На базе никто бы ничего даже не заметил, энергии от других
энергоблоков хватило бы с запасом. А крот, закончив свое развитие и
приведя, естественно, этот энергоблок в полную негодность, стал бы
управляем и вполне безопасен. Но сейчас, позже, легко обо всем рассуждать.
Тогда они об этом и подумать не успели. Разобравшись, что происходит, они
отвели часть мощности от работающего реактора и разрушили управляющий центр
нуклеонного механизма. Заодно, правда, разрушилась и его энергетическая
капсула. Не повезло. Просто не повезло. Бывает.
Но как тогда, черт подери, обьяснить, что на всей планете не оказалось ни
единой дозы Т-лакта?!
На всякий случай я проверил почту. Для меня, конечно, ничего не было. Да и
откуда - на "Лонготоре" прибыл я сам, а следующий пролет со сбросом
капсулы будет по графику лишь через шесть суток. Для меня не было ничего,
но были какие-то сообщения для Панкерта, для Кати, для того же Графа,
конечно. Как наблюдателю мне была доступна информация об адресатах. Не сами
сообщения, конечно. Да и не хотел бы я, чтобы мне потребовался доступ к
чьей-то переписке, хотя крайне любопытно, кто же и о чем может писать Пан
керту. Кто если все близкие на Земле уже пять лет, как считают его
погибшим? Если его так и не сумели обнаружить - по крайней мере, до моего
отлета с Земли. Если само его существование для нас не более реально и
осязаемо, чем существование этих вот посланий, хранящихся в памяти системы.
Впрочем, для тех, кто знал его на Кабенге, он был вполне реален и осязаем.
Другой вопрос - был ли он настоящим Панкертом?
* * *


Среди ночи я проснулся. Было холодно - прежний обитатель этой комнаты,
видимо, спал под одеялом, а я дотащился до постели настолько усталым, что и
не подумал о регулировке микроклимата. Я высунул руку из-под простыни,
нащупал панель регулятора, прибавил подогрев. Потом перевернулся на другой
бок и попытался снова заснуть. Но сон, конечно, не шел.
Я высветил время. Поспать удалось лишь три с половиной часа. Первый слой
усталости был сброшен, и теперь мысли о событиях прошедшего дня снова
завладели мозгом. Наверное, мне следовало попросту прибегнуть к заговору -
средству, проверенному тысячелетней практикой - но делать этого я не стал.
Вместо этого я перевернулся на спину, положил руки под голову и стал
думать. Просто думать - я даже не захотел подключаться к мнемоблокам.
Работа с ними требует свежей головы, и бессмысленно пытаться искать в них
ответа на вопросы, которые не можешь толком сформулировать.
Итак, чего же я достиг за первый день работы на Кабенге? Вроде бы, почти
ничего. И в то же время вполне достаточно, чтобы понять - дело здесь
нечисто. Возможно, то, что здесь происходит, и не имеет отношения к
Нашествию - хотя про что вообще мы можем сказать, не покривив при этом
душой, что оно имеет к нему отношение? Так вот, вполне возможно, что все,
здесь происходящее, не есть какое-то очередное проявление Нашествия. Но все
равно критичность ситуации, создавшейся на Кабенге, не может с
достоверностьюобьяснить то же отсутствие Т-лакта, например. Увиденного за
день вполне хватило мне для того, чтобы понять: Зигмунд не зря послал меня
на Кабенг. Чего стоила хотя бы реакция на мое прибытие Вейермейстера или
того же Рубаи - ведь они явно, совершенно не скрывая своего мнения,
подталкивали меня к мысли о необходимости проведения расследования.
Сталкиваться с подобным никому из нашего отдела не приходилось. Как бы
скверно ни шли дела, люди всегда противятся самой идее проведения
расследования, подсознательно считая, что никакое расследование не способно
исправить положение. И это, в общем, верное мнение. Расследование в лучшем
случае лишь препятствует повторению прошлых ошибок, и потому люди, занятые
конкретным, сегодняшним делом, всегда противятся его проведению. А эти двое
- может, причина попросту в том, что на сегодняшний день им нечего здесь
больше делать?
Расследование... Возможно, явное, немедленное расследование с привлечением
лучших сил отдела и позволило бы что-то обнаружить. И даже предотвратить.
