– Поторапливайся, – бросила женщина.– Где я? – спросила я.– А как ты думаешь? – отозвалась она и отступила в сторону, давая мне дорогу. Я осторожно вошла. Задняя дверь выходила в длинный, тускло освещенный коридор со стенами полинявшего желтого цвета. Пол выглядел изношенным и грязным.– Это… больница? – спросила я.– Здесь кабинет доктора, – ответила женщина. – Заходи в первую дверь справа. Врач сейчас к тебе выйдет.Она прошла впереди меня и скрылась в другой комнате слева. Я открыла дверь в первую комнату справа и увидела смотровое кресло. Его покрывал кусок бумажной простыни. Справа располагался металлический столик, на нем – лоток с инструментами. У дальней стены прилепилась раковина с чем-то таким, что выглядело, как уже использованные инструменты, плавающие в воде. Стены комнаты покрывала такая же тускло-желтая краска, как и в коридоре. Ни картин, ни табличек, ни даже окна. Но была еще одна дверь. Она открылась, и появился высокий худой человек с кустистыми бровями и тонкими смоляными волосами, коротко подстриженными по бокам, но пышно украшавшими его макушку. На нем был светло-голубой костюм хирурга.Мужчина взглянул на меня и кивнул, но не поздоровался. Вместо этого он подошел к умывальнику и стал мыть руки щеткой.– Садись в кресло, – сказал врач, стоя ко мне спиной.Пришла мрачная женщина и начала раскладывать хирургические инструменты. Доктор обернулся и посмотрел на меня. Он вопросительно поднял брови.– В кресло, – повторил мужчина, указывая на него кивком.– Я думала… что меня привезут в больницу, – возразила я.– В больницу? – Врач перевел взгляд на сестру, та молча покачала головой. Она не подняла на него глаз и не взглянула на меня. – Ты в первый раз, так? – спросил он.– Да, – ответила я, мой голос дрогнул. Сердце тяжело билось, я почувствовала, как капли пота выступили на лбу и шее.– Что ж, это не займет много времени, – сообщил хирург. Его медсестра взяла инструмент, напомнивший мне ручное сверло дедушки Жака. У меня засосало под ложечкой.– Это ошибка, – настаивала я. – Предполагалось, что я поеду в больницу.Я отступила назад, качая головой. Ни доктор, ни сестра даже не представились мне.– Это ошибка, – повторила я.– Послушай, юная леди. Я оказываю услугу твоей матери. Я оставил свой дом, бросил ужин, чтобы приехать сюда. У меня нет времени для глупостей.– Глупость – это то, что привело тебя сюда, – проговорила мрачная женщина, нахмурившись. – Любишь кататься, люби и саночки возить, – добавила она. – Садись в кресло.Я затрясла головой.– Нет, это неправильно, нет, – повторила я, попятилась к двери и нащупала ручку.– У меня нет времени, – предупредил доктор.– Мне все равно. Это неправильно. – Я развернулась и распахнула дверь. В одну секунду я промчалась по длинному коридору к выходу. Шофер все так же сидел за рулем, надвинув фуражку на глаза и запрокинув голову. Он спал. Я забарабанила в стекло, Шарль подпрыгнул.– Отвезите меня домой! – закричала я.Шофер быстро вышел из машины и открыл мне заднюю дверь.– Мадам сказала мне, что вы вернетесь через некоторое время, – сконфуженно объяснил он.– Увезите меня, – приказала я. Он пожал плечами, но сел в машину и тронулся с места. Через несколько минут мы снова были на хайвее. Я оглянулась назад, на темный, мрачный город. Мне казалось, что я пережила ночной кошмар.Но когда я вновь взглянула вперед, реальность того, что меня ожидает, бросилась мне в лицо, словно порыв ураганного ветра. Дафна будет вне себя. Она сделает мою жизнь еще более несчастной. Мы приближались к развилке. Стрелка на щите показывала налево к Новому Орлеану, но была и стрелка направо – к Хуме.