Сегодня утром ничто не омрачало взаимоотношений между двумя этими женщинами.
– Это самый многообещающий молодой талант в области фотографии, так сказано в «Сан-Франциско кроникл». – Тэсс снова села за стол рядом с Мег.
Мег взглянула на нее.
– Можно я пойду сегодня с тобой? Тэсс покачала головой.
– Ты знаешь, что я привыкла работать одна. Мег мужественно попыталась скрыть свое разочарование и бодро обратилась к Дэвиду:
– Ты готов?
Дэвид кивнул и встал из-за стола. Он повернулся к Робин.
– Ты уверена, что не хочешь пойти с нами? Робин покачала головой. «Дэвид не выглядит слишком разочарованным», – подумала Шон. Она наблюдала за тем, как они с Мег собирают оборудование и направляются в лес.
– Нам тоже пора, Шон, – напомнил ей Ивен, закатывая рукава своей синей рубашки в полоску. Сегодня он был немногословен. Все еще мрачен, зол на нее.
Придется как-то выяснить отношения, но только не сегодня утром. Если бы он затеял разговор прямо сейчас, она могла наговорить много лишнего. Она часто пыталась представить себе, как отреагировал бы Ивен, если бы она решилась рассказать ему про аборт. Ивену трудно было смириться с неудавшейся беременностью, даже когда дело касалось животных. Она могла вообразить силу его негодования, если бы он узнал, что она сделала. Ради своего ребенка он был готов на все, пусть хоть целый мир перевернется. Как он разгневался бы на нее за то, что она лишила его этого шанса.
Ивен поднялся из-за стола, но Робин схватила его за руку.
– Пожалуйста, не оставляй меня здесь одну.
– Ты можешь пойти с нами, если поешь свою овсянку, – ответил он. – Я не хочу, чтобы ты там умерла от истощения.
Робин чуть не плакала.
– Я не могу это есть.
– Поешь фруктов, – предложила Шон.
– Фрукты мы будем есть за ланчем. – Ивен взглянул Шон прямо в глаза, впервые за это утро. Она съежилась и отвернулась. – Кроме того, их не хватит для обезьян, если мы начнем ими увлекаться.
Он становился упрямым и непредсказуемым. И он так холодно обращался с Робин. Раньше Шон не замечала ничего подобного. У нее было такое чувство, что Робин досталась порция гнева, предназначенная для нее, Шон.
Робин сложила руки на столе и сказала, глядя на свои розовые ногти:
– Я должна отсюда выбраться. Ты, кажется, не понимаешь этого, Ивен. Я не могу здесь выжить. Я не могу ни есть, ни спать.
Тэсс прикурила другую сигарету.
– А вот ты, кажется, не понимаешь, что у тебя нет выбора.
Робин посмотрела на Ивена.
– Я сделала это ради тебя, и вот теперь, когда я не выдерживаю, ты даже не обращаешь на это внимания.
– Я ни черта не могу с этим поделать, Робин. – Ивен подошел к краю расчищенного участка и занялся ловушкой.
– Пойдем с нами, – снова предложила Шон. Робин необходимо было выманить в лес, чтобы отвлечь внимание от обступивших ее страхов и переключить его на что-нибудь любопытное – на обезьян, ловушку, красоту древесного шатра. Кроме того, Шон не хотелось в это утро оставаться наедине с Ивеном.
– Я сыта по горло вашим лесом еще со вчерашней ночи, – плаксиво отвечала Робин.
Тэсс наклонилась к ней.
– Только не реви, – прошипела она. – Ты не смеешь плакать. Ты потеряешь мужа, если будешь продолжать в том же духе. И не думай, что я даром сотрясаю воздух. Я все видела своими глазами. В путешествиях такие вещи случаются сплошь и рядом. Один партнер наслаждается этой жизнью, другой проклинает ее. И между ними вырастает стена. Да, с твоей стороны было ошибкой ехать сюда. Я знала это с самого начала. Ты должна была остаться дома. Ты бы ласково встретила его по возвращении, слушала бы рассказы о его подвигах, и он никогда не узнал бы о твоей трусости. Но сейчас ты здесь, и ты должна справиться с этой ситуацией.
Шон в конце концов убедила Робин присоединиться к ним. Чем ближе подступала опасность остаться в лесу наедине с Ивеном и его гневом, тем убедительнее она уговаривала Робин.
Они несли Чио-Чио в клетке к ручейному семейству. В компании Робин они передвигались медленно. Она изучала каждый клочок земли, прежде чем поставить на него ногу. Сделав шаг, она снова осматривалась вокруг, выискивая опасность. «Несладко жить, если ты опутан паутиной страха», – подумала Шон.
