Два шага до окна дались с трудом. Элий схватил пузырек и, тщательно примерившись, треснул стеклом о подоконник. Удар был точен — получилась розочка с острыми осколками. В руке бывшего гладиатора — опасное оружие. Путь от окна до кровати оказался легче — силы быстро возвращались. Действие лекарств заканчивалось. Тот, кто должен был держать Элия между жизнью и смертью, одурманивая наркотиками, забыл о своем задании. Элий пришел в себя. Значит, скоро и гений придет.Элий растянулся на кровати и закрыл глаза. Осколок спрятал под простыней так, чтобы руке было удобно до него дотянуться. С каждой секундой, длящей ожидание, напряжение росло. Он был уверен, что убийца явится с минуты на минуту.Неожиданно собаки с истошного лая перешли на заискивающий скулеж. А затем разом смолкли. Воцарилась неправдоподобная, звенящая тишина. Элий из-под полуприкрытых век наблюдал за дверью. Минута, вторая, третья… Элий больше не в силах был переносить напряжения. И дверь открылась. Едва слышный всхлип петель совпал с едва уловимым лязганьем выходящего из ножен кинжала. И скрип, и звон лезвия — все говорило о непрофессиональности убийцы. Это был первый, кто подвернулся высокому заказчику под руку. И эта торопливость, ставка на грубую силу давали Элию шанс. Он слышал, как шаркают грубые сандалии по полу. До двери было три шага. Убийца сделал эти три шага и остановился. Не так-то просто убить человека в первый раз, даже если тебе доводилось закалывать свиней и рубить головы курам. Человек собирал всю свою решимость. Вот он вздохнул и замахнулся. И тогда Элий открыл глаза, одновременно выбросив вверх левую руку, обмотанную полотенцем.Взгляд сенатора встретился со взглядом доморощенного убийцы, рука бывшего гладиатора блокировала удар. Загорелое лицо деревенского парня, решившего немного подработать на неведомой ниве убийства, сделалось землисто-серым, парень даже приоткрыл рот, видимо, готовясь извиниться, но так и не успел ничего произнести, ибо Элий вскинул правую руку и осколок стекла вспорол артерию на шее незадачливого наемника. Перерезанная сонная артерия издала громкий засасывающий звук, и парень бревном рухнул на постель, забрызгивая льняные простыни карминовыми пятнами. Будь у Элия чуть больше сил, он бы попытался обезоружить противника и скрутить его. Но сейчас он мог нанести лишь один удар. Он не мог рисковать.Несколько секунд Элий смотрел на убитого. «Неплохой парень», наверняка называли его друзья. Но явился неведомый гость и предложил огромные деньги за один удар ножа. Блеск золота помутил рассудок. Мечта поманила и обманула. Денег хватит, чтобы купить клеймо на Аполлоновых играх в Риме. Откуда парню знать, что гениям давным-давно плевать на своих подопечных…— О боги, что я делаю…— прошептал Элий. — Смотрю на мертвого и говорю с ним мысленно о его жизни… Я в самом деле схожу с ума…Он отпихнул мертвое тело и сполз с кровати. И тут понял, что у него не хватит сил удрать из дома. Оставалось одно — инсценировать бегство. Он разбил скамейкой окно, после чего выбрался из комнаты и по шаткой деревянной лестнице принялся карабкаться на чердак. Ноги едва слушались. И он цеплялся руками за перила, буквально волоча обессиленное тело. Чердак был завален соломой, плетеными корзинами, пустыми ящиками и коробками. Огромный кот, распластавшись на деревянной балке, равнодушно следил зелеными прозрачными глазами за нелепыми усилиями человека.Элий повалился в солому, тяжело дыша. Внизу завизжала женщина. Потом несколько мужчин заговорили разом. И вновь женский крик. Если крестьяне позовут вигилов, те без труда разыщут убийцу. Убийца — это он. Когда-то он, спасая свою жизнь и жизни невинных, убил человека. В саду Макрина он стрелял и ранил или застрелил охранника. Сейчас же он намеренно умертвил деревенского парня, спасая свою жизнь. Теперь этот список будет все удлиняться, и счет сделается бесконечным. Кровь убитого испятнала десятками красных точек кожу Элия.«Пусть придут вигилы, и счет будет закрыт…» — подумал Элий.Хотя нет. Ведь это всего лишь вынужденное убийство. Убийство ради самозащиты. Любой суд его оправдает. Но он не хочет оправданий. Перед самим собой он не хочет оправданий.