– Остановитесь! – приказала я.– Что? – Шофер нажал на тормоз и обернулся. – Что теперь, мадемуазель? – спросил он.Я колебалась. Казалось, вся моя жизнь промелькнула передо мной: бабушка Катрин, поджидающая, когда я вернусь из школы, подбегу к ней с разлетающимися в стороны косичками, обниму ее и постараюсь рассказать ей как можно быстрее обо всем, чему я научилась в школе и что там делала. Вот Поль в пироге выплывает из-за излучины и машет мне рукой, и я бросаюсь вниз по берегу, чтобы присоединиться к нему, корзинка для пикника висит у меня на руке. Последние слова бабушки Катрин, мои обещания. Вот я ухожу, чтобы сесть в автобус до Нового Орлеана. Мой приезд в особняк в Садовом районе. Нежные, любящие глаза отца, радость на его лице, когда он понял, кто я… Все это пронеслось передо мной в одно мгновение.Я открыла дверцу машины.– Мадемуазель?– Просто возвращайтесь в Новый Орлеан, Шарль, – велела я шоферу.– Что? – недоверчиво переспросил он.– Передайте мадам Дюма… передайте ей, что она наконец от меня избавилась, – сказала я и направилась в сторону Хумы.Смущенный Шарль ждал. Но когда я скрылась в темноте, он уехал, и блестящий лимузин умчался без меня, огоньки его задних фонарей становились все меньше и меньше, пока не исчезли совсем. Я осталась одна на хайвее.Год назад я покинула Хуму, полагая, что еду домой.Истина оказалась в том, что именно сейчас я возвращалась в единственный дом, который у меня был. 18ПОЧЕМУ Я? Я шла в темноте, и слезы ручьем текли по моим щекам. Легковые машины и грузовики проезжали мимо меня, некоторые сигналили, но я шла все дальше и дальше, пока не добралась до бензоколонки. Она была закрыта, но за ней нашелся телефон-автомат. Я набрала номер Бо и молилась, чтобы ему удалось уговорить родителей позволить ему остаться в Новом Орлеане. Когда прозвучал гудок, я вытерла слезы со щек и затаила дыхание. Трубку снял Гартон, дворецкий в доме Андрисов.– Я могу поговорить с Бо? Прошу вас, Гартон, – быстро произнесла я.– Мне очень жаль, мадемуазель, но месье Бо здесь нет, – ответил он.– А вы не знаете, где он или когда вернется? – спросила я с отчаянием в голосе.– Месье Бо сейчас направляется в аэропорт, мадемуазель.– Сегодня вечером? Он улетает сегодня вечером?– Oui, Да (фр.) – Прим. перев.
мадемуазель. Сожалею. Вы оставите сообщение, мадемуазель?– Нет, – еле слышно ответила я. – Ничего передавать не нужно. Merci beaucoup, Большое спасибо (фр.) – Прим. перев.
Гартон.Я медленно повесила трубку на рычаг и прислонилась головой к аппарату. Бо уезжает раньше, чем нам удалось попрощаться. Почему он просто не сбежал и не пришел ко мне? Я задала себе этот вопрос, но потом сообразила, насколько неразумным и глупым был бы такой поступок. Что было бы хорошего в том, чтобы предать свою семью и свое будущее?Я глубоко вздохнула и выпрямилась. Темные облака, скрывавшие луну, разошлись, и бледный свет озарил дорогу, белая разметка превратилась в тропинку из костей, ведущую в еще большую темноту. Я подумала, что уже приняла решение. Теперь ничего не остается, как привести его в исполнение. Я снова отправилась в путь.Гудок грузовика, раздавшийся за моей спиной, заставил меня оглянуться как раз в тот момент, когда его водитель затормозил и остановился. Он выглянул в окно, перегнувшись через сиденье пассажира, и посмотрел на меня.