Он уверенно двинулся вслед за Булем, который был виден впереди на всем протяжении его движения до Серебряного седла. Лишь выйдя из него, Буль скрылся из глаз Кемптера. Продолжая двигаться по его следам, Кемптер вышел на седло с тем же разрывом в один час. Выйдя сюда, Кемптер увидел широкое и отлогое Серебряное плато. Оно шло по направлению к предвершине и уходило куда-то за это поднятие гребня. Буль в это время ушел уже далеко. Кемптер видел лишь точку у линии горизонта. . После небольшого отдыха Кемптер двинулся дальше. Но скоро он почувствовал сильную усталость. Он присел и его стало клонить в сон. Скоро Кемптер уснул и проспал около часа. Но и проснувшись, он не почувствовал себя отдохнувшим. За это время Буль уже скрылся из виду. Кемптер решил, что ему уже не догнать далеко ушедшего Буля, и остался на этом месте с намерением ожидать Буля…
Буль еще перед выходом из лагеря 5 оставил Кемптеру наиболее существенную часть продуктов (сало и др.). У него в рюкзаке оставалось немного теплой одежды, а из съестных припасов — чернослив, вафли и термос чая. Из возбудительных средств у него были таблетки глюкозы и первитипа (доппинг). Ему, конечно, было ясно, что при таких запасах, в случае невыхода Кемптера, он попадет в тяжелое положение…
Продвигаясь по Серебряному плато к предвершине, Буль чувствовал, что прохождение плато отнимет много сил, несмотря на его кажущуюся простоту. Он понял к моменту достижения предвершины, что предполагаемое им восхождение на вершину во второй половине дня уже нереально. Оглянувшись назад, он заметил сильно отставшего Кемптера и решил не ждать его. Он был уверен, что Кемптер его уже не догонит. Одна неотвязная мысль сверлила его мозг — англичане взошли на Джомолунгму, и он решил во что бы то ни стало взойти на вершину — это тоже своеобразный рекорд высоты. Никто еще не поднимался на восьмитысячник в одиночку. Однако передвижение на высотах выше 7500 м требует много сил. Он шел без кислородного прибора и почти каждые 30 шагов вынужден был останавливаться для отдыха.
Чувствуя, что при таком темпе ему будет трудно дойти в этот день до вершины, Буль решил оставить свой рюкзак на месте очередной остановки и дальше идти совсем налегке. Взяв в карман несколько вафель, термос с чаем и таблетки первитина, он пошел дальше.
Идти было все труднее. Его страшно мучила жажда. Несмотря на голод, он не мог проглотить вафли. Буль вспоминал о сале, оставшемся в рюкзаке Кемптера.
Без продуктов, без теплой одежды и без всякой надежды на возможную помощь спутников Буль теперь мог рассчитывать только на свои собственные силы. Несколько раз он испытывал искушение подкрепиться таблетками первитина, ибо ничего другого у него уже не было. Однако, зная действие этого средства, возбуждающего силы на 5—6 часов, после чего усталость еще более увеличивается, Буль пока воздерживался от употребления таблеток.
Добравшись до предвершины, Буль все же принял дозу первитина. От предвершины Буль спустился к так называемой Бацинской впадине, потеряв при этом значительную высоту. Отсюда, по сильно разрушенным скалам предвершинного гребня, он поднялся почти к самой вершине Нанга-Парбат. Далее оставался короткий и совсем нетрудный путь по снежному склону. Наконец, в 19 час. 3 июля 1953 г. Буль стоял победителем на вершине очередного восьмитысячника, сдавшегося на «милость победителя».
Наконец, после почти что шестидесятилетней борьбы, вершина Нанга-Парбат была побеждена. К сожалению, эту победу нельзя назвать закономерной. Она не явилась результатом усилий всего коллектива экспедиции и даже усилий штурмовой группы, а лишь результатом напряженных, но вряд ли рациональных и целесообразных усилий отдельной небольшой группы альпинистов.
