Я единственный на этой
площади видел его.

ПИСАРЬ
Я снова проснулся от кошмара.
Была ночь. Впрочем, нет, я не знаю, ночь была или день - в подземелье
это не имеет значения. А я был в подземелье, в подземелье под башней -
почему-то и в этом кошмаре, как и вчера, и позавчера, я твердо знал, что
нахожусь в подземелье под башней, хотя и не мог понять, как это меня
занесло туда. Я стоял в кромешной тьме и вовсю пялил глаза, пытаясь
разглядеть хоть что-то. Но ни одного луча света не проникало в подземелье.
И было тихо, так тихо, что я слышал стук собственного сердца. И только
иногда откуда-то издалека, многократно отражаясь от невидимых в темноте
стен и сводов подземелья, доносился стук падающей на пол капли воды.
Потом, как и вчера, в руке у меня неведомо откуда появилась свеча. И
хотя я, как ни странно, по-прежнему не видел ничего вокруг - даже пола под
ногами, - я двинулся вперед, туда, где капала вода. Я почему-то совсем не
вспоминал тогда о драконе, хотя и знал, что это - то самое подземелье, где
он обитает. В моих кошмарах - и в сегодняшнем, и в прошлых - не было даже
и мысли о драконе, вот ведь что самое странное. Я вспоминал о драконе лишь
потом, проснувшись от ужаса, в облегчении от того, что все увиденное -
лишь сон. И удивлялся.
А тогда я все шел и шел вперед на звук капающей откуда-то с
немыслимой высоты воды, но он все не приближался. И вдруг впереди, прямо
передо мной, так близко, что можно было достать рукой, возникла белая
стена. А на ней...
На ней прямо перед моими глазами темной запекшейся кровью был
начертан знак дракона.
И тогда я закричал.
И проснулся.
Наверное, я кричал только во сне, потому что Марта - я это слышал -
мирно спала рядом, ничуть не обеспокоенная моим пробуждением. А я, как и
вчера, лежал, постепенно приходя в себя, слушая, как замедляются удары
сердца, и пытался понять, что же все это означает. Третий кошмар подряд, и
все одно и то же. С кем бы посоветоваться? Впрочем, о чем я думаю - в
такое время заводить разговор о знаке дракона. Хорошо еще, что я не
проболтался вчера, когда зашла речь о знамениях. В такое время лучше
побольше молчать.
Наверное, еще совсем рано. На улице под окном временами слышатся шаги
одиноких прохожих, а вот, наверное, булочник катит свою тележку. Но еще не
слышно крикливых голосов кумушек нашего квартала, что так любят
перекликаться через улицу перед тем, как пойти на базар. Я лежал, не
раскрывая глаз, надеясь, что еще удастся уснуть, но сон не шел. Что за
напасть - третий день подряд просыпаться ни свет ни заря от дурацкого
кошмара, а потом до вечера ходить со слипающимися глазами? Этот недосып не
сегодня, так завтра непременно скажется, рано или поздно сделаешь ошибку
при переписывании документа, и тогда прощай карьера. В нашем деле надо
всегда быть собранным и точным, особенно если только начинаешь и у тебя
нет солидных покровителей. Городской суд - не место для тех, кто
ошибается, как любит говорить судья Буер. И он прав, я на его месте
говорил бы то же самое.
На его месте... Это было бы совсем неплохо. Красная мантия, парик,
высокая кафедра. По правую руку прокурор, весь в черном, по левую -
защитник в белой мантии поверх кафтана, внизу, в углублении, - подсудимый
под охраной стражников. А сзади - писцы. Погодите, Картьен еще покажет
себя, я не собираюсь всю жизнь проскрипеть в писцах, как старина Поннер.
Вот наступит осень - и я подам прошение на имя бургомистра, сдам экзамен
на первый чин, а там... Буер ведь тоже начинал когда-то писцом. Правда, у
него, говорят, были сильные покровители. Они у него и сейчас есть, недаром
же шеф камаргосов с ним так любезен и даже временами выпивает кружку пива
у него в кабинете. Но в конце-то концов, кто мешает завести влиятельных
покровителей мне? Если люди, имеющие вес, убедятся, что я способен на
большее, чем унылое переписывание документов, мне точно так же откроются
все пути наверх. Надо только проникнуть в их среду, немного пообтереться
там, подождать, пока ко мне присмотрятся, а потом уж и показать кому
следует, что и Картьен кое на что способен. Главное - не упускать шансов.
Взять хотя бы это приглашение на обед к Ронгсам - там ведь, говорят, будет
сам господин Дуорро. Вот только Марта...