– Какого черта ты делаешь здесь, на хайвее, среди ночи? – спросил мужчина. – Ты что, не знаешь, как это опасно?– Я иду домой, – ответила я.– И куда это?– В Хуму. Водитель захохотал.– Ты что, собираешься добраться до Хумы пешком?– Да, сэр, – откликнулась я жалобным голосом. Я сообразила, сколько миль мне надо пройти, только тогда, когда он меня высмеял.– Что ж, тебе повезло. Я еду через Хуму. – Шофер открыл мне дверцу. – Залезай сюда. Давай, – добавил он, так как я колебалась, – а то передумаю.Я поставила ногу на ступеньку, взобралась на сиденье и закрыла дверцу.– Ну и почему же девчонка твоего возраста одна бредет по хайвею? – спросил мужчина, не отрывая глаз от дороги. На вид ему было лет пятьдесят, в его темно-каштановых волосах проступила седина.– Я просто решила вернуться домой, – ответила я. Водитель повернулся и посмотрел на меня, потом понимающе кивнул.– У меня дочь примерно твоего возраста. Она однажды сбежала. Ушла миль за пять, а потом до нее дошло, что за еду и крышу над головой надо платить и незнакомым людям как правило на тебя плевать. Дочка галопом бросилась назад, как только один мерзавец сделал ей непристойное предложение. Улавливаешь, о чем я?– Да, сэр.– То же самое могло случиться с тобой сегодня ночью, пока ты брела одна по пустой дороге. Твои родители небось с ума сходят от беспокойства. Теперь-то ты понимаешь, какого дурака сваляла?– Да, сэр, понимаю.– Отлично. Ладно, к счастью, ничего плохого не случилось, но в следующий раз, когда тебе захочется сбежать туда, где, по-твоему, травка позеленее, тебе лучше сесть, посидеть и подумать о том, что у тебя есть, – посоветовал он.Я улыбнулась.– Обязательно так и сделаю, – пообещала я.– Ничего плохого не случилось, – повторил он. – Честно говоря, когда я был приблизительно в твоем возрасте… нет, – продолжил водитель, снова посмотрев на меня, – думаю, даже помоложе… я сам сбежал из дому. – Он рассмеялся, вспомнив об этом, и начал рассказывать мне свою историю. Я поняла, что водить грузовик на дальние расстояния очень одиноко, и этот милый человек подобрал меня, чтобы у него была компания, а заодно и сделал доброе дело.К тому времени как мы въехали в Хуму, я уже узнала о том, как он и его семья уехали из Техаса, где он ходил в школу, как он женился на женщине, которую любил с детства, как построил собственный дом и как стал водителем грузовика. Шофер даже не сообразил, как долго говорил, пока не остановил машину.– Черт побери! Мы уже приехали, а я даже не спросил твоего имени, верно?– Меня зовут Руби, – ответила я. А потом, чтобы подчеркнуть мое возвращение, добавила: – Руби Ландри, – потому что для жителей Хумы я была из семьи Ландри. – Спасибо, – поблагодарила я водителя.– Все в порядке. Подумай дважды, прежде чем снова решишь сбежать и стать жительницей большого города, слышишь?– Обязательно. – Я вышла из машины, посмотрела, как грузовик тронулся с места и скрылся за поворотом, а потом пошла домой. Легкой походкой проходя по знакомым улицам, я вспоминала, как часто мы с бабушкой Катрин приходили вместе в город, навещали ее подруг. В памяти всплыл один такой случай. Тогда понадобились ее знания знахарки. Люди любили и уважали ее. Неожиданно мысль о возвращении в нашу избушку на курьих ножках, когда бабушки там уже нет, показалась мне ужасной, тем более в перспективе была стычка с дедушкой Жаком. Поль рассказал мне о нем много грустных историй.Я остановилась возле телефона-автомата и набрала еще мелочи в моей сумочке. На этот раз я позвонила Полю. Подошла его сестра Жанна.