Не только Буль — этот способный, но придерживающийся авантюристической тактики «одиночного хождения» в горах альпинист добился большого успеха. Этот успех во многом был обеспечен большой поддержкой опытных альпинистов Эртля и Фрауенбергера. В то же время характерна неблаговидная, трусливая тактика руководства экспедиции в лице Херлигкоффера и Ашенбреннера. Они принимали все меры к тому, чтобы не допустить восхождения. И в этом стремлении дошли до открытого конфликта. Достаточно было даже отдельных небольших неудач в восхождении, чтобы, они, руководители, всю вину взвалили бы на Фрауенбергера, Эртля и Буля…
Буль, поднявшись на вершину, уже чувствовал весь трагизм своего положения. Скоро ночь, а он один на вершине без теплой одежды, спального мешка и палатки. У него не было даже питания. Оставаться на ночь на высоте около 8000 м в таких условиях было безумием, но и выхода из такого положения у Буля не было. На самом деле его положение было чрезвычайно тяжелым, если не сказать безвыходным. Подобное положение могло создаться только потому, что в экспедиции господствовал дух голого рекордсменства, стремления любой ценой достичь вершины.
Уставший Буль установил ледоруб с тирольским вымпелом и произвел несколько снимков. Затем он повторил съемку вершины с ледорубом, на котором был укреплен пакистанский флаг, и быстро начал спускаться.
Несмотря на большую усталость, Буль достаточно быстро спустился в Бацинскую впадину. На пути к предвершине его застигла ночь. Быстро спустившаяся темнота и большая усталость не дали возможности Булю добраться до той группы скал, которую он наметил для своей невеселой вынужденной ночевки. И он вынужден был остановиться на ночь в совершенно неподходящем месте — на скальной полке, на которой с трудом можно расположиться. На крутом скальном склоне Буль не имел даже возможности привязаться к скалам, так как у него не было и веревки. Буль рассказывал, что всю ночь он удерживал себя от сна, боясь сорваться со своей полки. Ночь для него прошла очень тревожно. Но в то же время Булю способствовали изумительно благоприятные метеорологические условия — ветра не было, температура понижалась за ночь сравнительно немного. Верно, Булю было холодно. Особенно это чувствовали ноги. Усталость не проходила. Пожалуй, даже, наоборот, принятые им перед вечером две таблетки первитина уже окончили свое действие, и затерявшийся на склонах предвершины альпинист чувствовал себя плохо. Подкрепиться ему было нечем, никаких продуктов с собой он не имел. Его рюкзак лежал в верхней части Серебряного плато. Да и в нем оставалось только немного чернослива, который не мог бы удовлетворить его большого аппетита. Силы его явно уменьшались. Эта памятная ночь дорого стоила Булю — он отморозил пальцы ног.
С рассветом голодный, продрогший и не отдохнувший альпинист продолжал свой путь. Немало времени пошло у него на достижение предвершины. Спускался он на Серебряное седло по снежному склону на кошках. Идти было очень тяжело. Пошатываясь, он шел тяжелой походкой, не обращая внимания на окружающее.
У Буля порвался ремень одной из кошек. Дальше он шел на одной кошке, не имея сил закрепить вторую. Надежды, что его встретит Кемптер, не оправдались. С огромным напряжением сил, очень медленно продолжался спуск.
Как вспоминает Буль, у него временами были галлюцинации. Иногда им овладевала мысль, что ему уже больше не вернуться к своим спутникам. Наконец, почти в бессознательном состоянии он добрался до оставленного им накануне рюкзака. Долго сидел он здесь без движения. Несколько таблеток глюкозы и первитина подкрепили его силы. Он почувствовал себя лучше и теперь уже мог сознательно реагировать на окружающее. Буль видел далеко внизу, как от лагеря 5 к лагерю 4 спускалась группа людей — это был Кемптер с носильщиками.
Долго сидел здесь Буль, приходя в себя и набирая сил для дальнейшего движения. День был прекрасный. Все вершины сияли под лучами яркого солнца. На востоке снежные хребты уходили в синеющую даль. На северо-западе совсем близко поднимались круто изогнутые хребты Каракорума. Их вершины, особенно восьмитысячники, были видны настолько рельефно, что казались совершенно рядом. Но нужно было идти дальше. Тяжело поднявшись, Буль медленно пошел по направлению к Серебряному седлу.
