– Иди. Хотя, наверное, все кончилось.– Но я посмотрю, кому дадут призы.– Иди. И пусть Мэтью принесет мне айвовый сок.Моника не спеша вышла из спальни матери. Но едва закрылась дверь, она разыскала Мэтью, кивнула ему на ходу:– Мама хочет айвовый сок… – И побежала к полю.Зрители уже расходились, обсуждая результаты соревнований. До Моники долетали обрывки фраз. Первым был опять Робинс, хотя многие утверждали, что судья не объективен – Робинсу следовало засчитать еще несколько штрафных очков…Она бежала против течения, задевая идущих и извиняясь на каждом шагу. Наконец увидела Джека и Лиз. Еще издали крикнула:– Джек! Дай мне свой мобильник!Он остановился.– Что стряслось?– Потом расскажу. Очень нужно. Срочно!Джек достал из кармана сотовый телефон. Моника зажала его в руке и побежала в сторону лесопосадок, окружавших ипподром. Убедившись, что никто ее не видит, она прислонилась к дереву и, переведя дух, набрала номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Утром Джек сказал Энтони, что он и Лиз возвращаются на ранчо. Наметанным глазом тот отметил и мрачность Джека, и заплаканные глаза девушки, но опытный слуга лишь кивком показал, что принял к сведению слова хозяина.Зато на ранчо кое-кто на их размолвку прореагировал открыто. Миссис Эдна Рассел, не скрывая иронии, заявила племяннику, что другого финала этого скороспелого романа она и не ожидала.Вскоре в желтую комнату ворвалась Моника и с ходу объявила:– Как хорошо, что ты приехала! Дэвид здесь! Он у меня, идем!Лиз попросила передать Дэвиду, что ждет его:– Пусть придет сюда. Я очень устала.Моника поверила не словам, а голосу подруги.Не удержалась, спросила:– Вы поссорились? Джек терпеливый, но, когда рассердится, это надолго.Это я уже поняла, подумала Лиз.Моника убежала, и вскоре к Лиз явился Дэвид. Он успел услышать от Мэтью, что между Джеком и девицей пробежала кошка: оба вернулись надутые.Увидев Дэйва, Лиз разрыдалась. Всхлипывая, давясь слезами, она рассказала о намерении Джека повезти ее на виллу.– Спокойно, – сказал Дэвид. – Давай разберемся. Ты боишься, что вилла ограблена, и Эдди скажет, что это сделала ты. Но, во-первых, еще неизвестно, так ли это. Во-вторых, даже если ограблена, надо доказать, что это сделала ты. В-третьих, Джек не поверит. Если же поверит, значит, извини, он дурак, и не стоит о таком жалеть.– Я люблю его…Она впервые произнесла вслух эти слова. Помолчав, Дэвид спросил:– А он говорил тебе, что любит?– Нет. Но я это чувствовала. А теперь он как чужой.– Знаешь, расскажи ему все! Сама расскажи. Он же ничего не знает и думает Бог знает что!– А если Джек узнает про Эдди? Что он был моим женихом? Он никогда не простит.– Думаешь, молчать лучше? Послушай, Лиз… Я боялся, что уеду и не встречусь с тобой. А мне кое-что надо тебе сообщить. Тебе известно, что Моника послала мне телеграмму?– Знаю. Мы обе так решили.– А текст телеграммы читала?– Нет, а что?– Моника написала, чтобы я приехал сделать прически ей и тебе. Понимаешь? Она написала твое имя. Когда я пришел на почту за телеграммой, там был твой бывший жених. Он увивался за телеграфисткой. Думаю, он рассчитывал, что рано или поздно ты напишешь кому-нибудь письмо и ему удастся через телеграфистку выведать твой адрес. Не хочу волновать тебя, но ты должна быть готова, что он здесь вскоре появится.Лиз испуганно проговорила:– Что же делать?– Только то, что я сказал, – расскажи все Джеку.– А если сказать ему не все?Дэвид перебил:– Или ничего, или правду! Хочешь, я сам поговорю с ним?– Нет! Он рассердится, что я кого-то просила, а сама не решилась.– Я поговорю с ним как мужчина с мужчиной. Он поверит.– Не знаю, не знаю… Эдди приходил в отель?Лиз с надеждой смотрела на Дэйва. Тот вздохнул.