– Руби? – сказала она. – Не может быть! Я так давно с тобой не разговаривала. Ты звонишь из Нового Орлеана?– Нет, – ответила я.– Где ты?– Я… здесь.– Здесь? Это замечательно. Поль! – крикнула девушка. – Подойди к телефону. Это Руби, и она здесь!Через секунду я услышала его теплый любящий голос, который был мне так отчаянно нужен, чтобы дать мне покой и надежду.– Руби? Ты здесь?– Да, Поль. Я вернулась домой. Это слишком длинная история, чтобы рассказывать ее по телефону, но я хочу, чтобы ты все знал.– Ты возвращаешься в хибару? – недоверчиво спросил мой сводный брат.– Да. – Я объяснила, где нахожусь, и он велел мне не трогаться с места.– Ты и моргнуть не успеешь, как я буду там, – пообещал Поль. И действительно, мне показалось, что не прошло и нескольких минут, как его машина остановилась рядом со мной, и возбужденный Поль выскочил из нее. Мы обнялись, крепко вцепившись друг в друга.– Произошло что-то ужасное, так? Что сделала Дафна на этот раз? Или это была Жизель? Что они обе могли сделать такого, что ты вернулась назад? – спросил Поль, заметив, что у меня нет с собой багажа. – Что ты сделала? Сбежала?– Да, Поль, – ответила я, разражаясь слезами. Он усадил меня в машину и обнимал меня, пока я не смогла говорить. Ему это все, вероятно, показалось бредом сумасшедшего, потому что я стала рассказывать все подряд, мешая одно с другим, говоря о том, что со мной произошло, включая и то, что Жизель подложила бутылку рома в мою комнату. Но когда я описывала мою беременность и мясника-доктора в грязном кабинете, лицо Поля побелело, а затем залилось краской гнева.– Она хотела сделать это с тобой? Ты правильно поступила, что сбежала. Я рад, что ты вернулась.– Не знаю, что я теперь буду делать. – Я вытерла слезы и сделала глубокий вздох. – Я просто хочу сейчас вернуться в нашу хибарку.– Твой дедушка…– Что с ним такое?– Он в последнее время совсем спился. Вчера, когда я проезжал мимо, он делал подкоп под переднюю стену, что-то кричал и махал руками. Мой отец говорит, что Жаку теперь не хватает денег, чтобы заливать в себя виски, и что у него белая горячка. Отец считает, что это почти конец. Все удивляются, что твой дед держится так долго, Руби. Не знаю, должен ли я везти тебя туда.– Я должна вернуться в лачугу, Поль. Теперь это мой единственный дом, – произнесла я решительно.– Знаю, но… ты обнаружишь там полный бедлам, я уверен. Это разобьет тебе сердце. Мой отец говорит, что твоя бабушка, должно быть, переворачивается в гробу.– Отвези меня домой, Поль, пожалуйста, – попросила я.Он кивнул.– Ладно, сейчас отвезу, – согласился Поль. – Но я буду за тобой присматривать, Руби. Клянусь, что буду.– Я знаю об этом, Поль, но не хочу быть обузой тебе или кому-нибудь другому. Я вернусь к той работе, что мы делали вместе с бабушкой Катрин, так что я смогу продержаться.– Глупости, – заметил мой брат. Он завел мотор. – Я получаю больше, чем мне нужно. Я же говорил тебе, что я теперь управляющий. Я уже утвердил план строительства моего собственного дома. Руби…– Не говори о будущем, Поль. Прошу тебя. Я больше в него не верю.– Ладно, – ответил он. – Но у тебя все будет отлично, пока я рядом. Я обещаю, на это ты можешь рассчитывать, – похвастался он.Я улыбнулась. Поль выглядел очень повзрослевшим. Он всегда был более зрелым и ответственным, чем остальные ребята его возраста, и его отец без колебаний доверил ему важную работу.– Спасибо, Поль.