– Далеко еще? – спросила Робин, когда они достигли ручья. Шон пошла прямо по воде, помогая Робин перебраться через мосток, грубо связанный из молодых побегов. Тэсс наверняка прочтет ей еще одну лекцию о грибке между пальцев.
– Тс-с, – прошептал Ивен. – Мы должны соблюдать тишину.
– Мы почти пришли, – шепнула Шон.
Они приближались к гнездовому дереву ручейного семейства, когда Робин вскрикнула и взметнулась в воздух. Она отбежала по собственному следу на несколько ярдов назад, затем повернулась, вытянув руку.
– Змея! – закричала она.
Шон не сразу ее разглядела. Длинная, толстая ямкоголовая гадюка великолепно изогнулась в траве. Ивен миновал ее, но Шон, шедшая правее, вполне могла на нее наткнуться. Она медленно поднесла фотоаппарат к глазам.
Игрунки, испуганный криком Робин, визжали и прыгали с ветки на ветку над их головами. Ивен закатил глаза и проговорил довольно злобно:
– Бога ради, Робин, ты не должна так кричать. Ты распугала нам эльфов.
– Что же я должна была делать, идти прямо на змею? – Робин отступила еще на пару шагов. – Она ядовитая?
– Очень, – ответила Шон, нажимая на спуск фотоаппарата.
– О Боже! Убейте ее!
– Ты напугала ее еще больше, чем она тебя, – язвительно заметил Ивен.
– Убей ее!
– Я вовсе не собираюсь ее убивать, – ответил Ивен.
Ямкоголовая гадюка подняла голову, она изучала Шон. Когда Шон топнула ногой, змея скользнула сквозь кусты. Они могли наблюдать за ее передвижением только по шевелению веток. Закрывая фотоаппарат, Шон заметила, что руки у нее трясутся. Она напустила на себя храбрый вид, но что случилось бы, если бы Робин вовремя не заметила змею? Если бы кто-то из них на нее наступил? Конечно, она бы ужалила. Они с Ивеном что-то уж слишком расхрабрились, впредь надо быть осторожнее.
– Почему ты не убил ее? Теперь мы можем наткнуться на нее в любом месте.
– Робин, смотри! – Шон показала рукой вверх. На дереве сидел медный эльф, внимательно наблюдая за ними. За его спиной примостились два малыша.
Похоже, Робин потребовалось собрать все свои силы, чтобы заставить себя отвести глаза от земли и посмотреть вверх.
– Скорее всего, это папа. – Шон старалась поддерживать разговор с Робин, пока помогала Ивену устанавливать ловушку, но скоро все ее внимание было поглощено работой. Они установили дополнительное заграждение на клетке, чтобы предохранить Чио-Чио от когтей и зубов ее возможных посетителей. Они осторожно прикрепили ловушку к ее клетке и еще раз проверили дверцу, чтобы убедиться, что она захлопнется в нужный момент. За работой настроение Ивена явно поднялось. Их пальцы соприкасались, когда они налаживали дверцу ловушки. Он обменивался с ней улыбками, говорил с ней на приматологическом жаргоне, что исключало Робин из разговора. Он передал клетку с Чио-Чио в руки Шон и, сладко причмокивая, убеждал подсадную обезьянку поработать сегодня так же хорошо, как вчера, называя ее маленькой соблазнительницей. Затем он сложил кисти рук знаком, чтобы Шон могла наступить на них и прикрепить клетку к ветке повыше. Его борода терлась об ее бедро, и пальцы Шон дрожали, когда она обматывала ветку проволокой. Теперь ей уже хотелось, чтобы Робин с ними не было, чтобы они с Ивеном разобрались, наконец, в своих отношениях.
Робин отказалась присоединиться к ним после ланча. Шон и Ивен молча шли по тропинке к ручейному семейству. Вряд ли ловушка уже сработала, но они решили постоять поодаль и понаблюдать.
Они прошли примерно полпути до ручья, когда над их головами прозвучала внезапная трель. Их слух был так натаскан на эти звуки, что они тут же молча остановились и посмотрели вверх. Медный эльф сидел на ветке всего в двух ярдах над их головами.
– Это слишком далеко от найденного нами семейства, – шепнул Ивен. – Как ты думаешь, это один из наших?
Она улыбнулась его словам: «Один из наших». Как будто они уже овладели этими дикими существами.
Эльф вдруг повернулся и перепрыгнул на ветку соседнего дерева.