Расстояние, которое накануне он прошел менее чем за три часа, казалось ему огромным и нескончаемым. Несмотря на то что путь шел вниз, движение часто замедлялось, а временами останавливалось совершенно…
Поднявшийся вслед за Булем на Серебряное седло Кемптер решил ждать его возвращения. Он сидел и сначала дремал, а затем все чаще и чаще поглядывал на предвершину, ожидая возвращения Буля. Но тот все не показывался. В 17 часов Кемптер решил, что ждать больше нельзя, и, не оставив даже продуктов для находившегося вверху Буля, он решил спускаться в лагерь 5, не рискуя остаться на ночь без палатки и спального мешка на такой высоте.
Еще до темноты он спустился в лагерь 5 и переночевал здесь. А наутро сюда поднялись Эртль и Фрауенбергер с четырьмя носильщиками. Еще перед выходом из лагеря 4 в 7 часов утра Эртль передал по радио Херлигкофферу о том, что Буль и Кемптер ушли па вершину.
Из лагеря 5 Эртль и Фрауенбергер направили Кемптера с носильщиками вниз, а сами решили ожидать Буля.
Лишь в 18 часов тот появился на Серебряном седле. Он шел спотыкаясь. Видимо, он очень устал. Фрауенбергер и Эртль вышли ему навстречу.
За ночь Буль хорошо отдохнул, и наутро все трое начали спускаться в лагерь 4. Останавливаясь в пути для коротких передышек, Буль продолжал начатый еще вчера вечером рассказ о своем восхождении. При этом все трое становились или садились лицом к вершинной части Нанга-Парбат, и Буль лыжной палкой в качестве указки показывал на четко вырисовывающемся контуре вершинной части путь своего восхождения. Он пояснил, что склон предвершины, обращенный в сторону главной вершины, страшен только на вид. Он вполне проходим. Долго, не отрываясь, смотрели все трое на красивый, точно выточенный из слоновой кости, силуэт вершины. Фрауенбергер и Эртль очевидно не без сожаления посматривали на прекрасную вершину и с досадой вспоминали, что только плохая организация штурма не дала возможности и им принять в нем непосредственное участие. Тогда и для них было бы возможно успешно совершить восхождение.
В лагере 4 их ожидал сюрприз — лагеря не было. Никто не встретил возвращающихся участников штурмовой группы. Кто-то, очевидно, уже снял этот лагерь. И поэтому ни приюта, ни питания они здесь получить не могли.
Значит, лагерь покинули? Не следует ли отсюда сделать выводы, что все это сделано по прямому указанию Херлигкоффера и Ашенбреннера? И это сделано руководителями, знавшими о выходе альпинистов на вершину и возможной необходимости оказания им помощи.
Тройка альпинистов спустилась в лагерь 3. Но и он был пуст. Уставших людей серьезно начала мучить мысль — неужели им отрезана возможность спуститься в залитую солнцем долину Ракиот… Лагерь 2 также был свернут… Но альпинисты дошли…
Весть о восхождении Буля была воспринята остальными участниками экспедиции более чем сдержанно. Австрийская газета «Ди Прессе» от 29 октября 1953 г. вынуждена была признать, что великие узы дружбы, обычно сплачивающие людей на большие достижения, в данном случае объединяли только некоторых участников экспедиции, отправившейся в 1953 г. на Нанга-Парбат.
Начальник экспедиции Херлигкоффер отнесся к Булю совершенно недопустимо и как профессиональный врач. Он уже отправил из базового лагеря в Гильгит большинство грузов и в том числе медикаменты. В главном лагере Буль не подвергался даже элементарному медицинскому осмотру. Из-за отсутствия медикаментов обмороженные пальцы на ногах Буля не подвергались даже элементарной обработке, а следовательно, не было проведено почти никаких профилактических мероприятий. Спустя несколько недель Буль, в результате теперь уже необходимой ампутации, лишился нескольких пальцев на ногах…
Да и могло ли получиться иначе при таких условиях, когда (как позднее сказал Эртль) участники экспедиции договорились в самом начале, что никто, разве что в крайнем случае, не будет считаться с другими.
Так окончилась экспедиция немецких и австрийских альпинистов на Нанга-Парбат в 1953 г.
Как ясно из всего сказанного, экспедиция 1953 г. с самого начала возникновения идеи ее организации проходила в ожесточенной борьбе отдельных групп ее участников.