Не думаю, что я могла каким-то образом подготовить себя к тому, как выглядела теперь наша лачуга и участок вокруг нее. Мне повезло, что я приехала ночью и кое-чего просто не увидела, но я заметила глубокие ямы, выкопанные перед домом. Когда мой взгляд упал на галерею, то выяснилось, что она накренилась, многие столбики треснули или сломались, пол местами провалился. Сердце у меня упало. Одно из окон фасада было выбито. Бабушка Катрин расплакалась бы, увидев подобное.– Ты уверена, что хочешь войти туда? – спросил Поль, когда машина остановилась.– Да, Поль, я уверена. Не важно, как дом выглядит сейчас. Когда-то это был наш с бабушкой дом.– Ладно, я войду вместе с тобой и посмотрю, как там дедушка Жак. Он может тебя и не вспомнить, в его-то состоянии, – заявил Поль. – Осторожно, – предупредил он, когда мы вступили на галерею. Доски громко скрипели. Дверь запищала на заржавевших петлях и грозила упасть, стоило нам ее открыть. В доме пахло так, словно все обитатели болота нашли здесь себе уголок для жилья.На старом кухонном столе стояла единственная горящая лампа. Ее слабое пламя судорожно мигало, так как ветер беспрепятственно гулял по лачуге, налетая сквозь распахнутые окна в задней части дома.– Сюда слетелась вся мошкара с протоки, я уверен, – сказал Поль.На кухне был жуткий беспорядок. На полу, под столами и стульями, на кухонном столике валялись пустые бутылки из-под виски. В раковине громоздилась грязная посуда с присохшими остатками еды, на полу тоже были разбросаны протухшие куски. Некоторые из них выглядели так, словно пролежали здесь несколько недель, если не месяцев. Я взяла фонарь и прошла по нижним комнатам.Гостиная оказалась не в лучшем состоянии. Стол перевернут, так же как и кресло, на котором раньше всегда сидела и вечерами дремала бабушка Катрин. Здесь тоже громоздились пустые бутылки. Пол был вымазан грязью, сажей и болотной зеленью. Мы услышали, как кто-то суетливо забегал по стенам.– Вероятно, крысы, – отметил Поль. – Или, по крайней мере, мыши-полевки. Может быть, даже енот.– Дедушка! – окликнула я.Мы прошли в заднюю часть дома, поискали, потом поднялись наверх по лестнице. Я подумала, что те усилия, которые пришлось прилагать дедушке Жаку, чтобы подняться сюда, сберегли второй этаж от разрушения и грязи, от которых пострадали комнаты внизу. Комната с ткацким станком не очень изменилась, как и наши с бабушкой Катрин бывшие спальни, хотя все, что можно было открыть и осмотреть, было вскрыто и обследовано. Дедушка отодрал местами даже панели на стенах.– Где он может быть? – спросила я. Поль пожал плечами.– В одном из баров, вероятно, выпрашивает выпивку, – предположил он. Но когда мы снова спустились вниз, то услышали дребезжащие стоны дедушки Жака в задней части дома. Мы торопливо прошли туда и увидели деда. Голый, но облепленный грязью, он размахивал над головой джутовым мешком и повизгивал, словно охотничья собака, увидевшая дичь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
мадемуазель. Сожалею. Вы оставите сообщение, мадемуазель?– Нет, – еле слышно ответила я. – Ничего передавать не нужно. Merci beaucoup, Большое спасибо (фр.) – Прим. перев.