– Побегу за ним. – Шон передала свой рюкзак и складной стул Ивену и пустилась вслед за эльфом, вспомнив первый день своего пребывания здесь, когда она нашла гнездовье ручейного семейства. Но тут был только один эльф, крохотная медная точка в листве, и ей нелегко было держать его в поле зрения. Она подбежала к поваленному дереву, которое преграждало ей путь, и быстро сообразила, что перескочить через него быстрее, чем бежать в обход. Взобралась на него, оцарапав корой лодыжку, и встала. Прямо под ней простирался довольно большой участок леса, поросший высокой травой, соседний же участок был подозрительно влажным, возможно, заболоченным. Ее ноги и так уже промокли, когда она помогала Робин перебираться через ручей сегодня утром. Лишнее купание ей уже не повредит. Она увидела, как эльф перескакивает с ветки на ветку прямо над болотцем, дразня ее, и она устремилась вперед. Острая боль пронзила ее ноги. Она вскрикнула, провела рукой по бедру и с ужасом заметила, как трава прорезает кожу ее запястья. Она отдернула руку. Это потребовало некоторого усилия. Трава удерживала ее, как приклеенная, и оставляла длинные красные порезы от локтя до кисти.
– Ивен! – позвала она. – Я попала в заросли травы-бритвы.
Через минуту Ивен уже стоял на поваленном дереве.
– Боже! – воскликнул он. – Ты прыгнула прямо в эти заросли.
Она попыталась скрыть свое беспокойство. – Я идиотка, и я признаю это. А теперь помоги мне выбраться.
Он сел на корточки на стволе дерева.
– Ты не идиотка, – прошептал он. Он вытянул руку и погладил ее плечо с такой нежностью, что ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть переполнявшие ее чувства. – У тебя было только одно на уме, и это был эльф. – Он снова встал. – Подойди поближе, чтобы я мог тебя вытащить.
Шон стиснула зубы и заставила себя сделать два шага, отделявшие ее от дерева, чувствуя, как трава режет кожу на ее ногах.
Ивен нагнулся, и она обхватила руками его шею. Он вытащил ее из зарослей, и трава напоследок провела своим бритвенным языком по ее ногам. Ивен усадил ее на дерево, Шон вытянула перед собой ноги и осмотрела повреждения. Кожа была исчерчена во всех направлениях красными кровяными струйками. Ивен дотронулся до одной из них.
– Ранки неглубокие, – отметил он. – Они быстро заживут. Больно?
– Не слишком. Немного жжет.
– Тебе лучше не купаться, пока они не заживут. Пираньи будут в восторге. – Он встал во весь рост. – Я ненавижу напоминать о таких вещах, но ведь я предупреждал тебя, что в лес нужно надевать длинные брюки, потому что…
– Раз ненавидишь, то и не напоминал бы. Он улыбнулся и снова сел на дерево.
– Прости меня за вчерашнее, Шон. Я сожалею о том, что наговорил тебе.
– Все, чего я хочу, так это развязаться со своим браком. К тебе это отношения не имеет.
Он кивнул.
– На самом деле я больше всего боюсь твоего… того, что ты будешь свободна.
– Я не представляю угрозы для вас с Робин. По крайней мере, у меня нет такого намерения.
– При чем тут твои намерения? Я буду постоянно думать о тебе. Это уже началось. Я не мог выкинуть тебя из головы всю прошлую ночь.
– Если у тебя возникли семейные проблемы, Ивен, это не моя вина.
– Я страшно зол на тебя.
– Почему? У тебя нет на это права.
– Почему ты не сделала этого, прежде чем я женился на Робин? Тогда мы были бы вместе. На законных основаниях. Или это кажется тебе недостаточно пикантным?
Он умел причинять ей боль.
– Еще один удар ниже пояса, Ивен.
Ивен взял ее за руку и провел пальцем вдоль длинной красной царапины. – Прошло столько времени с тех пор, как мы… были вместе. Мы немало потрудились, строго выполняя условия пакта. Но мы не сверх-человеки. И я не думаю, что смогу выдержать, если буду знать, что по вечерам ты не возвращаешься к своему мужу.
– Все останется так, как было. – Ей трудно было произносить эти слова, пока он держал ее за руку. Его палец касался только тыльной стороны ее ладони, но ей казалось, что он прокладывает путь к ее груди, бедрам.
– Я напуган, Шон. Я люблю тебя. И теперь я ничего не чувствую по отношению к Робин. Меньше, чем ничего.
Она опустила глаза. Не искушай меня, Ивен!
– Я уверена, что идея насчет пакта была прекрасной, – прошептала она. – И я буду его придерживаться, а ты – как хочешь.