Крики внизу неожиданно смолкли… Послышался голос, уверенный и властный. Некто убеждал в чем-то остальных. Его слушали, не возражая. Потом вновь закричала женщина. Она кричала неостановимо, ее ударили — Элий почти отчетливо расслышал мокрый шлепок по лицу. Торопливый стук босых пяток. Вновь голоса — три или четыре человека говорили разом. И вновь тот же резкий хрипловатый голос. Элий узнал его. Там, на берегу, он звучал так же — властно и надменно. Это он… его гений. Гэл. Почему люди называют гениев своими именами? Чтобы было проще верить в их благосклонность к опекаемым персонам? Гении не возражают. Но наверняка у гениев свои собственные, отличные от людских имена. Они используют их только в своем кругу. И потому имена гениев людям неведомы. Имя гения Рима (неведомо даже, женщина это или мужчина) известно лишь нескольким жрецам и, разумеется, императору как верховному понтифику. А того, кто осмелится самовольно проникнуть в эту тайну, ждет неминуемая смерть.Гэл смолк, а голоса людей стали удаляться. Люди покидали дом. Элий напряженно вслушивался. Вот вновь залаяли собаки — исступленно и в то же время преданно — так лают псы, выслуживаясь перед хозяином. Скорее всего гений улетел — при нем собаки не смели подать голос.«Если бы я мог немного отдохнуть, я бы понял, что происходит… — Элий отер со лба катящиеся капли пота. — Если бы боги дали мне немного времени…»Почему боги не вмешаются? Неужели они не видят, что творится на земле! Или им все равно? Когда они вмешиваются? Когда дело касается самих богов? Жертвоприношений, храмов, молитв? Послушания или-богохульства?..Элий почувствовал запах дыма. Поначалу слабый — будто кто-то закурил табачную палочку, но вскоре запах дыма усилился, послышался веселый треск разгорающегося пламени. И наконец дым повалил плотно, клубами. Люди подожгли дом. Или не люди? Может гений чиркнуть спичкой и позволить пламени пожрать своего бывшего подопечного, если нож наемного убийцы не достиг цели? Наверное, может. Или попросит людей оказать ему подобную услугу. Люди порой так услужливы, что просто диву даешься. Они услуживают диктаторам и палачам, ворам и обманщикам… врунам…И они, как боги, обожают жертвоприношения.Элия душил кашель, глаза слезились от дыма. Он нашел какую-то грязную тряпку и прикрыл лицо. Но это не помогло. Почти ничего не видя, Элий вернулся к лестнице. Ему удалось спуститься на несколько ступеней, но усилия пропали даром — сквозь сизые клубы дыма снизу пробивалось пламя — пройти здесь не смог бы и здоровый человек, не говоря о раненом.Пришлось вернуться на чердак. Теперь Элия сотрясал непрерывный кашель. Еще несколько минут, и он задохнется. В слабом свете, падающем сквозь чердачное окно, серые клубы дыма принимали самые фантастические очертания. Человек с богатой фантазией увидел бы в них форум Траяна, и Капитолий, и даже Палатинский дворец.Палатин… почему он подумал о Палатине, лежа на чердаке и задыхаясь в дыму? Через несколько минут он сгорит заживо. При чем здесь роскошный дворец императора с его банями, залами, садами, библиотеками и бесчисленными скульптурами?Элий поискал глазами кота. Куда подевался кошак? Ну конечно, он не стал дожидаться, когда его зажарят заживо. Едва потянуло дымом, как священное животное египтян сигануло через окно на крышу и оттуда на дерево. Молодец, котяра, надо спасаться, когда тебя собираются поджарить заживо!Окно… Эта мысль вернулась, будто Элий наугад сделал несколько шагов назад и отыскал нужный выход. Деревенский домик совсем невысок, выпрыгнуть со второго этажа можно без особого риска. Особенно если внизу не мощеный двор, а рыхлая земля цветочной клумбы. Элий ударом кулака вышиб ветхую раму. Он скорее вывалился наружу, нежели прыгнул. Но в своем кратком полете успел сгруппироваться и, упав, перекатился по земле с завидной ловкостью. Уж что-что, а падать бывший гладиатор умел. Сколько раз, вот так катаясь по песку, он спасал если не свою жизнь, то жизнь и счастье своих заказчиков, уклоняясь от опасных ударов.Но сейчас он вел самый отчаянный бой из всех. Одного он не знал только — с кем дерется.