Гартон.Я медленно повесила трубку на рычаг и прислонилась головой к аппарату. Бо уезжает раньше, чем нам удалось попрощаться. Почему он просто не сбежал и не пришел ко мне? Я задала себе этот вопрос, но потом сообразила, насколько неразумным и глупым был бы такой поступок. Что было бы хорошего в том, чтобы предать свою семью и свое будущее?Я глубоко вздохнула и выпрямилась. Темные облака, скрывавшие луну, разошлись, и бледный свет озарил дорогу, белая разметка превратилась в тропинку из костей, ведущую в еще большую темноту. Я подумала, что уже приняла решение. Теперь ничего не остается, как привести его в исполнение. Я снова отправилась в путь.Гудок грузовика, раздавшийся за моей спиной, заставил меня оглянуться как раз в тот момент, когда его водитель затормозил и остановился. Он выглянул в окно, перегнувшись через сиденье пассажира, и посмотрел на меня.– Какого черта ты делаешь здесь, на хайвее, среди ночи? – спросил мужчина. – Ты что, не знаешь, как это опасно?– Я иду домой, – ответила я.– И куда это?– В Хуму. Водитель захохотал.– Ты что, собираешься добраться до Хумы пешком?– Да, сэр, – откликнулась я жалобным голосом. Я сообразила, сколько миль мне надо пройти, только тогда, когда он меня высмеял.– Что ж, тебе повезло. Я еду через Хуму. – Шофер открыл мне дверцу. – Залезай сюда. Давай, – добавил он, так как я колебалась, – а то передумаю.Я поставила ногу на ступеньку, взобралась на сиденье и закрыла дверцу.– Ну и почему же девчонка твоего возраста одна бредет по хайвею? – спросил мужчина, не отрывая глаз от дороги. На вид ему было лет пятьдесят, в его темно-каштановых волосах проступила седина.– Я просто решила вернуться домой, – ответила я. Водитель повернулся и посмотрел на меня, потом понимающе кивнул.– У меня дочь примерно твоего возраста. Она однажды сбежала. Ушла миль за пять, а потом до нее дошло, что за еду и крышу над головой надо платить и незнакомым людям как правило на тебя плевать. Дочка галопом бросилась назад, как только один мерзавец сделал ей непристойное предложение. Улавливаешь, о чем я?– Да, сэр.– То же самое могло случиться с тобой сегодня ночью, пока ты брела одна по пустой дороге. Твои родители небось с ума сходят от беспокойства. Теперь-то ты понимаешь, какого дурака сваляла?– Да, сэр, понимаю.– Отлично. Ладно, к счастью, ничего плохого не случилось, но в следующий раз, когда тебе захочется сбежать туда, где, по-твоему, травка позеленее, тебе лучше сесть, посидеть и подумать о том, что у тебя есть, – посоветовал он.Я улыбнулась.– Обязательно так и сделаю, – пообещала я.– Ничего плохого не случилось, – повторил он. – Честно говоря, когда я был приблизительно в твоем возрасте… нет, – продолжил водитель, снова посмотрев на меня, – думаю, даже помоложе… я сам сбежал из дому. – Он рассмеялся, вспомнив об этом, и начал рассказывать мне свою историю. Я поняла, что водить грузовик на дальние расстояния очень одиноко, и этот милый человек подобрал меня, чтобы у него была компания, а заодно и сделал доброе дело.К тому времени как мы въехали в Хуму, я уже узнала о том, как он и его семья уехали из Техаса, где он ходил в школу, как он женился на женщине, которую любил с детства, как построил собственный дом и как стал водителем грузовика. Шофер даже не сообразил, как долго говорил, пока не остановил машину.– Черт побери! Мы уже приехали, а я даже не спросил твоего имени, верно?– Меня зовут Руби, – ответила я. А потом, чтобы подчеркнуть мое возвращение, добавила: – Руби Ландри, – потому что для жителей Хумы я была из семьи Ландри. – Спасибо, – поблагодарила я водителя.– Все в порядке. Подумай дважды, прежде чем снова решишь сбежать и стать жительницей большого города, слышишь?