Известно, что в экспедиции 1934 г., окончившейся гибелью большей части ее участников, особенно сильно проявился дух эгоизма и себялюбия. Тогда ушедшие вперед Шнейдер и Ашенбреннер бросили на произвол судьбы своих спутников, не проявили достаточной настойчивости для их спасения и ушли вниз, даже не будучи уверенными, что необходимость в их помощи уже миновала.
В чем же отличие экспедиции 1953 г. от экспедиции 1934 г.? Их отделяют 19 лет, но характер событий не изменился. В 1953 г. начальник экспедиции Херлигкоффер и тот же Ашенбреннер отказали в помощи участникам штурмовой группы, находящейся на пути к решению задачи экспедиции. Да и не только отказали в помощи. Они сделали все, что возможно, для того чтобы еще более усложнить положение штурмовой группы. Эвакуацией промежуточных лагерей они поставили трех альпинистов на грань гибели. И не относится к заслуге руководителей, что Буль, Эртль и Фрауенбергер нашли в себе достаточно сил для того, чтобы добраться до базового лагеря.
А действия самих участников штурмовой группы? Эртль и Фрауенбергер, проводив Буля и Кемптера в лагерь 5, вернулись в лагерь 4. Было бы целесообразнее первым остаться в этом лагере, проводить штурмовую группу и ожидать ее возвращения, а при необходимости оказать им посильную помощь. Это несомненно способствовало бы лучшему успеху штурма.
И совершенно непонятно для советских альпинистов, как можно было выходить на штурм в одиночку. Все эти действия Кемптера и Буля не выдерживают никакой критики. Чисто «детские» поступки Кемптера перед выходом на штурм восьмитысячника и несерьезность Буля, оставившего все продукты в рюкзаке Кемптера, указывают на плохую подготовку к решительному этапу экспедиции.
А далее на каждом шагу безрассудность Буля. То он выходит без продуктов, надеясь, что их захватит Кемптер, то он оставляет рюкзак на Серебряном плато. И далее Буль, совершенно отчетливо видя, что он уже давно вышел из графика движения, продолжает двигаться к вершине, заранее обрекая себя на холодную ночевку на высоте около 8000 м без теплой одежды, без палатки, без спального мешка и даже без продуктов.
Только счастливым совпадением благоприятных условий объясняется тот факт, что Буль не погиб во время штурма. Конечно, Эртль и Фрауенбергер, выйдя в лагерь 5 навстречу Булю, также в значительной степени обеспечили ему успешный спуск. Трудно представить, что делал бы Буль, если бы в лагере 5 никто его не встретил и никто не помог. А если бы после спуска в лагерь 4 он застал его эвакуированным, то его положение стало бы почти безвыходным. И его «победа» оказалась бы никому ненужной.
Из этого следует, что организация и проведение штурма на Нанга-Парбат участников немецко-австрийской экспедиции 1953 г. прошли на том же невысоком организационно-тактическом уровне, на каком проводились все довоенные экспедиции на Нанга-Парбат.
При иных условиях проведения результаты могли бы быть значительно выше…
Но нельзя этим закончить рассказ об экспедиции 1953 г.
Разногласия и противоречия, которые сопровождали экспедицию со дня зарождения идеи о ее организации, обострились до крайности после возвращения в Европу. Здесь весь коллектив разделился на два враждебных лагеря. С одной стороны, Буль, Эртль и Фрауенбергер, а с другой — Херлигкоффер с остальными участниками. Первая группа обвиняла Херлигкоффера в том, что он умышленно отправил еще до окончания экспедиции все медикаменты в Гильгит и не сделал Булю необходимых уколов в целях предупреждения ампутации. В начале августа Буль направил открытое письмо Херлигкофферу, в котором изложил эти обвинения. В то же время он начал публиковать в газете «Мюнхенер Абендцайтунг» серию статей под названием «Наконец, правда о Нанга-Парбат».
Херлигкоффер же еще до опубликования Булем открытого письма сообщил, что издательство «Леман» частично финансировало экспедицию и поэтому оно заинтересовано, чтобы до выхода в этом издательстве книги об экспедиции в другой печати ничего не появлялось бы. Чтобы обеспечить эти права издательству, Херлигкоффер потребовал и даже, по его словам, добился от участников экспедиции согласия, которое он называл соглашением (и даже договором) не печатать ничего об экспедиции без его согласия.