С Мартой, конечно, все значительно сложнее. Она и вести-то себя не
умеет в приличном обществе. Неизвестно еще, как ее там примут. Дочь
садовника, крестьянка. Да будь она обыкновенной городской барышней, пусть
какой угодно дурой и уродиной, - все было бы в сотню раз проще. А так...
Можно, конечно, пойти и одному, но как ей объяснить это? Тем более теперь,
когда она стала такой нервной. И дуется по малейшему поводу, хоть домой не
приходи. А что еще начнется, когда родится ребенок? И так уже жить почти
что не на что. И еще кошмар этот проклятый! И так мне вдруг стало тоскливо
и муторно, что я даже застонал и открыл глаза.
И закричал.
Закричал уже взаправду, скорее даже вскрикнул и тут же зажал себе рот
рукой. Но этого хватило для того, чтобы разбудить Марту.
- Что? Что такое? - Она приподнялась на локте, повернулась ко мне
лицом.
Но говорить я не мог. Я лежал на спине с широко раскрытыми глазами и
не отрываясь смотрел в потолок, туда, где прямо над моим изголовьем
темно-бурой запекшейся кровью был начертан знак дракона.
Марта посмотрела мне в лицо, потом перевела взгляд на потолок и слабо
вскрикнула.
- Это же, это... - начала говорить она, но тут в коридоре послышались
чьи-то шаги, и это сразу привело меня в чувство.
- Молчи! - зашептал я, повернувшись к ней. - Ты что, хочешь, чтобы
все об этом узнали?
- Но это же...
- Я сказал - молчи!
Кто-то прошел мимо двери к выходу, затем все стихло. Я сел на
кровати, спустил ноги на пол, нащупал туфли. И только тут почувствовал,
что весь дрожу. Значит, сон-то в руку. И не зря болтали о знамениях. Вот
ведь беда-то какая. Я еще не думал тогда, что бывают беды и похлеще, я
думал только о том, как бы поскорее, пока никто не узнал, не увидел,
скрыть, замазать, соскрести с потолка этот знак. Знамение! Хорош бы я был,
заяви я сейчас про это знамение! И именно сегодня, когда листки, что дал
мне почитать Фраци, лежат в кармане сюртука. А я-то, дурак, еще и обещал
зачем-то их переписать. Тоже, смельчак нашелся. Будто не соображал, что
все это не игрушки, будто не знал, чем все это может закончиться. Да
пронюхай о чем камаргосы - и все, крышка. В такое время никто особенно
церемониться-то не будет. Нет уж, к черту! Чтоб я еще хоть раз во что-то
ввязался! Сегодня же отдам листки обратно Фраци, и попробуй тогда докажи,
что я хоть к чему-то причастен. Тогда, в конце концов, мне и на знак
дракона наплевать будет. Вот только бы Марта не проболталась.
Я уже знал, что надо делать. Встал с постели, накинул халат,
повернулся к ней. Она все еще лежала, не в силах оторвать взгляда от
знака, начертанного на потолке. Она была очень красива, еще красивее, чем
год назад, когда мы встретились и вообразили, что без ума влюблены друг в
друга. Если бы ее отец не был садовником!
- Вставай, - сказал я как можно решительнее, - одевайся. Иди на кухню
и готовь завтрак.
Но она не шевельнулась и все так же продолжала лежать, глядя на знак
дракона широко раскрытыми от ужаса глазами. Мне пришлось подойти и
приподнять ее за плечи, и, только когда мне удалось наконец усадить ее на
кровати, она отвела взгляд от знака.
- Ты слышишь меня? - сказал я, глядя ей прямо в глаза. - Иди и
занимайся делом. И никому, слышишь, никому ни слова.
Она молча кивнула, отвела мои руки, встала и стала одеваться. Я
видел, что она с трудом удерживалась от того, чтобы снова не взглянуть на
потолок, но я, отойдя к окну, неотрывно следил за ней, и она не решилась
поднять глаза под моим взглядом. Когда она наконец вышла в коридор, я
закрыл дверь на задвижку и принялся за дело. Прежде всего я скатал перину
на кровати, положил ее прямо на пол у окна и, стараясь как можно меньше
шуметь, поставил на голые доски наш единственный приличный стул. Вставать
на него, конечно, было просто кощунством, но табуретка могла попросту
развалиться под ногами, и я не стал рисковать.