– Приходил на следующий день после твоего отъезда. Спрашивал о тебе. Ребекка сказала, что ты уехала, ничего никому не объяснив и не сообщив куда… В общем, слезами не поможешь. Есть только один выход, я тебе его и посоветовал. Ладно, садись, я причешу тебя.– Мне не хочется.– Лиз, я должен уехать сегодня. Я нашел постоянную работу в салоне.– Да, это хорошо, рада за тебя…Ей было страшно, она не знала, как поступить. Ей казалось, что все уже кончено.Дэвид все-таки уговорил ее и сделал прическу. Лиз взглянула в зеркало. Дэвид постарался, она была очень красива – волосы крутыми кольцами падали на лоб и шею, подчеркивая белизну кожи. Но заплаканные глаза смотрели отстраненно, будто не радовались этой красоте.В комнату постучали. И прежде, чем Лиз ответила, вошел Джек. Он заметил все – и новую прическу, и заплаканные глаза. Он понял, что слезы вызваны размолвкой между ними, но ни о чем не спросил. Если она молчит, это ее дело.Дэвид поспешно сказал:– Я пойду. Счастливо тебе, Лиз! До свидания, мистер Бредфорд.Джек молча кивнул. Обождал, пока уйдет парикмахер. Он решил сказать Лиз, что она может не волноваться, он не поедет с ней больше ни на ранчо, ни на виллу. Она была первой женщиной, которой он поверил: казалось, вся она на ладони. Открытая, не испорченная жизнью. Ан нет! Не благородный же поступок она скрывает! И этот поступок имеет отношение к нему – иначе бы рассказала. Но сейчас, увидев ее, заплаканную, несчастную, он подумал, что, может быть, все не так просто? И если это не касается их отношений, то какое право он имеет требовать от нее отчета? Он посмотрел на часы:– Через полчаса начинаются состязания. Ты готова?Лиз застыла: не ошиблась ли? Неуверенно проговорила:– Я?..– Конечно, ты! – Он придал голосу обыденность. Будто ничего между ними не произошло.– Джек! – Лиз прижалась к нему. – Джек! Значит, ты не сердишься больше? Ты все понял? И мы будем вместе?Он гладил ее по плечам, по голове. А она все сильнее прижималась к нему, бормоча сквозь слезы что-то быстрое и невнятное. Он отстранил ее от себя:– Все хорошо. Слышишь: все хорошо!Она побежала в ванную. Плеснула в лицо холодной водой, подвела глаза. И вдруг, рванув дверь, тревожно оглядела комнату. Джек был на месте, он стоял у комода и разглядывал колье. Лиз прислонилась к стене.– Я боялась, что ты ушел.– Я не уйду без тебя.Он застегнул на ее шее замочек колье.– Все в порядке? – спросил он.Лиз кивнула. Она все еще не могла поверить, что он с ней… Глава 11Конные состязания Трибуны под полосатым тентом празднично переливались многоцветными пятнами женских нарядов. Зрители приехали со всего штата – кто просто поглазеть, кто заключить сделку, купив перспективную лошадь, кто возможностью завести деловые и неделовые знакомства. Ярдах в пятистах, на обширном плацу, разместились машины – многие с фургонами-прицепами для коней. Тут же шла торговля чипсами, попкорном, а также жокейскими кепочками и прочим подходящим случаю товаром, которую организовал предприимчивый мистер Рассел. Он умел возмещать расходы на затеянные им лошадиные мероприятия не только с помощью тотализатора.Джек и Лиз шли по проходу между скамьями. Джека со всех сторон окликали, приветствовали. Лиз сияла, не в силах скрыть счастливую улыбку. Их места были у барьера, рядом с Моникой и миссис Рассел. Мать Моники, которая считала Лиз «очередной глупостью» племянника, окинула ее презрительным взглядом. Но Лиз даже не заметила этого взгляда. Сейчас мать Моники казалась ей вовсе не надменной, а довольно приятной дамой. Моника толкнула Лиз и шепнула:– Здорово, что вы помирились! Это он подарил тебе колье? Скажу отцу, что хочу такое же.