Сразу же после начала печатания статей Буля в «Мюнхенер Абендцайтунг», опираясь на якобы имеющееся «соглашение», Херлигкоффер совместно с издательством «Леман» подал заявление в суд с просьбой запретить Булю и газете печатать далее серию статей об экспедиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Буль еще перед выходом из лагеря 5 оставил Кемптеру наиболее существенную часть продуктов (сало и др.). У него в рюкзаке оставалось немного теплой одежды, а из съестных припасов — чернослив, вафли и термос чая. Из возбудительных средств у него были таблетки глюкозы и первитипа (доппинг). Ему, конечно, было ясно, что при таких запасах, в случае невыхода Кемптера, он попадет в тяжелое положение…
Продвигаясь по Серебряному плато к предвершине, Буль чувствовал, что прохождение плато отнимет много сил, несмотря на его кажущуюся простоту. Он понял к моменту достижения предвершины, что предполагаемое им восхождение на вершину во второй половине дня уже нереально. Оглянувшись назад, он заметил сильно отставшего Кемптера и решил не ждать его. Он был уверен, что Кемптер его уже не догонит. Одна неотвязная мысль сверлила его мозг — англичане взошли на Джомолунгму, и он решил во что бы то ни стало взойти на вершину — это тоже своеобразный рекорд высоты. Никто еще не поднимался на восьмитысячник в одиночку. Однако передвижение на высотах выше 7500 м требует много сил. Он шел без кислородного прибора и почти каждые 30 шагов вынужден был останавливаться для отдыха.
Чувствуя, что при таком темпе ему будет трудно дойти в этот день до вершины, Буль решил оставить свой рюкзак на месте очередной остановки и дальше идти совсем налегке. Взяв в карман несколько вафель, термос с чаем и таблетки первитина, он пошел дальше.
Идти было все труднее. Его страшно мучила жажда. Несмотря на голод, он не мог проглотить вафли. Буль вспоминал о сале, оставшемся в рюкзаке Кемптера.
Без продуктов, без теплой одежды и без всякой надежды на возможную помощь спутников Буль теперь мог рассчитывать только на свои собственные силы. Несколько раз он испытывал искушение подкрепиться таблетками первитина, ибо ничего другого у него уже не было. Однако, зная действие этого средства, возбуждающего силы на 5—6 часов, после чего усталость еще более увеличивается, Буль пока воздерживался от употребления таблеток.
Добравшись до предвершины, Буль все же принял дозу первитина. От предвершины Буль спустился к так называемой Бацинской впадине, потеряв при этом значительную высоту. Отсюда, по сильно разрушенным скалам предвершинного гребня, он поднялся почти к самой вершине Нанга-Парбат. Далее оставался короткий и совсем нетрудный путь по снежному склону. Наконец, в 19 час. 3 июля 1953 г. Буль стоял победителем на вершине очередного восьмитысячника, сдавшегося на «милость победителя».
Наконец, после почти что шестидесятилетней борьбы, вершина Нанга-Парбат была побеждена. К сожалению, эту победу нельзя назвать закономерной. Она не явилась результатом усилий всего коллектива экспедиции и даже усилий штурмовой группы, а лишь результатом напряженных, но вряд ли рациональных и целесообразных усилий отдельной небольшой группы альпинистов.
Не только Буль — этот способный, но придерживающийся авантюристической тактики «одиночного хождения» в горах альпинист добился большого успеха. Этот успех во многом был обеспечен большой поддержкой опытных альпинистов Эртля и Фрауенбергера. В то же время характерна неблаговидная, трусливая тактика руководства экспедиции в лице Херлигкоффера и Ашенбреннера. Они принимали все меры к тому, чтобы не допустить восхождения. И в этом стремлении дошли до открытого конфликта. Достаточно было даже отдельных небольших неудач в восхождении, чтобы, они, руководители, всю вину взвалили бы на Фрауенбергера, Эртля и Буля…
Буль, поднявшись на вершину, уже чувствовал весь трагизм своего положения. Скоро ночь, а он один на вершине без теплой одежды, спального мешка и палатки. У него не было даже питания. Оставаться на ночь на высоте около 8000 м в таких условиях было безумием, но и выхода из такого положения у Буля не было. На самом деле его положение было чрезвычайно тяжелым, если не сказать безвыходным. Подобное положение могло создаться только потому, что в экспедиции господствовал дух голого рекордсменства, стремления любой ценой достичь вершины.