Все клейма Клодии в количестве девяноста девяти штук были распроданы накануне за несколько часов. Безумные или бессмысленные желания. Какая-то женщина хотела, чтобы ее изнасиловали. Бред. Какой-то мужчина просил, чтобы его избили до полусмерти. Банкир жаждал утроения капитала. Его умирающая от скуки жена — трех любовников сразу. Мерзостно обо всем этом думать, не то что исполнять. Но никогда Клодии не платили столько денег. Все ставили на нее, считая фаворитом. Какой простой и в то же время естественный подъем. Теперь она первая, если не считать заносчивого Цыпы, которого она никогда не принимала всерьез. Цыпа, разумеется, воображает себя первым. И теперь, когда на арене нет ни Вера, ни Варрона, его клейма тоже поднялись в цене.В этот день Клодии выпало сражаться с Цыпой. Когда ей объявили решение Пизона, она принялась хохотать. Она хохотала как сумасшедшая, всхлипывая, хлопая в ладоши и пихая всех, кто находился в досягаемости ее кулаков. Гладиаторы в куникуле смотрели на нее в недоумении. Медик, дежуривший в Колизее, накапал в бокальчик прозрачной, пахнущей мятой жидкости и поднес гладиаторше. Клодия окинула медика таким взглядом, будто воображала, что ее взор, как взор Горгоны, может обратить человека в камень.— Не нужны мне твои сраные капли, — прошипела она. — Я просто хочу знать, что случится, когда: один из нас проиграет? Я или Цыпа.— Разумеется — ты, — снисходительно бросил Авреол.Она окинула Цыпу не менее яростным взглядом, но реплики не удостоила.— Я хочу знать, что после поединка будет твориться в Колизее?— Сумасшествие, — сказал кто-то очень тихо. У Клодии были проданы все девяносто девять клейм. Столько же продал Цыпа. За клейма в последнем бою люди платили сумасшедшие деньги. Никогда прежде такого не бывало. Никогда прежде не сходились бойцы, шансы которых были столь равны. Даже в поединках Элия и Вера последний всегда оставался фаворитом. Элий никогда не набирал более пятидесяти клейм, если у него был шанс сразиться с Вером. Пизон должен был развести равных бойцов. Но он этого не сделал. После гибели Варрона и устранения Вера в центурии гладиаторов царило уныние. Происходящее на арене казалось уже не волей богов, но манипуляциями нечистых на руку людей. Уход двух лучших гладиаторов обескуражил заказчиков. Известие об отстранении Вера привело его почитателей в ярость. «Акта диурна» сообщила об этом со свойственной ей сухостью, выражая осторожное недоумение по поводу поведения Вера, зато «Гладиаторский вестник» смаковал подробности на двух страницах. Вилда, как всегда, оказалась на высоте — оказывается, все поклонники честной борьбы только и мечтали об изгнании Вера. Теперь и гладиаторы, и зрители вздохнут свободно.Один из номеров «Акты диурны» лежал сейчас в «отстойнике», и Клодия видела набранные крупными буквами заголовок. «Наглость против бездарности». Она прекрасно понимала, что имелось в виду. Но, несмотря на обиду и гнев, Клодия вынуждена была признать, что в этом заголовке есть изрядная доля правды. Клодия и Авреол первые, потому что лучших просто не стало.Клодию томила смутная тревога. Она не могла согласиться, что происходящее лишь цепь случайностей. Все предопределено, но отнюдь не волей богов или высшим Космическим разумом, который, если верить стоикам, управляет миром. Она усматривала во всем этом руку человека. Она даже знала, кто этот человек. Самое отвратительное, что, крича о своем отчаянии, она не смела назвать его имя. И поэтому асе цена была ее отчаянию. И ее крику.Вер ушел от своих преследователей с легкостью. Не охранникам Макрина тягаться в ловкости и силе с первым гладиатором Империи. К утру Вер вышел к воротам небольшого старинного городка. Это оказались Велитры, родина Октавиана Августа Город на Аппиевой дороге недалеко от Рима.

. Основанный еще в 260 году, городок так и не сумел разрастись и жил тихой размеренной жизнью в тени Вечного города в Альбанских горах. В переулке Октавиев имелось отделение банка Пизона. В этом банке Вер, как и все гладиаторы, имел счет. Разумеется, вид беглеца мог показаться служащим подозрительным. Но глупо таиться от людей; убегая от гениев. Однако Вер надеялся, что после вчерашней схватки его покровитель находится не в лучшей форме. Высшим существам свойственна капризность, капля раскаленного масла, упавшего из светильника, может привести к тяжкой болезни и заставить небожителя мучиться и страдать Имеется в виду эпизод в романе Апулея «Золотой осел», когда капля масла из светильника Психеи упала на плечо Амура.