Но я вспомнил, с какой убежденностью, как о чем-то, что уже произошло и
потому предотвращено быть не может, говорил Зигмунд о грядущей на Кабенге
катастрофе, и поежился. Он умел навести страху. Без каких-то внешних
эффектов, чисто по-деловому, спокойным будничным тоном он умел сказать
такое, что мороз по коже пробирал.
Если бы это были пустые страхи... Если бы это были просто слова...
С тех пор, как я познакомился с третьей категорией данный о Нашествии, я
уже не мог считать того, о чем говорил Зигмунд, просто словами. Хотя иногда
мысли, которые он высказывал, и не укладывались в голове.
Нашествие... Лин Суань, впервые применивший этот термин, обобщая
астроархеологические данные по секторам Эпсилон и Пси, не предполагал,
сколь зловещее звучание приобретет он в наши дни. Хотя для большинства
людей он звучит и сегодня совсем не зловеще - ведь первая категория данных
о Нашествии относится к тому отдаленному от нас десятками миллионов лет
периоду, который исследовал Линь Суань. Его реконструкция событий того
периода была лишь одной из множества подобных, и потребовалось свыше
двухсот лет для того, чтобы она была признана в качестве наиболее
достоверной. И еще столетие, чтобы понять, что эта реконструкция имеет
совсем не чисто академическое значение.
Хотя далеко не все из тех, кто ознакомился со второй категорией данных о
Нашествии, признавали, что они свидетельствуют об опасности повторения тех
давних событий, никто не отрицал важности выводов, сформулированных группой
Кэббита, или их достоверности. Корреляции по ряду параметров между нынешней
галактической активностью человечества и реконструированной последователями
Лин Суаня активностью медждов были очень высоки - настолько, что иногда
при изучении материалов казалось, что история стремится повторяться во всех
подробностях. Конечно, мы до сих пор слишком мало знали о медждах. Даже их
химическая структура, не говоря уже о внешнем виде, обычаях, прочих
характеристиках культуры, до сих пор не была реконструирована. Слишком
много прошло времени, слишком мало осталось следов. Но их экспансия в
Галактике того периода, реконструированная по обнаруженным следам их
деятельности, носила слишком много общих черт с сегодняшней экспансией
человечества. Группа Кэббита сумела выявить двенадцать общих параметров
экспансии. По всем параметрам, в которых наша деятельность в Галактике
совпадала с деятельностью медждов, ни у одного из ныне входящих в
Галактическое сообщество разумных народов не было столь сильного совпадения
с человеком.
Мы сегодняшние были тем, чем меджды были несколько десятков миллионов лет
назад. И мы находились как раз на таком уровне экспансии в Галактике, на
котором цивилизация медждов свою экспансию по непонятным причинам
прекратила. Гипотеза о Нашествии, положившем конец медждам, была лишь
догадкой Линь Суаня - догадкой, которая с годами находила все больше
подтверждений. Сегодня мы уже знали с высокой степенью достоверности, что
цивилизация медждов не претерпела какого-то метаморфоза, что она не
изменила характера своей экспансии и не прекратила ее, что она погибла в
серии необьяснимых пока катастроф.
И сегодня мы знали, что точно такая же судьба грозит человечеству.
Мы не знали пока лишь одного - причины.
Сегодня, как и сорок восемь лет назад, когда Зигмунд, обобщив данные о
множестве непонятных явлений, с которыми сталкивалось человечество в своей
галактической экспансии, и которые вели или могли вести к катастрофам и
гибели людей, а также данные о множестве потенциально опасных явлений, не
нашедших обьяснений, слелал доклад лично Президенту Академии Наук, после
чего и был образован наш отдел, сегодня мы знали об общей для этих явлений
причине не больше, чем тогда. Мы гораздо больше знали о самих явлениях -
третья категория данных о Нашествии непрерывно пополнялась - но причина
их, как и прежде, оставалась скрытой. Но одно каждый из нас, сотрудников
отдела, знал наверняка - Нашествие продолжается, и с каждым годом
проявления его становятся все более катастрофическими.
Я вспомнил разговор, который произошел в тот первый вечер после получения
доклада Панкерта в кабинете у Зигмунда.