Уставший Буль установил ледоруб с тирольским вымпелом и произвел несколько снимков. Затем он повторил съемку вершины с ледорубом, на котором был укреплен пакистанский флаг, и быстро начал спускаться.
Несмотря на большую усталость, Буль достаточно быстро спустился в Бацинскую впадину. На пути к предвершине его застигла ночь. Быстро спустившаяся темнота и большая усталость не дали возможности Булю добраться до той группы скал, которую он наметил для своей невеселой вынужденной ночевки. И он вынужден был остановиться на ночь в совершенно неподходящем месте — на скальной полке, на которой с трудом можно расположиться. На крутом скальном склоне Буль не имел даже возможности привязаться к скалам, так как у него не было и веревки. Буль рассказывал, что всю ночь он удерживал себя от сна, боясь сорваться со своей полки. Ночь для него прошла очень тревожно. Но в то же время Булю способствовали изумительно благоприятные метеорологические условия — ветра не было, температура понижалась за ночь сравнительно немного. Верно, Булю было холодно. Особенно это чувствовали ноги. Усталость не проходила. Пожалуй, даже, наоборот, принятые им перед вечером две таблетки первитина уже окончили свое действие, и затерявшийся на склонах предвершины альпинист чувствовал себя плохо. Подкрепиться ему было нечем, никаких продуктов с собой он не имел. Его рюкзак лежал в верхней части Серебряного плато. Да и в нем оставалось только немного чернослива, который не мог бы удовлетворить его большого аппетита. Силы его явно уменьшались. Эта памятная ночь дорого стоила Булю — он отморозил пальцы ног.
С рассветом голодный, продрогший и не отдохнувший альпинист продолжал свой путь. Немало времени пошло у него на достижение предвершины. Спускался он на Серебряное седло по снежному склону на кошках. Идти было очень тяжело. Пошатываясь, он шел тяжелой походкой, не обращая внимания на окружающее.
У Буля порвался ремень одной из кошек. Дальше он шел на одной кошке, не имея сил закрепить вторую. Надежды, что его встретит Кемптер, не оправдались. С огромным напряжением сил, очень медленно продолжался спуск.
Как вспоминает Буль, у него временами были галлюцинации. Иногда им овладевала мысль, что ему уже больше не вернуться к своим спутникам. Наконец, почти в бессознательном состоянии он добрался до оставленного им накануне рюкзака. Долго сидел он здесь без движения. Несколько таблеток глюкозы и первитина подкрепили его силы. Он почувствовал себя лучше и теперь уже мог сознательно реагировать на окружающее. Буль видел далеко внизу, как от лагеря 5 к лагерю 4 спускалась группа людей — это был Кемптер с носильщиками.
Долго сидел здесь Буль, приходя в себя и набирая сил для дальнейшего движения. День был прекрасный. Все вершины сияли под лучами яркого солнца. На востоке снежные хребты уходили в синеющую даль. На северо-западе совсем близко поднимались круто изогнутые хребты Каракорума. Их вершины, особенно восьмитысячники, были видны настолько рельефно, что казались совершенно рядом. Но нужно было идти дальше. Тяжело поднявшись, Буль медленно пошел по направлению к Серебряному седлу.
Расстояние, которое накануне он прошел менее чем за три часа, казалось ему огромным и нескончаемым. Несмотря на то что путь шел вниз, движение часто замедлялось, а временами останавливалось совершенно…
Поднявшийся вслед за Булем на Серебряное седло Кемптер решил ждать его возвращения. Он сидел и сначала дремал, а затем все чаще и чаще поглядывал на предвершину, ожидая возвращения Буля. Но тот все не показывался. В 17 часов Кемптер решил, что ждать больше нельзя, и, не оставив даже продуктов для находившегося вверху Буля, он решил спускаться в лагерь 5, не рискуя остаться на ночь без палатки и спального мешка на такой высоте.