20
Шел второй час ночи, а Дэвид не спал уже больше часа. Теперь уже трудно отрицать, что он испытывает боль в нижней части живота. В полудреме ему казалось, что чья-то призрачная рука, мускулистая и сильная, перекручивает его внутренности, затем отдыхает ровно столько времени, чтобы он едва успел погрузиться в сон, и тут же снова принимается за свою садистскую работу.
Наконец он сел и выглянул из палатки сквозь москитную сетку. Узкая полоска луны не могла рассеять тьмы, как бы насмехавшейся над ним. Он зажег фонарик и приставил его к задней стенке палатки. Он вспомнил испытания, выпавшие на долю Робин прошлой ночью. Он не мог представить себе ничего более страшного, чем заблудиться ночью в джунглях без фонаря. Он с облегчением убедился в том, что боль в животе прекратилась. Может быть, оставшаяся часть ночи пройдет спокойно.
Шон лежала на своей половине, лицом к нему. Глаза закрыты, на щеке гладкие черные волосы. Вечером, когда она подошла к костру, ее ноги и руки были покрыты длинными красными царапинами, сотней порезов, которые она промыла. Шон сказала, что ей не больно, но он сомневался в этом. Она была чемпионом по умению переносить боль. Ему припомнился случай, который произошел шесть или семь лет назад, когда ее искусал гривастый волк в питомнике. Ивен позвонил ему из больницы:
– Тридцать два шва, – изумлялся Ивен. – Она залезла в эту чертову клетку, Дэвид.
К тому моменту, когда Дэвид приехал в больницу, Шон уже развлекала мальчика, лежавшего на соседней кровати, историями про животных.
– Просто царапина, – успокоила она Дэвида, увидев тревогу на его лице.
Медсестра делала перевязку, и Дэвид смог взглянуть на эту «царапину».
– Она недостаточно серьезно относится к своей ране, – пожаловался Дэвиду врач. Старую повязку сняли, и Дэвид быстро отвел взгляд. Даже стянутая швом, рана выглядела ужасно: она напоминала букву «в». «Это волк оставил свой автограф», – шутила Шон. Затем рана превратилась в шрам, и Шон до конца жизни будет носить белую метку в форме буквы «в» на своем круглом гладком плече.
Выписываясь из клиники, она подтрунивала над собой и над Ивеном, который якобы переоценил степень опасности. Такой была внешняя линия ее поведения. Но на ее переносице появилась едва заметная морщинка, которая не исчезала, даже когда она смеялась. Она сохраняла бодрый вид и дома, хотя Дэвид видел замешательство на ее лице, когда Шон не смогла поднять на руки двухлетнюю Хэзер. Она не преминула предостеречь мальчиков от общения с незнакомыми животными.
– Мы с волками были большими друзьями, пока они находились по ту сторону решетки, – поучала Шон сыновей. Мальчики жадно слушали ее рассказ. Будет о чем потолковать завтра в школе. Нашу маму покусал волк! – Моя ошибка заключалась в том, что я вторглась на их территорию, – продолжала Шон. – Тут я стала их врагом. Я вела себя глупо. Следовало быть более осторожной. – Лекция окончена, воспитательный момент завершен. Но у Дэвида не было уверенности в том, что через месяц-другой она не попытается повторить свой подвиг. Шон не любила проигрывать.
Больше всего ее расстраивало, что из-за укуса придется отменить намеченные первые уроки прыжков с парашютом. Дэвид долго думал, прежде чем решился заговорить с ней об этом. Разговор состоялся ночью в супружеской постели.
– У меня к тебе большая просьба, – прошептал он. – Давай отложим эти прыжки. Ненадолго, только до того момента, как мальчики окончат школу и будут способны выжить без матери. Тогда и я займусь парашютным спортом вместе с тобой.
Шон восприняла это так, будто он предложил ей отрезать правую руку.
– Окончат школу? Но Хэзер только два года. Дэвид ничего не говорил, только поглаживал ей щеку в напряженном ожидании. Сегодня она продемонстрировала собственную хрупкость. Крыть было нечем.
– Может быть, сойдемся на моменте их перехода в старшие классы? – Шон решила поторговаться.
Дэвид знал, чего ей стоила такая уступка. Она месяцами спала и видела эти прыжки с парашютом.
– Переход в старшие классы – это пойдет, – согласился он.
В ту ночь она позволила боли взять над собой верх. Он прижимал ее к себе, а она стонала, вонзая ногти в его тело. Дэвид был благодарен ей за доверие, которое она ему этим оказывала. Он ее не выдаст, шептал он ей. Он никому не скажет, что на самом деле она не такая сильная, какой хочет казаться.