На конкурном поле уже были размещены препятствия – пирамида, канава, оксер… – все как у профессионалов. Вокруг Лиз говорили о прошлогодних чемпионах, называли клички лошадей, имена жокеев. Мелькали слова: хердель, шенкеля… Лиз не понимала их, но они были сопровождением свалившегося на нее счастья и потому воспринимались как что-то таинственное и прекрасное…Ударил гонг. На поле выехал первый всадник. Лиз сразу узнала обоих: «голубого» Робинса и его антрацитную лошадь. Белые обтягивающие лосины жокея, его яркая куртка выделялись на фоне блестящего угольно-черного тела лошади. Скакал он прекрасно, посылал лошадь, привставая в стременах и припадая к ее шее. Одобрительный гул витал над трибунами.Лиз со всеми аплодировала, сжимая руку Джека, поворачивалась к нему, когда чей-то конь отказывался брать препятствие.Объявили перерыв, и многие зрители отправились в бар. Джек сказал Лиз, что скоро вернется, и тоже ушел. Моника увидела Стива и Мэри и, забыв, что расторгла с ними дружеский договор, отправилась поболтать с приятелями. Лиз осталась один на один с миссис Рассел. Та тут же этим воспользовалась:– Хорошо, что мы одни и можем поговорить без свидетелей. Вы же понимаете, Лиз, что мистер Бредфорд не женится на вас. Я его знаю. Просто это его очередной каприз.Лиз молчала, сознавая: если она раскроет рот, тетка Джека услышит не тот ответ и не в тех выражениях, на которые рассчитывала. Миссис Рассел выждала паузу и продолжала:– Ваши отношения кончатся быстрее, чем вы предполагаете. Вы у него не первая и не последняя. Вы молоды и должны думать о своем будущем. Меня удивляет…Она не успела сказать, что ее удивляет, – вернулся Джек. В руках у пего была небольшая коробка и прозрачный пакет с пирожными. Он сразу заметил мрачное, ожесточенное лицо Лиз. И невозмутимое – Эдны.– О чем была речь? – холодно осведомился он, обращаясь к тетке.Та лишь неопределенно пожала плечами.– Что, сидели и молчали? – Теперь он смотрел на Лиз. – Лиз! Я тебя спрашиваю!Лиз повернулась к нему и гневно сказала:– Что, собственно, случилось? – Она не собиралась говорить тихо, чтобы, не дай Бог, не услышали соседи. – Разве я просила тебя жениться на мне? По-моему, о браке у нас вообще разговора не было. Что же ты рассказываешь всем, что не собираешься жениться, что я у тебя не первая и не последняя! Храбрости не хватило самому мне это сказать?Джек побледнел так, что проступили веснушки. Он бросил на Эдну яростный взгляд, схватил Лиз за руку:– Пойдем!Она хотела было сказать: «Никуда я с тобой не пойду!» Но, увидев играющие на его щеках желваки, молча повиновалась. Он сдавил ей руку, ей было больно, но она терпела, едва поспевая за ним. В желтой комнате Джек силой усадил Лиз и заговорил, стоя перед ней:– Я никогда ни с кем не обсуждаю свою личную жизнь. И не выношу, когда вмешиваются в нее. Все, что происходит между нами, касается только нас. Только нас! Поняла?Лиз кивнула.– А уходил я вот для чего. – Он протянул Лиз коробку. – Посмотри…Она осторожно развязала ленту, которой была перевязана коробка. Внутри, завернутое в полупрозрачную шелестящую бумагу, лежало что-то легкое, серебристое. Лиз взглянула на Джека.– Доставай, – сказал он. – Что же ты? – Лиз развернула бумагу: платье! – Надень!Это был почти приказ, и Лиз выполнила его. Переодеваясь, спросила, где Джек тут, на ранчо, раздобыл платье. Или купил заранее? Он объяснил, что во время конных ристалищ на ранчо приезжают продавцы лучшего городского магазина с платьями «от кутюр»: вдруг у какой-нибудь гости что-то случится с туалетом.Оглядев себя в новом наряде, Лиз покраснела от удовольствия: о таком она даже не смела мечтать! И тотчас представила себе позеленевшую от злости миссис Рассел.– Нравится? – спросил Джек.– Очень.Джек усмехнулся. Лиз поняла, что от него не укрылось ни ее тщеславие, ни предвкушение женской мести. Она ткнулась ему в грудь. Джек погладил ее плечи:– А теперь идем досмотрим конкур.