Еще до темноты он спустился в лагерь 5 и переночевал здесь. А наутро сюда поднялись Эртль и Фрауенбергер с четырьмя носильщиками. Еще перед выходом из лагеря 4 в 7 часов утра Эртль передал по радио Херлигкофферу о том, что Буль и Кемптер ушли па вершину.
Из лагеря 5 Эртль и Фрауенбергер направили Кемптера с носильщиками вниз, а сами решили ожидать Буля.
Лишь в 18 часов тот появился на Серебряном седле. Он шел спотыкаясь. Видимо, он очень устал. Фрауенбергер и Эртль вышли ему навстречу.
За ночь Буль хорошо отдохнул, и наутро все трое начали спускаться в лагерь 4. Останавливаясь в пути для коротких передышек, Буль продолжал начатый еще вчера вечером рассказ о своем восхождении. При этом все трое становились или садились лицом к вершинной части Нанга-Парбат, и Буль лыжной палкой в качестве указки показывал на четко вырисовывающемся контуре вершинной части путь своего восхождения. Он пояснил, что склон предвершины, обращенный в сторону главной вершины, страшен только на вид. Он вполне проходим. Долго, не отрываясь, смотрели все трое на красивый, точно выточенный из слоновой кости, силуэт вершины. Фрауенбергер и Эртль очевидно не без сожаления посматривали на прекрасную вершину и с досадой вспоминали, что только плохая организация штурма не дала возможности и им принять в нем непосредственное участие. Тогда и для них было бы возможно успешно совершить восхождение.
В лагере 4 их ожидал сюрприз — лагеря не было. Никто не встретил возвращающихся участников штурмовой группы. Кто-то, очевидно, уже снял этот лагерь. И поэтому ни приюта, ни питания они здесь получить не могли.
Значит, лагерь покинули? Не следует ли отсюда сделать выводы, что все это сделано по прямому указанию Херлигкоффера и Ашенбреннера? И это сделано руководителями, знавшими о выходе альпинистов на вершину и возможной необходимости оказания им помощи.
Тройка альпинистов спустилась в лагерь 3. Но и он был пуст. Уставших людей серьезно начала мучить мысль — неужели им отрезана возможность спуститься в залитую солнцем долину Ракиот… Лагерь 2 также был свернут… Но альпинисты дошли…
Весть о восхождении Буля была воспринята остальными участниками экспедиции более чем сдержанно. Австрийская газета «Ди Прессе» от 29 октября 1953 г. вынуждена была признать, что великие узы дружбы, обычно сплачивающие людей на большие достижения, в данном случае объединяли только некоторых участников экспедиции, отправившейся в 1953 г. на Нанга-Парбат.
Начальник экспедиции Херлигкоффер отнесся к Булю совершенно недопустимо и как профессиональный врач. Он уже отправил из базового лагеря в Гильгит большинство грузов и в том числе медикаменты. В главном лагере Буль не подвергался даже элементарному медицинскому осмотру. Из-за отсутствия медикаментов обмороженные пальцы на ногах Буля не подвергались даже элементарной обработке, а следовательно, не было проведено почти никаких профилактических мероприятий. Спустя несколько недель Буль, в результате теперь уже необходимой ампутации, лишился нескольких пальцев на ногах…
Да и могло ли получиться иначе при таких условиях, когда (как позднее сказал Эртль) участники экспедиции договорились в самом начале, что никто, разве что в крайнем случае, не будет считаться с другими.
Так окончилась экспедиция немецких и австрийских альпинистов на Нанга-Парбат в 1953 г.
Как ясно из всего сказанного, экспедиция 1953 г. с самого начала возникновения идеи ее организации проходила в ожесточенной борьбе отдельных групп ее участников.
Известно, что в экспедиции 1934 г., окончившейся гибелью большей части ее участников, особенно сильно проявился дух эгоизма и себялюбия. Тогда ушедшие вперед Шнейдер и Ашенбреннер бросили на произвол судьбы своих спутников, не проявили достаточной настойчивости для их спасения и ушли вниз, даже не будучи уверенными, что необходимость в их помощи уже миновала.