Боль в животе снова напомнила о себе, Дэвид воспринимал ее как знак грозящей беды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Это самый многообещающий молодой талант в области фотографии, так сказано в «Сан-Франциско кроникл». – Тэсс снова села за стол рядом с Мег.
Мег взглянула на нее.
– Можно я пойду сегодня с тобой? Тэсс покачала головой.
– Ты знаешь, что я привыкла работать одна. Мег мужественно попыталась скрыть свое разочарование и бодро обратилась к Дэвиду:
– Ты готов?
Дэвид кивнул и встал из-за стола. Он повернулся к Робин.
– Ты уверена, что не хочешь пойти с нами? Робин покачала головой. «Дэвид не выглядит слишком разочарованным», – подумала Шон. Она наблюдала за тем, как они с Мег собирают оборудование и направляются в лес.
– Нам тоже пора, Шон, – напомнил ей Ивен, закатывая рукава своей синей рубашки в полоску. Сегодня он был немногословен. Все еще мрачен, зол на нее.
Придется как-то выяснить отношения, но только не сегодня утром. Если бы он затеял разговор прямо сейчас, она могла наговорить много лишнего. Она часто пыталась представить себе, как отреагировал бы Ивен, если бы она решилась рассказать ему про аборт. Ивену трудно было смириться с неудавшейся беременностью, даже когда дело касалось животных. Она могла вообразить силу его негодования, если бы он узнал, что она сделала. Ради своего ребенка он был готов на все, пусть хоть целый мир перевернется. Как он разгневался бы на нее за то, что она лишила его этого шанса.
Ивен поднялся из-за стола, но Робин схватила его за руку.
– Пожалуйста, не оставляй меня здесь одну.
– Ты можешь пойти с нами, если поешь свою овсянку, – ответил он. – Я не хочу, чтобы ты там умерла от истощения.
Робин чуть не плакала.
– Я не могу это есть.
– Поешь фруктов, – предложила Шон.
– Фрукты мы будем есть за ланчем. – Ивен взглянул Шон прямо в глаза, впервые за это утро. Она съежилась и отвернулась. – Кроме того, их не хватит для обезьян, если мы начнем ими увлекаться.
Он становился упрямым и непредсказуемым. И он так холодно обращался с Робин. Раньше Шон не замечала ничего подобного. У нее было такое чувство, что Робин досталась порция гнева, предназначенная для нее, Шон.
Робин сложила руки на столе и сказала, глядя на свои розовые ногти:
– Я должна отсюда выбраться. Ты, кажется, не понимаешь этого, Ивен. Я не могу здесь выжить. Я не могу ни есть, ни спать.
Тэсс прикурила другую сигарету.
– А вот ты, кажется, не понимаешь, что у тебя нет выбора.
Робин посмотрела на Ивена.
– Я сделала это ради тебя, и вот теперь, когда я не выдерживаю, ты даже не обращаешь на это внимания.
– Я ни черта не могу с этим поделать, Робин. – Ивен подошел к краю расчищенного участка и занялся ловушкой.
– Пойдем с нами, – снова предложила Шон. Робин необходимо было выманить в лес, чтобы отвлечь внимание от обступивших ее страхов и переключить его на что-нибудь любопытное – на обезьян, ловушку, красоту древесного шатра. Кроме того, Шон не хотелось в это утро оставаться наедине с Ивеном.
– Я сыта по горло вашим лесом еще со вчерашней ночи, – плаксиво отвечала Робин.
Тэсс наклонилась к ней.
– Только не реви, – прошипела она. – Ты не смеешь плакать. Ты потеряешь мужа, если будешь продолжать в том же духе. И не думай, что я даром сотрясаю воздух. Я все видела своими глазами. В путешествиях такие вещи случаются сплошь и рядом. Один партнер наслаждается этой жизнью, другой проклинает ее. И между ними вырастает стена. Да, с твоей стороны было ошибкой ехать сюда. Я знала это с самого начала. Ты должна была остаться дома. Ты бы ласково встретила его по возвращении, слушала бы рассказы о его подвигах, и он никогда не узнал бы о твоей трусости. Но сейчас ты здесь, и ты должна справиться с этой ситуацией.
Шон в конце концов убедила Робин присоединиться к ним. Чем ближе подступала опасность остаться в лесу наедине с Ивеном и его гневом, тем убедительнее она уговаривала Робин.
Они несли Чио-Чио в клетке к ручейному семейству. В компании Робин они передвигались медленно. Она изучала каждый клочок земли, прежде чем поставить на него ногу. Сделав шаг, она снова осматривалась вокруг, выискивая опасность. «Несладко жить, если ты опутан паутиной страха», – подумала Шон.