Теперь он не тащил ее, а она не бежала за ним, спотыкаясь. Они шли вместе и рядом. Был минутный перерыв, и на эту минуту глаза зрителей оторвались от поля, чтобы восхищенно следить за серебристой женской фигуркой, гордо идущей по проходу к нижней ложе. Ее спутника Джека Бредфорда, племянника хозяйки, знали почти все. Его спутницу – никто.Место Лиз у барьера было свободно. Лиз боковым взглядом окинула миссис Рассел и осталась довольна. Действительность превосходила картину, нарисованную ее воображением: тетка Джека не могла скрыть ярости, вызванной поступком племянника. Лиз покосилась на Джека. Тот был невозмутим, хотя Лиз не сомневалась, что он все видит. Лишь Моника ни о чем не догадывалась. Наклонившись к Лиз, она потрогала рукой ее платье и шепнула:– Балдежно!– Моника! – Это было сказано слишком громко и слишком резко для миссис Рассел. Ближайшие соседи оглянулись. Миссис Рассел повторила уже спокойно: – Моника, проводи меня домой.– Мама, я хочу досмотреть.– Проводи меня домой!Все-таки это был не обычный тон. Моника удивленно посмотрела на мать и повиновалась. Они пробирались по проходу как раз в тот момент, когда последний из выступающих жокеев слетел с лошади, преодолевавшей канаву. Трибуны ахнули. Моника задержалась, чтобы лучше разглядеть случившееся, но мать шла к выходу, и девушке ничего не оставалось, кроме как поспешить за ней.Всю дорогу миссис Рассел молчала, а дочь перебирала в уме свои грехи, за которые она сейчас получит взбучку. Доведя мать до порога ее спальни, Моника хотела улизнуть, но та повелительно сказала:– Зайди! – Миссис Рассел сняла дорогую кружевную накидку и уселась в кресло. – Садись.Моника села, на всякий случай смиренно сложив на коленях руки. Мать любила покорность и смирение.– Я хочу знать, – начала миссис Рассел, – кто такая эта Лиз? Откуда ты ее знаешь?– Мама! Я тебе говорила: она тонула, а мы ее спасли.– По-твоему, это основание приглашать ее в наш дом?– Она помогла Джеку, когда он сломал ногу.– Не сломал, а вывихнул. Но это еще не повод держать ее у нас.– Джек любит ее!Миссис Рассел поморщилась.– Я не спрашиваю, кто кого любит! Я хочу знать, что тебе известно о ней? Она человек с улицы, которого вы с твоим двоюродным братом почему-то обхаживаете, как…Она не могла подыскать подходящего сравнения. Моника выпалила:– Лиз танцевала с дядей Чарльзом!.. – И испуганно умолкла, ожидая, что последует после столь мощного довода в защиту Лиз.– Кто тебе сказал? Она?– Дядя Чарльз…– Когда это он успел говорить с тобой?– Узнал, что мы спасли девушку, и позвонил. Он вспомнил…– Странно – Чарльз танцевал! Я расспрошу его.Моника осторожно спросила:– Я могу пойти досмотреть?– Иди. Хотя, наверное, все кончилось.– Но я посмотрю, кому дадут призы.– Иди. И пусть Мэтью принесет мне айвовый сок.Моника не спеша вышла из спальни матери. Но едва закрылась дверь, она разыскала Мэтью, кивнула ему на ходу:– Мама хочет айвовый сок… – И побежала к полю.Зрители уже расходились, обсуждая результаты соревнований. До Моники долетали обрывки фраз. Первым был опять Робинс, хотя многие утверждали, что судья не объективен – Робинсу следовало засчитать еще несколько штрафных очков…Она бежала против течения, задевая идущих и извиняясь на каждом шагу. Наконец увидела Джека и Лиз. Еще издали крикнула:– Джек! Дай мне свой мобильник!Он остановился.– Что стряслось?– Потом расскажу. Очень нужно. Срочно!Джек достал из кармана сотовый телефон. Моника зажала его в руке и побежала в сторону лесопосадок, окружавших ипподром. Убедившись, что никто ее не видит, она прислонилась к дереву и, переведя дух, набрала номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16