- Джильберта была первым звеном в цепи настоящих катастроф, - сказал тогда
Зигмунд. Потом замолчал, думая, видимо, стоит ли продолжать. И сказал -
очень тихо, чуть слышно, - Мне бы очень хотелось ошибиться, Алекс, но
Кабенг, видимо станет вторым.
- У вас есть основания так считать, шеф? - спросил я тогда.
- Да, - ответил он. И не счел нужным добавить хоть что-то. Видимо, он
считал, что и так сказал слишком много. А лишнее знание в нашем деле может
только навредить. Поэтому я спросил о другом:
- Если так, то почему бы не начать эвакуацию? Немедленно.
- Во-первых, потому, что рано или поздно это все равно произойдет. не на
Кабенге, так в другом месте, и еще неизвестно, что будет грозить нам тогда.
Сегодня мы знаем, где именно должен последовать удар Нашествия, и это
вселяет надежду. Во-вторых, - он помедлил и посмотрел на меня долгим
тяжелым взглядом, я почти физически ощутил его тяжесть, - во-вторых у меня
нет данных, которые я мог бы представить Совету Академии.
И он замолчал. Помню, я хотел спросить еще о чем-то, но тут до меня дошел
смысл его слов, и меня как током ударило. Мне стало страшно, по-настоящему
страшно, потому что я вдруг почувствовал, что же означают только что
сказанные им слова - в совокупности с тем, что было сказано раньше. Мне
стало страшно, потому что на какое-то мгновение я поставил себя на место
Зигмунда - Зигмунда, который знал что-то такое, о чем нельзя было
проинформировать даже Совет Академии, Зигмунда, который один из всех людей
имел право знать это. И я острее, чем когда-либо прежде, почувствовал,
насколько это тяжело - видеть возможного врага во всех без исключения.
Быть может, даже в себе самом.
Даже сейчас я вздрогнул, вспомнив его слова. Но сейчас мне было легче,
сейчас я занимался делом, а когда делаешь что-то всегда кажется, что есть
надежда на какой-то лучший исход, что, если постараться, все еще можно
поправить. Надежда всегда остается - даже если разум твердит о
безвыходности ситуации.
Немного подумав, я включил мнемоблоки и стал еще раз просматривать
информацию, которую извлек, сидя в библиотеке. В общих чертах я, конечно, и
так все это помнил, но стоило проверить кое-какие цифры. Хотя бы данные об
отказах оборудования - нет ли в них какой-то периодичности? И не
прослеживается ли связи с прибытием или отлетом с Кабенга определенных лиц.
И нет ли чего общего в биографиях сотрудников базы, отличного от
среднестастических показателей для данной категории исследователей? Но все
было попусту, никакой зацепки обнаружить не удалось. Наконец, я бросил это
занятие и еще раз просмотрел свои сегодняшние записи о Резервуаре.
Проблема Резервуара возникла на Кабенге около двух лет назад, когда группа
Ваента официально заявила о том, что с синтезом бета-треона может
возникнуть задержка. По плану воздействия к тому моменту синтез уже должен
был быть осуществлен, и на базе были наготове ресурсы для развертывания
производства этого вещества. Задержка с его синтезом означала, что
прошедшие восьмой метаморфоз онгерриты не получат жизненно необходимого им
количества бета-треона, а это фактически означало близкую гибель для
значительной части резко возрастающего населения планеты.
В ходе экстренной сессии руководства базы геофизики предложили использовать
естественные запасы бета-треона из недр планеты. Речи о Резервуаре тогда
еще не было, но анализ изотопного состава поступающего из источников
бета-треона говорил о солидном его возрасте, и естественно было
предположить, что, поскольку синтез вещества где-то в глубинах планеты и
его поступление на поверхность разделены значительным промежутком времени,
недра Кабенга должны были содержать значительные его количества. Даже малая
часть запасов бета-треона, предположительно содержащихся в недрах, могла бы
дать людям отсрочку для организации синтеза, обеспечив на какое-то время
нужды онгерритов.
А нужды эти все возрастали. Я высветил информацию о демографическом взрыве.