– Далеко еще? – спросила Робин, когда они достигли ручья. Шон пошла прямо по воде, помогая Робин перебраться через мосток, грубо связанный из молодых побегов. Тэсс наверняка прочтет ей еще одну лекцию о грибке между пальцев.
– Тс-с, – прошептал Ивен. – Мы должны соблюдать тишину.
– Мы почти пришли, – шепнула Шон.
Они приближались к гнездовому дереву ручейного семейства, когда Робин вскрикнула и взметнулась в воздух. Она отбежала по собственному следу на несколько ярдов назад, затем повернулась, вытянув руку.
– Змея! – закричала она.
Шон не сразу ее разглядела. Длинная, толстая ямкоголовая гадюка великолепно изогнулась в траве. Ивен миновал ее, но Шон, шедшая правее, вполне могла на нее наткнуться. Она медленно поднесла фотоаппарат к глазам.
Игрунки, испуганный криком Робин, визжали и прыгали с ветки на ветку над их головами. Ивен закатил глаза и проговорил довольно злобно:
– Бога ради, Робин, ты не должна так кричать. Ты распугала нам эльфов.
– Что же я должна была делать, идти прямо на змею? – Робин отступила еще на пару шагов. – Она ядовитая?
– Очень, – ответила Шон, нажимая на спуск фотоаппарата.
– О Боже! Убейте ее!
– Ты напугала ее еще больше, чем она тебя, – язвительно заметил Ивен.
– Убей ее!
– Я вовсе не собираюсь ее убивать, – ответил Ивен.
Ямкоголовая гадюка подняла голову, она изучала Шон. Когда Шон топнула ногой, змея скользнула сквозь кусты. Они могли наблюдать за ее передвижением только по шевелению веток. Закрывая фотоаппарат, Шон заметила, что руки у нее трясутся. Она напустила на себя храбрый вид, но что случилось бы, если бы Робин вовремя не заметила змею? Если бы кто-то из них на нее наступил? Конечно, она бы ужалила. Они с Ивеном что-то уж слишком расхрабрились, впредь надо быть осторожнее.
– Почему ты не убил ее? Теперь мы можем наткнуться на нее в любом месте.
– Робин, смотри! – Шон показала рукой вверх. На дереве сидел медный эльф, внимательно наблюдая за ними. За его спиной примостились два малыша.
Похоже, Робин потребовалось собрать все свои силы, чтобы заставить себя отвести глаза от земли и посмотреть вверх.
– Скорее всего, это папа. – Шон старалась поддерживать разговор с Робин, пока помогала Ивену устанавливать ловушку, но скоро все ее внимание было поглощено работой. Они установили дополнительное заграждение на клетке, чтобы предохранить Чио-Чио от когтей и зубов ее возможных посетителей. Они осторожно прикрепили ловушку к ее клетке и еще раз проверили дверцу, чтобы убедиться, что она захлопнется в нужный момент. За работой настроение Ивена явно поднялось. Их пальцы соприкасались, когда они налаживали дверцу ловушки. Он обменивался с ней улыбками, говорил с ней на приматологическом жаргоне, что исключало Робин из разговора. Он передал клетку с Чио-Чио в руки Шон и, сладко причмокивая, убеждал подсадную обезьянку поработать сегодня так же хорошо, как вчера, называя ее маленькой соблазнительницей. Затем он сложил кисти рук знаком, чтобы Шон могла наступить на них и прикрепить клетку к ветке повыше. Его борода терлась об ее бедро, и пальцы Шон дрожали, когда она обматывала ветку проволокой. Теперь ей уже хотелось, чтобы Робин с ними не было, чтобы они с Ивеном разобрались, наконец, в своих отношениях.
Робин отказалась присоединиться к ним после ланча. Шон и Ивен молча шли по тропинке к ручейному семейству. Вряд ли ловушка уже сработала, но они решили постоять поодаль и понаблюдать.
Они прошли примерно полпути до ручья, когда над их головами прозвучала внезапная трель. Их слух был так натаскан на эти звуки, что они тут же молча остановились и посмотрели вверх. Медный эльф сидел на ветке всего в двух ярдах над их головами.
– Это слишком далеко от найденного нами семейства, – шепнул Ивен. – Как ты думаешь, это один из наших?
Она улыбнулась его словам: «Один из наших». Как будто они уже овладели этими дикими существами.
Эльф вдруг повернулся и перепрыгнул на ветку соседнего дерева.