– Обязательно. – Я вышла из машины, посмотрела, как грузовик тронулся с места и скрылся за поворотом, а потом пошла домой. Легкой походкой проходя по знакомым улицам, я вспоминала, как часто мы с бабушкой Катрин приходили вместе в город, навещали ее подруг. В памяти всплыл один такой случай. Тогда понадобились ее знания знахарки. Люди любили и уважали ее. Неожиданно мысль о возвращении в нашу избушку на курьих ножках, когда бабушки там уже нет, показалась мне ужасной, тем более в перспективе была стычка с дедушкой Жаком. Поль рассказал мне о нем много грустных историй.Я остановилась возле телефона-автомата и набрала еще мелочи в моей сумочке. На этот раз я позвонила Полю. Подошла его сестра Жанна.– Руби? – сказала она. – Не может быть! Я так давно с тобой не разговаривала. Ты звонишь из Нового Орлеана?– Нет, – ответила я.– Где ты?– Я… здесь.– Здесь? Это замечательно. Поль! – крикнула девушка. – Подойди к телефону. Это Руби, и она здесь!Через секунду я услышала его теплый любящий голос, который был мне так отчаянно нужен, чтобы дать мне покой и надежду.– Руби? Ты здесь?– Да, Поль. Я вернулась домой. Это слишком длинная история, чтобы рассказывать ее по телефону, но я хочу, чтобы ты все знал.– Ты возвращаешься в хибару? – недоверчиво спросил мой сводный брат.– Да. – Я объяснила, где нахожусь, и он велел мне не трогаться с места.– Ты и моргнуть не успеешь, как я буду там, – пообещал Поль. И действительно, мне показалось, что не прошло и нескольких минут, как его машина остановилась рядом со мной, и возбужденный Поль выскочил из нее. Мы обнялись, крепко вцепившись друг в друга.– Произошло что-то ужасное, так? Что сделала Дафна на этот раз? Или это была Жизель? Что они обе могли сделать такого, что ты вернулась назад? – спросил Поль, заметив, что у меня нет с собой багажа. – Что ты сделала? Сбежала?– Да, Поль, – ответила я, разражаясь слезами. Он усадил меня в машину и обнимал меня, пока я не смогла говорить. Ему это все, вероятно, показалось бредом сумасшедшего, потому что я стала рассказывать все подряд, мешая одно с другим, говоря о том, что со мной произошло, включая и то, что Жизель подложила бутылку рома в мою комнату. Но когда я описывала мою беременность и мясника-доктора в грязном кабинете, лицо Поля побелело, а затем залилось краской гнева.– Она хотела сделать это с тобой? Ты правильно поступила, что сбежала. Я рад, что ты вернулась.– Не знаю, что я теперь буду делать. – Я вытерла слезы и сделала глубокий вздох. – Я просто хочу сейчас вернуться в нашу хибарку.– Твой дедушка…– Что с ним такое?– Он в последнее время совсем спился. Вчера, когда я проезжал мимо, он делал подкоп под переднюю стену, что-то кричал и махал руками. Мой отец говорит, что Жаку теперь не хватает денег, чтобы заливать в себя виски, и что у него белая горячка. Отец считает, что это почти конец. Все удивляются, что твой дед держится так долго, Руби. Не знаю, должен ли я везти тебя туда.– Я должна вернуться в лачугу, Поль. Теперь это мой единственный дом, – произнесла я решительно.– Знаю, но… ты обнаружишь там полный бедлам, я уверен. Это разобьет тебе сердце. Мой отец говорит, что твоя бабушка, должно быть, переворачивается в гробу.– Отвези меня домой, Поль, пожалуйста, – попросила я.Он кивнул.– Ладно, сейчас отвезу, – согласился Поль. – Но я буду за тобой присматривать, Руби. Клянусь, что буду.– Я знаю об этом, Поль, но не хочу быть обузой тебе или кому-нибудь другому. Я вернусь к той работе, что мы делали вместе с бабушкой Катрин, так что я смогу продержаться.