. Гении вряд ли превосходили богов в способности переносить мучения. Так что Вер наделся, что у него есть день или около того в запасе, пока его гений зализывает раны и хнычет, как Амур в библионе Апулея.Едва дождавшись открытия банка, Вер первым вошел в пустое помещение. У входа его встречала позолоченная статуя самого Пизона с такой знакомой самодовольной улыбкой на толстых губах. Вид странного посетителя в грязной тунике и со ссадинами на лице и руках не смутил ни золоченую статую, ни служителей в безукоризненных белых тогах. Веру тут же были выданы все необходимые бумаги. И через пятнадцать минут после подписания чека он получил тысячу сестерциев серебром. Выйдя из банка, первым делом он зашел в ближайшую лавку и купил новую тунику (разумеется, черную, ибо игры еще не закончились и убийце надлежало пребывать по-прежнему в черном), сандалии и дорожную сумку. И хотя он понимал, что черный цвет может навести на его след, надеть белое или цветное Вер не мог.Даже когда мир рушится, римлянин должен соблюдать свои многочисленные ритуалы.…Верит он, Вер, в это или повторяет за своим учителем Элием? Ему казалось, что уже верит…Переодевшись, Вер перекусил в таверне. События вчерашнего дня и нынешней ночи не лишили его аппетита. Он оценил сырные лепешки и жареные колбаски и похвалил хозяйку — толстую симпатичную женщину лет сорока. Вер всегда хвалил вкусные блюда, где бы ни ел — в таверне или в гостях. Это было заученное правило, как необходимость подавать нищим и носить черную тунику. Ритуал. Здесь же он спросил дорогу до Кориолы. Вер должен был отыскать Элия. А Элий несомненно находился у Курция. Если им, конечно, удалось ускользнуть из лап Макрина. Вер надеялся, что удалось.Водитель дремал в своем таксомоторе подле фонтана, ожидая пассажира, удобно укрывшись в лиловой тени огромной оливы. Вер запрыгнул на заднее сиденье и хлопнул парня по плечу.— До Кориолы, и побыстрее.Парень встрепенулся, согласно кивнул, и машина рванулась с места, распугав десяток жирных голубей и двух почтенных старушек, кормивших их с рук. Вер лениво развалился на сиденье с видом богатого туриста. Но при этом из-под век внимательно осматривал дорогу и мелькавшие за рядами черешневых деревьев домики из темного камня, крытые отливающей золотом черепицей, пасущиеся стада, сине-зеленые, окутанные дымкой гряды гор. Изредка авто обгоняло пешеходов, идущих вдоль магистрали.Неожиданно фигура одного из них привлекла внимание Вера.— А ну-ка, останови! — приказал он водителю. Заслышав визг тормозов, неизвестный перемахнул через каменную изгородь, и тут же раздался грохот выстрела. Водитель в ужасе закрыл голову руками и повалился на сиденье, а Вер распахнул противоположную дверцу и выскочил на дорогу. Прячась за машиной, он переместился к носу авто, а дорожную сумку швырнул назад. Сразу же загрохотали выстрелы, взметая фонтанчики песка у обочины. Стрелок будто нарочно стрелял мимо. Вер перепрыгнул через изгородь и нос к носу столкнулся с гением кухонных работников. Гений целился в него из «парабеллума». Вер ударил гения сначала по руке, выбив оружие, а потом по лицу, чтобы у красавчика не возникло желания устроить Веру еще какую-нибудь гадость. После этого гладиатор повалил беспомощного гения на землю и для надежности уселся на него верхом.— Кажется, ты позабыл, что гении не должны убивать! — назидательно произнес Вер.— А я и не убивал… я только попугать решил. Клянусь Геркулесом.Юний Вер сделал вид, что не поверил, и грозным голосом потребовал рассказать о замысле гениев. Покровитель кухни в ужасе зажмурился, решив, что наступает последний миг его жизни. В принципе гении бессмертны. Но мощный электрический разряд может испепелить любого из них. Правда, Вер не умел метать молнии. Во всяком случае, он не помнил за собой такой особенности.— Я ничего не знаю… Ничего… — бормотал гений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44