– Побегу за ним. – Шон передала свой рюкзак и складной стул Ивену и пустилась вслед за эльфом, вспомнив первый день своего пребывания здесь, когда она нашла гнездовье ручейного семейства. Но тут был только один эльф, крохотная медная точка в листве, и ей нелегко было держать его в поле зрения. Она подбежала к поваленному дереву, которое преграждало ей путь, и быстро сообразила, что перескочить через него быстрее, чем бежать в обход. Взобралась на него, оцарапав корой лодыжку, и встала. Прямо под ней простирался довольно большой участок леса, поросший высокой травой, соседний же участок был подозрительно влажным, возможно, заболоченным. Ее ноги и так уже промокли, когда она помогала Робин перебираться через ручей сегодня утром. Лишнее купание ей уже не повредит. Она увидела, как эльф перескакивает с ветки на ветку прямо над болотцем, дразня ее, и она устремилась вперед. Острая боль пронзила ее ноги. Она вскрикнула, провела рукой по бедру и с ужасом заметила, как трава прорезает кожу ее запястья. Она отдернула руку. Это потребовало некоторого усилия. Трава удерживала ее, как приклеенная, и оставляла длинные красные порезы от локтя до кисти.
– Ивен! – позвала она. – Я попала в заросли травы-бритвы.
Через минуту Ивен уже стоял на поваленном дереве.
– Боже! – воскликнул он. – Ты прыгнула прямо в эти заросли.
Она попыталась скрыть свое беспокойство. – Я идиотка, и я признаю это. А теперь помоги мне выбраться.
Он сел на корточки на стволе дерева.
– Ты не идиотка, – прошептал он. Он вытянул руку и погладил ее плечо с такой нежностью, что ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть переполнявшие ее чувства. – У тебя было только одно на уме, и это был эльф. – Он снова встал. – Подойди поближе, чтобы я мог тебя вытащить.
Шон стиснула зубы и заставила себя сделать два шага, отделявшие ее от дерева, чувствуя, как трава режет кожу на ее ногах.
Ивен нагнулся, и она обхватила руками его шею. Он вытащил ее из зарослей, и трава напоследок провела своим бритвенным языком по ее ногам. Ивен усадил ее на дерево, Шон вытянула перед собой ноги и осмотрела повреждения. Кожа была исчерчена во всех направлениях красными кровяными струйками. Ивен дотронулся до одной из них.
– Ранки неглубокие, – отметил он. – Они быстро заживут. Больно?
– Не слишком. Немного жжет.
– Тебе лучше не купаться, пока они не заживут. Пираньи будут в восторге. – Он встал во весь рост. – Я ненавижу напоминать о таких вещах, но ведь я предупреждал тебя, что в лес нужно надевать длинные брюки, потому что…
– Раз ненавидишь, то и не напоминал бы. Он улыбнулся и снова сел на дерево.
– Прости меня за вчерашнее, Шон. Я сожалею о том, что наговорил тебе.
– Все, чего я хочу, так это развязаться со своим браком. К тебе это отношения не имеет.
Он кивнул.
– На самом деле я больше всего боюсь твоего… того, что ты будешь свободна.
– Я не представляю угрозы для вас с Робин. По крайней мере, у меня нет такого намерения.
– При чем тут твои намерения? Я буду постоянно думать о тебе. Это уже началось. Я не мог выкинуть тебя из головы всю прошлую ночь.
– Если у тебя возникли семейные проблемы, Ивен, это не моя вина.
– Я страшно зол на тебя.
– Почему? У тебя нет на это права.
– Почему ты не сделала этого, прежде чем я женился на Робин? Тогда мы были бы вместе. На законных основаниях. Или это кажется тебе недостаточно пикантным?
Он умел причинять ей боль.
– Еще один удар ниже пояса, Ивен.
Ивен взял ее за руку и провел пальцем вдоль длинной красной царапины. – Прошло столько времени с тех пор, как мы… были вместе. Мы немало потрудились, строго выполняя условия пакта. Но мы не сверх-человеки. И я не думаю, что смогу выдержать, если буду знать, что по вечерам ты не возвращаешься к своему мужу.
– Все останется так, как было. – Ей трудно было произносить эти слова, пока он держал ее за руку. Его палец касался только тыльной стороны ее ладони, но ей казалось, что он прокладывает путь к ее груди, бедрам.
– Я напуган, Шон. Я люблю тебя. И теперь я ничего не чувствую по отношению к Робин. Меньше, чем ничего.
Она опустила глаза. Не искушай меня, Ивен!
– Я уверена, что идея насчет пакта была прекрасной, – прошептала она. – И я буду его придерживаться, а ты – как хочешь.