Встав на стул, я почти касался головой потолка и смог как следует
разглядеть знак. Возможно, он и в самом деле был начертан кровью - я плохо
разбираюсь в таких вещах, - а может быть, это была обыкновенная краска. На
ощупь знак был еще немного влажный, и, хотя он уже не мазался, меня долго
не оставляло потом ощущение того, что я запачкал руку. Я слез со стула,
взял из кармана сюртука перочинный нож и хотел уже снова забраться наверх,
когда дверь дернулась. Я весь похолодел и замер на кровати с поднятой
ногой. Дверь дернулась еще раз, потом кто-то осторожно постучал. Я тихо
спустился на пол, на цыпочках подошел к ней и приложил ухо. В дверь снова
постучали.
- Кто там? - спросил я каким-то чужим голосом.
- Это я, - раздался в ответ голос Марты. В самом деле, ну кто еще это
мог быть? Я с облегчением вздохнул, впустил ее в комнату и снова запер
дверь.
- Почему ты вернулась?
- Кухарка еще не затопила плиту. Слишком рано.
- Ладно. Тогда займись пока чем-нибудь и не мешай. И не шуми, -
добавил я, снова забираясь на стул.
Она села на табурет - я слышал, как он скрипнул, - и стала смотреть,
как я соскребаю знак. Я лишь раз взглянул на нее - некогда мне было
отвлекаться, - и взгляд ее показался мне чем-то странным. Я не стал
задумываться над тем, что он означает, но почему-то мне неприятно было
ощущать его на себе, и я старался побыстрее закончить работу. Лезвие я,
конечно, загубил, да и на потолке остались следы, придется еще объяснять
домохозяину, откуда они взялись, но через десять минут можно было наконец
вздохнуть свободно. Знака дракона больше не было.
Я спустился со стула, затем встал на пол, вдел ноги в туфли и
принялся наводить порядок. Марта не сдвинулась с места, чтобы помочь мне,
она все так же сидела на табурете и молча смотрела на меня, и постепенно
это ее молчание стало меня раздражать. Я наспех смел остатки мусора прямо
на пол, со злобой швырнул обратно на кровать перину и повернулся, чтобы
сказать какую-нибудь резкость, но она меня опередила.
- Картьен, - сказала она так тихо, что я скорее угадал по движению ее
губ, чем услышал, что было произнесено мое имя, и инстинктивно застыл в
неподвижности, чтобы услышать то, что она скажет дальше, - Картьен, ведь
это же был знак дракона.
- Ну и что? - спросил я, стараясь казаться спокойным и равнодушным.
Мое раздражение вдруг куда-то улетучилось, и я почувствовал себя под ее
взглядом, как нашкодивший мальчишка. Так, будто я совершил какую-то
гадость, совершил ее просто так, бесцельно, и теперь делаю вид, что мне
все нипочем.
- Но ведь ты же не можешь не знать, что это значит, когда появляется
знак дракона.
- Тебе-то откуда знать про это? Ты же нездешняя.
- Неважно. Что я, глухая, что ли? Это же знамение, Картьен. И на
рынке вчера говорили о знамениях.
- Побольше слушай, - буркнул я, отвернувшись - А про камаргосов там
случайно не говорили?
- Да при чем здесь камаргосы, если дракон может вырваться на свободу?
- Заладила: дракон, дракон. - Я снова ощутил раздражение, даже злобу,
и от этого почувствовал себя увереннее. - Бабьи разговоры. Дракона этого
никто еще не видел. А камаргосы - тут они, рядом. Вот на этой самой улице,
а если ты будешь болтать понапрасну, то будут и в этом самом доме! - Я так
распалил себя, что даже трахнул что есть силы кулаком по столу и чуть не
закричал от боли. - Ты что, думаешь, они тогда тебя пожалеют, меня
пожалеют? Ты на это надеешься?
И тут она вдруг опустила голову и заплакала. А я стоял и не знал, что
делать. Потом подошел, кое-как примостился рядом с ней на табурете -
когда-нибудь он, ей-богу, развалится в самый неподходящий момент, - и она
вдруг обняла меня за шею, уткнулась мокрым лицом мне в грудь и так и
продолжала тихо, почти беззвучно плакать. И я, держа ее в руках, вдруг
стал почему-то казаться себе таким гнусным и подлым, что хоть в петлю
полезай.
Но это прошло. Она успокоилась, глубоко вздохнула, вытерла слезы.
Потом встала, поправила волосы перед зеркалом, обернулась ко мне и со
слабой, виноватой какой-то улыбкой сказала:
- Ну, я пойду завтрак готовить. Наверное, плиту уже растопили.