Ничего нового для меня в ней, конечно, не было. Но теперь, после событий и
разговоров прошедшего дня, она выглядела еще более тревожной. Почти два
года подряд численность онгерритов, прошедших восьмой метаморфоз,
возрастала. А это означало, что первый метаморфоз они прошли десять лет
назад. Как раз в то время, когда на Джильберте были замечены первые
отклонения от нормы. А всего за полгода до этого, кстати, Сильвицкий сделал
свой доклад о галактическом источнике ТВ/XI, аномальное пространственное
смещение которого, между прочим, до сих пор не нашло обьяснения. Любопытные
совпадения - если это просто совпадения.
Я подключился к информационному каналу, быстро просмотрел все доступные
файлы, но никаких других существенных событий в этот период не обнаружил.
Это, конечно, не значило, что их не было - просто далеко не все проявляется
так сразу, как это случилось на Джильберте. Численность онгерритов стала
возрастать лишь через восемь лет. Что-то еще, возможно, скажется через
десяток, два десятка, сотню лет. А что-то уже сказывается - но мы не в
силах пока обнаружить его влияние.
Хотя зачем я этим занимаюсь? Зигмунду наверняка все это давно известно -
группа Дьереши не пройдет мимо таких совпадений. Как и мимо того факта, что
онгерриты в их нынешнем застывшем состоянии, возможно, уже существовали во
времена медждов. И не исключено, что меджды, точно так же, как это делаем
мы сегодня, уже пытались оказать им помощь. Следов их в системе Кабенга
пока что не было обнаружено, но это еще ни о чем не говорило. За десятки
миллионов лет исчезают почти любые следы. А те, что остаются - отклонения
в изотопном составе, чудом сохранившееся в толщах осадочных пород
артефакты, следы частичной переработки каких-то месторождений - не всегда
удается обнаружить и интерпретировать. Что же касается изменений, внесенных
в биосферу... Меджды были похожи на людей, они стремились быть максимально
осторожными, и никаких биосферных следов их деятельности пока что нигде
обнаружить не удалось. Да, наверное, это и невозможно сделать. Ведь любая
живая, развивающаяся биосфера неизбежно сгладит все внесенные в нее
изменения.
Только вот интересно, относится ли это к биосфере Кабенга? Ведь те же
онгерриты миллионы лет просуществовали в неизменном виде. И каковы они
будут, эти онгерриты, когда после миллионов лет застоя мы дадим им
возможность продолжить развитие своей цивилизации?
В том, что мы дадим им эту возможность, какая бы катастрофа нам здесь ни
грозила, я не сомневался. Человечество всегда добивалось поставленных
целей, если только цели эти не изменялись. Быть может, именно трудность
целей, которые мы перед собой ставили, и определила темпы нашего развития и
масштабы экспансии в Галактике. Рано или поздно, но бета-треон, если в нем
состоит вся проблема оказания помощи онгерритам, будет синтезирован - даже
если ради этого придется овладеть четвертым измерением. Ну а пока -
сгодится и Резервуар.
Его обнаружили в недрах Туруу в полутора тысячах километров к югу от базы
почти два года назад. И с тех пор все усилия группы геофизики были
направлены на то, чтобы достичь Резервуара. Все это время лучшая техника
Земли, предназначенная для глубинной проходки, пробивалась к Резервуару, но
достичь его, преодолев пятнадцать километров скальных пород - задача
двух-трех месяцев для обычных условий - пока не удавалось. Первая скважина
была неожиданно разрушена, когда до цели оставалось не более пятисот
метров, и до сих пор причина разрушения оставалась непонятной. Вторая не
прошла и половины расстояния, когда подвижки глубинных пластов, вызвавшие
самое разрушительное за всю историю исследования Кабенга землятресение,
уничтожили работу двух месяцев. Третья, нацеленная в самый центр
Резервуара, каким-то непонятным пока образом отклонилась в сторону, и
бурение пришлось прекратить. Сейчас одновременно бурились четвертая и пятая
скважины, но гарантии того, что они достигнут, наконец, цели, геофизики
дать не могли.
Что-то явно мешало нашей работе на Кабенге.


* * *


Я не сразу понял, что меня вызывают.
Мне все-таки удалось уснуть, и сейчас я чувствовал себя гораздо лучше. Было
почти шесть - значит, проспал я часа два.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22