20
Шел второй час ночи, а Дэвид не спал уже больше часа. Теперь уже трудно отрицать, что он испытывает боль в нижней части живота. В полудреме ему казалось, что чья-то призрачная рука, мускулистая и сильная, перекручивает его внутренности, затем отдыхает ровно столько времени, чтобы он едва успел погрузиться в сон, и тут же снова принимается за свою садистскую работу.
Наконец он сел и выглянул из палатки сквозь москитную сетку. Узкая полоска луны не могла рассеять тьмы, как бы насмехавшейся над ним. Он зажег фонарик и приставил его к задней стенке палатки. Он вспомнил испытания, выпавшие на долю Робин прошлой ночью. Он не мог представить себе ничего более страшного, чем заблудиться ночью в джунглях без фонаря. Он с облегчением убедился в том, что боль в животе прекратилась. Может быть, оставшаяся часть ночи пройдет спокойно.
Шон лежала на своей половине, лицом к нему. Глаза закрыты, на щеке гладкие черные волосы. Вечером, когда она подошла к костру, ее ноги и руки были покрыты длинными красными царапинами, сотней порезов, которые она промыла. Шон сказала, что ей не больно, но он сомневался в этом. Она была чемпионом по умению переносить боль. Ему припомнился случай, который произошел шесть или семь лет назад, когда ее искусал гривастый волк в питомнике. Ивен позвонил ему из больницы:
– Тридцать два шва, – изумлялся Ивен. – Она залезла в эту чертову клетку, Дэвид.
К тому моменту, когда Дэвид приехал в больницу, Шон уже развлекала мальчика, лежавшего на соседней кровати, историями про животных.
– Просто царапина, – успокоила она Дэвида, увидев тревогу на его лице.
Медсестра делала перевязку, и Дэвид смог взглянуть на эту «царапину».
– Она недостаточно серьезно относится к своей ране, – пожаловался Дэвиду врач. Старую повязку сняли, и Дэвид быстро отвел взгляд. Даже стянутая швом, рана выглядела ужасно: она напоминала букву «в». «Это волк оставил свой автограф», – шутила Шон. Затем рана превратилась в шрам, и Шон до конца жизни будет носить белую метку в форме буквы «в» на своем круглом гладком плече.
Выписываясь из клиники, она подтрунивала над собой и над Ивеном, который якобы переоценил степень опасности. Такой была внешняя линия ее поведения. Но на ее переносице появилась едва заметная морщинка, которая не исчезала, даже когда она смеялась. Она сохраняла бодрый вид и дома, хотя Дэвид видел замешательство на ее лице, когда Шон не смогла поднять на руки двухлетнюю Хэзер. Она не преминула предостеречь мальчиков от общения с незнакомыми животными.
– Мы с волками были большими друзьями, пока они находились по ту сторону решетки, – поучала Шон сыновей. Мальчики жадно слушали ее рассказ. Будет о чем потолковать завтра в школе. Нашу маму покусал волк! – Моя ошибка заключалась в том, что я вторглась на их территорию, – продолжала Шон. – Тут я стала их врагом. Я вела себя глупо. Следовало быть более осторожной. – Лекция окончена, воспитательный момент завершен. Но у Дэвида не было уверенности в том, что через месяц-другой она не попытается повторить свой подвиг. Шон не любила проигрывать.
Больше всего ее расстраивало, что из-за укуса придется отменить намеченные первые уроки прыжков с парашютом. Дэвид долго думал, прежде чем решился заговорить с ней об этом. Разговор состоялся ночью в супружеской постели.
– У меня к тебе большая просьба, – прошептал он. – Давай отложим эти прыжки. Ненадолго, только до того момента, как мальчики окончат школу и будут способны выжить без матери. Тогда и я займусь парашютным спортом вместе с тобой.
Шон восприняла это так, будто он предложил ей отрезать правую руку.
– Окончат школу? Но Хэзер только два года. Дэвид ничего не говорил, только поглаживал ей щеку в напряженном ожидании. Сегодня она продемонстрировала собственную хрупкость. Крыть было нечем.
– Может быть, сойдемся на моменте их перехода в старшие классы? – Шон решила поторговаться.
Дэвид знал, чего ей стоила такая уступка. Она месяцами спала и видела эти прыжки с парашютом.
– Переход в старшие классы – это пойдет, – согласился он.
В ту ночь она позволила боли взять над собой верх. Он прижимал ее к себе, а она стонала, вонзая ногти в его тело. Дэвид был благодарен ей за доверие, которое она ему этим оказывала. Он ее не выдаст, шептал он ей. Он никому не скажет, что на самом деле она не такая сильная, какой хочет казаться.
Боль в животе снова напомнила о себе, Дэвид воспринимал ее как знак грозящей беды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38