– Глупости, – заметил мой брат. Он завел мотор. – Я получаю больше, чем мне нужно. Я же говорил тебе, что я теперь управляющий. Я уже утвердил план строительства моего собственного дома. Руби…– Не говори о будущем, Поль. Прошу тебя. Я больше в него не верю.– Ладно, – ответил он. – Но у тебя все будет отлично, пока я рядом. Я обещаю, на это ты можешь рассчитывать, – похвастался он.Я улыбнулась. Поль выглядел очень повзрослевшим. Он всегда был более зрелым и ответственным, чем остальные ребята его возраста, и его отец без колебаний доверил ему важную работу.– Спасибо, Поль.Не думаю, что я могла каким-то образом подготовить себя к тому, как выглядела теперь наша лачуга и участок вокруг нее. Мне повезло, что я приехала ночью и кое-чего просто не увидела, но я заметила глубокие ямы, выкопанные перед домом. Когда мой взгляд упал на галерею, то выяснилось, что она накренилась, многие столбики треснули или сломались, пол местами провалился. Сердце у меня упало. Одно из окон фасада было выбито. Бабушка Катрин расплакалась бы, увидев подобное.– Ты уверена, что хочешь войти туда? – спросил Поль, когда машина остановилась.– Да, Поль, я уверена. Не важно, как дом выглядит сейчас. Когда-то это был наш с бабушкой дом.– Ладно, я войду вместе с тобой и посмотрю, как там дедушка Жак. Он может тебя и не вспомнить, в его-то состоянии, – заявил Поль. – Осторожно, – предупредил он, когда мы вступили на галерею. Доски громко скрипели. Дверь запищала на заржавевших петлях и грозила упасть, стоило нам ее открыть. В доме пахло так, словно все обитатели болота нашли здесь себе уголок для жилья.На старом кухонном столе стояла единственная горящая лампа. Ее слабое пламя судорожно мигало, так как ветер беспрепятственно гулял по лачуге, налетая сквозь распахнутые окна в задней части дома.– Сюда слетелась вся мошкара с протоки, я уверен, – сказал Поль.На кухне был жуткий беспорядок. На полу, под столами и стульями, на кухонном столике валялись пустые бутылки из-под виски. В раковине громоздилась грязная посуда с присохшими остатками еды, на полу тоже были разбросаны протухшие куски. Некоторые из них выглядели так, словно пролежали здесь несколько недель, если не месяцев. Я взяла фонарь и прошла по нижним комнатам.Гостиная оказалась не в лучшем состоянии. Стол перевернут, так же как и кресло, на котором раньше всегда сидела и вечерами дремала бабушка Катрин. Здесь тоже громоздились пустые бутылки. Пол был вымазан грязью, сажей и болотной зеленью. Мы услышали, как кто-то суетливо забегал по стенам.– Вероятно, крысы, – отметил Поль. – Или, по крайней мере, мыши-полевки. Может быть, даже енот.– Дедушка! – окликнула я.Мы прошли в заднюю часть дома, поискали, потом поднялись наверх по лестнице. Я подумала, что те усилия, которые пришлось прилагать дедушке Жаку, чтобы подняться сюда, сберегли второй этаж от разрушения и грязи, от которых пострадали комнаты внизу. Комната с ткацким станком не очень изменилась, как и наши с бабушкой Катрин бывшие спальни, хотя все, что можно было открыть и осмотреть, было вскрыто и обследовано. Дедушка отодрал местами даже панели на стенах.– Где он может быть? – спросила я. Поль пожал плечами.– В одном из баров, вероятно, выпрашивает выпивку, – предположил он. Но когда мы снова спустились вниз, то услышали дребезжащие стоны дедушки Жака в задней части дома. Мы торопливо прошли туда и увидели деда. Голый, но облепленный грязью, он размахивал над головой джутовым мешком и повизгивал, словно охотничья собака, увидевшая дичь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41