Я вышел вслед за ней - запирать дверь теперь уже было незачем, -
спустился во двор по нужде, на обратном пути захватил кувшин воды для
умывания и вернулся в комнату. Дом проснулся, по коридору то и дело ходили
взад и вперед соседи, и кумушки нашего квартала, как им и положено,
перекликались через улицу, делясь последними новостями. Я вылил воду в
умывальник и уже начал расстегивать рубаху, когда вдруг увидел ЭТО.
Я так и застыл, будто в параличе. Будто кто-то хватил меня чем-то
тяжелым и мягким по голове. Даже слышать перестал. Стою, уставившись на
ЭТО, и тупо так думаю: "Вот это влип так влип".
Я почему-то ни секунды не сомневался в том, что передо мною именно
ЭТО. Просто знал, и все. Как в том кошмаре - знал, что стою в подземелье
под башней. А ведь, если вспомнить, никто и никогда не говорил мне, как
ЭТО выглядит. Да и вообще сомнительно, чтобы кто-нибудь знал определенно,
как оно должно выглядеть. Уж такое, видно, у него свойство - кому явится,
тот и будет знать.
Но почему мне? Я-то тут при чем?!
Я же не герой. Живу, как все. Думаю, как все. Хочу того же, что и
все. Почему я должен за всех отдуваться? За меня бы хоть кто-нибудь
вступился, если бы камаргосы прослышали о знаке дракона или о листках этих
проклятых? Как же, дожидайся. Еще и поносили бы за одно то, что рядом с
ними жил, что покой их нарушил. А если камаргосы прослышат об ЭТОМ?
Да о чем я думаю? Разве же в камаргосах теперь дело?
Я глубоко вздохнул, расслабился. И снова услышал обычный утренний шум
нашей улицы. Жизнь продолжалась, как и всегда. Только для меня одного мир
изменился.
Потому что ЭТО лежало у меня на умывальнике. Оно было тяжелым,
каким-то непонятным образом от него передавались уверенность и
спокойствие. Так, будто взяв его руки, я сразу стал в пять, в десять раз
сильнее, стал неуязвим, как за каменной стеной, так, будто одно это
движение сразу возвысило меня над остальным миром. И чем дольше держал я
его на ладони, тем сильнее овладевало мною желание надеть его. Вот так
просто, отбросить все сомнения, взять и надеть. И наплевать на все,
наплевать на эту дурацкую постылую жизнь, наплевать на все свои страхи, на
камаргосов, на мысли о карьере. Так ведь просто - взять и надеть ЭТО - и
все проблемы останутся в прошлом.
Но я не сделал этой глупости.
Что-то, к счастью, отвлекло меня. Наверное, какой-то шум на улице. Я
оглянулся, и наваждение исчезло. Я спокойно огляделся вокруг. Полутемная
комната с обшарпанными стенами и тонкой, в щелях, дверью. Кровать, сундук,
вешалка, стол, стул и скрипучий табурет в углу. Жалкое жалованье писца в
суде, которого не хватает даже на то, чтобы купить новый сюртук. Что мне
этот город, что мне все эти люди, чтобы я жертвовал ради них всем? Ну нет,
пусть ЭТО является тому, кому есть что защищать. А я человек маленький, я
в герои не гожусь. Мне хватило подземелья дракона во сне, у меня нет
никакого желания очутиться там наяву. И потом, кто гарантирует, что ЭТО
даст мне силы для борьбы с драконом? Что-то я не слышал ни от кого таких
гарантий. Зато слышал про то, что люди исчезают. Просто так - исчезают, и
нет их, и следов не сыскать. А что, если не камаргосы тому причина, а ЭТО?
И я снова взглянул на него. Мельком. Но оно уже не притягивало моего
взгляда. Теперь, когда я сбросил с себя его чары, оно больше не дурманило
меня. Хорошо, что я не поддался, ведь надевший ЭТО снять его уже не
сможет. ЭТО - на всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, она у него еще
останется.
Но как от него избавиться?
Я осмотрелся. Ага, вон у двери сумка, с которой Марта ходит на базар.
Старая дырявая сумка. ЭТО полежит немного на дне, а потом тихонько
провалится в дырку. И пусть тогда какой-нибудь дурак подбирает и надевает
его, а у меня и своих забот довольно.
Я подошел к двери, опустил руку в сумку и наклонил ладонь. Оно
беззвучно соскочило и, наверное, упало на дно - я не стал проверять. Я
умылся, хорошенько растерся полотенцем, чтобы не было видно следов
недосыпания, и уже заканчивал одевание, когда вошла Марта с завтраком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12