В чем же отличие экспедиции 1953 г. от экспедиции 1934 г.? Их отделяют 19 лет, но характер событий не изменился. В 1953 г. начальник экспедиции Херлигкоффер и тот же Ашенбреннер отказали в помощи участникам штурмовой группы, находящейся на пути к решению задачи экспедиции. Да и не только отказали в помощи. Они сделали все, что возможно, для того чтобы еще более усложнить положение штурмовой группы. Эвакуацией промежуточных лагерей они поставили трех альпинистов на грань гибели. И не относится к заслуге руководителей, что Буль, Эртль и Фрауенбергер нашли в себе достаточно сил для того, чтобы добраться до базового лагеря.
А действия самих участников штурмовой группы? Эртль и Фрауенбергер, проводив Буля и Кемптера в лагерь 5, вернулись в лагерь 4. Было бы целесообразнее первым остаться в этом лагере, проводить штурмовую группу и ожидать ее возвращения, а при необходимости оказать им посильную помощь. Это несомненно способствовало бы лучшему успеху штурма.
И совершенно непонятно для советских альпинистов, как можно было выходить на штурм в одиночку. Все эти действия Кемптера и Буля не выдерживают никакой критики. Чисто «детские» поступки Кемптера перед выходом на штурм восьмитысячника и несерьезность Буля, оставившего все продукты в рюкзаке Кемптера, указывают на плохую подготовку к решительному этапу экспедиции.
А далее на каждом шагу безрассудность Буля. То он выходит без продуктов, надеясь, что их захватит Кемптер, то он оставляет рюкзак на Серебряном плато. И далее Буль, совершенно отчетливо видя, что он уже давно вышел из графика движения, продолжает двигаться к вершине, заранее обрекая себя на холодную ночевку на высоте около 8000 м без теплой одежды, без палатки, без спального мешка и даже без продуктов.
Только счастливым совпадением благоприятных условий объясняется тот факт, что Буль не погиб во время штурма. Конечно, Эртль и Фрауенбергер, выйдя в лагерь 5 навстречу Булю, также в значительной степени обеспечили ему успешный спуск. Трудно представить, что делал бы Буль, если бы в лагере 5 никто его не встретил и никто не помог. А если бы после спуска в лагерь 4 он застал его эвакуированным, то его положение стало бы почти безвыходным. И его «победа» оказалась бы никому ненужной.
Из этого следует, что организация и проведение штурма на Нанга-Парбат участников немецко-австрийской экспедиции 1953 г. прошли на том же невысоком организационно-тактическом уровне, на каком проводились все довоенные экспедиции на Нанга-Парбат.
При иных условиях проведения результаты могли бы быть значительно выше…
Но нельзя этим закончить рассказ об экспедиции 1953 г.
Разногласия и противоречия, которые сопровождали экспедицию со дня зарождения идеи о ее организации, обострились до крайности после возвращения в Европу. Здесь весь коллектив разделился на два враждебных лагеря. С одной стороны, Буль, Эртль и Фрауенбергер, а с другой — Херлигкоффер с остальными участниками. Первая группа обвиняла Херлигкоффера в том, что он умышленно отправил еще до окончания экспедиции все медикаменты в Гильгит и не сделал Булю необходимых уколов в целях предупреждения ампутации. В начале августа Буль направил открытое письмо Херлигкофферу, в котором изложил эти обвинения. В то же время он начал публиковать в газете «Мюнхенер Абендцайтунг» серию статей под названием «Наконец, правда о Нанга-Парбат».
Херлигкоффер же еще до опубликования Булем открытого письма сообщил, что издательство «Леман» частично финансировало экспедицию и поэтому оно заинтересовано, чтобы до выхода в этом издательстве книги об экспедиции в другой печати ничего не появлялось бы. Чтобы обеспечить эти права издательству, Херлигкоффер потребовал и даже, по его словам, добился от участников экспедиции согласия, которое он называл соглашением (и даже договором) не печатать ничего об экспедиции без его согласия.
Сразу же после начала печатания статей Буля в «Мюнхенер Абендцайтунг», опираясь на якобы имеющееся «соглашение», Херлигкоффер совместно с издательством «Леман» подал заявление в суд с просьбой запретить Булю и газете печатать далее серию статей об экспедиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47